– Ценности – это живой организм, они не выстраиваются по универсальному лекалу. Между американской, французской, китайской нацией – принципиальная разница, в том числе в ценностях. Российская нация сама вправе формулировать и определять свои ценности.
– Верно. Только где они? А между тем построение нации и происходит, в том числе через выработку и принятие ценностей.
– У нас еще есть немного времени на это, хотя отсутствие общих принципов социальной, правовой и политической жизни сильно ослабляет нашу страну, делая ее добычей внутренних и внешних хищников.
Есть традиционные ценности: религия, сохранение этнокультурного содержания наших народов. Более сотни народов нашей страны хотят сохранять свою идентичность, а не растворяться в единой массе безликих "россиян". Есть доминирующая религиозная парадигма на территории страны – монотеизм, который можно усмотреть даже в буддизме. Это постулирует общие этические принципы. Таким образом, союз народов при общих традиционных ценностях в рамках единого могучего государства, которые позволяют этим народам оставаться народами, и есть наш главный национальный ориентир.
– Вы вновь затрагиваете прежде всего этнокультурный аспект. Что является чертами именно политической идентичности?
– Политика – это искусство развития в мире конкуренции. Мы хотим создать единый сильный политический субъект, в котором вместе выступают православный, мусульманин, буддист, католик и т. д. То есть всякий, кто ощущает себя гражданином нации, частью общего. Цель – чтобы мы выступали как единое целое и развивались одновременно и как целое, и как групповые или личностные индивидуальности. И чтобы эта разница была залогом не нашей слабости, а силы.
– Однако это вновь не общегражданские признаки.
– Гражданские признаки – это результат договоренностей. Мы подходим к осознанию того, что сейчас надо заняться тем, чтобы договариваться самим, а не считать, что Запад что-то даст. Прежде нам все время говорили, что там есть высокоразвитая цивилизация, которая сформулировала ключевые признаки демократии и политического развития, что надо ориентироваться на них , чтобы войти в так называемую семью цивилизованных народов. А я считаю, что мы сами по себе цивилизованный народ. Просто наша цивилизация – иная, не европейская.
– На нынешнем этапе вы усматриваете те самые объединяющие точки, опоры за пределами этнического многообразия, которые могли бы служить формированию общей гражданственности?
– Пока единственное, что объединяет народ нашей страны, – сильное государство. Точнее, относительно сильное. На федеральном уровне – сильное, на региональном – все более и более криминальное, а значит, слабое. Держит, связывает всех воедино пока именно мощь федеральной власти, обладающей значительными силовыми и информационными ресурсами.
Но этого недостаточно. Люди, общество будут развиваться, будет вырастать капитал, который в том числе станет инвестироваться в свободное интеллектуальное развитие. Кто-то инвестирует в производство, кто-то в инфраструктуру. Но какая-то доля капитала обязательно инвестируется в развитие интеллигенции, в тех, кто задает вектор движения.
Человек вообще-то должен познаваться не через капитал, а через труд. Такое философское политическое понятие, которое придает человеку совсем иное измерение. И ценность человека должна ассоциироваться не с капиталом, которым он располагает, а с трудом, благодаря которому он и располагает определенным типом капитала.
Революционное устремление тогда и сейчас
– Скорее, это принципы протестантской трудовой этики.
– Нет! Вся история России, накопления и инвестирования капитала заключалась в том, что существовало, условно говоря, две страны. Одна – страна аристократически-чиновничьего аппарата, который владел огромными ресурсами: территориями, землей, людьми, в современном мире – газом, нефтью… И это были основы его власти и могущества. Другая – страна народа, который еще в XVII веке был изгнан из политического поля…
– И не очень стремился обратно.
– Еще как стремился! Вся русская революция – это попытки народа вернуться в политическое управление.
– Вот-вот, через революции – это мы умеем…
– Так власть доводила до этого! Я вменяемо отношусь к русской революции, считая ее естественным этапом развития русского народа. Но сегодня условий для революции в России нет. Есть огромный ресурс мирного развития, в отличие от конца XIX – начала XX века, когда шла беспощадная борьба между бюрократическим аппаратом и народом за ресурсы этого самого развития. И возможности договориться таяли на глазах – по мере роста могущества двух мегапартий, основанных на двух типа капитала.
Два типа капитала вступили в России в непримиримый конфликт– основанный на власти и владении ресурсом (сырьевым, финансовым) с последующей поставкой его на внешний рынок, и основанный на труде и продаже его результатов с развитием внутреннего рынка.
Оба они стали невероятно могущественны и не смогли договориться, создав вакуум управления, который заполнил большевизм.
Сейчас оба типа капитала слабы и мало политизированы. Но времена меняются…
Собирание и криминал
– Вы упомянули, что само время вынуждает к национализации элит. Что вы подразумеваете под этим процессом?
– В России есть рамки федеральной власти, и это хорошо. Но я много езжу по стране и вижу: во многих регионах ситуация чудовищна. Есть регионы с нормальными губернаторами, там и жизнь у людей нормальна. А есть такие, где просто криминальная элита сидит на земле, прикрываясь "Единой Россией", КПРФ, другими партиями, и высасывает жизнь из народа. Перед федеральной властью стоит вопрос: объявить такой элите войну? Но тогда это будет противоречить самой сути путинского курса – собиранию всех. Но и мириться с этим нельзя.
– Насколько я понимаю, ваша позиция: их нужно либо нагнуть, либо изгнать.
– Я призываю их, как вы говорите, нагнуть в интересах развития нации с помощью создания инструмента политического принуждения. Возможно, партии, но которая не формально играла бы роль некоего собирателя управленского слоя, как это было с "Единой Россией", а которая объединяла бы самые разные, в чем-то даже радикальные силы, стоящие на позициях национального развития. Сегодня главным врагом России, Путина, федеральной власти является криминальная элита.
Не партия, но сила
– Был советский партийный опыт, в том числе опыт принуждения. Потом в постсоветские годы строили разные партии; остановились пока на "Единой России", но, возможно, скоро начнем строить что-то новое.
– Я говорю не о партийной структуре, а о политической силе. Мне все равно, как она будет выражена, – в виде фронта, движения, еще как. Но это – одна из последних надежд.
– Да почему сейчас-то должно получиться! Что дает вам основания так считать?
– Только моя вера в мою страну. Просто… так-то жить отвратительно. Правящая элита ведь совсем не заинтересована в народе. Он для нее – лишь социальные издержки. Бюрократия господствует над страной. И она заключила плодотворный союз со спекулятивным, олигархическим капиталом, задача которого – не инвестировать деньги в Россию, а оборачивать их и вывозить. Третья составляющая – криминализованные силовые структуры для прикрытия этих интересов, и четвертая – криминал, который вступает в действие там, где невозможны уже легальные способы террора сверху. Вот эта квадрига – бюрократия, силовики, олигархи, криминал – и есть сегодня составляющая Российского государства.
Путин поставил задачу, которая должна изменить ситуацию. На высочайшем уровне это произошло впервые. Теперь он, имея волю к власти, должен проявить волю к развитию. Волю не только постулировать тезис, но и добиться его выполнения.
– Вы говорите о квадриге, которая парализует развитие страны. Но Путин во власти четырнадцать лет. Что прежде мешало ему хотя бы попытаться разрушить эту квадригу?
– Во-первых, мы имеем разного Путина. Во-вторых, все мешало, потому что не было нации. Было разрозненное социологическое сообщество людей под названием "население", обитающее на случайно возникшем под названием РФ обломке Союза. Ни один мыслитель не грезил о возникновении РФ. Об Украине грезили, о Казахстане, Армении, Чечне. Российская Федерация – следствие национальной катастрофы русского народа.
– Вы хотите сказать, что первые два срока президентства Путина страна скорее зализывала раны, чем двигалась вперед?
– Конечно. Задачей первых двух сроков было создание, простите за тавтологию, единого, управляемого сверху управленческого слоя, который управляет всем: бюрократическими процессами, движением капитала, силовыми процедурами. Вспомните, в начале нулевых и позже действовали совершенно эмансипированные друг от друга силовые ведомства.
Управленцы с синими пальцами
– Но эти компоненты – те самые управляемые управленцы – выстраивались Путиным. И квадрига – по крайней мере, до известной степени – есть прямое следствие его усилий.
– Конечно, они выстраивались Путиным. На каждом этапе решаются определенные задачи. Вам нужно дойти до горы на горизонте, но прежде – перейти реку. Вы можете мечтать о горе, но сейчас перед вами стоит конкретная задача: преодолеть бурный горный поток. В 1999 году у Путина было несколько задач, которые надо было оперативно решать. Первая – совокупный капитал, ресурсы ни в какой мере не принадлежали стране. Поэтому задача была национализировать значительную часть капитала. В том числе – через арест Ходорковского, разгром Березовского, обуздание Гусинского. Мы рисковали превратиться в Эквадор: вся нефть и газ уходят, а доходы получает узкий слой тех, кто правит.
Вторая задача – криминал. В 90-х возникло пространство первичного накопления капитала. Никто лучше покойного Балабанова не создал образ того времени, представленный фильмом "Жмурки". Привязанные к местности криминальные силовые структуры. "Вопросы решали" те, кто сидел, отстреливался, воровал. В общем, у кого пальцы синие…
– А сегодня?
– Совершенно другая ситуация! Произошло такое развитие общественного капитала, который инвестируется в том числе не в развитие шмоток и машин, а в развитие того, о чем люди думают, говорят.
И настал этап, когда необходим политический субъект, который призван контролировать, или сменить, или обуздать управленческую бюрократию. Она должна действовать не сама по себе от имени некоей России, а от имени нации. А нация, в свою очередь, должна иметь инструмент принуждения этой бюрократии.
– Интересно, как сможет работать такой инструмент, если отчасти он из этой бюрократии вновь и будет состоять?
– Нет, я говорю не про бюрократию, это ошибочный путь – "Единая Россия" в другом розливе. Поэтому я выступаю за то, чтобы Народный фронт или что-то еще – мне все равно, как это назовут, – возникал как совокупность движений, партий, в том числе левой, религиозной, даже националистической направленности. Союз людей, которые стоят на принципиально иных позициях.
– А правым куда деваться?
– Либералам? Так они живут при посольствах. Мне, честно говоря, на их судьбу наплевать. Я в данном случае не выступаю за политический консенсус.
Россия – все, остальное – ничто
– Так не бывает. Если вы говорите о нации, она должна объединять в себе разные компоненты. И этот тоже.
– Нет. Кстати, опыт Америки это показывает: там нет компромисса с теми, кто мешает национальному развитию страны. Так должно быть и в России. Вы можете быть либералом, консерватором, если ощущаете себя неотъемлемой частью России, ее нации.
Больше того, не вижу проблем, допустим, где учиться. Знаю ребят, которые учились в Лондоне, но являются патриотами России. Больше того, считаю, что молодой человек должен ездить по миру, смотреть, как живут другие, изучать языки. Я за то, чтобы в частной жизни люди сами решали, с кем им жить, как воспитывать детей и куда отправлять их на учебу. Человек может жить в Америке, но ощущать себя частью российской нации, знаю и таких.
Я говорю о тех, кто считает себя частью космополитического пространства. Они могут говорить на русском, даже иметь российский паспорт, хотя обычно – еще один-два других к нему. Так вот они – не часть нации.
– Здесь есть некоторое противоречие. Вы говорите, политические ориентиры, на которых возродится российская нация, только начинают формироваться. При этом приводите в пример Америку. Но там как раз есть консенсус по базовым ценностям: частная собственность, верховенство закона и пр.
– Слушайте, не путайте ценности с правилами игры! Вы же не объявляете национальными ценностями правила дорожного движения. Следование законам – это просто правила дорожного движения, которым надо следовать. А вот содержание законов – это уже другое. Через это создается парадигма национального развития.
– Вы сказали, у политика должна быть воля к власти и воля к развитию. Почему вы считаете, что у Путина хватит воли на все это?
– У него нет выбора. Если он не пойдет по пути строительства нации, созидая себе исторического партнера развития, то рано или поздно его ждет восстание.
– Кого?
– Правящих элит против него. Потому что логика его движения по пути создания нации создает угрозу именно им. Он является мотором того, что создает угрозу всей совокупности возникших в 90-х и начале нулевых паразитов, которые сидят на стране и живут только в своих интересах.
– А что лично вы будете делать, если увидите, что попытка не удалась?
– Буду искать другие способы продолжения политической деятельности. Для меня политика – не способ заработать деньги, а инструмент достижения целей, которые я считаю смыслом жизни. Буду придерживаться своих ценностей: Россия – все, остальное – ничто.
Зачем нам московские умники?
Нам всем навязывают дискурс, что есть конфликт между сторонниками премьера и сторонниками президента, что есть такие два тренда, и их как бы условно лепят из информационно-концептуального пластилина на наших глазах.
Молодой лидер, как бы ориентированный на Запад, и такой вот патриот-государственник-силовик, как бы ориентированный на некоторые внутренние интересы номенклатуры.
Есть доклад ИНСОРа, который говорит о необходимости превращения России в западную страну и о том, что, условно говоря, Россия должна стать частью Запада, западного сообщества, чуть ли не стремиться в ЕС, в НАТО.
Есть альтернативная точка зрения, которая говорит о той же самой суверенной демократии или о суверенитете страны. О том, что должна сохраниться большая Россия, большое государство.
Мне кажется, что между этими двумя точками зрения не может быть компромисса, принципиально не может быть компромисса.
Если они озвучены людьми достаточно серьезными, политически весомыми, людьми, к мнению которых прислушиваются и в разуме которых трудно сомневаться, то, значит, есть как минимум два глобальных стратегических политических тренда развития страны, между которыми нет и не может быть компромисса.
Потому что, если Россия становится частью Запада, она исчезает как Россия, как исторический субъект, она раскалывается на множество маленьких государств.
Об этом открыто говорят многие – о том, что лучше много маленьких швейцарий, чем одна большая Верхняя Вольта с ракетами или империя какая-то.
Понятно же, что либеральная основа, либерально-западническая монетаристская основа, стирает различие между либеральной оппозицией и теми, кто находится у власти. И те и другие верят только в деньги.
Веря только в деньги и желая сделать Россию частью мирового глобального рынка, глобального проекта, нельзя добиться для России ни малейшего счастья.
Все это будет приводить к развитию только узкой группы властей, и не важно, кто будет у власти – Путин или Шендерович. И те и другие все равно будут работать на самих себя.
А остальная страна будет деградировать. Про нее, как сегодня Шендерович, будут говорить, что она, видите ли, пиар-технологиям каким-то тупым подвержена, что она глупая, что в ней рейтинг Путина растет.
Значит, вся страна – это идиоты, а те, кто претендует на власть в Москве, – это умники. Так вот, умники стране не нужны совершенно.
Хочу, чтобы все, кто имеет эту либеральную западническую основу миропонимания, а стало быть, ненавидит Россию, оставили ее наконец в покое.
Считаю, что в Россию должны вернуться естественные для нашей истории социалистические тренды, которые будут совмещены с частной собственностью и со свободной экономикой, со свободной торговлей.
Уверен, что либерализм и либеральная монетаристская экономика уничтожают тело, душу и природу нашей страны.
Россия истекает кровью, вырождаются села, закрываются школы, больницы, хужеют дороги, идет бесконтрольная застройка всего на свете, где только можно, кто-то зарабатывает огромные деньги.
Мне, честно говоря, все равно, кто будет во главе России – Путин или Медведев. Мне хочется, чтобы моя страна была суверенная, чтобы она могла смело смотреть в будущее.
Сейчас она таковой не является. Над нами нависли серьезные кризисы, которые угрожают самому нашему существованию.
Мы находимся в тяжелейшей, опасной ситуации. Иисус Христос сказал, что царство, разделившееся в себе, не устоит, не удержится царство, разделившееся в себе. Эта формула универсальна для всех.
Величие Красной армии
Самое значимое по отношению к 22 июня 1941 года сегодня – это те горы лжи и ненависти по отношению к Советскому Союзу и Красной армии, которые изливались и продолжают изливаться из уст так называемой интеллигенции.
Той интеллигенции, которая по-прежнему почитает своей священной обязанностью всяческое топтание на тени Советского Союза, на его могиле, а стало быть, и на могилах тех, кто пал за Советский Союз.
Эти интеллигенты самоутверждаются, рассказывая о войне комические глупости, как это было принято в советском кино.
Помню эти кинокомедии, где глуповатые немцы на тонких ножках бегали за воздушными шарами под Ленинградом, а веселая белобрысая наводчица, прячась в стогах сена, облапошивала дивизии СС.
Это все снималось в 60-х годах, в годы шута Хрущева, который и превратил Советский Союз и его тяжелую, трагическую историю в страдание по колбасе. В его время было снято много постыдных комедий про войну.
Потом нам стали рассказывать про "трупами завалили", про заградотряды, про дикие репрессии НКВД. В моду вошло такое выражение – "Сталин и его приспешники".