ВСТРЕЧА ВТОРАЯ. Женщина.
Похолодало… Слушай, не спеши.
Мне одиноко на кривом бульваре.
В такую ночь недолго согрешить -
Луна в зените, голова в угаре.
Нет никого па сотню лет вокруг:
Убийцы, недоучки да калеки.
Ты мне лицом напомнил человека,
Который птиц умел кормить из рук.
Он думал, можно честно побеждать…
Признайся, я пока не постарела?
Дала в дорогу хлеба и деньжат…
Быть может, пуля мимо пролетела?
Колода карт и кофе натощак,
А он – по слухам – спит в земле далекой…
Дробимый, ненаглядный, синеокий!
Семь лет назад вернуться обещал.
Я истово молила о любви
Луну, апрель, прохожего и Бога.
Шептала: "Я готова, позови…
(Девчонка-две-косички, недотрога).
Терпенья чаша выпита до дна.
Могу рожать. Умею веселиться.
Чего тебе, молоденький, не спится
Не видишь, что ли – женщина одна?
Иди сюда. Поговори со мной.
Дай руку мне. Ну, что же ты? Смелее…
Пусть не бывает счастья под луной,
Но этот город утешать умеет".
Монолог третий
Всего минута – площадь пересечь.
Сердечной мышце – сорок сокращений.
Лишь ощущенье верности сберечь
И твердо знать, что Родина священна,
И справедливость выдержать оплеч.
Трава пробьется к небу сквозь базальт,
И эта площадь станет вновь поляной.
А мы с тобой так трудно и так рьяно
Торопимся и не глядим назад.
Ликуй, пророк! Сбылись твои слова
На зависть всем Кассандрам и Сивиллам.
Гляди, добро повсюду победило,
Но с чьих-то плеч скатилась голова.
Стабильно правят мудрые вожди.
Но сталкивались лбы, надежды, годы.
На вид – стоит хорошая погода.
Па слух – идут бесцветные дожди.
Предназначенье мало угадать,
И телу недостаточно закалки -
Вступает в силу детская считалка
Про то, что зайчик вышел погулять.
Охотники обучены стрельбе,
И с вечера накормлены собаки.
Что остается умному тебе? -
Не промахнуться в человечьей драке.
Швыряю взгляд но площади пустой,
Ищу вокруг ошибку или камень.
Спасенье где-то рядом с облаками,
По справлюсь ли, бескрылый, с высотой?
Воспоминание третье
На кухне, где кончается "сегодня"
И сразу начинается "вчера"
За часом час… К любви и непогоде,
И к первой неосознанной свободе
Успеем возвратиться до утра.
Дождь не заставит ждать и волноваться -
Уж с вечера дышалось тяжелей.
Так за любовь – отраду юных дней
И за свободу – спутницу дождей
Поднимем тост, покуда бьет двенадцать.
Помолодею. Здравствуйте, друзья.
Я рад, что помню имена и песни.
У памяти единственный изъян -
О будущем ни слова, хоть ты тресни!
А прошлое так близко в этот раз,
Что может оказаться настоящим.
Воистину, кто ищет, тот обрящет,
Движения по-прежнему изящны,
Но кто простит морщины возле глаз?
Друзьям желаю зиму одолеть -
Все остальное будет им по силам.
И я словам предпочитаю плеть,
Когда в лицо приходится смотреть
На перепутьях этим… шестикрылым.
Скучна разлука, встречи коротки.
До октября добрался – ну и ладно.
Хороший запах: кофе и лаванда.
И на душе спокойно и отрадно,
Когда коснешься дружеской руки.
ВСТРЕЧА ТРЕТЬЯ. Палач
Как важно выбрать правильно топор.
Как важно свой удар представить прежде.
Эх, не могу привыкнуть до сих пор…
Да снизойдет к преступнику надежда!
Большое солнце. Ратуша. Народ.
Шершавость досок чувствую ступнями.
Король лениво шевельнет бровями,
И связанного вытолкнут вперед.
Мне наплевать на звание и пол,
Я – исполнитель самой главной роли.
Монах глаза возводит на костел
И что-то шепчет о земной юдоли.
Топор легко присох к моим рукам.
(И почему у них потеет шея?)
Не бойся, бедолага, я сумею.
Одним ударом. Р-раз! И – пополам.
Как милость, прозвучала тишина,
Взлетел топор, блеснул в глаза и в души…
Сегодня невозможная луна.
Нет, не заснуть. Волнуюсь или трушу?
Как важно выбрать правильно топор,
Как важно свой удар представить прежде.
На улице со мною всякий вежлив,
Но с кем сынишку выпустить во двор?
Монолог четвертый
Газеты и учебники соврут…
Свернул, поднялся, вышел под аркаду.
Старинный парк, прохладная отрада -
Пристанище, прибежище, приют.
Утихли птицы в суете листвы,
Недолго ждать росистого рассвета.
Кончается поэзия, увы.
Причесана Эвтерпа и одета.
Мы с ней еще пройдемся в этот час
По темным и запутанным аллеям.
Луна клонится, ежится, алеет…
Одна усталость примиряет нас.
Руки коснулась, – дальше не ходи.
Легко вбежала по шальным ступеням,
Не обеднеют дети и дожди,
Поэты пятнистые олени.
Смешалось всё: деревья и вода,
Аллея, балюстрада, дерзновенье.
Внимай скорее лунному мгновенью -
Все духи тьмы уже летят сюда.
В движении меняется восторг.
Фигура. Мрамор. Плиты и перила.
Ваятель наваждение исторг,
И статуя глаза навек открыла
И так застыла посреди луны…
Мои шаги уже не узнавая.
Среди травы, деревьев и развалин
Следы свиданья будут не видны.
Воспоминание четвертое
Глаза закрою – низкий потолок,
Пространство, отведенное под сцену,
Немой рояль – от дров на волосок,
Окно на крышу – воздуха глоток,
Для зрителей скамейки по колено.
Реальный мир, предметная среда.
За стенами – деревья, ветер, звезды.
А я в "среду" вколачиваю гвозди.
И не было смешливей и серьезней,
И благодарней зрителя тогда.
Умри, актер! И будет жить любовь
В последнем подзабытом монологе.
Массовка хлещет клюквенную кровь,
Кассир жует картонную морковь,
Цветы летят и падают под ноги.
Живи, театр! Скоро я умру
На выдохе, на точке, на поклоне.
Опять по кругу грешников погонят.
Один хотел, другой сидел на тропе,
А я любил красивую игру.
По-прежнему волнуюсь каждый раз.
Очнусь в ночи – пока еще не старый.
Кому смеяться выпадет из пас?
Эй, режиссер! Используя соблазн,
Поставим жизнь! Я напишу сценарий.
ВСТРЕЧА ЧЕТВЕРТАЯ. Прохожий.
Тьма покидает землю. Жди забот.
Гляди назад, где смелые забавы
Мешали ощутить всё бремя славы,
Которая, конечно же, придет.
Ах, молодость! Советам вопреки
Мы тратим силы на вино и женщин.
А времени всё меньше, меньше, меньше…
Но замыслы и чувства высоки.
Опять костлявой гостьи не боюсь,
Мне сыновья мои грехи простили.
Но всякий раз одолевает грусть
По вечерам в неприбранной квартире.
Потянет на знакомые места,
Где юность пролетела без оглядки.
Я сам с собой тогда играю в прятки.
Не нахожу. Безмолвье. Чистота.
Ступени стерты – ходят испокон.
Дом покосился, вывеска забыта.
Высокий храм на холм присел сердито
Под тяжестью пожара, войн, икон.
И смерть не в смерть, и старость ни к чему,
И мозг устал от мыслей и болезней.
Не задавай вопроса "почему?",
По городу гулять куда полезней.
Отступление
Люблю пустое небо октября
В широком блеске яркого заката.
Ровесник клен, припомним тех ребят,
Кого друзьями называл когда-то.
Припомним дни, событья, имена,
Дождь площадей, туман горбатых улиц.
Не доберется до Итаки Улисс,
Но долго, долго будет ждать она.
Ровесник клен, исполнимся вдвоем
Всей красотою осени беспечной.
Мы прорастаем в городе другом
Корнями в землю, а ветвями в вечность.
Мы над обрывом, где внизу река,
А дальше – степь от края и до края.
Где за спиною, красками играя,
Закат напрасно ищет облака.
Ровесник клен, пройдёт немного дней,
Последний лист сорвет ноябрь хмурый.
Мы станем старше, собраннее, злей -
Тяжелый взгляд и крепкая фигура.
Исчезнет за дождями силуэт
Изящных башен с тонкими крестами…
Три осени ложатся между нами,
А километрам вовсе счета нет.
Монолог последний
День распахнулся, как всегда, с небес.
С востока глянул изумленным оком.
Нашарил крыши, развернулся боком,
Решил проблемы и в сердца залез.
Как быстро изменилось всё вокруг!
Дома сменили лица на фасады,
Возникли звуки: гомон, звон и стук,
Смыкались руки и крестились взгляды.
Луна бледнеет льдинкой на снегу -
Последняя свидетельница ночи.
Мой век недолгий стал еще короче
(К чему никак привыкнуть не могу).
Спешат навстречу люди и цветы,
Трамваи, кошки, фонари, деревья.
Смеются дети, строятся мосты.
Отличный свет, спокойное доверье.
За полдень будет – доберусь домой.
Дверь отворю, устало вытру ноги.
Приснится дождь, прозрачный дождь грибной.
И одинокий путник на дороге.
Где связь времен прочнее, чем орех
Где связь времен прочнее, чем орех
С ядром внутри и молотком снаружи,
Любить вино и женщину не грех,
А лишь возможность выжить среди стужи.
Страданье предначертано не зря,
Питает вдохновение ненастье,
Но если б не вечерняя заря,
То чем еще мне город мой украсить?
ОРАНЖЕВЫЙ ВАЛЬС
Мы попали с тобой на веселье как раз, -
Старый город танцует оранжевый вальс.
Сделал первое па он еще в сентябре
И не хочет, не хочет, не хочет стареть.
Он ноет и летит всё быстрей и быстрей,
Он рискует сломить главы древних церквей.
Будто это последняя осень для нас,
Будто это последний оранжевый вальс.
Каждый день и всю ночь до утра и опять
Продолжает манить, подолжает звучать.
И под этот мотив – "раз-два-три, раз-два-три"
Закружились соборы, дома, фонари.
Он уже закружил и тебя и меня
По аллеям дневным, по ночным площадям.
Город дарит на счастье охапки листвы,
И последний наглец говорит ему "вы".
Жаль, нельзя повторить и нельзя записать,
Мы могли бы зимой этот вальс танцевать.
Завтра хлынут дожди, словно слезы из глаз,
И под занавес грянет оранжевый вальс!
ЗАБРОШЕННОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО
Откуда отблеск лег на краешек души,
Из лезвия ножа или осколка лужи?
Я возле мертвых стен, траншей и плит не нужен,
Дошел до полудня и отдохнуть решил.
Среди изделий рук условно человечьих,
Где брошенный мотор на клоуна похож,
Который смех пропил и расплатиться нечем
За воду и вино, за истину и ложь.
Оглядываю век. Не доктор, не пророк -
Обычный человек, причуда мирозданья.
И здание грешит потомкам в назиданье,
И ржавые слова не лезут в ложе строк.
О ПОЛЬЗЕ ГИГИЕНЫ
Сунусь в двери – санитарный день
Выйду в город – санитарный год.
Что-то делом заниматься лень,
Я, наверно, нравственный урод.
А на сердце санитарный час,
И в России санитарный век.
У меня нет денег. А у вас? -
То дожди с туманами, то снег.
Всё закрыто. Господи, спаси,
Где же хлеба взять и молока?
Водку пьют с устатку на Руси
И валяют Ваньку-дурака.
Уж дурак и в перьях и в пыли,
Стал дурак на умного похож…
Он теперь фанат "Лед Зеппелин"
И почетный член масонских лож.
Гигиену быта и труда
Обеспечит санитарный час.
Плавится на Западе руда,
Что деньгами обеспечит нас.
Нам за деньги колбасу дадут,
Мы уйдем, счастливые, жевать.
Жалко только – Ваньку отберут.
Будем, значит, Маньку мы валять.
А путь опять лежит посередине…
А путь опять лежит посередине…
В испуге изогнулся горизонт.
Пока глаза меняю на пустыни
И Моцарта на праздничный трезвон. -
Давай копье, уже не спят богини.
Зазубренное лезвие ножа, -
Не разойтись, когда беда навстречу.
Зачем я принял облик человечий
С душой колючей старого ежа?
Впустили утром, убежал под вечер.
Самшитовое гладкое древко,
Трехгранный профиль кованого жала.
С бессмертными сражаться нелегко.
Но даже Смерть от ужаса визжала,
Когда я первым наносил укол.
Взволнованно Земной вращался Шар,
И требовала матушка отчета
За все мои привычки и полеты,
За злой накал диковинной работы,
Но я уже вопрос любви решал.
Открыто входит воздух сентября, -
Открыто входит воздух сентября, -
Открыты окна, – окна рвутся в небо.
На выдохе – вечерняя заря,
На вдохе – запах молока и хлеба.
Пока проснешься, сны сведут с ума.
Сумеют ли ответить на вопросы
Большое утро, молодая осень
И строки запоздалого письма?
ОСЕННЯЯ ПЕСЕНКА
Облетает звенящая желть
С городских златокудрых берёз.
Осень знает о чём пожалеть -
Все бульвары промокли от слёз.
Полирует октябрь гранит,
Отражает зеркальная гладь
Продающихся кариатид
И атлантов готовых продать.
Так-то, милая, делать долги,
Так-то, друг мой, глядеть в зеркала,
Если хочешь, другому солги,
Что до гроба любить зареклась.
Посидим у горбатой реки,
Поглядим в судьбоносную твердь…
Нас без спроса людьми нарекли,
Значит, можно бесплатно смотреть.
По руками не трогай зеркал,
Отражение бойся спугнуть,
Я не золото осени крал,
А искал твой таинственный путь.
Обнаружил следы без труда
И по запаху шёл вдоль воды,
И вставали мои города,
Словно идолы общей беды.
Я плевал на сопливую честь -
Лишь бы только была ты жива -
И умел листья клёна прочесть
(Ах, какие там были слова!).
Все равно не припомню теперь…
Только звон облетевших берез,
Только настежь открытая дверь
Да соленые губы от слёз.
Уже рожденьем обречен
Уже рожденьем обречен
Влачить несбыточность мечтаний,
И на устах горят заранее
Все поцелуи жадных жен.
А та, что нежностью жива.
Так и осталась только тенью
Там, где пугливые мгновенья
Пытались прятаться в слова.
И все забыто на века,
Живым не преступить закона…
В тени озябшего балкона
Хватает стража дурака.
Ходячее кладбище стихотворений,
Ходячее кладбище стихотворений,
Непрошеный житель твоих городов…
Хорошие люди до остохрененья
Еще восхваляют мои песнопенья,
Но ты уже требуешь бережных слов.
Послушай, потише с такими глазами!
Веди осторожнее, шепотом пой.
Под небом, провисшим, как мокрое знамя,
Друзья и подруги крадутся за нами
С потушенной лампой, с погасшей свечой.
А нами ли были предсказаны ветры,
Угаданы годы, придумана быль?
Не пулей убиты, не солнцем согреты,
Игрушечные нарушаем запреты
В предчувствии неразделенной любви.
Друг окна распахнул – соленая весна
Друг окна распахнул – соленая весна
Внесла веселье в краски интерьера,
И шелохнулась старая портьера,
И поклонилась старшая сосна.
И мы вошли (в пушистой тишине Жестокие двуногие деревья)
Туда, где воздух голубой и древний,
И пылкий шепот света и теней.
За нами звери окружали дом.
Над нами птицы сторожили небо,
Мы гнули ветви, и ломали стебли,
И топали по лесу напролом.
Потом спешили в сумрачный уют,
За ужином пьянели с полстакана,
Ложились спать и засыпали рано, -
Счастливым тоже петухи поют.
Купают кони облако в реке -
Обычные для ночи небылицы.
Родных людей улыбчивые лица
И майский жук, зажатый в кулаке.
Там, в далекой стороне,
С. Смирновскому
Там, в далекой стороне,
Где растут большие ели,
Где мы жить с тобой умели
Наяву, а не во сне,
Там негромкая река,
Напевая о свободе,
Лодку медленно уводит
Сквозь леса и сквозь века.
Будет страшно – ну и пусть.
Есть куда от страха деться -
В наше лето, в наше детство,
В нашу солнечную грусть.