Л. Н. Толстой тоже верил в бессмертие человеческой души. Проблема принятия смерти исследуется художником во многих произведениях. Наиболее полно концепт "смерть" воплощён Л. Н. Толстым в повести "Смерть Ивана Ильича". Перед лицом смерти главный герой задаётся вопросом о смысле жизни и смерти, поиски ответа на который приводят к раскрытию внутреннего мира героя, обнаруживая истинную его суть. Л. Н. Толстой подробно описывает физиологический аспект умирания, душевные страдания. Мысли о смерти побуждают Ивана Ильича к внутренней работе, к анализу жизни, способствуют духовному развитию. Герой проходит все этапы предсмертного пути: страх и ужас умирания, обида на жизнь и живущих, поиски смысла жизни, смирение со смертью, прощение у близких. Концепт "смерть" в произведениях Л. Н. Толстого амбивалентен: смерть несёт страдания, при этом способствуя духовному очищению, обращению к Богу.
Концепт "смерть" становится одним из центральных в русской философии и культуре в начале XX века. Первая мировая война, мятежи, революции – все эти общественно-политические события послужили основным фактором противоречивых духовных поисков в эпоху катастроф, выдвинувшую на первый план проблему антропологической экзистенции. Концепт "смерть" занимает весомое место в концептосфере Серебряного века, представляя разное наполнение в творчестве различных философов и писателей: избавление от земных жизненных тягот, подвиг и жертва во имя лучшей жизни, абсолютное зло, нивелирующее саму жизнь, отрицание бытия и др.
Концепт "смерть" явился одним из ключевых в художественной концептосфере Л. Андреева. Писателя интересовали разные грани проявления смерти в жизни: война и убийство, воскрешение мёртвого и прижизненное умирание, а самое главное – страх смерти: "Слово смерть он произносил особенно – очень выпукло и чувственно: смерть, – как некоторые сластолюбцы – слово женщина. Тут у Андреева был великий талант, – он умел бояться смерти, как никто. Бояться смерти дело нелёгкое; многие пробуют, но у них ничего не выходит: Андрееву оно удавалось отлично; тут было истинное его призвание: испытывать смертельный отчаянный ужас. Этот ужас чувствуется во всех его книгах…".
Страх смерти испытывают многие андреевские персонажи. Наиболее ярко данное смысловое наполнение концепта "смерть" проявляется в "Рассказе о семи повешенных" (1908). Здесь ожидание смертной казни становится главным испытанием в жизни персонажей. Смерть предстаёт в образе одушевлённого существа, высасывающего жизненные силы из тела, страхом парализующего живое. Смерть, "как солдат", завоёвывает территорию жизни. Концепт "смерть" в рассказе воплощается в основном через образы смертников, для которых, как отмечает в своём исследовании Р. Л. Красильников, смерть имеет разное значение: "Для министра – это возможность, пугающая "до смерти" знанием о ней; для Янсона и Цыганка – сила, разрушающая обыденное сознание, ставящая человека в тупик; для Тани Ковальчук – гибель для других, но не для себя; для Муси – мученический переход к светлому бессмертию; для Сергея Головина – тайна, которую нельзя понять, но необходимо принять как неизбежный закон бытия; для Василия Каширина – избавление от мира кукол, лишающих человека свободы; для Вернера – очищение от грязи жизни, переход к вселенской любви".
Л. Андреев подробно описывает, как проступает смерть в ещё живых людях. "Мертвенная синева" вдруг видна сквозь пышущее здоровьем и молодостью тело Сергея Головина, "явственно" выступает смерть в Василии Каширине, "как у трупа". Автор использует "лексику смерти" при описании тюрьмы, судебного зала, камер: "мёртвый воздух судебной залы", "мёртвое окно" в камере, "мёртвые слова" звучат из уст героев, их охватывает "смертельная усталость".
Страх смерти "оголяет" андреевских персонажей, обнажает их истинные помыслы, характер. Благороден и силён в борьбе со страхом смерти был Сергей Головин. Василий Каширин, напротив, "весь состоял из одного сплошного, невыносимого ужаса смерти". Если, готовясь к покушению, этот персонаж, по неоднократному замечанию автора, "фамильярничал" со смертью, то в ожидании казни Василий изменяется до неузнаваемости: когда смертников везут к виселице, Муся говорит, что Василий "уже умер". Человеческий мозг, по Л. Андрееву, не может принять смерть, она оказывается за пределами понимания индивидуума. Особенно чётко это описывается художником в сцене осознания Цыганком неминуемой гибели: "А Цыганок скрипел зубами, бранился и плевал – его человеческий мозг, поставленный на чудовищно острую грань между жизнью и смертью, распадался на части, как комок сухой и выветрившейся глины". Не может принять смерть и сознание Ивана Янсона. Его наивные слова о том, что "меня не надо вешать" показывают беззащитность персонажа, его наивную веру в невыполнимость вынесенного приговора.
Сумасшествие охватило всех в то тревожное время начала XX века. В начале "Рассказа о семи повешенных" министр вспоминает "недавние ужасные случаи" убийства высокопоставленных чиновников, предстающие в воображении сановника с отвратительными физиологическими подробностями. Ивана тоже окружают слухи о разбоях, происходящих в округе. Смерть, ставшая знаком времени, не оставляет спокойным никого. Сильнее всего настигает андреевских персонажей страх смерти ночью. Темнота ночи сродни темноте бездны смерти, которая ожидает каждого. Поэтому в тёмное время суток, когда свет и звуки жизни уходят, особенно явственно проступает облик смерти: "…Он почувствовал. Увидел, ощутил, что она вошла в камеру и ищет его, шаря руками. И, спасаясь, он начал бегать по камере". Янсон находит одно спасение – сон. Концепт "сон" в художественном мире писателя входит в гиперконцепт "смерть". Л. Андреев в последней главе рассказа подчёркивает, что смертники совершали все свои действия перед повешением "как во сне". Невероятность и нелепость казни, отказ сознания воспринимать факт неотвратимости гибели, усталость от предсмертных мучений – всё это погружает героев в особое состояние сна.
Л. Андреев выстраивает концепционную триаду "смерть – вечность – великая тайна". Осознание приближающейся смерти и вселяет в героев страх и мучение: "Времени не стало, как бы в пространство превратилось оно, прозрачное, безвоздушное, в огромную площадь, на которой всё, и земля, и жизнь, и люди; и всё это видимо одним взглядом, всё до самого конца, до загадочного обрыва – смерти. И не в том было мучение, что видна смерть, а в том, что сразу видны и жизнь и смерть. Святотатственною рукою была отдёрнута завеса, сызвека скрывающая тайну жизни и тайну смерти, и они перестали быть тайной, – но не сделались они и понятными, как истина, начертанная на неведомом языке". Концепт "смерть" в рассказе взаимосвязан с концептами "жизнь", "истина", "тайна". Концепт "истина" включает в себя оппозиционную пару "жизнь – смерть", пересекаясь со смысловым полем концепта "тайна".
Иначе меняет близость смерти Вернера. Она "оживляет" сердце героя, открывая ему правду о человечестве. Одномоментное видение жизни и смерти делает героя ближе к людям. Равнодушие, презрение и отвращение к ним уступают место жалости в "воскресшем, зазеленевшем сердце" Вернера.
Смерть, по Л. Андрееву, уравнивает людей. При описании жизни Янсона автор обращает внимание на то, что к Ивану относились, как ко всем "неважным" преступникам, "точно не считали его смерть за смерть". В жизни социальная принадлежность определяет отношение окружающих к человеку. Когда приговорённых везут к месту казни, Вернера коробит обращение Цыганка к нему, как к барину. Оба героя понимают, что перед лицом смерти они равны.
Особое место в рассказе занимают женские образы – Муся и Таня Ковальчук. По справедливому замечанию Р. Л. Красильникова, "их отношение к Танатосу граничит с романтико-христианской моделью самопожертвования ради других или ради великой идеи. Смерть либо вовсе нивелируется, либо обретает значение перехода к "другой жизни", более радостной и справедливой". Обе героини милы, чувственны, достойно принимают смерть. Более того, Муся считает казнь "той самой почётной и прекрасной смертью, какою умирали до неё настоящие герои и мученики". Поэтому Муся не испытывает особого страха, веря в бессмертие. Эту "победу" Муси опровергают слова автора: "Завтра, когда будет всходить солнце, это человеческое лицо исказится нечеловеческой гримасой, зальётся густою кровью мозг и вылезут из орбит остекленевшие глаза, – но сегодня она спит тихо и улыбается в великом бессмертии своём". Физиологические подробности предстоящей смерти уничтожают у читателя веру в бессмертие героини. Для Л. Андреева за гранью жизни – Тьма, Бездна, Ничто.
Символична заключительная сцена "Рассказа о семи повешенных": навстречу восходящему весеннему солнцу люди везут изуродованные трупы повешенных. В ней не только противопоставляется жизнь и смерть, но и в полной мере воплощается мысль Л. Андреева о катастрофичности мира, к которой пришли люди в своём безумии повелевать жизнью и смертью.
Пессимизм, трагическое мировосприятие в полной мере воплотились в рассказе Л. Андреева "Елеазар" (1906), где концепт "смерть" является структурообразующим и репрезентируется в образе главного героя (за это произведение А. В. Луначарский назвал Л. Андреева "самым могильным могильщиком", "эмиссаром смерти", "гробокопателем"). Художественное переосмысление писателем христианской истории о воскрешении святого Лазаря заключается в том, что происходит победа смерти над жизнью. Елеазар, видевший смерть, не может продолжать жить как прежде, ибо за смертью – Ничто, пустота и мрак. Описание портрета центрального персонажа вызывает физиологическое отвращение к нему: обращает внимание на "землистую" синеву лица, рук, багровые, выросшие в могиле ногти, тучность разложившегося тела, зловоние. Особый страх вызывает в окружающих "тяжёлый", "страшный" взгляд Елеазара, убивающий жизнь в других, отравляющий их смертью. Всё существо воскресшего говорит о власти смерти, которая овладела его телом и душой. Елеазар становится "женихом неведомой невесты", в контексте рассказа – самой Смерти.
Смерть в произведении Л. Андреева предстаёт "всепроникающей", "великой тьмой", "пустотой", несущей безвременье и безнадёжность, ужас бесконечности. Писатель испытывает смертью искусство, страсть к вину, любовь, мудрость. Всё гибнет под разрушающим взором центрального персонажа, всё, что "служит к утверждению жизни, смысла и радостей её". Скульптор Аврелий после общения с Елеазаром смог сотворить лишь "нечто чудовищное", хотя до встречи с героем все его работы отличала "божественная бессмертная красота". Аврелий перестаёт видеть красоту мира: "Но ведь всё это ложь". Истина скрывается в смерти. Вызывает на "роковой поединок" Елеазара и император Август. Автор обращает внимание на чарующий взгляд Бесконечного в глазах Елеазара, захватывающий божественного Августа: "Но всё крепче становились нежные объятия его, и уже дыхание перехватывал алчный до поцелуев рот, и уже сквозь мягкую ткань тела проступало железо костей, сомкнувшихся железным кругом, – и чьи-то тупые, холодные когти коснулись сердца и вяло погрузились в него". Смерть у Л. Андреева персонифицирована. Главным объектом её захвата является человеческое сердце. Леденеет оно и у Августа, который видит картины краха города. Чувство ответственности за народ возродило в императоре "омертвевшее сердце", он возвращается к жизни, приказав ослепить Елеазара. Однако "побеждённый, но не убитый" смертью император Август не посмел умертвить воскресшего.
Экзистенциальный концепт "смерть" в творчестве Л. Андреева включает в семантическое поле значения "гибель", "страх", "сон", "тайна", "истина". Смерть персонифицируется писателем в фольклорный образ живой сущности, пытающейся завладеть человеком, охладить в нём сердце. Л. Андреев не верит в жизнь после смерти, за гранью смерти – Ничто, Бездна. Для человеческой личности смерть несёт только разрушение, поэтому в творческой концептосфере писателя она имеет ярко выраженную негативную коннотацию. Аксиологический компонент концепта в авторской трактовке неоднозначен: в большинстве своём смерть открывает для человека страшную тайну бытия, с которой не может справиться его сознание, при этом рушатся социальные ценности, снимаются социальные маски (рассказы "Губернатор", "Марсельеза", "Рассказ о семи повешенных"), выходят на первый план личностные. Страх смерти ведёт многих андреевских персонажей к саморазрушению, а отдельных героев, напротив, к открытию лучших сторон своей души, истины о человеке. В художественной концептосфере писателя нашли отражения ключевые экзистенциальные воззрения мыслителей начала XX столетия.
Многие поэты Серебряного века верили в бессмертие души, творчества: "Смерти нет – это всем известно" (А. Ахматова); "Человек умирает, его душа, неподвластная разрушению, ускользает и живёт иной жизнью. Но если умерший был художник, если он затаил свою жизнь в звуках, красках или словах, – душа его, всё та же, жива и для земли, для человечества…" (В. Брюсов). Значимым концепт "смерть" является в творчестве М. Цветаевой. Поэт не верит в абсолютную смерть: "Знаю, что этого нет – умереть!" Творчество даёт возможность человеку стать бессмертным. Амбивалентность отношения к смерти раскрывается, по мысли Е. В. Дзюба, в аксиологическом слое авторской репрезентации концепта: "Смерть – это состояние полного уничтожения, разрушения и распада человеческого существа, абсолютное небытие, с которым <…> не хочется мириться" (негативные коннотации), "смерть – это одновременно и благостная сущность, избавляющая человека от страдания", "переводящая его в иное измерение, блаженное для человека" (позитивные коннотативные оттенки).