Отдельной книгой в 1827 г. вышел прозаический роман Томаса Мура "The Epicurean" ("Эпикуреец"), написанный, впрочем, семью годами ранее, а потому смотревшийся несколько архаично в условиях создания Вальтером Скоттом исторических романов нового типа. В произведении нашел отражение интерес Мура к раннехристианской литературе, средневековой истории Ближнего Востока и Западной Европы. О пристальном внимании автора к многочисленным историческим источникам свидетельствовал тяжеловесный аппарат примечаний, дававший внешнюю гарантию сохранения исторической достоверности описания. Однако в реальности автору не всегда удавалось остаться на уровне современного исторического знания, многие факты, не зафиксированные в источниках, домысливались, причем творческое воображение оказывалось настолько сильным, что сюжет наделялся чертами искусственности, малоправдоподобности. История греческого юноши-эпикурейца Алкифрона, обращенного молодой египетской жрицей, тайной христианкой, в христианскую веру, а затем погибшего, будучи осужденным на каторжные работы, в подземельях пирамид, получила критические оценки в литературных кругах Англии и Франции. В России роман также не имел популярности, хотя перевод первых пяти его глав был осуществлен В.Мальцевым в 1829 г. и тогда же опубликован в№ 17–20 "Русского зрителя". В.Мальцев внимательно отнесся к поэтическим вкраплениям Мура в прозаический текст, довольно удачно перевел три стихотворных фрагмента. В отличие от В.Мальцева А.Савицкий, осуществивший в 1833 г. полный перевод "Эпикурейца", сделал существенные пропуски, опустил все стихотворения и большую часть примечаний; возможно, это произошло потому, что русский переводчик использовал в своей работе не английский оригинал, а существенно опрощенное издание на французском языке. Вместе с тем роман читался в Петербурге и на языке оригинала, о чем свидетельствует эпиграф из него на английском языке, помещенный на обложке изданной в 1830 г. книги Д.П.Ознобишина "Селам, или Язык цветов".
После выхода в 1830 г. двухтомной книги Томаса Мура "Letters and journals of Lord Byron with notes of his life" ("Письма и дневники лорда Байрона с замечаниями о его жизни") для многих представителей русской культуры он стал более другом и биографом великого английского поэта, нежели оригинальным писателем. Книга, привлекшая к себе внимание широких читательских кругов, была существенно близка традиционному сознанию, поскольку акцентировала внимание на увлекательных сторонах бурной жизни Байрона, практически не затрагивая сложных вопросов духовно-нравственных исканий.
Если в начале 1820-х гг. Мур в читательском восприятии оказывался творцом, равным Байрону, то в начале 1830-х гг. появилось представление о нем как о писателе – спутнике Байрона. Байронизм относился к числу наиболее значимых увлечений русской романтической литературы, тогда как умиротворенная меланхолия поэзии Мура не могла предложить своего, особого "веяния". Беспрекословное преклонение перед буйным, могучим талантом Байрона, исполненным мятежности и душевной тоски, сочеталось с сомнениями в правильности творческих исканий Мура: его "восточная повесть" "Лалла Рук" нередко представлялась избыточно, вплоть до неестественности, насыщенной ориентальными мотивами; "Ирландские мелодии", отличавшиеся своеобразным этническим колоритом и гражданской позицией автора, во многих случаях казались вычурно изящными, подчиненными мелодической форме.
Постепенно Мур перемещался в читательском сознании в ту нишу, которую прежде занимала популярная в России переводчица с английского языка на французский А.-Л.Беллок (урожденная Соунтон), прославившаяся своими переводами из Байрона и пропагандой его творческого наследия за рубежом. Будучи ирландкой по происхождению, получившей французское гражданство после вступления в брак с художником Ж.-И. Беллоком, она поддерживала дружескую переписку со своим соотечественником Томасом Муром, о чем сохранилось прямое свидетельство в ее письме, напечатанном П.А.Вяземским в "Московском телеграфе". В русской печати появлялись и другие материалы, обусловленные общением А.-Л.Беллок с ведущими писателями Англии и Франции на байроновскую тему, в частности, письмо к ней Стендаля, содержащее рассказ о встрече с Байроном в Италии в 1816 г.
В 1840-е гг. падение интереса к творчеству Мура могло быть объяснено, помимо прочего, и общей тенденцией утраты поэзией былой привлекательности в глазах читателей. Об этой тенденции размышлял В.Г.Белинский в пространном обзоре "Русская литература в 1843 году": "Стихотворения нынче мало читаются, но журналы, по уважению к преданию, почитают за необходимое сдабриваться стихотворными продуктами, которых поэтому появляется еще довольно много. <…> Попадаются в журналах стихотворения <…>, более или менее исполненные поэтического чувства, но они уже не имеют прежней цены, и становится очевидным, что их творцы или должны, сообразуясь с духом времени, перестроить свои лиры и запеть на другой лад, или уже не рассчитывать на внимание и симпатию читателей". Справедливо отмеченное В.Г.Белинским "уважение к преданию" все же побуждало отдельных поэтов, вторя предшественникам, обращаться к наследию Томаса Мура, прежде всего, к "Ирландским мелодиям" и циклу "Национальных песен". В числе переводимых преобладали тексты, уже не однажды переложенные ранее на русский язык, тогда как пересоздания совершенно незнакомых отечественному читателю текстов были единичными. Среди переводчиков 1840-х гг., обращавшихся к наследию Мура, совсем немного видных поэтов и профессионалов перевода, и потому любительские, в основной массе "случайные" переводы этого периода вряд ли могли дать новый толчок к популяризации наследия Мура в России. В свете сказанного более отчетливым становилось значение предшествующего периода, 1820– 1830-х гг., когда русская романтическая литература впитывала лучшие творческие достижения великого английского современника.
§ 2. Осмысление творчества Томаса Мура и его влияния на русскую литературу 1820–1830-х гг. в отечественной критике XIX века
I
Первые упоминания о Томасе Муре в русской периодике появились в переводных статьях и кратких извещениях о выходе новых книг, относящихся к самому началу 1820-х гг. Так, в№ 35 "Сына отечества" за 1821 г. увидел свет русский перевод статьи Филарета Шаля "Исторический опыт об английской поэзии и нынешних английских поэтах", незадолго перед тем опубликованной в "Revue encyclopédique". В пространной статье Томас Мур и одно из самых известных его произведений – "восточная повесть" "Лалла Рук" – получали краткую (одна страница текста), но вместе с тем эмоционально-возвышенную характеристику, обусловленную творческими пристрастиями самого Ф.Шаля .
Подробная биография и характеристика творчества Томаса Мура были впервые представлены на русском языке в 1822 г. в переводной статье "Нечто о Томасе Муре", напечатанной в журнале "Благонамеренный". Взятые в качестве эпиграфа знаменитые слова Дж.-Г.Байрона об Анакреоне-Муре, который получил "лиру и лавры со всеми трофеями победоносной песни" ("to whom the the lyre and laurels have been given, // With all the trophies of triumphant song"), во многом объяснимы вниманием молодого Мура к творчеству Анакреона, проявившимся в переводе его од. Статья начинается фразой, вскоре ставшей "общим местом": "Англия равно удивляется и Вальтеру Скотту, и лорду Байрону, и Томасу Муру". Подчеркивая мастерство Мура в передаче восточного колорита, автор статьи, переведенной на русский язык А.Н.Очкиным, сближает "Лалла Рук" с великими творениями Саади и Гафиза.
В пространном рассказе об "Ирландских мелодиях" проведена мысль о решающем значении музыкальной основы для популярности этого поэтического цикла, опирающаяся на суждение самого Мура о том, что "стихи сии, сами по себе, значат весьма мало; но подобно насекомым, сохранившимся в янтаре, получают достоинство свое от того, с чем соединены", – такие раздумья содержит авторское "Предуведомление" ("Advertisement") к первой тетради "Ирландских мелодий", увидевшей свет в 1807 г. Сетуя на то, что ирландская музыка никем не собрана и находит более сочувственного внимания у иностранцев, нежели у ирландцев, Томас Мур разъяснял далее читателям всю сложность и многоаспектность поставленной им задачи: "Не легко приделать слова к этим голосам. Поэт, желающий следовать за различными чувствами, которые они выражают, должен иметь быстрые переходы идей и необыкновенное смешение мрачной задумчивости с легкомыслием: таков наш характер и цвет нашей музыки. В самых веселых из наших песен всегда встречается несколько печальных нот, которые на всю пьесу бросают тень задумчивости и самую радость делают привлекательною". На момент появления сборника Томаса Мура была известна всего одна попытка систематизации материалов по ирландской музыке, – в 1792 г. Эдуард Бантинг записал на фестивале ирландских арфистов, а затем – в 1796 и 1807 гг. – опубликовал в двух томах значительное число услышанных им мелодий. Таким образом, "Ирландские мелодии" Томаса Мура, по наблюдению автора большой французской статьи, переведенной и напечатанной в "Благонамеренном", невольно оказывались у истоков освоения ирландцами "собственных своих сокровищ".
В русской периодике начала 1820-х гг. нередко можно было встретить краткие информации о выходе новых книг Томаса Мура. "Русский инвалид", сообщая 27 мая 1822 г. о публикации Муром "собрания новых романсов и песен под названием "Ирландских мелодий" ("Irish melodies")", характеризовал книжную новинку в качестве "образцовых произведений легкой поэзии" и ставил ирландского барда "на первое место между анакреонтическими стихотворцами новейших времен". Выход в 1823 г. поэмы "Любовь ангелов" сопровождался констатацией в русской прессе вызванного этим произведением общественного резонанса, – поэма "наделала много шуму в Англии". Не осталось незамеченным и скорое появление французского перевода "Любви ангелов", означавшее приближение поэмы к основной массе русской читающей публики. В том же 1823 г. "Русский инвалид" известил читателей об еще одном важном событии: Томас Мур подготовил к печати новую книгу – "собрание басен и других мелких стихотворений", – впоследствии известную как сатирический цикл "Побасенки для Священного Союза". Как видим, из информационных сообщений в русской периодике начала 1820-х гг. можно было получить достаточно полное представление о результатах литературной деятельности ирландского барда.
Характеризуя Мура в качестве одной из фигур "пиетического триумвирата британского Парнаса", включавшего в себя также лорда Байрона и Вальтера Скотта, анонимный автор "Русского инвалида" давал в 1822 г. такую оригинальную критическую оценку ранних анакреонтических сочинений ирландского барда: "Эротические его песни одушевлены живым чувством, пленяют гармониею стихов и показывают сильное, пламенное воображение. <…> Краски его свежи, изображения страстей глубоки, описания и картины его имеют какую-то волшебную привлекательность". Несмотря на свой эмоционально-оценочный характер, данное суждение все же интересно нам, поскольку является, по-видимому, первой незаимствованной характеристикой русским автором творческого наследия Томаса Мура. Анонимный автор "Русского инвалида" обращает внимание и на четкость, продуманность композиций произведений раннего Мура: "Он богат мыслями и умеет выражать оные с особенною опрятностию". Вместе с тем композиционные построения анакреонтических стихотворений Мура отличались существенным разнообразием, в чем можно усматривать стремление поэта-романтика к уходу от классицистических канонов, обретению большей свободы в выборе художественных форм. Упоминания о "пиетическом триумвирате британского Парнаса" оказались удивительно созвучны ходу литературного процесса в России; в частности, в одной из статей, опубликованной "Русским инвалидом" в январе 1823 г., проведена параллель между британским триумвиратом и неким "триединством" поэтических сил в русской литературе, включавшим В.А.Жуковского, К.Н.Батюшкова и А.С.Пушкина.
Во многом эмоционально-оценочный характер носят и суждения о Томасе Муре, содержащиеся во второй статье "опыта в трех статьях" О.М.Сомова "О романтической поэзии". Так, характеризуя юношеские стихотворения Мура эротического содержания, в ту пору еще неизданные в России, О.М.Сомов признавал, что они отличаются "нежностью поэзии" и по праву заслужили автору славу Анакреон-Мура. Мур, слог которого имел "более гладкости и округлости", нежели слог Дж.-Г.Байрона, был к тому же "разнообразнее в предметах и характерах". Несомненным достоинством "восточной повести" "Лалла Рук" О.М.Сомов считал мастерскую способность "приводить читателя в приятное заблуждение" относительно ее авторства, – кажется, будто произведение создано кем-то из классиков средневекового Востока. "Подкреплению сего очаровательного обмана" служат и описания природы, и портреты героев "восточной повести", и обращение к обычаям и повериям Востока, и "цветистый" ориентальный слог повествования. Восторженную оценку О.М.Сомова получила и изданная незадолго перед тем новая поэма Мура "Любовь ангелов", "которой поэзия есть чистейшая музыка душ, разрешенных от уз своих телесных и внемлющих неподражаемой гармонии небес". Важно отметить, что поэма "Любовь ангелов", равно как и юношеские стихи Мура, не была в то время переведена на русский язык, – в своих оценках этого произведения О.М.Сомов, скорее всего, опирался на суждения зарубежной печати.
В 1824 г. возникло немало поводов для упоминания имени Томаса Мура в российской периодике. Так, в№ 21 за 1824 г. "Сын отечества" сообщал, что "любители литературы с нетерпением ожидают появления биографии лорда Байрона, написанной им самим и присланной к другу его, Томасу Муру". Однако уже в следующем номере сообщалось о неблаговидном поступке Мура, предавшего рукопись покойного Байрона огню после того, как сестра Байрона "нашла в оной многие места, оскорбительные для лиц, находящихся еще в живых"; при этом Мур возвратил "книгопродавцу две тысячи гиней (около 60 тысяч рублей), полученных было за позволение печатать сию рукопись". Прошло совсем немного времени, ив№ 24 "Сын отечества", со ссылкой на газету "The Times", известил читателей, что "публика не лишилась записок лорда Байрона, ибо имеются с оных копии". Как видим, сожжение Муром дневника Байрона не могло получить общественного одобрения, хотя, в основном, не вызывало и характерных упреков, поскольку в дневнике содержалась "обстоятельства, касающиеся до некоторых родственников и кои могли показаться для них оскорбительными". "Русский инвалид" в номере от 9 июня 1824 г. опубликовал подробное открытое письмо Мура, содержавшее доскональное изложение причин инцидента, а также свидетельствовавшее об отказе ирландского барда от денежных посулов со стороны родственников Байрона, "одушевленных благороднейшими чувствами". Вместе с тем далеко не все представители литературной среды могли принять подобное объяснение Мура, воспринимая в глубине души его поступок как предательство по отношению к умершему другу. В частности, Ли Хант (Хент) в своих записках о Байроне, опубликованных в 1830 г. "Литературной газетой", открыто признавал тот вред, который Мур, "может быть, без намерения, причинил <…> благородному своему другу".
Утрату записок Байрона во многом компенсировала двухтомная книга А.-Л.Беллок "Лорд Байрон", вышедшая в Париже на французском языке в 1824–1825 гг. В отклике на это издание, помещенном "Московским телеграфом", дана высокая оценка деятельности А.-Л.Беллок: "На французском языке есть переводы почти всех сочинений лорда Байрона, но переводы жалкие. Г-жа Беллок, зная превосходно оба языка, перевела уже с похвалою некоторые сочинения Т.Мура и издает теперь под вышеписанным названием замечания свои о характере и сочинениях Байрона, с приложением подлинника и перевода многих сочинений Бейроновых. Любопытны между прочим: взгляд вообще на английскую литературу, стихи леди Байрон и письмо самого Байрона о В.Скотте. Множество новых подробностей находится в сей книге, украшенной портретом, снимком почерка Байронова и изображением Нью-Штадт Аббей, жилища Бейронова в Англии". В течение 1824 г. книга А.-Л.Беллок получила широкую известность в литературных кругах России; на нее стали ссылаться как на издание первостепенной значимости.
В ноябре 1825 г. "Русский инвалид" известил читателей о том, что Мур отправился в Шотландию "посоветоваться с Вальтером Скоттом" относительно возникшего замысла создания биографии Байрона. Однако только по прошествии трех лет замысел Мура начал обретать зримые очертания, о чем не преминул сообщить "Атеней": "Томас Мур, сжегший автобиографию лорда Байрона, наконец, сам начал трудиться над жизнеописанием великого поэта, которое будет составлено в двух томах из писем, смешанных статей и стихотворений великого барда, находившихся в руках издателя Муррая". Высоко оценивая сам факт работы над книгой, анонимный автор "Атенея" признавал, что никто не мог справиться с задачей создания биографии Байрона лучше Томаса Мура, "столь долго жившего с ним на дружеской ноге, знавшего все его семейственные отношения и помнящего многие случаи, ничем другим не вознаградимые"; в заметке уточнялся и размер авторского вознаграждения, предложенного издателем Томасу Муру, – 4200 фунтов стерлингов. В целом внимание "Атенея" к творчеству Томаса Мура в конце 1820-х гг. можно считать постоянным, – например, в одном из номеров 1829 г. была дана рецензия на однотомное издание сочинений Мура, выпущенное в Париже Галиньяни и представляющее собой характерный факт распространенной контрафакции английских книг.
В русской периодике также появились сообщения о другой историко-биографической работе Томаса Мура, обусловленной обращением к личности английского драматурга и политического оратора Р.-Б.Шеридана: "Лондон, 8-го октября. Вчерашние и сегодняшние газеты содержат в себе длинные выписки из любопытной "Биографии Шеридана", сочинения Томаса Мура. Они раскупаются с такой жадностью, что сегодня рано поутру уже не было ни одного экземпляра газеты "Курьер". Однако по прошествии непродолжительного времени мнение об этой книге изменилось: со ссылкой на английских критиков "Северная пчела" сообщала 20 мая 1826 г., что в "Биографии Шеридана" Томас Мур "слишком расточителен на метафоры и пиетические изображения".