И "карамзинисты", и "шишковисты" при всех их разногласиях в конечном счете стремились к одному – к преодолению двуязычия русского культурного сознания начала XIX века. Их спор вскоре разрешила сама история русской литературы, явившая Пушкина, диалектически снявшего в своем творчестве возникшие противоречия.
Примечательно, что сам Карамзин в этих спорах участия не принимал, а к Шишкову относился с уважением, не питая на его критику никакой обиды. В 1803 году он приступил к главному делу своей жизни – созданию "Истории государства Российского". Замысел этого капитального труда возник у Карамзина давно. Еще в 1790 году он писал: "Больно, но должно по справедливости признаться, что у нас до сего времени нет хорошей истории, то есть писанной с философским умом, с критикою, с благородным красноречием… Говорят, что наша история сама по себе менее других занимательна: не думаю, нужен только ум, вкус, талант". Все эти способности, конечно, были у Карамзина, но, чтобы осилить капитальный труд, связанный с изучением огромного количества исторических документов, требовалась еще и материальная свобода и независимость. Когда Карамзин стал издавать в 1802 году "Вестник Европы", он мечтал о следующем: "Будучи весьма не богат, я издавал журнал с тем намерением, чтобы принужденною работою пяти или шести лет купить независимость, возможность работать свободно и… сочинять русскую историю, которая с некоторого времени занимает всю душу мою".
И тогда друг Карамзина, товарищ министра просвещения М. Н. Муравьев, обратился к Александру I с ходатайством о помощи писателю в осуществлении его замысла. В именном указе от 31 декабря 1802 года Карамзин был утвержден в качестве придворного историографа с ежегодным пенсионом в две тысячи рублей. Так начался двадцатидвухлетний период жизни Карамзина, связанный с созданием "Истории государства Российского".
О том, как нужно писать историю, Карамзин говорил: "Историк Должен ликовать и горевать со своим народом. Он не должен, руководимый пристрастием, искажать факты, преувеличивать счастие или умалять в своем изложении бедствия; он должен быть прежде всего правдив; но может, даже должен все неприятное, все позорное в истории своего народа передавать с грустью, а о том, что приносит честь, о победах, о цветущем состоянии, говорить с радостью и энтузиазмом. Только таким образом он сделается национальным бытописателем, чем, прежде всего, должен быть историк".
"Историю государства Российского" Карамзин начал писать в Москве и в подмосковной усадьбе Олсуфьево. В 1816 году, в связи с хлопотами по изданию завершенных восьми томов, он переехал в Петербург. Здесь он невольно оказался близок ко двору, лично общался с Александром I и членами царской семьи. Летние месяцы семья Карамзиных проводила в Царском Селе, где их навещал юный лицеист Пушкин. В 1818 году восемь томов "Истории…" вышли в свет, в 1821 году был опубликован девятый, посвященный эпохе царствования Ивана Грозного, в 1825 году – десятый и одиннадцатый тома.
"История…" создавалась на основе изучения огромного фактического материала, среди которого ключевое место занимали летописи. Совмещая талант ученого-историка с талантом художественным, Карамзин искусно передавал сам дух летописных источников путем обильного их цитирования или умелого пересказа. Историку было дорого в летописях не только обилие фактов, но и само отношение летописца к ним. Постижение точки зрения летописца – главная задача Карамзина-художника, позволяющая ему передавать "дух времени", народное мнение о тех или иных событиях. А Карамзин-историк при этом выступал с комментариями. Вот почему его "История…" сопрягала в себе описание возникновения и развития российской государственности с процессом роста и становления русского национального самосознания.
По своим убеждениям Карамзин был монархистом. Огромное влияние оказали на него события Французской революции, определившие, по его мнению, "судьбу людей на протяжении многих веков". Карамзин был хорошо знаком с политическим учением французских просветителей, сформулированным в "Персидских письмах" и "Духе законов" Монтескьё. Французский мыслитель различал три типа государственного правления: республику, монархию и деспотию. Последний тип он считал "неправильным", требующим уничтожения. Идеальной формой государственного устройства Монтескьё провозглашал республику, жизненными принципами которой являются усвоенные просвещенными гражданами республиканские добродетели: любовь к отечеству, любовь к равенству, привязанность к законам. В "Персидских письмах" в уста персиянину Монтескьё вложил такие слова: "Монархия есть полное насилия состояние, всегда извращающееся в деспотизм… Святилище чести, доброго имени и добродетели, по-видимому, нужно искать в республиках и в странах, где дозволено произносить имя отечества".
Эта идеализация республиканских нравов французскими просветителями сыграла роковую роль в судьбе французской монархии. А якобинская диктатура, пришедшая ей на смену, явилась страшной и горькой пародией на их идеальные республиканские представления. Карамзин, хотя и называл себя "республиканцем в душе", был убежден, что этот общественный строй является красивой, доброй, но неисполнимой на практике утопией, ибо он требует от помраченного грехом человека таких доблестей, какие ему не под силу. Принцип современного общества, замечал Карамзин, несказанно далек от прекраснодушных идей просветителей о свободе, братстве и равенстве: "сперва деньги – а после добродетель!". Поэтому Карамзин считал, что самодержавная форма правления исторически оправданна и наиболее органична для такой огромной страны, как Россия.
Но в то же время он, вслед за Монтескьё, замечал и постоянную опасность, подстерегавшую самодержавие в ходе истории, – опасность перерождения его в "самовластие". Это происходит всякий раз, когда государь нарушает принцип разделения властей, "симфонические" отношения между властью светской и духовной. Когда светская власть уклоняется от контроля власти духовной, она становится тиранической, "самовластной". Такими предстали в последних изданных при жизни Карамзина, девятом, десятом и одиннадцатом, томах "Истории…" Иоанн Грозный и Борис Годунов. Изображение венчанного злодея Иоанна и преступного царя Бориса потрясло воображение современников и оказало прямое влияние на становление декабристской идеологии.
Карамзин действовал при этом совершенно сознательно. Он говорил, что "настоящее бывает следствием прошедшего. Чтобы узнать о первом, надо вспомнить последнее". Вот почему Пушкин назвал "Историю…" "не только созданием великого писателя, но и подвигом честного человека". Когда в 1821 году вышел в свет девятый том, К. Ф. Рылеев не знал, "чему более удивляться, тиранству ли Иоанна или дарованию нашего Тацита". А декабрист В. И. Штейнгель назвал девятый том, "смелыми резкими чертами изобразивший все ужасы неограниченного самовластия и одного из великих царей наименовавший тираном", "феноменом, небывалым в России". Тома о Борисе Годунове и Смутном времени вышли за четыре месяца до восстания декабристов и вызвали отклик Пушкина: "Это злободневно, как свежая газета". В течение этих четырех месяцев Пушкин написал "Бориса Годунова".
Опровергая распространенный взгляд на крестьянские мятежи и бунты как на проявление народной "дикости" и "невежества", Карамзин показал, что народные мятежи порождались уклонениями монархической власти от принципов самодержавия в сторону самовластия и тирании. Чрез народное возмущение Небесный Суд вершил кару за содеянные тиранами преступления. Именно в народной жизни проявляет себя, по Карамзину, Божественная воля в истории, именно народ чаще всего оказывается мощным орудием Провидения.
Как истинный патриот своего Отечества, Карамзин не раз высказывал Александру I нелицеприятные истины. В 1811 году он сделал это в "Записке о древней и новой России". Историк нарисовал в ней безрадостную картину внешнего и внутреннего положения России, беспомощные попытки правительства решить важные экономические проблемы. Он резко осудил Александра I за его реформаторские начинания, "коих благотворность остается делом сомнительным", ибо правление государя не принесло России обещанного блага, но укрепило страшное зло в лице паразитической бюрократии, чиновников-казнокрадов. Он высказал правду о самом царе как неумелом и неопытном во внешней и внутренней политике властителе, занятом не благом России, а желанием пускать "пыль в глаза", увлеченным бездумным заимствованием тех или иных учреждений Западной Европы, без учета русского исторического опыта. В этой связи он указал Александру I на ошибки в правлении его великого предшественника Петра I. Главная пагуба его царствования – пренебрежение к опыту истории, неуважение к нравам и обычаям народа. "Пусть сии обычаи естественно изменяются, но предписывать им (русским людям) уставы есть насилие, беззаконное для монарха самодержавного". Самовластие Петра I и Александра I как раз и не принимает Карамзин. Результаты самовластия всегда оказываются печальными для Отечества: "Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виною Петр".
Когда Пушкин уже в конце 1830-х годов познакомился с этой "Запиской…" в рукописи, он сказал: "Карамзин написал свои мысли о Древней и Новой России со всею искренностью прекрасной души, со всею смелостию убеждения сильного и глубокого". "Когда-нибудь потомство оценит… благородство патриота".
Карамзин ушел из жизни 22 мая (3 июня) 1826 года, работая над двенадцатым томом "Истории…", где он должен был рассказать о народном ополчении Минина и Пожарского, освободившем Москву и прекратившем смуту в нашем Отечестве. Рукопись этого тома оборвалась на фразе: "Орешек не сдавался…"
Значение "Истории государства Российского" трудно переоценить: ее появление в свет было крупным актом русского национального самосознания. По словам Пушкина, Карамзин открыл русским их прошлое, как Колумб открыл Америку. Писатель в своей "Истории…" дал образец национального эпоса, заставив каждую эпоху говорить своим языком. В последних томах Карамзин использовал опыт исторического романа Вальтера Скотта, давая Борису Годунову глубокую нравственнопсихологическую характеристику. Труд Карамзина оказал большое влияние на русских писателей. Опираясь на Карамзина, создавал своего "Бориса Годунова" Пушкин, сочинял свои "Думы" Рылеев. "История государства Российского" стимулировала развитие русского исторического романа от М. Н. Загоскина, И. И. Лажечникова до Л. Н. Толстого. "Чистая и высокая слава Карамзина принадлежит России", – сказал Пушкин.
Литературные общества и журналы первой четверти XIX века.
Начиная с издания "Московского журнала" (1791-1792; второе издание без перемен: 1801-1803) Карамзин предстал перед русским общественным мнением как первый профессиональный писатель и журналист. До него решались жить на литературные заработки лишь писатели третьего ряда. Культурный дворянин считал занятие литературой скорее забавой и уж никак не серьезной профессией. Карамзин своим трудом и неизменным успехом у читателей утвердил в глазах общества авторитет писательского дела и превратил литературу в профессию, пожалуй, самую почетную и уважаемую. По преданию, восторженные юноши Петербурга мечтали хоть пешком пройти в Москву, лишь бы взглянуть на знаменитого Карамзина. Об изменившемся отношении дворянской молодежи начала XIX века к литературному труду свидетельствует письмо юного Жуковского Александру Тургеневу: "Писатель, уважающий свое звание, есть так же полезный слуга своего отечества, как и воин, его защищающий, как и судья, блюститель закона".
В 1802 году Карамзин приступил к изданию "Вестника Европы" – журнала не только литературного, но и общественно-политического, давшего прообраз так называемым "толстым" русским журналам, просуществовавшим весь XIX век и дожившим до конца века XX. Название журнала отвечало его назначению – Карамзин считал необходимым знакомить русскую публику с последними достижениями не только русской, но и западноевропейской культуры. В журнале сообщались русские и зарубежные политические новости, публиковались и разбирались наиболее интересные произведения отечественной словесности. Карамзин не только расширял круг читателей хорошей русской книги, но и воспитывал эстетический вкус, готовил культурное общество к восприятию поэзии В. А. Жуковского и А. С. Пушкина. Его журналы уже не ограничивались Москвой и Петербургом, а проникали в русскую провинцию.
Иного направления придерживался издававшийся с 1808 года "Русский вестник" С. Н. Глинки. В программном вступлении к своему журналу С. Глинка писал: "Философы осьмогонадесять столетия никогда не заботились о доказательствах: они писали политические, исторические, нравоучительные, метафизические романы; порицали все, все отвергали, обещевали беспредельное просвещение, неограниченную свободу… словом, они желали преобразить все по-своему… Мы видели, к чему привели сии романы, сии мечты воспаленного и тщеславного воображения! Итак, замечая нынешние нравы, воспитания, обычаи, моды и проч., мы будем противополагать им не вымыслы романтические, но нравы и добродетели праотцев наших". В противовес европейской ориентации Карамзина Глинка обращал внимание на защиту национальных устоев, посвящая лучшие страницы журнала отечественной истории, русской литературе и искусству. Он вел борьбу с французоманией дворянского общества. Ревностно отстаивая чистоту православно-христианской веры, Глинка не допускал публикацию стихов, содержащих мифологические имена. Его журнал сыграл важную роль в воспитании патриотических чувств в эпоху антинаполеоновской кампании (1805-1806) и особенно в период Отечественной войны 1812 года, после которой он стал терять своего читателя и был закрыт самим издателем в 1824 году.
На волне общенародного патриотического подъема, в 1812 году, был открыт в Петербурге другой журнал – "Сын Отечества". Инициаторами этого издания были директор Императорской публичной библиотеки А. Н. Оленин и попечитель санкт-петербургского учебного округа С. С. Уваров. Многолетним редактором журнала стал Н. И. Греч. На первых порах здесь преобладали известия о ходе военных действий, но потом журнал приобрел литературно-художественный характер, отстаивая принципы романтизма гражданского, декабристского направления. В 1820-х годах, вместе с "Соревнователем просвещения и благотворения" и декабристскими альманахами "Полярная звезда" и "Мнемозина", журнал способствовал объединению оппозиционных общественно-литературных сил.
Специфической особенностью общественной жизни начала XIX века была организация литературных обществ, являвшаяся показателем относительной зрелости литературы и стремления придать ей характер общественного дела. Самым ранним из них явилось возникшее в Москве в январе 1801 года "Дружеское литературное общество", выросшее из студенческого кружка воспитанников Московского университета и университетского Благородного пансиона – братьев Андрея и Александра Ивановичей Тургеневых, А. Ф. Воейкова, А. С. Кайсарова, В. А. Жуковского, С. Г. Родзянки. По словам старшего участника, поэта и преподавателя Московского университета А. Ф. Мерзлякова, в этом обществе "молодые люди, знакомством и дружеством соединенные, сочиняли, переводили, разбирали свои переводы и сочинения и таким образом совершенствовали себя на трудном пути словесности и вкуса". Один из инициаторов общества, Андрей Тургенев, начал свою литературную деятельность убежденным "карамзинистом". Его перу принадлежит оригинальная элегия "Угрюмой осени мертвящая рука…" (1802), предвосхищающая переводное "Сельское кладбище" В. А. Жуковского. Ранняя смерть (1803) не дала развернуться его многообещающему дарованию. В. К. Кюхельбекер заметил в своем "Дневнике": "Несчастна Россия насчет людей с талантом; этот юноша, который в Благородном пансионе был соперником Жуковского и, вероятно, превзошел бы его, умер, не достигнув и 20-ти лет".
Вскоре между членами общества возникли разногласия по отношению к Карамзину. Радикально настроенные Андрей Тургенев и А. С. Кайсаров под влиянием Шиллера стали утверждать романтическую идею народности и высокой гражданственности литературы. В конце марта 1801 года Андрей Тургенев произнес на заседании "Дружеского литературного общества" речь, в которой осудил Карамзина и его последователей за отсутствие в стихах "высокого" содержания, за безнародность и "подражательность". Карамзин "слишком склонил нас к мягкости и разнеженности, – заявил А. Тургенев. – Скажу откровенно: он более вреден, чем полезен нашей литературе… Он вреден потому еще более, что пишет в своем роде прекрасно; пусть бы русские продолжали писать хуже и не так интересно, только бы занимались они важнейшими предметами, писали бы оригинальнее, важнее, не столько применялись к мелочным родам". На одном из заседаний общества в речи, обращенной к отечеству, Андрей Тургенев сказал: "О ты, пред которым в сии минуты благоговеют сердца наши в восторге радости! Цари хотят, чтоб пред ними пресмыкались во прахе рабы; пусть же ползают пред ними льстецы с мертвою душою; здесь перед тобою стоят сыны твои! Благослови все предприятия их! Внимай нашим священным клятвам! Мы будем жить для твоего блага!" Уходя от элегической настроенности "карамзинистов", Андрей Тургенев в стихотворении "К отечеству" (1802) возрождает традиции торжественной оды, героической и мужественной поэзии, предвосхищающей на много лет вперед гражданскую лирику декабристов:
Тебя, отечество святое,
Тебя любить, тебе служить -
Вот наше звание прямое!
Мы жизнию своей купить
Тебе готовы благоденство…
Радикальные настроения Андрея Тургенева и Андрея Кайсарова не разделяли последовательные "карамзинисты" Василий Жуковский, Александр Тургенев, Семен Родзянка. Они придерживались более умеренных взглядов, сосредоточивая свое внимание на проблемах нравственных, культивируя в духе Карамзина личную, а не общественную добродетель. Осенью 1801 года общество распалось, многие его участники разъехались из Москвы.
Как кружок молодых единомышленников 15 июля 1801 года открывается в Петербурге "Вольное общество любителей словесности, наук и художеств". Его интересы не ограничивались одной литературой. В общество вошли скульпторы (И. И. Теребенев, И. И. Гальберг), художники (А. И. Иванов), ученые археологи, историки, медики (А. И. Ермолаев, И. О. Тимковский, Д. И. Языков и др.). "Предметом упражнений своих избрало общество словесность, науки и художества", писал В. В. Попугаев, с целью "взаимно себя усовершенствовать в сих трех отраслях способностей человеческих" и "споспешествовать по силам своим к усовершенствованию сих трех отраслей".