Б.Л.Модзалевский, изучая альбомную старину, обратил внимание на рукописный альбом, принадлежавший С.Н.Карамзиной и включавший в себя собственноручные записи, сделанные великими русскими писателями 1830-х гг., в том числе А.С.Пушкиным, М.Ю.Лермонтовым и др. Альбом открывает сделанная А.И.Тургеневым неточная запись третьей (последней) строфы стихотворения "Farewell! – But, whenever you welcome the hour…" из третьей части "Ирландских мелодий" Томаса Мура. С творчеством Мура М.П.Алексеев связывал еще одну запись, сделанную рукой А.И.Тургенева в альбоме С.Н.Карамзиной на листе 45 и начинающуюся словами "When forc'd to part from those we love…", – если для Б.Л.Модзалевского это "английское стихотворение неизвестного <…> автора", то для М.П.Алексеева – неточная цитата из вошедшего в третью часть "Ирландских мелодий" Мура стихотворения "Oh! 't is sweet to think that where'er we rove…".
К произведениям Томаса Мура в конце 1820-х гг. обращался М.П.Вронченко – военный геодезист и географ, прославившийся своими максимально приближенными к оригиналам переводами. Сохраняя художественную силу и глубину подлинника, Вронченко перевел шесть стихотворений из цикла "Ирландских мелодий" Томаса Мура – "Oh! banquet not in those shining bowers…" ("He пируй с молодежью средь пышных садов…"), "Sail on, sail on, thou fearless bark…" ("Лети, мой корабль, пернатой стрелой…"), "Oh! breathe not his name…" ("Умолчим его имя, пусть там оно спит…"), "How dear to me the hour when daylight dies…" ("Мне дорог час, когда бледнеет пламя дня…"), "As a beam o'er the face of the waters may glow…" ("Может в зеркале вод отражаться луна…"), "Whene'er I see those smiling eyes…" ("Когда я зрю сей взор прекрасный…"). Благодаря переводам Вронченко получил известность среди поэтов пушкинского круга, о чем сообщается в "Записках" Кс. А.Полевого, приводящего такое суждение А.С.Пушкина о переводах своего современника: "…они хороши, потому что дают понятие о подлиннике своем; но та беда, что к каждому стиху Вронченки привешена гирька!".
Вронченко и его переводы были хорошо знакомы И.В.Киреевскому, который в статье "Обозрение русской словесности 1829 г." при характеристике публикаций, осуществленных под псевдонимами М.В. и М.В-ко, называл полное имя их автора. О долговременной известности Вронченко как переводчика Томаса Мура, равно и как переводчика других западноевропейских писателей, можно судить по высказыванию И.И.Панаева, относящемуся к 1855 г.: "Имя г. Вронченки, как переводчика Шекспира, Гете, Байрона, Мура, Мицкевича, останется почетным именем в русской литературе". Некоторые из "мелодий" Мура, переведенных Вронченко, впоследствии прочно вошли в круг литературного восприятия, стали объектом интереса переводчиков нескольких последующих поколений, – здесь прежде всего следует назвать "мелодию" "Oh! breathe not his name…", привлекшую внимание А.Н.Плещеева, Ф.А.Червинского, Л.Уманца, М.И.Алигер, Г.Усовой.
Впрочем, первый русский поэтический перевод "мелодии" Томаса Мура "Oh! breathe not his name…" был, судя по всему, создан Д.П.Ознобишиным. В фонде 213 Рукописного отдела Института русской литературы РАН хранятся материалы, позволяющие судить о том, что к творческому наследию Мура Ознобишин обращался на протяжении всей своей жизни. Под № 24 в указанном фонде М.П.Алексеев обнаружил и внимательно изучил тетрадь в переплете на 140 листов "Стихотворения Д.П.Ознобишина (1823–1829 гг.)". В этой тетради, в числе прочего, имелся и перевод посвященной Роберту Эммету "ирландской мелодии" "Oh! breathe not his name…": "He зовите его, пусть спит он в безмолвье, // Где хладный с бесчестьем сложон его прах; // Пусть слезы застынут на наших очах, // Как вечерня роса на его изголовье. // Но с вечерней росы, хоть безмолвно ложится, // Свежим дерном могила его обновится, // А слезы, что льем мы, хоть льем их в тиши, // Сохранят его память живей для души". Ознобишин успешно передал высокий гражданственный пафос английского оригинала, сочетающийся с твердой убежденностью в торжестве идеалов свободного земного бытия. Публикация данного перевода, выполненного, согласно датировке в рукописи, в 1826 г., состоялась несколько позже, в альманахе "Зимцерла" на 1829 год, причем в оглавлении рядом с названием вместо фамилии автора был указан криптоним "Ш", отсутствие которого в числе известных псевдонимов Ознобишина побуждает А.Н. Гиривенко осторожно говорить о предполагаемом авторе русского перевода.
В той же тетради Д.П.Ознобишина М.П.Алексеев обнаружил еще пять переводов из Томаса Мура. Датированный 1 сентября 1826 г. перевод "ирландской мелодии" "The Minstrel-Boy" уступал по художественным достоинствам более раннему, относящемуся к 1823 г. переводу И.И.Козлова "Молодой певец", однако при этом являлся вполне завершенным, композиционно целостным, что побудило Ознобишина к его публикации под названием "Юношапевец" в журнале "Атеней" ив "Литературных прибавлениях к "Русскому инвалиду". Как и в переводе "Не зовите его, пусть спит он в безмолвье…", внимание Ознобишина сконцентрировано на основной идее произведения Мура, – неспособности вражеских оков смять "дух гордый и юный", уничтожить вместе с человеком свободолюбивый настрой народа. С датой "20 декабря 1826 г." в тетради помещено стихотворение Ознобишина "Эрин", являющееся переводом "Erin! The tear and the smile in thine eyes…" из первой части "Ирландских мелодий" Томаса Мура: "Эрин! Твои слезы, улыбка в очах, // Слилися, как радуга на небесах! // Сквозь волн бед светлея, // Сквозь радость темнея, // Твои солнцы, бледнея, восходят в слезах". В июне 1828 г. Ознобишин обратился к переводу стихотворения "Though the last glimpse of Erin with sorrow I see…" из первой части "Ирландских мелодий" Т.Мура, однако этот перевод, включающий три строфы-четверостишия, по-видимому нуждался в дополнительной обработке, а потому не был предложен автором для печати. В книге М.П.Алексеева, посвященной русско-английским литературным связям, в качестве иллюстрации воспроизведена страница рукописи Ознобишина, убедительно свидетельствующая, что "ирландская мелодия" "Уж Эрин бледнеет" подвергалась существенной правке; только первая строфа текста избежала исправлений: "Уж Эрин бледнеет, чуть видный очам; // Но ты где, мне Эрин везде будет там. // Вдали мне отчизной твоя будет грудь, // И взгляд твой, друг милый, осветит мой путь". В тетради "Стихотворения Д.П.Ознобишина (1823–1829 гг.)" имеются также датированный мартом 1828 г. перевод стихотворения "If thou'lt be mine…" из седьмой части "Ирландских мелодий" Мура под названием "Моею будь, друг милый…" и стихотворение "Горный дух" – перевод "мелодии" "The Mountain spirit" из девятой части "Ирландских мелодий".
Дальнейшее обследование материалов Д.П.Ознобишина в ИРЛИ, осуществленное Т.М.Гольц, позволило выявить в фонде 213 другие произведения, восходящие к Муру и до настоящего времени не опубликованные, – "Песню Зелики" (ф.213, № 21) и перевод четвертой части поэмы "Лалла Рук" под названием "Светило гарема" (ф.213, № 31). В том же фонде под № 22 хранится ранний сборник Ознобишина "Мечты" (1821–1822), включающий в себя, в числе многочисленных переводов из Катулла, Э.Парни, И.-Г.Гердера, А.Ламартина и др., "Отрывок из Томаса Мура": "Та песнь была // Для тех мила // Кто грустных дней // В душе своей // Не находил, // Кто счастлив был, // Когда любил…". Переложением из Т.Мура является также известное стихотворение Ознобишина "Рождение арфы", посвященное первой жене Елизавете Александровне Рогановской и впервые опубликованное в № 2 "Галатеи" за 1839 г.
Как видим, к переводам "Ирландских мелодий" Томаса Мура, помимо М.Ю.Лермонтова и И.И.Козлова, о которых говорится отдельно, в 1820–1830 гг. обращались и талантливые русские писатели "второго ряда" (А.И.Одоевский, Д.П.Ознобишин), а также профессиональный переводчик М.П.Вронченко. Наиболее удачные из переводов точно передавали музыкально-мелодическую основу стиха Томаса Мура, характерную рассудочность, склонность к исповедальности, патриотические настроения, нашедшие отражение в английском оригинале. Русским поэтам оказывались близки свободолюбие Мура, бунтарские и тираноборческие мотивы его творчества, признание естественности процессов изменения жизни, ведущих к преображению духовной сущности человека.
III
К переводу "Ирландских мелодий" Томаса Мура в 1820–1830-е гг. обращались и писатели, творчество которых осталось вдалеке от основных, магистральных путей развития русской литературы.
А.Н.Очкин в большой переводной статье "Нечто о Томасе Муре", напечатанной в 1822 г. в "Благонамеренном", приводил тексты четырех "Ирландских мелодий" в прозаическом переводе с французского языка. Переведенные Очкиньм стихотворения "She is far from the land…" (из четвертой части "Ирландских, мелодий"), "The legacy…" (из второй части), "At the mid hour of night…" (из третьей части), "Oh! Blame not the bard…" (из третьей части) пользовались большой популярностью среди русских читателей и впоследствии неоднократно переводились. Переводы Очкина, представлявшие собой своеобразные подстрочники, были призваны дать представление о тематике и художественном своеобразии "мелодий" Мура медитативного содержания. М.П. Алексеев, внимательно изучавший русскую периодику XIX в. нa предмет установления в ней английских литературных влияний, обнаружил в № 18 "Дамского журнала" за 1823 г. выполненные Татьяной Антоновой прозаические переводы "мелодий" "Yon remember Ellen…" (из пятой части "Irish Melodies") и "Come o'er the sea…" (из шестой части). Сделанные весьма неискуcно, эти переводы предназначались для массового читателя, который привлекался сентиментальным характером описания, сопровождавшегося авторской морализацией, совершенно чуждой оригиналам Мура. В переводах утрачивались общая чувственная атмосфера английского подлинника, его характерная музыкальная основа. Также следует сказать, что Т.Антонова сделала оба своих русских перевода ("Елена, или Госпожа Резна", "Призывание") "ирландских мелодий" Томаса Мура с французских переводов, изданных в Париже в том же 1823 г. Анной Луизой Беллок в книге "Les amours des anges еt les melodies irlandaises". Издание, подготовленное Анной Луизой Беллок, стало источником для еще одного прозаического перевода, опубликованного "Дамским журналом" в 1823 г., – за подписью Марии Васильевой под названием "Увядшая роза" увидел свет перевод стихотворения "Tis the last rose of summer…" из пятой части "Irish Melodies" Т.Мура. Бесспорно, и этот перевод не отличался ни совершенством, ни близостью к оригиналу, однако примечателен сам факт раннего внимания к произведению Мура, имевшему впоследствии примечательную известность в России.
В 1828 г. в "Сыне отечества" был напечатан перевод стихотворения Томаса Мура "Come o'er the sea…" (из шестой части "Ирландских мелодий"), выполненный Аполлоном Редкиным: "Безбрежный создан океан // Для душ, пылающих свободой; // Земля ж извергнута природой, // Нa то ль, чтоб добрый был попран!.. // И так в лазурные равнины // Последуй, дева, ты за мной; // Путеводительной звездой, // Нам будут ветры-исполины!..". Публикация в "Сыне отечества" была озаглавлена "Ирландская мелодия (Подражание Mypy)", однако в авторском сборнике Аполлона Редкина "Цевница", вышедшем немногим позднее в том же 1828 г., стихотворение увидело свет уже под другим, несколько скорректированным названием – "Ирландская мелодия (из Мура)". По мнению А.Н. Гиривенко, в подобных случаях "трудно провести грань между переводом и переложением, для которого характерны модификация первоначального смысла, неожиданное нагнетание слов-символов, усиление условности образа". Видимо, и сам Аполлон Редкин сомневался, что именно создано им – перевод или переложение. Сохраняя существенную близость подлиннику, стихотворение вместе с тем отчетливо вписывалось в канву русского гражданского романтизма, сочетало патриотические мотивы и традиционные байронические образы, прочно вошедшие в русскую литературу.
В том же 1828 г. в книге И.П. Бороздны "Опыты в стихах" было опубликовано стихотворение "Мелодия. Гимн богу", имевшее подзаголовок "Вольный перевод из "Мелодий" Мура" и восходившее к "Thou art, oh god! the life and light…" – первой песне из известного цикла Муpa "Sacred songs". Перевод Бороздны сочетал красочность языка и точность зарисовок с длиннотами общих мест, избыточной литературностью, во многом обусловленными тем, что поэт в 1820-е гг. только начинал свой путь в литературе, – книга "Опыты в стихах" была его первым авторским сборником.
К переводу "ирландских мелодий" Томаса Мура в конце 1820-х или в начале 1830-х гг. обратился В.И.Любич-Романович – однокашник Н.В.Гоголя по Нежинской гимназии, отличавшийся "замечательной способностью изучать с необыкновенной легкостью иностранные языки". Вышедший в 1832 г. первый сборник поэта "Стихотворения Василия Романовича" включал в себя преимущественно подражания и вольные переводы из французских, английских, польских романтиков, в частности, А.Шенье, В.Гюго, Т.Мура, Дж. -Г.Байрона, А.Мицкевича. Переводное стихотворение "Как сладок час…" находится в непосредственной связи с мелодией Мура из второй части "Ирландских мелодий" "How dear to me hour…", однако английский оригинал включает всего две строфы, тогда как перевод Любича-Романовича – четыре, причем мысль в переводе выражается существенно пространнее, со значительными отклонениями от подлинника. Другое вольное подражание Любича-Романовича Томасу Муру "Пускай рок гибельный разит…" восходит к пятой части "Ирландских мелодий", в которую было включено стихотворение "Farewell! – But whenever you welcome the hour…", – Любич-Романович перевел последнее из трех восьмистиший Мура, расширив его до объема четырех строф по четыре стиха каждый. Распространенность переводов, ставшая характерной чертой творчества Любича-Романовича, была обусловлена своеобразным нагнетанием в текстах синонимических тропов и даже повторяющихся однородных конструкций. К числу образцов эротической лирики может быть отнесен осуществленный Любичем-Романовичем перевод стихотворения Мура "Fly not yet" из первой части "Ирландских мелодий", известный под заглавием "Пробудь еще! Пробудь со мной…"; вместо двадцати шести стихов подлинника перевод содержит сорок восемь, причем распространение достигнуто при помощи введения дополнительных художественных деталей, например, упоминания "сени пальм", "степи глухой" и т. д. В переводах Любича-Романовича из Мура нашли отражение настроения, характерные для русской поэзии рубежа 1820–1830-х гг., – увлечение лирической экспрессией, без которой невозможно было представить и большие сюжетные произведения, постепенный отход от традиций "элегической школы", интерес к ориентальным мотивам, чувственности и эротизму. Вместе с тем переводы Любича-Романовича нередко оказывались излишне вольными, отдаленными от замыслов художественных оригиналов и при этом не всегда точными с позиций выбора средств поэтического языка.
Наряду с "Ирландскими мелодиями" внимание русских переводчиков привлекали большие сюжетные произведения Томаса Мура. Роман "Эпикуреец" ("The Epicurean"), написанный в 1820 г. и опубликованный в 1827 г., вызывал у читателей противоречивые чувства – и в Англии, и во Франции, где появился в 1828 г. в переводе А.Ренуара, – в виду архаичности построения, представлявшегося крайне неудачным на фоне новых сочинений В.Скотта. Вместе с тем роман внимательно читался и обсуждался, причем не только в Англии и Франции, но и в России, свидетельством чему, в частности, может служить большой эпиграф из него на английском языке, предваряющий изданную в 1830 г. в Санкт-Петербурге книгу Д.П.Ознобишина "Селам, или Язык цветов". Первый русский перевод из "Эпикурейца" увидел свет в 1829 г. в "Русском зрителе", – переводчик, скрывшийся под псевдонимом В.М., предложил русскому читателю первые пять глав романа Мура, причем в тексте содержалось и три стихотворных фрагмента. Полный перевод "Эпикурейца" был осуществлен с французского языка А.Савицким в 1833 г. и вызвал появление рецензий Н.А.Полевого в "Московском телеграфе" иБ.Р. в "Северной пчеле". Русский перевод исказил основную идею Томаса Мура, не сохранил "прелесть слога, изящество и какую-то роскошь выражений подлинника", однако не это вызвало активное неприятие критики, – Н.А.Полевой был напуган скепсисом самого Мура по отношению к религиозным канонам, "холодом и беззаботностью, переходящими от писателя к его лицам", а также тем, что ирландский поэт "столько же дорожит религиозным раздором, как историк Юм", сформулировавший основные принципы агностицизма.