Эта история не имеет ничего общего с "Хоббитом", к которому вы привыкли, – и неспроста. Я вкратце пересказал то, как эпизод с Голлумом выглядел в первом издании "Хоббита" в 1937 году; это первый, исходный вариант истории о Бильбо, Голлуме и кольце. Однако в процессе работы над "Властелином колец" Толкин сделал кольцо центром, сердцевиной сюжета и решил, что оно должно оказаться не просто кольцом-невидимкой, а Кольцом Всевластья, которое утратил Темный Властелин. Но стоило Толкину это придумать, как тотчас возникла крупная нестыковка с образом кольца, каким оно представало в первом издании "Хоббита" – а это издание все еще продавалось, его читали. Да, то, как Бильбо применял кольцо в течение путешествия, не противоречило новой идее Кольца Всевластья, и эту линию можно было запросто подогнать под новую идею. Но вот исходный вариант истории Голлума и его жизнерадостная готовность уступить кольцо теперь резко противоречили продолжению истории. И вот в 1947 году издательство "Аллен и Анвин" выпускает второе издание "Хоббита", исправленное, в котором Толкин значительно изменил главу о Голлуме. Вот этот-то поздний исправленный вариант все и читают, а первый уже практически забыт.
Однако постарайтесь помнить, что на этапе, который я поименовал Этапом исправлений, "Властелин колец" еще не был опубликован. Когда в 1947 году увидел свет обновленный "Хоббит" с Голлумом, шипящим "Бэггинсс-с – вор! Ненавис-с-с-стный, ненавис-с-с-стный, навс-с-с-сегда, навс-с-с-сегда!", – эта книга по-прежнему оставалась единственным, что широкая читательская аудитория могла прочесть о Среднеземье. Исправления в тексте, возможно, намекнули некоторым внимательным читателям, в каком ключе будет развиваться следующая, более масштабная история, которую еще напишет Толкин (если, конечно, этим внимательным читателям в принципе было известно, что спустя десять лет после выхода "Хоббита" его автор все еще работает над продолжением). Но в любом случае даже внимательные читатели узнали бы совсем немного. История, которая таилась под обложкой "Хоббита", лишь чуточку изменилась, и читатели не располагали больше никакими сведениями. Идея о том, что кольцо, которое заполучил у Голлума Бильбо, наделено темным магическим могуществом, разлагающим своего хозяина, – эта идея все равно оставалась за пределами "Хоббита" даже в его втором, исправленном варианте.
Этап ассимиляции
Первый том "Властелина колец" – "Братство кольца" – был опубликован лишь в 1954 году, то есть семнадцать лет спустя после появления "Хоббита", которого в свое время так горячо и благодарно приняли по всему миру. Теперь читателям наконец открылась возможность глубоко погрузиться в гораздо более пространную историю, которая последовала за коротенькой детской книжкой, и очутиться в куда более детально изображенном мире, который Толкин подробно выстроил за долгие годы работы над "Властелином колец". Я обозначил этот этап как Этап ассимиляции потому, что в этот период Толкин задним числом встраивает "Хоббита" и его сюжет в новую книгу, над которой работает.
Толкин уже внес в текст "Хоббита" исправления, призванные изменить тот единственный фрагмент, который никак не вписывался во "Властелина колец", а теперь, в ходе работы над новой историей, автор разворачивал и развивал многое из того, что было лишь намечено в "Хоббите". Гэндальф оказался в темнице черного мага Некроманта (где повстречал Трейна и получил карту и ключ), потому что хотел убедиться, что Некромант – это на самом деле Саурон, который вновь обрел плоть и вернулся в мир после низвержения в конце Второй эпохи. Конечно, это также объясняло, по какой причине Белый Совет ополчился на Саурона и выгнал его из Черного Леса. Эльфы Черного Леса получили более развернутую предысторию и даже несколько имен, а рассказ об Одинокой Горе – о том, как было основано поселение, как оно было повержено и возродилось, – занял свое органичное место в более масштабной истории народа Дьюрина и подземелий Морайи, которую гномы называли Казад-Дум.
Все эти сведения, не говоря об истории самого Кольца Всевластья, представали перед читателем на страницах "Властелина колец" и пространных приложений к книге. Развернутый вариант "Приложения А", который был урезан при первой публикации, позже выпустили в составе сборника "Незаконченные сказания" под заглавием "Поход на Эребор". Обрамлял это сказание разговор Гэндальфа и оставшихся его соратников; разговор происходил в Минас Тирите после Войны Кольца, и благодаря этому сказанию читатель видел всю историю "Хоббита" глазами Гэндальфа, причем начиналась она раньше, до встречи мага с Торином, и повествовала о событиях, которые привели к появлению в Бэг-Энде нежданных гостей.
Толкин так вдумчиво и основательно подошел к ассимиляции раннего текста в поздний, что даже исправления в "Хоббите" и те умудрился вписать в общую канву истории. В "Братстве кольца" Гэндальф и Фродо беседуют о книге Бильбо, опубликованной под заглавием "Хоббит", и упоминают, что в ней описание встречи Бильбо с Голлумом отклоняется от истины и подлинного хода событий. Гэндальф объясняет, что кольцо уже начало обретать власть над Бильбо и исподволь менять его, поэтому, когда Бильбо излагал свою историю в книге, то присочинил насчет того, что Голлум будто бы подарил ему кольцо, – присочинил затем, чтобы подкрепить свои права на кольцо. "Подлинная" же история содержится в исправленном варианте "Хоббита", и ее установили позже, однако экземпляры первого варианта все еще имеют хождение.
О чем пойдет речь в этой книге
На страницах "Путешествия по книге" я анализирую только те варианты текста, которые относятся к Сольному этапу и Этапу исправлений, обрисованным выше. Причина подобного выбора очень проста: я хочу, чтобы мы с вами прочитали "Хоббита" как самостоятельное произведение. Создание самого "Хоббита" и его слияние с "Властелином колец" – совершенно разные процессы. На Этапе ассимиляции "Хоббит" стал лишь одной из глав в масштабной истории Третьей эпохи Среднеземья – такой, какой она предстает перед нами во "Властелине колец". Если, читая о Бильбо и его волшебном кольце в "Хоббите", постоянно думать о Фродо и Роковой Горе, рискуешь упустить из вида идеи, которые принципиально важны для "Хоббита" и отражены в нем.
Более того, если не соблюдать осторожность, очень легко перепутать детали и смешать тексты в единое целое. Гэндальф, который приходит в Бэг-Энд в первой главе "Хоббита", – не совсем тот же персонаж, который помогает Бильбо устроить прощальный праздник в первой главе "Братства кольца". За семнадцать лет, которые разделяют эти два празднества, с нашим бородатым знакомцем много чего успело приключиться. Например, если бы, анализируя слова Гэндальфа о Бильбо-взломщике в первой главе "Хоббита", я опирался на высказывания Гэндальфа о хоббитах и воровстве из "Похода на Эребор" ("Незаконченные сказания"), я бы просто-напросто вас запутал и замутил воду.
Поэтому в данной книге я изо всех сил старался сосредоточиться исключительно на "Хоббите" до Этапа ассимиляции. Практически все ссылки на "Властелина колец" – а их совсем немного – вынесены в сноски. Рассуждая о кольце, я нарочно пишу это слово с маленькой буквы, потому что подразумеваю кольцо-невидимку Бильбо, а не Кольцо Всевластья. Я ни разу не называю Некроманта Сауроном, а Одинокую Гору – Эребором; я использую только те имена и топонимы, которые читатель встречает под обложкой "Хоббита". По тем же причинам я нигде не упоминаю о Шире или о городках Хоббитон и Байуотер, потому что они – тоже названия более позднего периода и ни разу не возникают на страницах собственно "Хоббита" [4] . Возможно, в следующий раз и в следующей книге я займусь разбором "Властелина колец". Но в этой нам с вами более чем достаточно только "Хоббита" – в нем есть что обсуждать.
Что еще почитать по теме
На протяжении многих лет немало исследователей Толкина создали по этой теме превосходные работы. Если вы хотите больше узнать о "Хоббите", то я настоятельно рекомендую вам две книги: "Аннотированный "Хоббит"" Дугласа А. Андерсона и "История "Хоббита"" Джона Д. Рейтлиффа [5] . Две эти работы обязательны к прочтению; сколько их ни хвали, все мало будет. Я глубоко обязан обоим ученым за их упорный труд; их книги неизмеримо обогатили толкинистику в целом и мое понимание "Хоббита".
1. Превосходный и дерзновенный хоббит. Нежданные гости
Натура Бильбо. Столкновение двух миров
Первая фраза "Хоббита" – "Жил-был в норе под землей хоббит" – это не просто начало рассказа, не только точка отсчета, с которой начинается книга, но и зернышко, из которого проклюнулась вся история о Бильбо. Сам Толкин частенько рассказывал о том знаменитом мгновении, когда зародилась эта маленькая книга (а с ней и литературная карьера Толкина). Он проверял экзаменационные сочинения студентов, сидя в кабинете за столом у себя дома, и, что неудивительно, ужасно скучал. И вот в конце одной из контрольных тетрадей Толкин наткнулся на неожиданное и приятное зрелище: совершенно пустую страницу. По словам Толкина, он испытал такое облегчение, что едва не поставил владельцу тетради дополнительный балл. Повинуясь порыву, Толкин нацарапал на чистом листе впоследствии знаменитую фразу. Позже он говорил: "Сам не знаю, почему это написал". А стоило ему написать фразу, как он почувствовал, что просто обязан непременно выяснить, кто же такие эти хоббиты.
Если слово "хоббит" было читающей публике в новинку, то мир, который Толкин описывает в начале книги, место, которое хоббиты считают своим домом, читателю кажется хорошо знакомым и очень уютным. Конечно, у хоббитов имеются отличительные черты: например, малый рост, мохнатые ножки, которым и обувь не нужна, и традиция жить в норах. Но хотя Бэг-Энд – маленькая нора с круглой дверцей, "стены там были обшиты панелями, пол выложен плитками и устлан ковром" – и это место любого читателя двадцатого века заставит почувствовать себя как дома. Возможно, хоббиты выглядят непривычно, однако рассказчик уверяет нас, что "волшебного в них тоже, в общем-то, ничего нет". Они обычный народец, который любит повеселиться, выпить и поесть. Хоббиты обитают в уютном и простом мире, не ведающем тревог, мире уюта и покоя, мире, в котором нет ничего чужого или тревожного, – словом, в мире, который так и манит к себе читателя.
Семья Бэггинсов – яркие представители самой сути хоббичьего мира с его уютом и покоем. Соседи считают их "очень почтенным семейством" и одобряют полнейшую предсказуемость их поступков. Бэггинсы напрочь лишены авантюрной жилки. Они "никогда не позволяли себе ничего неожиданного; всегда можно было угадать заранее, не спрашивая, что именно скажет тот или иной Бэггинс по тому или иному поводу". Мир Бэггинсов – сонный, домашний мир, в нем больше всего ценят покой и благополучие. Посреди этого уютного мира восседает Бильбо Бэггинс, прохлаждается перед дверцей своей великолепной хоббичьей норки, праздно покуривает трубочку и говорит: "Торопиться некуда, целый день впереди!" Таким Бильбо впервые предстает перед нами – воплощение хоббичьей респектабельности и безмятежного, покойного житья-бытья.
В эту мирную сценку на задворках вселенной, "в те далекие времена, когда было меньше шума и больше зелени", вторгается волшебник Гэндальф. Он являет собой полную противоположность Бильбо: таинственный и жутковатый, непонятно, откуда он и зачем явился. Гэндальф не только странствует и переживает приключения, но, совершенно очевидно, вовлекает в них других; Бильбо слышал толки о том, что именно по милости Гэндальфа "столько тихих юношей и девушек пропали невесть куда, отправившись на поиски приключений". Бильбо также наслышан, что Гэндальф – отменный рассказчик и на празднествах он излагает "дивные истории" обо всяких неведомых чужеземных чудесах, например "про драконов и гоблинов, великанов и спасенных принцесс и везучих сыновей бедных вдов". Однако Гэндальф не только рассказывает чужие сюжеты, но и воплощает свои: "Истории и приключения вырастали, как грибы, всюду, где бы он ни появлялся". Поэтому стоит ли удивляться, что книга, которую мы читаем, – это еще одна история с приключениями, завязавшаяся, стоило лишь появиться Гэндальфу.
Встреча Бильбо и Гэндальфа в первой сцене книги знаменует столкновение двух миров: безмятежного и предсказуемого мира мистера Бильбо Бэггинса из Бэг-Энда, что Под Холмом, и таинственного, опасного и полного неожиданностей мира приключений, которые разражаются везде, где бы ни появлялся Гэндальф. Вторжение этих приключений в мирное и благоустроенное житье-бытье Бильбо, в его уютный дом – это и составляет содержание первой главы "Хоббита".
Событие вполне обыденное и благопристойное: чаепитие. Для Бильбо оно во многих отношениях становится неожиданной пирушкой с нежданными гостями, как гласит название главы. Прежде всего, Бильбо и понятия не имел, что устраивает чаепитие и зовет гостей. Он напрочь забыл об обещании, впопыхах и не вполне искренне данном Гэндальфу накануне, а уж появление гномов для него и вовсе неожиданность. "Гостей он любил, – сообщает нам рассказчик, – но он любил знакомых гостей и предпочитал приглашать их сам". Благопристойное чаепитие очень быстро превращается в нечто совершенно иное, для Бильбо – тревожное, непривычное и будоражащее. Если поначалу нежданные гости устроили Бильбо пренеприятную суматоху, то затем его "выбивают из колеи" и наконец обрушивают на него непреодолимую и нежелательную данность: на голову Бильбо "свалилось нежданно-негаданно самое что ни на есть скверное приключение". Вторжение нежданных гостей приводит к любопытным последствиям. То, что разворачивается перед нами, – не просто сотрясение предсказуемого и спокойного мирка Бильбо, которое происходит, когда орава гномов вламывается к нему в дом, съедает подчистую все его кексы, пироги и прочую снедь и переворачивает вверх дном уютную и опрятную норку. Мир Бильбо не просто переворачивается, он еще и преображается. Тихая, ярко освещенная и чистенько прибранная гостиная превращается в темную залу, где устраивают свой совет гномы и маг.
В ходе пирушки возникает одна небольшая, но значимая интерлюдия, которая прекрасно иллюстрирует метаморфозу мира Бильбо и его домашнего уклада: это сценка, где Торин и Гэндальф, покуривая трубки, состязаются в пускании дымовых колец. Вспомним, что в самом начале "Хоббита", когда Гэндальф только появился, Бильбо на досуге покуривал трубочку на лужайке перед домом. В этой первой сцене Толкин подчеркивает, что курение трубки связано с отдыхом, покоем, уютом и благостным расположением духа, – ведь Бильбо поначалу приглашает Гэндальфа посидеть с ним и угоститься табачком. Однако дымовые кольца, которые пускают Торин и Гэндальф, несомненно, имеют магическую природу и, более того, выглядят слегка угрожающе. В отличие от дымовых колечек из трубки Бильбо, которые лениво уплывают за Холм, дымовые колечки Гэндальфа хищно охотятся за Ториновыми и проскакивают сквозь них: "Гэндальф оказывался проворнее". Дымовые колечки, которые еще недавно ассоциировались с мирным и почтенным досугом, теперь зловеще плавают над головой у Гэндальфа и придают ему "таинственный и по-настоящему колдовской" вид. Когда приключения и магия вторгаются в жизнь Бильбо, то затрагивают даже самые мирные и обыденные ее мелочи, превращая их в непостижимые и чудесные. Гэндальф снова выступает здесь не только как рассказчик, но и как творец.
Главный объект изменений, причиненных приключениями, которые Бильбо, сам того не ведая, зазвал к себе в дом, – это лично Бильбо. Целый комплекс изменений, которые в ходе развития событий происходят с характером Бильбо, – это одна из центральных и наиболее сложных линий во всей книге.
Как я уже говорил, поначалу Бильбо предстает перед нами воплощением спокойного и предсказуемого мира Бэггинсов. В первом разговоре с Гэндальфом устами Бильбо вещает спокойный и приземленный мир хоббичьего житья-бытья. Бильбо объясняет, что он и его соседи – "простой мирный народ, приключений не жалуем". Мотивы, по которым он отвергает приключения, и красноречивы, и смешны: Бильбо говорит, что приключения – "от них одно беспокойство и неприятности, еще, чего доброго, пообедать из-за них опоздаешь". Изначально кругозор Бильбо настолько узок, а точка зрения настолько обывательская, что невольное опоздание к обеду в его вселенной предстает как серьезная опасность. Когда Гэндальф предлагает отправить в поход с приключениями самого Бильбо, хоббит в панике прячется в доме.
Когда же на следующий день мир Гэндальфа, полный приключений, настигает Бильбо уже под его собственной крышей, то Бильбо поначалу тоже реагирует как истинный Бэггинс. Слушая, как Балин, Двалин, Фили и Кили толкуют о гоблинах и драконах, Бильбо не понимает их слова – он даже "не хотел понимать, так как все это отдавало приключениями". Даже когда жилище Бильбо оказывается заполнено и захвачено тринадцатью гномами и магом, Бильбо старается хоть как-нибудь навести вокруг себя порядок, восстановить хоть что-то из перевернутого благополучного мирка, в котором жил. Мы видим, как он сидит на стуле у очага и пытается "делать вид, будто ничего особенного не происходит и с приключениями все это ничего общего не имеет". Будучи добропорядочным Бэггинсом, Бильбо пытается надежно окопаться в привычной обстановке, в своем мирке, даже когда в него уже вторглись приключения.
Однако будем помнить, что в самом Бильбо, да и в хоббичьей жизни в целом, есть много такого, что выходит за рамки степенного бэггинсовского начала. Среди хоббитов есть и такие, кто не придерживается традиционного уклада, нарушает предсказуемость и уклоняется от мирного спокойного житья. К этим хоббитам относится клан Туков, о представителях которого известно, что временами они "пускались на поиски приключений". Семья может сколько угодно стараться "замять это дело", замалчивать столь конфузные и неприличные случаи, но "факт остается фактом: Туки считались не столь почтенным родом, как Бэггинсы". Изгоями хоббичьего общества Туки, однако, не сделались – прежде всего потому, что они баснословно богаты, несомненно богаче почтенных и благополучных Бэггинсов. Рассказчик даже придает Тукам некоторый таинственный блеск и шик, пересказывая слушок о том, "будто давным-давно кто-то из Туков взял себе жену из эльфов (took a fairy wife)" [6] . Хотя рассказчик тут же добавляет, что слух совершенно нелеп, у читателя все равно создается представление о том, что в генеалогию Туков в незапамятные времена влилось нечто необычное и волшебное.
Контраст между этими двумя хоббичьими семействами, с которыми мы знакомимся – почтенными Бэггинсами и незаурядными Туками, – очень важен еще и потому, что в самом Бильбо сочетаются оба начала, бэггинсовское и туковское, респектабельное и авантюрное. Неизвестно, вправду ли некий Тук в стародавние времена взял себе жену из эльфов, зато есть точные сведения, что супругой Банго Бэггинса была "легендарная Белладонна Тук" [7] . Как нам сообщает рассказчик, Бильбо – "по виду и всем повадкам точная копия своего солидного благопристойного папаши"; и поначалу Бильбо предстает перед нами как сторонник и защитник мирного бэггинсовского уклада, отчаянно цепляется за этот уклад. Однако, по мнению рассказчика, существует вероятность, что Бильбо "получил от Туков в наследство какую-то странность, которая только ждала случая себя проявить".