Словенская литература ХХ века - Коллектив авторов 9 стр.


Со скорбью подхожу к Христу на Клечце:
скажи мне, о, Христос, придет ли час,
когда, рожденьям всем безмерно рада,
мать будет с песней сыновей качать?

(Перевод А. Гатова)

В 1930-е гг. Селишкар в идейном плане сблизился с представителями "новой реальности" ("Песни ожидания", 1937), тематика же – тяготы пролетарской жизни – не изменилась. От свободного стиха ранних сборников Селишкар перешел впоследствии к традиционному стиху, даже к сонету. Он один из самых крупных словенских детских писателей: в межвоенный период вышли детские повести "Руди" (1929), "Братство синей чайки" (1936), "Буревестник" (1939) и др.

Среди экспрессионистов, сочувствующих левым идеям, одним из самых радикальных экспериментаторов в области формы был Антон Подбевшек (1898–1981), автор первого словенского манифеста экспрессионизма "Политическое искусство" (1922), в котором основополагающим провозглашается принцип революционной классовости литературы. Редко у кого из словенских авторов того времени можно встретить такой яркий, обличительный антивоенный пафос, как в его сборнике "Человек с бомбами" (который был подготовлен в 1922 г., но из-за цензурного запрета вышел три года спустя). Одноименный цикл из этой книги несет в себе настроение духовного кризиса "потерянного" поколения, у которого война отняла молодость и которое жаждет реванша:

Вкруг замёрзших и впалых спин обвились детские руки и кричали:
Отче!
В испарине тела – туман и пот – и откуда-то слышен паровоза
Шип, будто змеи шипенье.
Бог хочет!

(Из цикла "Человек с бомбами", перевод Н. Стариковой)

Главные темы Подбевшека – война, духовный кризис межвоенного поколения, опасность, грозящая человеку со стороны бездушной техники. В лирике Подбевшека конкретные картины ужасов войны перемежаются абстрактными, фантастическими видениями. Человек, разорвавший оковы нынешнего мира, становится "человекобогом". Для стихов Подбевшека характерна насыщенность технической терминологией (для подчеркивания ощущения современности); среди его формальных экспериментов – "графические" стихи: тексты с чередованием стиха и прозы. Он отказался от рифм и ритма, писал свободным стихом, но в области метафорики оставался сравнительно традиционен. Его "ассоциативные" произведения были близки к поэтике сюрреализма. В сотрудничестве с Т. Селишкаром и А. Церквеником Подбевшек в 1922 г. издал два номера экспрессионистского журнала "Рдечи пилот" (объявленный "провозвестником крушения существующего порядка"), однако позже отошел от социалистической деятельности и активного литературного творчества.

Словенский экспрессионизм левой, прореволюционной ориентации достиг своего наивысшего выражения в творчестве Сречко Косовела (1904–1926). Этот поэт прожил очень короткую жизнь, однако именно в его творчестве с максимальной глубиной и зрелостью проявились лучшие черты экспрессионистской поэзии: глубина чувства, социальный протест, философское видение мира, формальная изощренность.

Косовел родился в Приморье. Стихи он начал писать еще в школе, в 1922 г. стал издавать вместе с товарищами журнал "Лепа Вида", в 1924 г. основал литературно-драматическую группу "Иван Цанкар", начал сотрудничать с журналом "Младина", в котором публиковал и стихи, и эссе. В 1925 г. он подготовил первый поэтический сборник "Золотая лодка", но по неизвестным причинам не стал его издавать. Умер от менингита, будучи студентом Люблянского университета. Читатели и критики смогли осознать значимость и масштаб его дарования только после первых (посмертных) публикаций его поэтических сборников (1927, 1931).

В ранних стихах Косовел выступает как региональный поэт приморского Краса, воспевающий родной край, но он быстро вырастает из этого регионализма, обретает широту взглядов. В более поздних стихотворениях, написанных в форме модернизированного сонета и других нетрадиционных стиховых формах, Косовел выражал стремление к социальной справедливости. Многие стихи Косовела были проникнуты трагическим мироощущением, осознанием обреченности прежнего мира. В смелых видениях он предрекал гибель буржуазной культуры ("Экстаз смерти", "Трагедия на океане" и др.):

Все в экстазе, экстазе смерти!
Златоколонный запад Европы, белые церкви – (все в экстазе!)
тонут в багровом, клокочущем море;
солнце садится, и с ним угасает мертвый дотла человек европейский.
Все в экстазе, в экстазе смерти!

Косовел был не только выдающимся поэтом, но и одной из ключевых фигур литературной жизни той эпохи. Он всегда хотел основать свой журнал. Цанкаровский кружок, душой которого был Косовел, вступил в 1925 г. в деловые отношения с органом аграриев-либералов "Младина" (1924–1928); несколько позже из-за конфликта соратники Косовела Б. Крефт, А. Гспан и В. Кошак были вынуждены выйти из-под опеки аграриев и самостоятельно издавать свой печатный орган под названием "Свободна младина" (1928–1929). До Косовела "Младина" была антикоммунистическим изданием; встав во главе журнала он идейно переориентировал журнал: статьи и эссе взывали к единению людей труда, борьбе с мировым империализмом, к всеобщей любви и братству. После его смерти журнал долго не просуществовал. К концу 1920-х гг. идейное единство "младинцев" уже не было столь прочным, а от перспективы напечататься в престижных журналах "Люблянски звон" или "Дом ин свет" трудно было отказаться. Раскол и распад "Младины" довершила едкая, хотя и несколько односторонняя критика А. Оцвирка (1907–1980), появившаяся в журнале "Словенец". Оцвирк зачислял "младинцев" в наследники "революционного" направления – т. е. хаоса, несостоятельности, политической тенденциозности, абстракций и нездорового, мистического обожания цивилизации, полагая, что искусство они рассматривают только сквозь призму "научного" марксизма. Критик, безусловно, отнесся к Косовелу и его единомышленникам односторонне и пристрастно. Впрочем, далеко не все "младинцы" были марксистами и социалистами, что и показали их дальнейшая жизнь и творчество.

В 1967 г. в Словении был опубликован ранее неизвестный поэтический цикл Косовела, написанный в 1925–26 гг., – "Интегралы 26" – своего рода конструктивистские упражнения, не имевшие аналогов в межвоенной словенской поэзии.

Навоз – это золото и золото – навоз и то и другое = 0
0 = ∞
∞ = 0
А Б <
1, 2, 3
У кого нет души, не нуждается в золоте, у кого есть душа, не нуждается в навозе
1 A.

("Конс 5")

Эта публикация вызвала новый всплеск интереса к жизни и творчеству Косовела, так как продемонстрировала читателям самый смелый и авангардный поэтический эксперимент межвоенного двадцатилетия. Связь Косовела с конструктивизмом не дает покоя исследователям, и до сих пор полной ясности в этом вопросе нет. Похоже, что Косовел не был непосредственно знаком с идеями и творчеством русских литераторов-конструктивистов (И. Сельвинского, К. Зелинского, А. Чичерина, В. Инбер), а познакомился с ними опосредованно – в частности, через творчество сербских авангардных поэтов, выступавших под общим названием "зенитисты".

В 1920-х гг. словенский экспрессионизм получил некоторое организационное оформление. Проблемы поэтики, эстетики и идеологии движения активно обсуждались в литературных объединениях, из которых наиболее значительную роль играла группа Косовела, формировавшаяся вокруг журнала "Младина" и литературно-драматического кружка "Иван Цанкар", а также журнал "Криж на гори".

Программные взгляды Косовела наиболее ярко проявились в манифесте "Кризис" (1925), который он опубликовал в журнале "Младина" (1925/26, № 23) и несколько раз читал публично. Косовел относит начало европейского экспрессионизма еще к довоенным временам: "В ожидании войны родилось новое искусство. Оно родилось в зловещей тишине, разрешившейся кровопролитием". В его определениях, которые относятся в основном к области идеологии, а не поэтики, видны структурные особенности раннего экспрессионизма – враждебное отношение к цивилизации, технике и индустриализации. Одновременно с этим в манифесте присутствуют идеи мессианско-утопического экспрессионизма: человек как олицетворенный "этос", новое обновленное человечество, освобождение человека, человек человеку брат. Звучит и близкая каждому словенцу мысль о принадлежности к малому народу, находящемуся под угрозой физического уничтожения, которая, естественно, отсутствует в немецком экспрессионизме. Стиль манифеста близок к поэтике Цанкара.

Взгляды экспрессионистов католической ориентации на основные проблемы нового направления наиболее отчетливо выразил Тине Дебеляк (1903–1989) в своей статье "Косовел" ("Криж на гори", 192 6/27, № 3). Вторая ее часть – некролог, в первой же автор устанавливает сходства и различия между "Младиной" и "Крижем на гори", чтобы максимально четко определить это литературное течение. Дебеляк с легкостью оперирует понятиями мессианского экспрессионизма, активизма, определением Ф. Вер феля "добрый человек". Переходя к анализу словенского эксп рессионизма ("литературной революции"), Дебеляк ограничивает область применения этого термина исключительно движением, сплотившимся вокруг "Крижа на гори" и в меньшей степени – творчеством других католических писателей. "Мистико-религиозные основы" современного человека ведут его к экспрессионизму, "коммунистическо-марксистские" – к пролетарскому искусству. По его мнению, как "Криж на гори" представляет собой ядро словенского экспрессионизма, так "Младина" – ядро словенской пролетарской литературы; литературная вершина словенского экспрессионизма – творчество братьев Водников, литературная вершина пролетарского искусства – Тоне Селишкар. Разграничения Дебеляка базируются на критерии отношения к массам – персоналистское в "Криже", коллективистское в "Младине". В сущности, Дебеляк выдвинул в качестве основной характеристики экспрессионизма именно то, что было характерно для журнала "Криж на гори" с первых лет существования. Из подобным образом понятого персонализма вытекает отношение к эротике как к искушению, к симптому вечной раздвоенности души и тела, которую следует преодолеть при помощи религиозной или мистической трансценденции.

Дебеляк приписывал пролетарскому искусству реакцию сопротивления всему индивидуальному, классовую ненависть, страсть к разрушению, социальную тенденциозность. При этом он не нападает на пролетарское искусство, даже не полемизирует с ним, признавая за ним "огромную этическую высоту", а также давая ему ряд характеристик, которые современное литературоведение связывает в первую очередь с экспрессионизмом, например, "всечеловеческую любовь" и крик в качестве выразительного средства. Для Косовела Дебеляк делает исключение: его эссеистика по направленности не совпадает с поэзией, поэтому Дебеляк готов признать ее "мистико-религиозные" литературные основы и тем самым условно причислить к экспрессионизму.

В межвоенную пору в литературе впервые выступил поэт, значение которого выходит далеко за рамки рассматриваемого периода и словенского экспрессионизма, – Эдвард Коцбек (1904–1981). Свою литературную карьеру он начал как представитель католического экспрессионизма. Еще в школьные годы он участвовал в сборах католической молодежи, в 1920-е – учился в Мариборской семинарии. В это время его общественные взгляды вполне сложились: он выступал за тотальную аграрную реформу, за близость к земле как основе духовного возрождения и против уравнительного коммунистического братства. Коцбек отвергал пассивное созерцание и выступал за деятельное участие в общественной и духовной жизни. После завершения обучения в семинарии он изучал романистику в Любляне, Берлине, впоследствии – в Лионе и Париже. В 1938–1941 гг. он редактировал журнал "Деянье", в котором само название предлагало читателю включиться в общественную и народную жизнь. Он призывал сограждан и писателей спуститься после долгих лет беспорядочных духовных исканий на твердую почву реальности. Политизированная современность, считал Коцбек, требует от человека участия в политической и общественной жизни, но это участие может быть только результатом личностного духовного роста. Выполнение своей миссии в обществе – это обязанность, а неотъемлемым правом человека при новом общественном устройстве должна быть духовная свобода. В силу этих причин Коцбек отвергал "единственно верное учение", считая, что марксизм – тоталитарная доктрина, а новому обществу нужен плюрализм.

Объем и финансовые возможности журнала "Деянье" были скромными. Теме не менее в нем публиковались поэты Л. Станек, Й. Удович, А. Водник, А. Градник, В. Тауфер и, конечно, сам Коцбек; критики Ф. Водник (член редколлегии), Т. Логар, А. Слодняк и многие другие. В журнале живо обсуждались новости славянской и европейской литературы, театра, политики, искусства, науки и философии.

Коцбек стал одним из руководителей Освободительного фронта словенского народа в годы оккупации, работал в Исполкоме ОФ в качестве лидера христианской группы. До 1950 г. он занимал важный государственный пост, позже был вынужден уйти в отставку, поскольку не был согласен с партийной линией, и долгие годы провел в опале.

Коцбек – уникальный в словенской литературе поэт-мыслитель. Идеи экзистенциализма и персонализма, в особенности взгляды С. Кьеркегора, оказали на него огромное влияние. Нонконформист и вольнодумец, он не был готов воспринять ортодоксальную церковную доктрину, так же как и марксистскую. В послевоенные годы Коцбек-эссеист пытался примириться с марксизмом, видел в нем "этическое вдохновение", но не мог простить ему атеизма, материалистического мировоззрения. Он считал, что марксизм и христианство в будущем объединятся благодаря схожему ощущению вечности и истории.

В межвоенный период Коцбек опубликовал лишь один поэтический сборник – "Земля" (1934). В нем преобладают три основных идейных мотива: Земля, Бог, Смерть. Лирический герой одновременно пытается слиться с изначальным ритмом мира и страстно вслушивается в собственные ощущения и духовные порывы. Вещи, предметы и особенно сама Земля в этих стихах мифологизируются, личное лирическое пространство расширяется до пределов Вселенной. При этом в "Осенних песнях" много реалистичных, простых картин, хотя и затуманенных подчас изысканно-экзистенциалистской концовкой:

В лесах силки расставил тайный Бог, никто ловитвы избежать не мог.

Из дома в лес, из леса снова в дом, круговорот повсюду и во всем.

В сборнике "Земля" Коцбек постоянно возвращается к детству и к таинству слова, символами которого выступают ветхозаветные пророки и Орфей. Большинство критиков признало эту книгу одним из самых значительных поэтических сборников межвоенного двадцатилетия.

В 1930-е гг. экспрессионизм перестал быть живым литературным направлением, отошел в прошлое – с этим были согласны практически все критики. М. Клопчич и Т. Селишкар выпустили сборники, где в центре оказались страдания и мечты рабочих ("Простые песни", 19 3 4 и "Песни ожидания", 19 3 7); И. Груден (1893–1948) показал великолепие природы Приморья и духовную красоту населяющих этот край простых людей (сборник "Двенадцатый час", 1939). В творчестве ряда поэтов-экспрессионистов (М. Ярц – "Ноябрьские песни", 1936; Б. Водушек (1905–1978) – "Расколдованный мир", 1939) существенно усилились социально-критические мотивы. Наступило время осмысления. В капитальном "Обзоре словенской литературы" (1934) А. Слодняк касается экспрессионизма бегло и без сочувствия, лишь допуская возможность, что попутчиков словенского модерна "привлекали иностранные образцы", в том числе манифесты футуристов и экспрессионистов.

В 1935–1936 гг. писатели левых взглядов – И. Брнчич, Б. Фатур, В. Павшич – нанесли решительный удар по экспрессионизму. Возможно, на их взгляды повлияло директивное утверждение социалистического реализма в СССР (1934), возможно, они оглядывались на недавний разгром немецкого экспрессионизма, предпринятый Д. Лукачем. Так или иначе, Брнчич агрессивно осудил словенский экспрессионизм; интересно, что он отнес к этому направлению исключительно современную католическую лирику – в точности как Т. Дебеляк десятью годами ранее. При этом Брнчич полностью отдавал себе отчет в том, что эстетические установки католической лирики не претерпели со времен модерна существенного изменения. Можно предположить, что он принял одностороннюю и необоснованную классификацию своего идейного противника, только чтобы одним ударом расправиться с двумя врагами в литературе – экспрессионизмом и католицизмом. Одновременно он вывел из-под удара писателей левого фланга М. Клопчича, Т. Селишкара и др. При этом Брнчич причислил к экспрессионистским произведениям и сборник "Земля" Э. Коцбека – несмотря на то что большинство критиков относили его к "новой реальности".

Б. Фатур и В. Павшич, в отличие от коллеги, не ограничились включением в экспрессионизм поэтов-католиков; Фатур считал экспрессионистами А. Подбевшека, М. Ярца, А. Водника, Т. Селишкара и осудил направление как "антисоциальное и негуманное". В. Павшич от советской критики воспринял расплывчатую категорию "декадентского искусства", поэтому его выступление носит более общий характер и основывается на психиатрических терминах: "больные нервы", "патологические комплексы", "болезненное настроение", "дегенеративная романтика".

В 1938 г. к двадцатой годовщине образования югославского государства ряд литературных критиков обратились к анализу и оценке развития современной словенской литературы; при этом, разумеется, нельзя было обойти вниманием и экспрессионизм. А. Оцвирк помещает словенский экспрессионизм в рамки 1918–1928 гг. и называет его "революцией поэтической формы". Ф. Водник считает, что словенский экспрессионизм закончился в 1934 г. с выходом "Земли" Коцбека. Для него это направление также революционное – "эпоха перелома". Водник разделял словенский экспрессионизм на религиозный и социальный; второй "вскоре стал исходной точкой нового поэтического творчества", т. е. "новой реальности" или социального реализма.

Назад Дальше