Учение ещё одного представителя скандинавского правого реализма – Альфа Росса (Alf Ross, 1899–1979) содержит резкую критику позиции Оливекроны и других соратников-реалистов. Датский правовед убежден, что сам термин "право" обязан существованием не магии слов или неким волшебным верованиям в обязывающую силу правовых ритуалов, а объективной языковой культуре, вследствие которой право получает возможность контроля за поведением людей. Право Росс определяет как систему независимых императивов, идеальных образов, на основе которых индивиды должны выстраивать своё поведение. Он обозначил данные императивы специальным термином – директивы. Директивы предназначены для правоприменителей, прежде всего судей, и содержат указания на то, как разрешать рассматриваемые ими дела. Реальность содержания таких императивов различается у обывателей и судей: первыми движет страх, как основной мотив к соблюдению права, а вторыми – "переживание чистого чувства долга". Таким образом, право в понимании Росса, является системой директив, обращенных в большей степени к правоприменителям и судьям. Согласно его представлениям: нормы – это правовые указания для всех людей о том, каким образом они должны вести себя по отношению друг к другу; директивы – это также правовые указания, только обращенные к судьям и правоприменителям, указывающие, как они должны решить тот или иной спор. Норма обладает юридической силой, так как любой правоприменитель подчинен действию директивы, то есть обязан рассматривать дела в соответствии с нормами права (соблюдать и руководствоваться этими нормами). При этом эффективность применения нормы напрямую зависит от конкретного правоприменителя. В этой части Росс солидарен с американскими правовыми реалистами в определении мотивов поведения судьи. "Росс представляет концепцию действенности права, которая объединяет бихевиористские и психологические аспекты… Для него юридические нормы служат планом для интерпретации соответствующих социальных действий… Право, поэтому, является объективным процессом, стабилизирующимся вокруг идеи действенности юридических норм".
Школа скандинавского правого реализма является попыткой создания строгой эмпирической науки о праве. Как подчёркивает М. В. Антонов, "… к слабым сторонам учения можно отнести его философскую непроработанность. Критики отмечают, что отказ от использования терминов и поиск их референтов в окружающем мире, а также трактовка их через магические правила завела последователей данной школы в тупик из-за отказа от серьезного анализа важных изменений языка, использование которого не всегда связано с правовым контекстом". Формулируя критические замечания Синха Сурия Пракаш в отношении взглядов скандинавских реалистов указывает, что данную концепцию крайне трудно принять обычному человеку, представляющему закон, как обязывающую норму. "Скандинавские реалисты не сумели подойти к важнейшей проблеме в сфере права, а именно к вопросу о правоте и неправоте, благе и зле, или, другими словами, к вопросу о моральной оценке существующих законов. Даже концепция социального благоденствия Лундстедта фиксирована своими собственными оценочными установками и не допускает принципа должного в свою сферу сущего. Отбросив эти вопросы правоты и неправоты, справедливости и несправедливости, скандинавские реалисты просто уходят от решения этих проблем". М. А. Исаев отмечает недостатки скандинавской школы правового реализма: "Следует обратить внимание, что Хегерстрем и его ученики оправдывают, пусть даже незаметно для себя, произвол, выдавая его за содержание права. Право превращается сначала в простые или сложные императивы, а затем в модальности, которые не могут иметь никакой морально-этической нагрузки. Право не застраховано, тем самым, от существенных искривлений, которые могут выхолостить его суть". Тем не менее, общая специфика этого направления демонстрирует отказ
как от принципов метафизического обоснования права (теория естественного права), так и от правового позитивизма. "Промежуточное положение скандинавской правовой системы соединяет то, что в основном не может соединиться – континентальную и англосаксонскую систему права".
Идеи скандинавской реалистической школы права испытали на себе влияние многих современных психологических и социальных направлений, но определенно являются значимой составляющей общего потока теоретических интерпретаций феномена права. "Для юристов теория права Хагерстрема имеет тоже значение и те же недостатки, что и любая антропологическая, социологическая и психологическая теория права. Она не окажет большой помощи в разработке техники правовой догматики. Но она будет полезной юристам для понимания того, как работает право и как оно интегрировано в социальную и культурную систему".
§ 18. Российский правовой реализм
Анна Викторовна Овсянникова, ovsoval995@mail.ru
Реализм (англ, reality – реальность) – направление в теории государства и права, основной задачей которого является выявление фактических, действительных черт, присущих правовой системе. Опорными точками рассуждения в реализме являются прагматизм, критичность и здравый смысл. Под понятием права реалисты понимают преимущественно то, что фактически обязывает индивидов подчиняться, а именно страх перед санкциями, вызываемый в том числе возможностью применения насилия, власти, принуждения.
Феномен российского правового реализма в теории государства и права мало исследован, опубликовано несколько статей и упоминаний в монографиях. Тем не менее следует признать, что в российском обществе существует явление, определенные черты которого схожи с американским и скандинавским правовыми реализмами. Кроме того, данный феномен распространился за счет преемственности основных черт советского реализма, прочно утвердившегося в культуре советского периода. Задача настоящего исследования состоит в том, чтобы определить содержание российского правового реализма, его структуру и отличительные черты.
На современном этапе развития государственности и права культурно-исторический базис каждого государственного образования включает своё уникальное представление о демократическом устройстве общественной жизни, как о форме политического устройства. Политического устройство общественной жизни в России в зависимости от точки зрения исследователя можно обозначить как демократическим, так и олигархическим, приведя в обоснование каждой из противоположных точек зрения достаточное количество аргументов. Гипертрофированный административный аппарат ("бюрократическая машина") и следование традициям, перенятым властными органами из советской модели управления государственными и правовыми структурами предыдущих лет, в известной степени формируют российскую правовую действительность.
Российский правовой реализм можно рассматривать как преемник советского социалистического реализма. В течение длительного периода (1917–1993) на территории бывшей Российской Империи установилась несменяемость политического режима, что закрепило главенствующие роли определенного типа нормативно-правовых актов и органов государственного управления. По мнению Е. Н. Тонкова "движение правового реализма стремилось, в том числе, уменьшить влияние формализма в судопроизводстве, актуализировать значение судейского субъективизма, сделать процесс принятия решений более предсказуемым. Наиболее радикально формализм в праве был преодолен во время октябрьской (1917 г.) революции в России".
Полное слияние политического и государственного аппаратов было закреплено в шестой статье Конституции СССР от 1977 года: "Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза. КПСС служит для народа и служит народу. Вооруженная марксистско-ленинским учением, Коммунистическая партия определяет генеральную перспективу развития общества, линию внутренней и внешней политики СССР, руководит великой созидательной деятельностью советского народа, придает планомерный научно обоснованный характер его борьбе за победу коммунизма. Все партийные организации действуют в рамках Конституции СССР".
Сходство современно правовой системы с советской моделью управления состоит в особом значении государственного сектора, осуществляющего формирование и реализацию экономической системы управления, которая обуславливается зависимостью от олигархических классов, занимающихся при государственной поддержке субсидированием основных социальных структур. В связи с подобной формой распределения финансов большинство фундаментальных сфер общественной жизни финансируются исключительно за счет федерального бюджета (образование, медицина, культура, спорт).
Кроме того, распределительный механизм средств для оказания социальной поддержки (пенсионное обеспечение, пособия по нетрудоспособности или болезни, или инвалидности, а также материальные выплаты малообеспеченным гражданам) осуществляется централизованно, как и при советском реализме. Хотя в действующей Конституции Российской Федерации закреплен принцип социального государства (ст. 7 ч. 1), реальная возможность использования гражданами права на социальную поддержку становится невостребованной из-за утомительности бюрократических процедур: сбора документов из различных ведомств, присущих советской правовой действительности.
Тоталитаризм СССР трансформировался в российский патернализм – режим, для которого характерны монополизация властных полномочий "Отца" или должностного лица в структуре административного управления. Эта тенденция получила свое распространение и закрепилась в российской ментальности ещё в досоветский период. Именно "вера в доброго царя-батюшку", как повиновение воли руководителя исполнительной и законодательной властей, сформировала принцип следования командам суверена над личными правами и свободами подданных. Пропаганда и агитация патерналистской идеологии, последовательное внушение или суггестия подготовили советское общество к безболезненной трансформации в постсоветское.
Советское право определялось преимущественно, как государственное, обеспечивающее процветание именно государства. Эта особенность предопределяла главенствовавшее положение политических органов на всех административных уровнях. Советский чиновник, должностное лицо партийно-исполнительного и партийно-законодательного аппаратов управления был уполномочен применять и толковать правовые нормы в соответствии с его субъективным усмотрением относительно "вклада советского гражданина в развитие коммунистической модели". Хотя зачастую его интерес составлял только материально-корыстный аспект. Конституциями СССР 1924, 1936 годов была закреплена идеологическая функция государства и Коммунистической Партии, как источника формирования социалистического общественного строя и, соответственно, правопонимания в духе социалистического реализма.
Понятия гражданского общества и принципы правового государства начинают формироваться у большинства советских граждан только после принятия ориентиров на "приоритет общечеловеческих интересов на Земле" и доктрины о так называемом "новом мышлении" 1980–1990 гг. По мнению М. Ф. Полынова "признание приоритета общечеловеческих ценностей означало их преобладающее значение по отношению к интересам других государств, народов, социальных групп и классов… Среди общечеловеческих ценностей главным провозглашалось выживание человечества. В фокусе международных отношений должна была находиться проблема обеспечения мира на планете и избежание ядерной войны. Этот интерес провозглашался всеобщими объединяющим для всех стран, особенно ядерных, независимо от их социально-политического строя, военной силы, величины, экономического потенциала и т. д.".
Ю.М. Чернецовский утверждает, что "новое мышление" М. С. Горбачева окончательно отошло от марксизма-ленинизма, наблюдается отход от классовой теории и методологии в оценке мировых процессов, формируется новый внешнеполитический курс. Нечто подобное происходит и в идеологической эволюции М. Горбачева применительно ко внутренним процессам в нашей стране, он становится скорее социал-демократом, чем коммунистом. Идеологические изменения в проведении внешней и внутренней политики руководящей партии и публичной власти государства не могли остаться незамеченными населением, общественными движениями и их лидерами.
Для тотального контроля общественной жизни характерно слияние государственно-публичного и политического аппаратов управления, централизм и единство всех ветвей и управленческих системы власти. Объединенные органы координирования управления населением представляли собой базу для интеграции властных подразделений. Основным фактором, гарантировавшим успешность октябрьской революции 1917 г., являлась ориентация правящих кругов на определенный социальный слой – пролетариат и крестьян (под контролем рабочих). Идеологический лозунг советского государства в период формирования социалистического реализма можно свести к высказыванию М. Горького: "Рабы перерождаются в людей – вот новый смысл жизни!". Однако советский гражданин, довольствуясь установочными суждениями партии, был бесправен перед государственной машиной на протяжении десятилетий, – только с 1977 г. юридически было закреплено положение о возможности обжалования в суд неправомерных действий органов государственной власти.
В основополагающих принципах управления советским государством структура разделения властей, применяемая в то время Европейскими и Североатлантическими державами, игнорировалась по нескольким причинам:
1) необходимостью тотального контроля новообразованного государства;
2) отсутствием у большей части населения страны представления о понятиях парламентаризма и конституционализма.
Феномены "американского правового реализма" и "скандинавского правового реализма" развивались в аналогичный период со своими особенностями. Американский правовой реализм определяется следующей формулой: "Право есть то, что говорит судья". Согласно американскому теоретику права Джерому Франку (Jerome Frank, 1889–1957) право – это результат оценки фактов судьей, который осуществляет подбор данных с той точки зрения, как он понимает их. Задача судьи заключается, в первую очередь в том, чтобы опираясь на собственное правопонимание, морально-этическую доктрину и судейскую совесть определить соответствующую норму локального или федерального характера и вынести решение.
Философы-правоведы скандинавского правового реализма (Аксель Хагерстрем (Axel Häger ström, 1868–1939), Карл Оливекрона (Karl Olivecrona, 1897–1980), Вильгельм Лунштедт (Vilhelm Lundstedt, 1882–1955), Алф Росс (Alf Ross, 1899–1979) ставят своей задачей рассмотрение сущности права с позиции психологических мотивов, чувственного отношения к праву, как к социально-психологическому явлению со стороны сознания индивидов. Наделение права юридической силой происходит в сознании людей, и их отношение к закрепленному в правовых актах тексту определяет его конечное "существование" и "действенную" силу в обществе.
Российскому правовому реализму оказались близки идеи Л. И. Петражицкого (1867–1931), основателя психологической теории права. Будучи критиком юридического позитивизма и исследователем в области обоснования эмпирической науки о праве, Л. Петражицкий считал, что право не состоит из факта принуждения, а содержится в эмоциях, которые сопровождают действия. Американский профессору Альберто Хавьер Тревиньо подчеркивает, что право для Петражицкого – это индивидуальное восприятие индивидом своих прав и обязанностей. Наиболее неортодоксальной является индивидуально-субъективная ориентация Петражицкого, учитывая то, что его взгляды на право не были материалистическими. Или, говоря иными словами, право приобретает внешнюю форму только после того, как оно было спроецировано на людей и предметы из внутреннего опыта индивида. Для Петражицкого правовая реальность существует только в субъективном сознании индивида, который атрибутирует права и обязанности другим, а не в какой-то объективной реальности "где-то там"".