Бунтаря Холдена не устраивает отсутствие взаимопонимания между людьми, отсутствие самой элементарной человечности. Он обладает обостренной чувствительностью на "фальшь", "липу" (по-английски – "phony"). В закрытой школе Пэнси, где он учится, всё – "липа", притворство, лицемерие, обман. Кино, согласно роману Сэлинджера, представляет собой самую страшную "липу", т. е. средоточие утешительных иллюзий, предназначенных для неудачников. Поэтому Холден презрительно отзывается о кино, да заодно – и о театре, и о литературе. Правда, некоторые писатели ему нравятся.
Миру взрослых Холден противопоставляет мир детей, хотя и понимает, что уберечь детей от взросления невозможно. Во время его почти совершенно одинокого странствия по Нью-Йорку Холдена "особенно обескураживала безучастность людей друг к другу", отмечает М. Л. Тугушева (25, с. 14). Холден одинок, и он страдает от одиночества, причем его одиночество усугубляется тем, что он оказался в Нью-Йорке накануне Рождества, когда всюду вокруг предпраздничное оживление и суета.
М. Л. Тулгушева напоминает, что тема "взрослые – дети" идет в литературе США от Марка Твена и содержится в творчестве других американских писателей – Трумена Капоте, Харпер Ли, Карсон Мак-Каллерс, Юдоры Уэлти. В таких произведениях, как "Лесная арфа" Т. Капоте, "Убить пересмешника" Х. Ли, "Сердце – одинокий охотник" и "Часы без стрелок" К. Мак-Каллерс, "дети – носители добра, бескорыстия и романтизма" (25, с. 15). Вот и Холден Колфилд совсем, как ребенок, бескомпромиссно относится к окружающему миру, он наивен, резко разграничивает добро и зло, обуян страстью задавать вопросы. Словом, "автор держит своего героя в кругу детскости" (25, с. 17).
Л. С. Кустова, указывая, что "мир Сэлинджера – это мир детей", хотя роман рассказывает не только о школе, но и о взрослых людях и о жизни, подчеркивает, что в огромном людном городе Холден Колфилд очень одинок (10, с. 69). Он ненавидит романы Хемингуэя и Сомерсета Моэма, но любит поэзию, а также творчество Ринга Ларднера и Скотта Фицджеральда. Ему даже хотелось бы позвонить хорошему писателю и поговорить с ним. "Он может день и ночь читать детские заметки, с удовольствием помогает маленькой девочке укрепить конек; очень волнует его вопрос, куда деваются утки зимой, когда пруд в парке замерзает" (10, с. 70).
Холден стремится делать людям добро, мечтает найти хорошее в каждом человеке, он жаждет полезной деятельности. Холден испытывает отвращение при мысли о возможности войны и радуется, что изобретена атомная бомба. Он даже хотел бы сесть на эту бомбу, если начнется война. В желании героя взорваться вместе с атомной бомбой, считает автор статьи, заключается его трагедия, выражается его ненависть к подделке, фальши и лицемерию. При этом ненависть Холдена "относится скорее к его собственному бессилию", ибо протест его пассивен, полагает Л. С. Кустова (10, с. 71).
Ю. Я. Лидский в книге "Очерки об американских писателях ХХ века" (11), где рассматривается творчество десяти писателей (от Уиллы Кэсер до Трумена Капоте) посвящает главу Дж. Д. Сэлинджеру, блестящий роман которого принес автору мировую известность. Писатель, по мнению критика, избрал для "Ловца во ржи" исключительно трудную форму романа-монолога, устной исповеди подростка.
Холден Колфилд воспринимается читателем "как живой человек, а его исповедь – искренний рассказ, обращенный к заинтересованному и дружески настроенному лицу" (11, с. 189). Противопоставляя школу Пэнси, в которой он учится, ее рекламному проспекту, Холден определяет главный предмет своей ненависти: "Всё это вранье!" (77, с. 2). Он говорит на школьном жаргоне, но за его "внешней грубостью скрывается душевная чистота, деликатность и легкая ранимость" (11, с. 190). Больше всего Холден ненавидит всю фальшь окружающего его мира, т. е. "липу". Ю. Я. Лидский считает, что это анархический, стихийный бунт против всего того, что душит личность в мире индивидуализма. Одиночество Холдена совершенно невыносимо. Во всем огромном Нью-Йорке подростку даже некому позвонить по телефону, а он "жадно ищет хоть какую-нибудь отдушину, жаждет человеческого тепла, участия и понимания" (11, с. 195).
К концу романа, полагает Ю. Я. Лидский, читатель убеждается в том, что большому миру Холден противопоставляет только мир детей, которых следует охранять от взрослых. Однако утопичность этой мечты героя "Ловца во ржи" подчеркивается его же словами, что "наверно, и после его смерти на его могильном камне кто-нибудь обязательно напишет нецензурное слово" (11, с. 195).
Ю. Я. Лидский отмечает, что некоторые американские критики анализируя образ Холдена Колфилда, приходят к выводу о том, что в конце исповеди героя звучат какие-то примиренческие ноты, что Холден сдает свои бунтарские позиции. Лидский с этим не согласен, он уверен, что все содержание романа "Ловец во ржи" противоречит подобным утверждениям (11, с. 196).
Конечно, роман заканчивается несколько неожиданно, поскольку Холден говорит, что ему недостает ("I sort of miss") всех тех, о ком он рассказывал, даже Стрэдлейтера и Экли, даже лифтера Мориса. Роман заканчивается словами: "Никогда не рассказывайте никому ничего. Если расскажете, то вам начнет не хватать всех" (77, с. 214). На взгляд Лидского, здесь намечается мысль о том, что ненависть, которая имеет "в своей основе принципиальные мотивы, не должна низводиться до личного плана" (11, с. 196). Такая трактовка окончания романа представляется критику наиболее правильной.
А. С. Мулярчик в предисловии к сборнику произведений Дж. Д. Сэлинджера, изданному в 1991 г. в Москве издательством "Правда", напоминает, что изложенные в романе "Ловец во ржи" события происходят в сочельник 1949 г. Главное обвинение, которое сэлинджеровский подросток бросает окружающему миру, – это обвинение в фальши, в сознательном, а потому особенно отвратительном притворстве, в показухе, в "липе", причем психологический портрет сэлинджеровского героя "исключительно противоречив и сложен" (15, с. 5). Дело в том, что Холден обидчив, стеснителен, иногда нелюбезен, а порой позволяет себе непростительные выходки: пускает дым сигареты в лицо симпатичной ему собеседницы или громким смехом оскорбляет любимую девушку.
Холден инфантилен не по возрасту, он сам признает, что иногда ведет себя так, будто ему не более тринадцати лет. Мулярчик отмечает, что нежелание Холдена Колфилда походить на взрослых все-таки скорее эмоционально, чем осознанно: "Чувство обгоняет у него мысль" (15, с. 6). При этом он проявляет ненасытную жажду справедливости и открытости в человеческих отношениях. Но более всего угнетает Холдена ощущение "безысходности, обреченности всех его попыток построить свою жизнь в соответствии с возвышенном гуманистическим идеалом" (15, с. 6).
В оценках массовой культуры герой романа Сэлинджера руководствуется этическим, а не эстетическим критерием, полагает Мулярчик. Холдену важна более всего искренность артиста или писателя. Так, он отвергает "Прощай, оружие" Хэмингуэя, "обвиняя его в неискренности и позерстве" (15, с. 8).
Концовку романа "Ловец во ржи" Мулярчик считает ироничной и парадоксальной. Холден и Фиби Колфилды не бегут на неведомый Дальний Запад, а остаются в Нью-Йорке, ведь они все еще дети, а также потому, что "бежать всегда проще, нежели, собравшись с духом, продолжать отстаивать гуманистический идеал – бесхитростный и очевидный, как и все романтические грезы юности" (15, с. 9). Со дня публикации романа "Ловец во ржи" прошли десятилетия, за эти годы "различные аспекты книги Сэлинджера по-разному воспринимались сменявшимися поколениями американской молодежи" (15, с. 10). Нынешние американские молодые идеалисты чтят в Холдене Колфилде "одного из своих литературных провозвестников" (15, с. 11). А все потому, что ореол, окружающий роман "Ловец во ржи", не меркнет с годами.
Произведения Дж. Д. Сэлинджера начали изучаться литературоведами и критиками вскоре после выхода в свет романа "Ловец во ржи" в 1951 г. В 1957 г. стал собирать библиографию критической литературы о творчестве Сэлинджера школьный учитель из города Луисвилля (штат Кентукки) Дональд Фини. К 1963 г. он собрал около полутора тысяч названий работ о творчестве Сэлинджера и опубликовал свою библиографию в журнале "Wisconsin Studies in Contemporary Literature". В эту библиографию входят работы о Сэлинджере, написанные на 20 языках (40).
Наибольшее внимание авторов работ о Сэлинджере привлекает, конечно, образ Холдена Колфилда, его называют бунтарем, мечтателем, борцом против лжи, противником неискренности, восстающим против мира взрослых людей. Словом, не одно поколение критиков относилось к Холдену Колфилду с сердечным умилением. Но можно найти и противоположное мнение. Так, в одной из монографий 80-х годов прошлого века автор характеризует Холдена Колфилда как истеричного, капризного юноши, который мучается смутной неудовлетворенностью от того, что общество не соглашается признать его идеи и выдумки гениальными и отказывается принять его с распростертыми объятьями в свое лоно (2).
Впрочем, каждый литературный критик имеет право на свое собственное суждение. Я считаю, что Сэлинджер видит "спасение человека" в урегулировании проблем духа, этики и морали – вне всякой связи с тем или иным современным обществом.
Лингвостилистический анализ романа "Ловец во ржи"
Философская основа романа "Ловец во ржи" – экзистенциализм, т. е. философия существования, получившая особое распространение в мире в 40–50-х годах ХХ в. По мнению американского критика С. Финкелстайна, Дж. Д. Сэлинджер нарисовал в своем романе мир отчуждения, причем писатель одним из первых американских художников испытал влияние экзистенциализма, нового типа психологии, сложившегося в ходе исторических событий ХХ в.
В американском литературоведении существовали различные подходы к творчеству Сэлинджера: социологический, структуралистский, лингвистический, фрейдистско-юнгианский, "мифологический" и проч., но экзистенциалистский подход, позволяющий изложить ряд модусов человеческого существования (заботы, страха, решимости, совести и др.), наиболее полно отражает описанный в романе "Ловец во ржи" мир (4, с. 15–16).
Писатель наделяет своего героя Холдена Колфилда бескомпромиссным отношением к окружающей действительности, представлением о резкой ограниченности добра и зла, наивностью, "страстью задавать вопросы" (25, с. 16).
Исключенный из школы подросток Холден Колфилд находится в "бегстве" и в "поисках", хотя бежать ему некуда, а поиски героя приводят его обратно домой. Критики считают Холдена "одним из самых одиноких героев во всей мировой литературе" (25, с. 14). Он одинок и беспрестанно жалуется на одиночество, стремится пробудить сочувствие к себе, чему соответствует и форма романа "Ловец во ржи", романа-монолога, романа-исповеди. Это протест против отчуждения, против обособленности индивида в обществе.
Стиль романа "Ловец во ржи" восходит, по мнению М. Тугушевой, к разговорной речи и к слэнгу в рассказах Марка Твена и американского писателя-сатирика Ринга Ларднера (Lardner R. W. 1885–1933), что позволяет автору дать существенную характеристику Холдена Колфилда. "Стилистическое мастерство Сэлинджера, однако, лишь одно из художественных достоинств романа и существует не само по себе, а в подчинении общему идейному замыслу" (25, с. 18). Решая вопрос о смысле жизни, Сэлинджер противопоставляет личность обществу, но только от нее и ждет спасения внешнего мира, ждет возможности утверждения подлинно гуманных отношений в обществе.
Бунтарь Холден Колфилд хорошо знает, что́ именно он любит и что́ ненавидит. М. Тугушева считает, что он самый привлекательный из всех героев Сэлинджера. Роман "Ловец во ржи", будучи романом протеста, обладает и положительным моральным зарядом. "Он даровал молодому американцу определенную "перспективу": протест должен сочетаться с настоятельными поисками "достойной цели". Это – роман чувства, но чувства активного, готового к действию", – заключает М. Тугушева (25, с. 20).
Американский критик-лингвист Доналд П. Костелло пишет о лингвистической значимости прозы Сэлинджера. Ведь роман, предсказывает Костелло, будет изучаться не только как литературное произведение, но и как юношеский, подростковый жаргон 50-х годов ХХ в., ибо роман от первого до последнего слова написан как монолог Холдена Колфилда. Однако, хотя язык Холдена представляет собой аутентичный молодежный жаргон, это не было единственной целью писателя. Сэлинджер создает яркий индивидуальный характер героя. Хотя герой говорит на общем молодежном жаргоне, он в то же время яркая индивидуальность, с вполне определенными чертами характера. Холден одновременно и типичный подросток, и совершенно неординарная личность.
Так, если обычно американские подростки заканчивали мысль ненужным паразитическим словосочетанием "and all" (и всё такое прочее, и всякое такое), у Холдена "and all" и аналогичные выражения "or something", "or anything", имеющие то же значение, служат для того, чтобы показать, что он знает кое-что, но не хочет об этом говорить (36, с. 267).
Персональная особенность речи Холдена, конечно, соответствует общей характеристике просторечия американских подростков, она типично вульгарна и неприлична, но все же он избегает наиболее грубых словечек. Самое грубое американское ругательство "f… you" (…твою мать) он сам не употребляет, а только видит надписанным в школе на стене и возмущается этим (77, с. 201).
Вульгаризм "goddam" ("god-damned"), т. е. проклятие, передает, по мнению Д. П. Костелло, эмоциональное отношение Холдена к тому или иному объекту (36, с. 269).
Такие грубые слова, как "ass" (задница, козел) и "hell" (пекло), часто употребляются Холденом в составе банальных выражений. М. Голденков пишет, что "все оскорбительные обзывалки великого русского языка" уложились в одно-единственное английское "ass" (6, с. 160). Слово "hell" наиболее многостороннее в словарном запасе Холдена Колфилда, причем чаще всего оно функционирует в качестве части сравнения и не имеет отношения к своему значению "пекло". Это и "hot as hell" (чертовски жарко), и "cold as hell" (чертовски холодно), "sad as hell" (чертовски печально), "pretty as hell" (чертовски привлекательно) и т. д. (36, с. 270).
Грубые выражения "bastard" (внебрачный, незаконнорожденный ребенок) и "sonuvabitch, son of a bitch" (сукин сын) в лексике Холдена никоим образом не касаются рождения. Он употребляет их только в состоянии сильного возмущения, негодования. Так, когда Холден сердится на Стрэдлейтера за то, что тот ухаживает за Джейн Галлахер, он в порыве гнева называет его "moron sonuvabitch", т. е. слабоумным сукиным сыном (77, с. 45).
Использование вульгарной лексики в "Ловце во ржи" появляется чаще всего тогда, когда Холден говорит о школе. Когда же он прямо обращается к читателю, эта лексика исчезает. Доналд Костелло насчитал более ста слов слэнга, причем такая разговорная речь у героя романа иногда красочна и богата. Слово "crap" (чепуха) употребляется в семи различных значениях. Оно довольно часто означает болтовню, как обычную, так и нечестную. Слово "crazy" (сумасшедший) в слэнге Холдена – это и банальный, и чем-то увлеченный. А одно из любимейших слэнговых выражений Колфилда указывает на высшую степень эмоции – "it nearly killed me" (я чуть не умер со смеху). Прилагательное "old" (старый) в большинстве случаев не относится к возрасту, а просто термин привязанности, поэтому "old Phoebe" означает "дорогая Фиби". Доналд Костелло заключает, что сленг Холдена – это типичный молодежный язык, "многосторонний, но ограниченный, выразительный, но не образный, неточный, часто грубый и всегда банальный" (36, с. 271).
Впрочем, банальная лексика Холдена весьма эффективна, она помогает писателю создать комический эффект. Так, думая о соученике, мать которого назвала сына "чувствительным", Холден определяет: "Чувствительный, наподобие стульчака в туалете" (77, с. 55). Интеллигентный, начитанный и образованный юноша из культурной семьи герой знает много научных терминов и употребляет их по мере необходимости: "подвергать остракизму", "эксгибиционист", "нещепетильный", "интересный собеседник" и т. п.
Язык "Ловца во ржи", по мысли Доналда П. Костелло, является аутентичным художественным воспроизведением неформальной, разговорной речи американской молодежи. Когда критики сравнивают язык Холдена Колфилда с языком Гека Финна в книге Марка Твена, они убеждены, что оба героя "заработали паспорта в литературное бессмертие" (36, с. 276).
При чтении романа "Ловец во ржи" замечаешь, что Холден чрезвычайно часто употребляет междометие "Boy!" или "Oh boy!", которое не имеет никакого отношения к слову "мальчик". М. Голденков пишет: "В моменты, когда мы удивляемся или восхищенно говорим: "Ничего себе! Вот это да!", американцы выкрикивают "Oh boy!", вне зависимости "бой" стоит рядом или "герл" (6, с. 16). Сам Холден объясняет эту свою привычку тем, что у него детская лексика, хотя ему уже почти 17 лет и рост около 190 см (77, с. 9).
В толковом английском словаре сказано, что междометие или восклицание "Oh boy!" употребляется, чтобы выразить интенсивность чего-либо, например, чувства. В англо-русских словарях это междометие переводится целым рядом выражений и восклицаний ("здорово!", "да ну?", "правда?", "еще бы!", "ого!").
Еще одно любимое словечко Холдена – это "phony", означающее обман или подделку. Холден употребляет его, если рассказывает о подлых жуликах и обманщиках. Да и школу, из которой его выгнали, он часто называет этим словом.
Стилю речи Холдена Колфилда свойственна та универсальность, которая дает возможность "составить представление о речевой характеристике всего поколения", считает Э. Медникова (12, с. 214). По ее мнению, для речи Холдена характерен ряд приемов. Это прежде всего постоянное употребление паразитических слов или словосочетаний типа "and all" и "sort of" (вроде, как бы). Многочисленные повторы и отклонения от грамматической нормы, а также нарушения синтаксических правил делают его речь непринужденно "разговорной".
Что касается сленговых выражений, отклоняющихся от фонетической нормы, то Э. Медникова перечисляет более 60 таких слов. Например, "Nope" и "Naa", вместо "No", или "Ya" вместо "You" (12, с. 248).
Употребление Холденом вульгаризмов делает его речь весьма эмоциональной ("goddam", "hell", "bastard", "ass"). В этом Э. Медникова соглашается с трактовкой Д. П. Костелло. Комментируя неправильно переданные Холденом две строчки из знаменитой песенки шотландского поэта Роберта Бернса (Robert Burns, 1759–1796), Медникова приводит и текст поэта, и полный перевод песенки на русский язык С. Я. Маршака (12, с. 237–238). Собственно, этот эпизод и дал название роману, ибо вместо "встретить" Холден говорит "ловить".