Берданщик. Я-то? Едва ли. Я в книге начитался: люди сто тысяч годов живут на белом свете – ни хрена не вышло. Неужели за пять лет что получится: да нипочем!
Хоз. Прочь отсюда, классовый враг!
Берданщик. Я не евши это сказал. Это я бдительность твою проверял, а может – ты агент Ашуркова! Я здесь сторож, я все берегу – весь инвентарь и всю идейность… Заря встает – ложись на бок, спи, а то силу днем потеряешь. А нынче каждый день тыщу лет кормит, колхозная революция должна сто тысяч годов покрыть! Во как! У нас ведь так-то! Отдыхай с богом! (Уходит.)
Краткая пауза.
Хоз(один). Не понимаю ничего: облака по уму плывут!
Розовая заря в колхозе. Является Вершков.
Ты что не спишь?
Вершков. Не спится: забота! Светает помаленьку, еды нету. Народ ворочается лежит.
Хоз. Ну раздражай, раздражай меня, мешай трудиться!
Вершков(вздыхая). Удивляюсь я всемирному человечеству. Как это тебе империалисты – далеко ведь не глупейшие люди – загадку своей жизни приказали отгадать! Ты же отсталый человек, ты овечьего колхоза решить не можешь!.. Я бы давно все мировое дело разгадал – и не ездил бы никуда, а сидел бы на квартире, ел бы пищу и думал бы себе!.. Их, и выдумал бы я тогда!
Хоз. Филька! Все мировые дураки всегда ищут мировую истину.
Вершков. Тебе же лучше! Мы-то с тобой не дураки: ты всемирный двурушник, а я колхозный ударник-пастух. Только всего.
Хоз. Филька! Прочитай в конверте, что мне Европа там еще пишет. Напиши ответ этому кулацкому колхозу. Ты, оказывается, великий человек! (Отдает Вершкову конверт.)
Вершков(распечатывая конверт). Да, я что хочешь! Когда как! Когда великий, когда мелкий! Что ж делать: жизнь ведь мероприятие незаконченное! Приходится!
Хоз. Да ведь и я тоже, Филька, такой: когда как! Мы оба с тобой – трудящиеся люди!
Вершков. А, ништ, я тебя не вижу. Я вижу! (Пишет, не читая, несколько слов на письме – резолюцию.) Большевик-человек наблюдает вас, дураков, насквозь! (Отдает Хозу письмо с конвертом.)
Хоз(читая резолюцию). Филька! Неужели это верно? Неужели вся мировая экономическая загадка решается твоими четырьмя словами!
Вершков. Зря ничего не пишем. Я-то знаю.
Пауза.
Хоз(размышляя). Да, это верно. Вы знаете. А что мне пишут оттуда?
Вершков. Пишут, что им так себе: неудовлетворительно. Прочитай сам вслух!
Хоз(читает с пропусками, злобно бормочет)….Из Москвы получено сообщение… На вокзале вы хотели жениться на известной красавице – пастушке Суените… Вследствие некоторого ограничения ваших умственных способностей… концентрированный круг европейской трагедии… Шлите… новый принцип… разрешение мировой политико-экономической загадки…
Вершков. Я же сам написал. Теперь мировой загадки нету.
Хоз. Ты написал ясно: загадки нету. Пора отсылать, утро наступило.
Вершков. Подпиши. А я дай за секретаря.
Подписывают. Запечатывают конверт. Входит районный старичок – с деловой сумкой и с запасом свернутых знамен, сделанных из кумача и рогожи.
Районный старичок. Здравствуйте! Тушите лампу, чего вы здесь сидите!.. Я из райцентра пеший пришел, за соревнованьем гляжу!
Районный старичок берет из угла горницы красное знамя, свертывает его, берет к себе, а из своего запаса выделяет рогожное знамя и ставит его взамен.
Вершков. Ты за что нас обижаешь?
Районный старичок. Не заслужили, значит. Обыкновенное дело! (Уходит.)
Хоз. Боюсь, Суенита Ивановна раздражаться будет…
Вершков. Это ничто… Надобно, Иван Федорович, что-нибудь народу дать, он не евши плачет, лежит на земле.
Хоз. Я не слышу.
Вершков. Тут не слушать надо, а думать. Ну, послушай!
Растворяет окно правления.
Слышна ругань мужчин и женщин – и редкий, отдаленный плач детей, мирный по своим звукам.
Хоз. Они не плачут, они ссорятся.
Вершков. Они друг друга грызут, это хуже слез. Народ от голода никогда не плачет, он впивается сам в себя и помирает от злобы.
Хоз. Закрой окно. Сколько дней Суениты Ивановны нету?
Вершков(закрывает окно). Девятые сутки ушли.
Хоз. А ты разве не хочешь есть?
Вершков. Нет. Я живу от сознания, разве у нас от пищи проживешь?
Хоз. Пойди позови ко мне Ксюшу!
Вершков. Пользы не будет… Но сходить можно. (Уходит.)
Хоз(один). Боже мой, жизнь, в чем твое утешение?.. Надо отчетность в райземотдел кончать…
Приходит Ксения.
Ксения. Я и сама бы пришла, я проснулась уже. (Дует в лампу и тушит ее. За окном стоит ранний солнечный день.) Давай наряд на задание.
Хоз. Ксюша! У тебя сердце болит – пусть оно отдохнет.
Ксения. Это еще что такое за новости такие. А вдруг да ГПУ ребенка моего догонит, а я здесь, значит, лодырничала? Вот так симпатично будет!
Хоз. Ксения, принеси мне чего-нибудь химического, я ослабел.
Ксения(укрощаясь). Ну сейчас. А молочка не хочешь? У меня в грудях скопилось, все равно выдавливать на землю буду. Женское молоко полезно.
Хоз. Ну ступай, подои сама себя, принеси в бутылочке. А химию тоже не забудь!
Ксения. Ладно уж. Без порошков ты жить не можешь!
Хоз. Умру.
Ксения уходит.
Я чувствую тепло человека в этой стране… Отчет в райзо закончен, слава богу. Книги писал, а никогда так не радовался. (Расписывается с размахом.) Хорошо!
Брань, крики женщин и плач детей слышатся сквозь закрытое окно.
Быстро входит Вершков, за ним Берданщик с ружьем.
Вершков. Слышишь, как бормочут? Тебе надо, Иван Федорович, теперь на Берданщика опереться, у него ружье, он районной властью утвержден!
Берданщик. Это зря: ни к чему! Народ только между собой будет злиться, это всегда так, а посторонних он никого не тронет.
Хоз. Ты, Филька, классовый враг! Народ надо кормить.
Берданщик. Вот верно сказал! Мы, старики, все знаем!
Вершков. А чем ты накормишь его? – только политически! Лозунг выпустишь из ума!
Хоз. Берданщик, возьми его под арест! Ты видишь – кулак проявляется!
Берданщик. Я вижу. Твое руководство работает хорошо.
Хоз. Отведи его в наш тюремный кузов, какой Антошка сделал!
Берданщик. Отведу. А народ кормить ты не раздумал?
Хоз. Нет. Исполняй свою службу!
Берданщик. Сейчас. Иль ты обиделся? (Выталкивает прикладом Вершкова вон.) Иди прочь, двоякий человек! (Уходят оба.)
Прибегает Ксения с бутылочкой молока.
Ксения. Дедушка Иван! Чего-то у нас там делается такое! Все орут, томятся, друг друга раздражают!
Хоз(беря у Ксении бутылочку). Твое молочко-то?
Ксения. Мое. Из груди своей тебе нацедила, да не поспела всю бутылку налить – мужики так и рвут из рук, лопать хотят. Сначала облатки проглоти! (Дает Хозу порошки в облатках.)
Хоз. Сколько у нас детей в колхозе – без твоего с Суенитой?
Ксения. Обожди… (Считает шепотом.) Семеро!.. Двоих схоронили – пятеро!
Хоз. А много у тебя молока в груди еще осталось?
Ксения. И старого и малого накормлю – и в резервный фонд останется!
Хоз(отдает ей бутылочку с молоком обратно). Ступай корми всех детей своим молоком. Сколько успеешь, пока себя всю иссосешь.
Ксения(радуясь и удивляясь). А верно, дедушка Хоз! Чего я себя, дура, берегла, только мучилась!
Хоз. А мужчинам и женщинам дай из аптеки по одной химической облатке. Пусть съедят их. Скажи, я велел, я тоже ими кормлюсь – второй век живу. Колхозники умные, они наедятся.
Ксения. О, они умные, они терпеливые, дедушка Хоз! Им чуть-чуть дай только, у них сразу сердце болеть перестанет!
Хоз. Накорми их, Ксения, из груди своей и из аптеки.
Ксения. Иду, дедушка… (Уходит.)
Хоз(глотает облатки и пережевывает их). Хорошо. Питательно!
Пауза.
(Один.) Буду жить на свете, как сторож Берданщик, – стеречь случайности и фонды!
Незаметно, неслышно входит смеющаяся Суенита. Углубленный Хоз не видит ее.
Суенита. Здравствуй, дедушка Хоз!
Хоз. Суенита!.. Ты вернулась к нам. Убедительная моя!.. А где мелкий ребенок?
Суенита. У нас в колхозе. Сейчас я его Фимке Кощункиной понянчить отдала, больше меня никто не видел. И Ксюшкин мальчик тоже цел – я обоих принесла, они живы!.. Сделай мне доклад о положении хозяйства!
Хоз. Обожди ты с этими бесчеловечными делами: хозяйство, доклад, положение! (Открывает окно в колхоз: тихо, ничего не слышно, стоит светлое позднее утро.) Тихо стало, народ наедается… Дай я тебя поцелую по старости лет!
Суенита. Ну ладно, поцелуй – я не засохну.
Хоз целует Суениту в лоб.
Хоз. Вечная моя! Как давно я искал тебя – сто лет.
Суенита. Я тогда на свете не была – напрасно искал.
Хоз. Я рождения твоего ожидал.
Суенита. Поздно явился – я уж сама рожаю.
Хоз. Я народ здесь кормлю. Мое руководство работает хорошо.
Суенита. Мы проверим.
Хоз. А хлеб наш колхозный и овцы где? Ты отняла их у классового врага?
Суенита. Мы догнали наш парусник на аэроплане. Потом его повернул к Астрахани катер ГПУ и взял на буксир.
Хоз. Ашурков где, я спрашиваю!
Суенита. Когда морское ГПУ начало гнаться за ними, они спустили в море половину нашего хлеба, сорок овец потопили – остальные целы, и избушку нашу бросили – она поплыла-поплыла… А ребятишки наши, мой и Ксюшин, в трюме лежали, их сам Ашурков нянчил и плакал по ним, когда его арестовали…
Хоз. Приличный человек!
Суенита. Да. Он меня любил когда-то в девушках, до ликвидации классов…
Хоз. Где хлеб и овцы наши, я тебя спрашиваю!
Суенита. Их Ашурков на нашем паруснике домой к нам из Астрахани везет.
Хоз. Какой Ашурков?
Суенита. Бантик бывший. Он по ветру едет, скоро мы парус на море увидим. С ним агент ГПУ плывет, до нас провожает.
Пауза.
Хоз. Ничто неясно… Откуда же ты явилась?
Суенита. Из Астрахани же, старый человек! Мы с Антошкой и с детьми на аэроплане до совхоза долетели, а оттуда пешие прошли. Понимаешь ты? А Федьку Ашуркова я велела ГПУ простить и дать мне на воспитание, я из него колхозника-ударника сделаю, он годится лучше наших, я знаю! Он кроткий будет!
Хоз. Значит, это и есть классовая борьба! Ну что ж – пускай вращаются пустяки!
Суенита. А ты думал, это одно убийство!
Хоз. Хорошо. Классовый враг нам тоже необходим: превратим его в друга, а друга во врага – лишь бы игра не кончилась. А есть чего мы будем, пока Ашурков твой с добром приплывет?
Суенита. Химию, старичок! Ты игры не понимаешь!
Вбегает Ксения и обнимает Суениту.
Ксюша, мы опять с тобой две матери!
Ксения. Опять, Сунечка моя!
Суенита. Дедушка Хоз, пошли ко мне Фильку Вершкова. Я его арестую.
Хоз. Я его уже арестовал!
Суенита. Ты молодец! Тогда пойди приведи его!
Хоз. Я схожу. Только несерьезно это все! (Уходит.)
Суенита. Ксюша, ну что?.. Где наши ребятишки?
Ксения. Хорошо, Сунечка! (Щекочут и ласкают друг друга.) Они у Фимки спят, я их нашла.
Приходит Берданщик.
Берданщик. Главная гражданка наша приехала. Здравствуй, девка!
Суенита. Старичок, ты знаешь, что ты классовый враг – иль это тебе нипочем неизвестно?
Берданщик. Знаю. Я уже давно говорил, что я – не тот.
Суенита. Ашурков сказал, как ты притворился и спал посреди колхоза, когда они избушку волоком волокли! Одно чучело безличное дежурило за тебя!
Берданщик. Свободная вещь.
Ксения. А это что, по-твоему, – тухлая мошонка?
Берданщик. Акт.
Суенита. Что такое? Повтори мне, жалкий!
Берданщик. Акт – говорю.
Суенита. Будет общее собрание – уйдешь из колхоза навеки! Поставь ружье в угол.
Пауза.
Берданщик(положив ружье). Пойду сумку шить… Ксюшка, дай иголку! Была своя, сломал один коннонарочный, попросил штаны заштопать – и сломал. Какие теперь иголки? – одно перевыполнение, а не иголки!
Ксения(вынимает из юбки иголку). Бери иголку! Ступай скорей, пока терпит тебя мое сердце.
Берданщик. Сердце что! Оно болит и терпит! (Уходит с иголкой.)
Голос Антона. Я вас всех по всем линиям проверю! Товарищ Антон Концов знает эту атмосферу, он видит ваше антинаучное лицо классового врага, достойное презрения! Товарищ Антошка понимает, отчего дребезжит колхозная тележка! Он видит в упор бесстрашно! Еще нет такого человека, который обманул бы или испугал товарища Антона Концова! Я все человечество здесь по всем принципам пересортирую!.. Наука! Всемирные академики! Вы здесь улыбаться приехали: идите бороться за качество-количество продукции против классового врага!..
Ксения(почтительно). Антошка пришел.
Суенита(в окно). Антошка!
Голос Антона(более спокойно). Ввиду необходимости контрольной проверки ожидаемого с бантиками хлеба у меня явилась потребность пересмотреть сотенные весы системы Фербенкса, так как есть возможность испортить их бесшумной рукою кулака.
Суенита. Ксюша, мне Антошка не нравится.
Ксения. Оголтел от своего ударничества… Все они здесь на одну морду, – так бы и треснула всех: колхозные притворщики! Уж, по-моему, бантик и то лучше. Его арестуй, он и работает. Да ей-ей как!
Приходит Хоз.
Хоз. Филька сейчас явится. Он письмо в Европу заклеить пошел… Я здесь отношение из Европы получил – там трагедия!
Суенита. У тебя одна Европа на уме, а у нас целый мир на руках – ты же видишь!
Хоз. Я вижу. Вы запутались. Вам есть нечего будет…
Является Вершков.
Вершков. Здравствуй, товарищ председатель! С победой тебя – над классовым врагом бантиком!
Суенита. Не надо. Ты тоже бантик.
Вершков(улыбаясь). Ты нынче веселая!..
Суенита. Я не скучная… А ты горевать будешь сейчас. Зачем ты велел Антошке чучело ставить? Чтоб чучело колхоз стерегло, когда бантики явятся?! (Вынимает револьвер из своей одежды.) Возьми свой револьвер – Ашурков велел тебе отдать. Он хотел из него тебя застрелить, да знал, что я тебя все равно раскулачу.
Вершков(без револьвера). Аль до всего дознались, ехидны сухие?
Суенита. До всего, дядя Филя, – до погибели твоей дошли.
Ксения. Помирай скорее, терпенья нету думать о тебе!
Вершков. Я здесь премированный ударник, не увлекайтесь, граждане, своей забавой!
Ксения. И верно: он премированный! Что ж это делается такое?! Суня, давай лучше бантиков в колхоз наберем – они боязливые будут и не такие двуручные!
Суенита(Вершкову). А кто виделся с Ашурковым у бродячего колодца? Кто сказал ему – вдарить в колхоз, махнуть овечий гурт и жить потом вольно в кавказских краях, как члены профсоюза?
Вершков. Что ж такое, что говорил! Молча – скучно сидеть, говоришь слова в виде опыта. Слова не считаются, это звуки.
Хоз. Господин Вершков, разрешите спросить: вы за колхоз, то есть за социализм, – или напротив?
Вершков. Я за него, Иван Федорович, и напротив. Я считаю, одинаково: что социализм, что – нет его. Это ж все несерьезно, Иван Федорович, одна распсиховка людей.
Хоз(задумчиво). Несерьезно, дядя Филя. Распсиховка?!
Суенита. Перебрехать нас всякому дураку можно, а победить и умник даже не сумеет… Ксюша, покличь Антошку!
Ксения(в окно). Антошка! Иди сюда скорее, скверный такой!
Голос Антона. Успеешь! Я здесь тару чиню.
Хоз. Господин Вершков, где письмо в Европу?
Вершков(отдавая письмо). Отдай сам кольцевику. Ты видишь: я здесь ударником был, мировую загадку экономики решил – и погибаю.
Суенита. Какую он загадку решил?
Хоз. Мировую! Он написал рукою: "Да здравствует товарищ Сталин" – мировой загадки больше нет.
Вершков. Нету. Я сразу догадался.
Ксения. Ишь, демон какой!
Пауза.
Суенита. Мы здесь бедные, у нас нет никого, кроме Сталина. Мы шепчем его имя, а ты его срамишь. Вы богатые, у вас много ученых вождей, у нас – один. Ты что, Вершков?!
Вершков. А ты что?
Суенита. Я здесь колхозница, я социализмом буду.
Вершков. А я-то кто ж? Я тоже социализм!