Во-вторых, это собственно настоящее, представляющее собой компромисс между прошлым и будущим. Компромисс между тем, что необратимо уходит, и тем, что грядет. Настоящее как реальность существует в состоянии устойчивого неравновесия и все время балансирует на грани созидания/разрушения.
И, в-третьих, это будущее, которое присутствует в настоящем в виде инновационных локусов. Выражены они в разной степени и имеют, конечно, разный цивилизационный потенциал, но от меры реализации их зависит конкретная картина грядущего.
Прошлое пытается законсервировать текущую реальность, придав ей статус абсолютной незыблемости, будущее пытается реальность преобразовать, настоящее с большим или меньшим успехом пытается согласовать эти разнонаправленные тенденции.
Говоря иными словами, мир каждое мгновение возникает, меняя облик, и каждое мгновение распадается, чтобы возникнуть заново. Баланс "трех времен", баланс "технологий существования" обеспечивает необходимую непрерывность реальности. Суть конструкционного подхода к истории заключается в том, чтобы, влияя на развитие локусов с помощью методов, которые зачастую сами являются локусными инновациями, воздействовать таким образом и на будущее, создавая определенные его конформации.
Собственно, на бессознательном, социально-рефлекторном уровне этот метод используется в истории уже давно.
Подавление Католической церковью в период Средневековья различных ересей: богомилов, вальденсов, катаров и многих других, которые являлись локусами будущей Реформации, точно так же, как подавление уже в советское время локусов генетики, кибернетики и социальных наук представляли собой именно попытки управления будущим. Выражались они, в соответствие с идеологиями этих эпох, исключительно в репрессивной реакции социума на угрожающие ему изменения, но тем не менее достигли определенных успехов: и в том, и в другом случае трансмутация социальных структур была задержана на достаточно долгое время.
Заметим в этой связи, что энергия "отсроченных изменений", накопленная в обоих случаях, тем не менее, освободилась, но - уже в форме глобального катаклизма. Сначала был "изнутри" разрушен Католический мир, впрочем частично выживший, а затем, аналогичным путем, - мир советского социализма.
Нарушение "баланса времен" всегда приводит к тотальному распаду реальности.
Сложность же операционной работы с локусами точно такая, как и с предсказаниями будущего. Пока, к сожалению, не существует методов гарантированного их выявления. Не существует способа, наподобие, скажем, "решетки Пеннета" для простых чисел, который позволил бы отделять от истинных локусов, еще не раскрывших свой цивилизационный потенциал, с одной стороны - простые "технические модификации", не имеющие значимой новизны, а с другой - "фантомную инноватику", особенно развитую сейчас, обладающую новизной формы, но не новизной содержания.
Это - вечная проблема. Будущее действительно появляется в настоящем сначала лишь в виде слабых, почти незаметных ростков, заслоненных, как правило, кипучими событиями повседневности. Мы его просто не замечаем. Мы можем определить будущее только задним числом, при ретроспективном анализе, когда для нас оно уже давно превратилось в прошлое.
Кто бы мог, например, при виде пророка, въезжающего на ослике в Иерусалим, одного из десятков, а, возможно, и сотен пророк, бродивших в то время по Иудее, предугадать, что начинается великая христианская эра, которая преобразует весь мир и просуществует более двух тысяч лет - до настоящего времени?
Для традиционного еврейского общества Иисус был только еретиком, разрушающим привычные устои существования.
Реакция социума была однозначной.
Возможно, что и сейчас, в эпоху истощения мистической традиции христианства, среди множества экзотических сект (само их количество, кстати, свидетельствует о трансцендентном распаде) уже существует такая, которая представляет собой локус новой глобальной религии. Однако ни выделить ее среди тысяч и тысяч разнообразных "версий", ни хотя бы определить ее характерологические особенности мы пока не способны. Мы можем только предполагать, что "новая трансценденция" будет так же принципиально отличаться от христианства, как само христианство, бывшее когда-то тоже экзотической сектой, отличалось от "местных" религий античного времени.
Уместно здесь будет вспомнить и легенду о том, как к Наполеону, обдумывавшему планы вторжения в Англию, пришел Роберт Фултон, считающийся изобретателем парохода, и предложил осуществить десантную операцию через Ла-Манш с помощью парового флота. Наполеон отверг идею как сумасшедшую. Вторжение в Англию не состоялось.
Это, разумеется, только легенда. Хотя Фултон действительно в 1803 г. демонстрировал в Париже на Сене первое паровое судно, которое двигалось со скоростью около 7.5 километров в час. И тем не менее, эта легенда высвечивает характерную черту многих локусов. Они возникают в таком обличье, что распознать под ним будущее не в состоянии даже гений. В данном случае - Наполеон. Будущее слишком необычно и потому в момент своего зарождения выглядит абсурдным и неосуществимым.
Назовем ряд локусов (инновационных образований), которые, на наш взгляд, уже присутствуют в настоящем.
Чернобыльская катастрофа, как, впрочем, и нарастание динамики катастроф вообще, свидетельствует о том, что современная цивилизация обременена избыточной сложностью. Многие процессы сейчас становятся неуправляемыми, и мы приближаемся к рубежу, за которым может начаться необратимый техногенный распад.
Появление многочисленных сетевых структур, чрезвычайно лабильных и не признающих никаких международных границ, предвещает кризис "стационарного государства". В свою очередь, появление структурированных мировых диаспор: еврейской, китайской, польской, русской, армянской свидетельствует о начале образования государств совершенно нового типа - представляющих собой не совокупность территорий, а совокупность граждан. Такие "государства-вселенные", "государства-миры", по-видимому, являются зарождением "фрактальных империй" будущего.
С другой стороны, появление мощных негосударственных образований, глобальных структур, заметно влияющих на мировую политику и экономику: транснациональных корпораций и банков, Международного валютного фонда, Азиатско-Тихоокеанского форума, а также организаций типа "Гринпис", "Врачи без границ" и многих других также свидетельствует о зарождении социумов нового цивилизационного статуса - основанных не на национальной, а на корпоративной общности.
Эволюция компьютерных игр, непрерывно совершенствующихся в параметрах изобразительной достоверности, скорее всего, приведет к тому, что возникнет так называемый "мир высокой виртуальности", то есть искусственная реальность, которую ни по каким критериям нельзя будет отличить от "объективной реальности". Это повлечет за собой изменение самых фундаментальных представлений о бытии.
Появление элитных воинских подразделений: "альфа", "бета", "гамма", "морских котиков", "львов", "черных", "зеленых", "крапчатых" и других "беретов", становящихся главной ударной силой современных боевых операций, свидетельствует о возникновении в скором будущем особых команд, личный состав которых будет обладать уже сугубо "нечеловеческими" характеристиками: способностью действовать в ином режиме времени, существовать в условиях, для обычного человека смертельных, считывать в окружающем мире параметры, не воспринимаемые нормальной физиологией. Фактически, речь идет о возникновении нового "технологического" вида людей.
И, наконец, легализация "гендерных маргиналов" (различных сексуальных меньшинств), получающих сейчас статус гражданства во многих странах, свидетельствует о проявлении в нашей реальности, по крайней мере, двух принципиально новых цивилизационных культур: "чисто маскулинной" (мужской) и "чисто феминной" (женской). Современному "натуральному" человечеству придется научиться сосуществовать наравне с отличающимися от него "голубыми" и "розовыми" цивилизациями.
Подчеркнем еще раз: все перечисленные локусы будущего, впрочем, как и некоторые другие, которые мы пока оставляем за скобками, ныне уже действительно существуют и одним фактом своего бытия воздействуют на реальность.
Правда, воздействие это весьма специфическое. Локусы вовсе не связуют собой будущее с настоящим, прокладывая мостики перехода "отсюда - туда"; они уже сами, как таковые, являются будущим, и существующая реальность для них - только гумус, питательная среда, способствующая развитию.
Их воздействие на настоящее, как правило, деструктивно.
В свою очередь, локусы или группы локусов, выросшие до статуса атрибутивных признаков и тем самым приобретшие потенциал самодвижения, порождают цивилизационные тренды - генеральные (историообразующие) тенденции данной структурной фазы. Тренды обозначают лидирующий в данный момент цивилизационный процесс и обобщают развитие. Причем, являясь, подобно локусам, будущим-в-настоящем, тренды, как мы уже говорили, принципиально несовместимы с базисными основами старой цивилизации. Именно наличие мощных трендов, "ортогональных" к архитектонике современности, свидетельствует о завершении определенного исторического периода, и именно тренды, разламывая собой всю прежнюю социально-экономическую арматуру, порождают цивилизационные катастрофы.
В предыдущей главе мы обозначили два таких тренда: революция в биологии, представленная здесь локусами "элитных частей" и "гендерных маргиналов" (а также, добавим, локусами новейших биотехнологических достижений: генной инженерии, клонирования и т. д.) и революция в информатике, представленная локусами различных компьютерных технологий: электронными играми, моделированием, сетью мгновенных коммуникаций.
Обобщение другой группы локусов позволяет нам выделить еще два направления: катастрофический тренд, вырастающий из локусов техногенных и социальных сбоев, и фрактальный тренд, вырастающий из локусов сетевых структур.
Причем, если первые два тренда носят интеграционный характер: именно они образуют собой ландшафт нового мира, то катастрофический и фрактальный тренды, напротив, ответственны за деконструкцию: это механизмы демонтажа старой реальности.
Фактически, это и есть тот "монстр", который готов пожрать настоящее. И все наше дальнейшее существование, все наши надежды и перспективы определяются сейчас лишь одним: сумеем ли мы обуздать его стихийную силу.
О прогнозах и инсталляциях
Метод управления будущим путем тотального подавления инноваций, господствовавший в глобальной цивилизации, по крайней мере, несколько тысяч лет, в конце концов обнаружил свою полную бесперспективность. Не удалось "удержать настоящее" ни закрытым средневековым обществам Японии и Китая, где даже контакты с иностранцами были запрещены, дабы они не привносили в умы граждан ненужную смуту, ни военизированной Спарте, где неудачливых инноваторов просто казнили, ни европейскому католическому Средневековью, несмотря на интенсивно работавший механизм инквизиции, ни - столетиями позже - СССР, ни другим тоталитарным режимам. Никакие репрессии не помогали. Инновации (точней - флуктуации, случайные отклонения, предусмотреть которые невозможно) все равно постепенно накапливались и приводили к неизбежному рассогласованию социума. Система разваливалась, как только масштабы дисфункций достигали критической величины.
Осознание к ХХ веку этого репрессивного тупика заставило европейскую цивилизацию перейти к активному управлению будущим.
Исторически здесь выделились два крупных метода, которые поглощают собой все остальные.
Прежде всего - это метод нормативного прогнозирования. Суть его, если свести воедино различные вариации, заключается в следующем. Выявляются кризисные проблемы, существующие в текущей реальности, далее эти проблемы экстраполируются на несколько лет вперед - как правило, с увеличением масштаба каждой проблемы, - затем они анализируются, вместе или раздельно, и в результате предлагаются способы оптимального их решения.
Легко заметить, что данный метод практически совпадает с "технологическими предсказаниями", которые уже давно делаются научной фантастикой. Только в одном случае включается механизм математико-логического анализа (настолько, насколько он вообще применим к "нечеткой логике" экономических и социальных процессов), а в другом случае - механизм "художественного прозрения", в известном смысле, наверное, даже более эффективный, чем инструментарий "точного знания".
Элементарный пример подобного прогнозирования выглядит так: продовольствия на Земле сейчас катастрофически не хватает, численность же населения, особенно в восточных и южных регионах планеты, быстро растет, значит в будущем нас ожидает всемирный голод - следует, поэтому, резко интенсифицировать сельскохозяйственное производство.
Именно таким образом осуществляется государственное и геополитическое планирование в большинстве современных стран и, несмотря на некоторую карикатурность примера, который мы привели, на этом пути уже были достигнуты весьма впечатляющие результаты. В частности, несмотря на засекреченность целого ряда материалов, можно догадываться, что именно аналитические разработки фирмы "РЭНД-корпорейшн" (интеллектуального центра, образованного еще во Вторую мировую войну), и имевшие, кстати, символическое название "Мир в 2000-м году", позволили Соединенным Штатам достичь практически всех целей, которые к этому рубежу были намечены, включая и мировое лидерство, и распад СССР.
Более известны работы Римского клуба, созданного в конце 1960 гг. итальянским промышленником Аурелио Печчеи, сумевшим объединить западный интеллектуализм с возможностями политики и экономики. Теория "пределов роста", выдвинутая Дж. Форрестером и супругами Медоузами, оказала колоссальное влияние на развитие индустриальных западных стран, и расширила либеральный рынок за счет экологических и ресурсосберегающих технологий.
Успех этих аналитических разработок повлек за собой образование аналогичных центров по всему миру. Метод нормативного прогнозирования был дополнен и углублен современными техниками исследований: проблемно-целевым поиском (техникой целеполагания), "дельфийской техникой" (многоуровневым опросом экспертов), техникой "логирования", "веерным методом" и некоторыми другими. Ни одна страна мира не обходится ныне без обращения к материалам такого рода.
Вместе с тем, нормативное прогнозирование при всех своих явных достоинствах, пренебрегать которыми не имеет смысла, при всей своей внешней логичности и простоте имеет один существенный недостаток. Оно не принимает в расчет фундаментального свойства будущего - его принципиальную новизну. Будущее - это не то, что наличествует, а то, чего нет, и глобальные проблемы, действительно время от времени возникающие перед человечеством, решаются, как правило, не за счет уже существующих технологий, которые по отношения к ним являются технологиями "вчерашнего дня", а путем перехода цивилизации на новый системный уровень, где такие проблемы либо оказываются второстепенными, либо снимаются вообще.
Слабость нормативного прогнозирования можно пояснить простым примером. Сто лет назад английские ученые сделали вполне реальный прогноз: к середине двадцатого века весь Лондон будет покрыт стометровым слоем навоза. Этот прогноз опирался на вполне солидные научные данные: Лондон был тогда центром Британской империи, стремительно развивался, рос, так же стремительно развивался и транспорт, который в то время был исключительно гужевым; количество лошадей в городе увеличивалось с каждым годом, достаточно было построить соответствующие графики и диаграммы, чтобы получить впечатляющую, на первый взгляд, картину будущего. Альтернативы, казалось, не было. Однако всего через какие-то 10–15 лет возник бензиновый транспорт, чего в научной среде того времени никто предвидеть не мог, и проблема была не то чтобы решена, а просто отброшена за ненадобностью.
Правда, немедленно возникла иная проблема - проблема пробок на улицах, не приспособленным к колоссальным потокам машин, проблема дорожно-транспортных происшествий, ежегодно уносящих из жизни миллионы людей, проблема загрязнения атмосферы больших городов выхлопными газами. Уже сейчас очевидно, что традиционными методами эту проблему не снять. Решение здесь также должно быть ортогональным. Например, замена части физических перемещений перемещениями виртуальными, что, конечно, позволит разгрузить "вещественный мир".
Другим примером, показывающим слабость нормативного прогнозирования, является теория английского экономиста Томаса Мальтуса об избыточном народонаселении. Мальтус полагал (и в его эпоху для этого были все основания), что поскольку рост численности людей происходит в геометрической прогрессии (путем умножения), а рост средств производства, обеспечивающих существование - только в арифметической (путем сложения), то в скором будущем человечество ожидает демографическая катастрофа. В современной терминологии - не хватит ресурсов. Необходимо будет вводить строгие ограничения рождаемости. Частично Мальтус оказался прав. Западная цивилизация действительно находится сейчас в состоянии острого демографического кризиса. Только кризис этот связан не избытком населения, что сквозь "оптику" XIX столетия казалось вполне очевидным, а, напротив, с нарастающим его дефицитом. Рождаемость в индустриально развитых странах упала до уровня, недостаточного даже для простого воспроизводства, и Европе приходится ныне импортировать рабочую силу из стран Востока и Юга.
Кстати, та же ошибка содержится и в прогнозах Римского клуба. Согласно его расчетам, человечество также уже должно было находиться на грани гибели. Знаменитый доклад 1972 года предостерегал, что к 1981 г. истощатся мировые запасы золота, к 1985 г. - меркурия, к 1987 г. - олова. В 1992 г. мы должны были остаться без цинка и нефти, а в 1993 г. - без меди, свинца и газа. И что? Сейчас эти сроки отодвинуты, по крайней мере, на тридцать лет.
Собственно все провалы государственного планирования, все ошибки его и следующие из них социально-экономические тупики, а таких провалов и тупиков за последние десятилетия накопилось великое множество, свидетельствуют о недостаточности данного метода. Нормативное прогнозирование имеет дело не с будущим в истинном его воплощении, оно имеет дело опять-таки с "продолженным настоящим". Оно просто обречено на стратегические неудачи и, по сути, бессильно перед теми вопросами, которые подлинное будущее задает текущей реальности.
Более перспективен поэтому метод, идущий не столько "от материала", то есть от потенцирования реальности, сколько "от результата", который задается "поверх" материального мира - метод конструирования утопий, основанный на парадоксальной формуле: "чтобы получить икс, надо иметь немного этого икс". Данный метод предполагает сначала создание определенного "образа будущего" и лишь затем - инсталляцию этого образа в конкретную историческую действительность.