4. Исчисляются обстоятельства: 1) При подлежащем: кто? науки; что? в которых естьли будет человек упражняться; где? находясь во всяком состоянии; при какой помощи? вспомошествием будучи или наставлением искусных учителей или чтением полезных книг; для чего? для пользы общей и своей собственной; как? с должным прилежанием; когда? как в юных летах, так и в зрелом возрасте; 2) При сказуемом: кто? они; что? просвещают разум; при какой помощи? истребляя всякий предрассудок и разрешая всякое недоумение; как? постепенно и нечувствительным образом; для чего? чтобы он мог быть полезен и себе и другим.
Сии обстоятельства, соединенные и расположенные надлежащим образом, составят следующую речь: Науки, в которых есть-ли человек, какого бы ни был состояния, для пользы своей будет при помощи искусных учителей или полезных книг с должным прилежанием упражняться, просвещают в нем постепенно и нечувствительным образом разум, истребляя всякий предрассудок и разрешая всякое его недоумение, так что он может наконец быть не только себе, но и другим полезен.
Примечание. Сколь ни много служит сие пособие к распространению и увеличению предложений, однако, чтобы избежать пустословия, не должно набирать слов тожде значащих вместо подобнозначащих, либо ко всякому существительному имени придавать прилагательное, а ко всякому глаголу и причастию наречие; равно не все и не всегда исчислять можно обстоятельства, а смотря только по приличию.
Период. Таким образом распространенное и увеличенное логическое предложение называется у ораторов периодом, который есть основание всякой речи.
Глава 6 О хриях
Хрия
§ 72. Хрия есть соединение нескольких периодов, служащих к доказательству или изъяснению какого‑нибудь предложения. Она состоит из предложения, причины и доводов объясняющих, которые берутся от противного, подобия, примера и свидетельства, и по расположению сих частей, бывает или порядочная, или превращенная.
Хрия порядочная
§ 73. Хрия порядочная есть та, в которой первое место занимает предложение, второе причина, а за нею следуют доводы объясняющие. Она содержит всех семь частей.
Первая часть хрия есть логическое предложение, умноженное придаточными предложениями;
Вторая – причина или доказательство, служащее к подтверждению предложения; причины могут быть две и более;
Третия часть есть противное, в котором рассматривается противное или предложению или доказательствам оного или кратко приводится и опровергается то, что показывает, по-видимому, несправедливость предложения или причины, и на то дается достаточный ответ.
Четвертая часть содержит подобие или сравнение, которыми истина предложения или причины сравнивается с другою какою‑нибудь яснейшею или известнейшею истиною или уподобляется какому‑нибудь видимому предмету.
Пятая часть состоит из примера, в котором приводится какое‑нибудь происшествие, доказывающее истину предложения или причины, когда предложение есть теоретическое, или в котором предлагается поступок для подражания, естьли доказываемое предложение есть практическое.
Шестую часть составляют свидетельства, в которых ссылаемся на мнение какого‑нибудь известного писателя, служащее к подтверждению предложения или причины, или приводим доказательства из книги Священного Писания.
Седьмая часть есть заключение, в котором или повторяется самое предложение, естьли части речи столько обширны, что нужно привести оное на память, или выводится следствие из предложения, как цель для которой предпринято было сочинение речи.
Пример Хрии порядочной из следующего предложения: Праздность вредна.
Предложение. Хотя и невозможно человеку пребывать в безпрестанном упражнении и труде, ибо потребен покой для подкрепления сил его, однако же совсем предаться праздности или только заниматься делами маловажными и ненужными, есть колико постыдно, толико и вредно.
Причина. Ибо праздность, расслабляя тело и душу, делает человека неспособным к исправлению и общественных и счастливых его должностей, а тем самым заграждает ему путь ко внешнему и внутреннему благосостоянию, навлекает от других презрение и, наконец, повергает его в совершенное несчастие.
Противное. Труд же и упражнение, с благоразумием избираемые и учреждаемые, производят противное сему действие: сверх здравия телесного и душевного удовольствия, даруемых ими, отверзают они дверь ко всякому преуспеянию, и тем доставляют счастие, каким только человек в свете сем наслаждаться может.
Подобие. Да и не естественно человеку пребывать в праздности и недействии: самый празднолюбец всегда, хотя и в безделицах, ищет себе уважения, ибо чувствует живо, что силы его и здоровье, от недостатка надлежащих упражнений, умаляются и слабеют; подобно как вода, не имеющая течения, видимо повреждается и гниет.
Пример. Потому‑то праздность всегда была почитаема за гибельный порок. Утверждают, что между законами, от Дракона Афинянам данными, был даже и такой, который осуждал насмерть предавшихся пороку сему. Без сомнения закон сей всякому покажется безмерно строгим, но он по крайней мере являет, какое мнение законодатель тот имел о праздном человеке.
Свидетельство. Строгость упомянутого закона некоторым образом оправдывается следующим рассуждением некоторого нравоучителя: "редко, говорит он, добродетель обитает в сердце обладаемом праздностию: порок есть всегдашний спутник ее, ибо кто не может упражняться в делании доброго, тот верно займется деланием худого".
Заключение. Итак, старайтесь особливо вы, о юноши! убегать праздности, которая справедливо почитается материю всех пороков; возлюбите труд, могущий доставить вам неоцененные выгоды; свойственной по большей части возрасту вашему, лености противоположите честные и нужные упражнения; истребляйте зло в начале его, ибо от сего зависит благоденствие грядущих лет жизни вашей.
Глава 11 О произношении
Что есть произношение?
§ 132. Произношение есть выражение мыслей или чувствований живым голосом.
Что относится к произношению?
§ 133. Поелику всякое движение души может изображаться и на лице нашем, а многие даже сами собою, против воли нашей, изображаются такими видимыми и верными знаками; сверх же того мы, когда говорим для большего выражения (иногда также невольно) делаем некоторые движения головою, руками и всем телом, то к искусству произношения относятся не только правильный выговор речений и периодов, но приличное расположение лица и пристойное движение головы, рук и проч.
В чем состоит правильность выговора речений и периодов?
§ 134. Правильность выговора речений и периодов состоит а) в остановках в произношении, сообразно с разделением понятий; б) в протяжении или ускорении выговора некоторых слов; в) в повышении или понижении голоса, равно г) в напряжении или ослаблении силы оного над некоторыми словами.
Об остановке по знакам
§ 135. Поелику на письме разделения понятий ясно показываются знаками препинания, о употреблении которых сказано в главе 2-й сей части; то в произношении наблюдать только должно, чтобы при каждом из сих знаков останавливаться и медлить более или менее, судя по тому, как велико разделение в мыслях.
О протяжении и ускорении выговора
§ 136. В протяжении и ускорении выговора слов должно сообразоваться а) с важностью понятий, объясняемых ими; б) с большею или меньшею стремительностью чувствований, выражаемых в речи. Так, например, слова, выражающие такие понятия, которые будучи важнее прочих в речи, требуют большего внимания или замечания, выговариваются протяжнее других. Равным образом период или целая речь, в которой видна пылкость воображения, или стремительность чувствований, произносится скорее той, в которой описываются холодные, глубокие или важные какиенибудь размышления, или такие чувствования, которые отягчая сердце, отнимают у воображения свойственную ему пылкость и делают его медлительным.
Когда возвышается и понижается голос?
§ 137. Голос, из числа множества случаев, особенно повышается при вопросах и восклицаниях и при постепенном увеличивании важности мыслей, а понижается при всяком почти ответе и всякий раз как приближаемся мы к какому‑нибудь препинанию или когда важность выражаемых мыслей уменьшается постепенно.
Когда напрягается и ослабляется голос?
§ 138. Напряжение и ослабление голоса следуют обыкновенно свойству чувствований, изъясняемых нами: выражение чувствований раздражающих, каков, например, гнев, сопровождается голосом напряженным, более или менее, по степени раздражения; изъяснение чувствований оглушающих или усыпляющих, какова например, печаль, сопровождается соразмерною им слабостью голоса; чувствования же раздражающие до расслабления выражаются опять голосом усталым.
Перемены в лице
§ 139. Движения душевные изображаются на лице отчасти движением губ, но гораздо более движением и положение глаз.
Прим. Правила, как изображать на своем лице душевные движения, сколько ни важны, никак не могут быть помещены здесь по обширности своей; оне, во всей полноте их, могут быть заимстованы от живописи. Но чтобы уметь пользоваться сими правилами, надобно примечать наиболее положение лица самих людей, действительно и поневоле ощущающих движения душевные.
Движения головы, рук и проч.
§ 140. Движения головы, рук и всего тела, при различном состоянии духа говорящего, также бывают весьма различны. Таковые движения могут быть замечены лучше всего в произношении искусных актеров и усовершенствованы чрез подражание им.
Прим. Впрочем, никак не можно положить правил на всякую перемену голоса и на всякое телодвижение. Правила сии, как бы ни были обширны, всегда оставались бы неполными и подвергались множеству исключений. Надобно только заметить, что искусное произношение дает чувствовать все красоты речи и сокрывает многие недостатки оной. Одни внешние движения, без всяких слов, не только возбуждают в нас чувствования, но выражают целые истории, как то видно в пантомимах. Сверх же того язык, как ни был силен и богат, всегда останется недостаточным к совершенному описанию всех чувствований и к перелиянию их из одного сердца в другое. Иногда один голос говорящего проницает нас до глубины сердца; иногда один безмолвный вид его исторгает у нас слезы. Чтобы уметь возбуждать таким образом в других чувствования, надобно самому сильно чувствовать то, о чем говорим. Притворные чувствования редко укрываются от проницательного наблюдателя. Напротив, истинные движения души, не требуя никаких правил, сами собою являются на лице простодушного. Самое притворство, при всем искусстве его, не в силах иногда сокрыть их.
Вопросы и задания
1. Судя по нашим данным, А. С. Никольский первым употребил термин словесность. Как он объяснял этот слово? Какие науки образуют словесность?
2. Как словесность соединяется с логикой и какие логические термины традиционно используются в риториках этого времени?
3. Как создается распространение речи?
4. Какими средствами создается классическая хрия?
5. Какие советы к произношению, сделанные А. Н. Никольским, представляются вам актуальными и поныне?
И. С. Рижский
Опыт риторики (1796)
Иван Степанович Рижский (1759–1811) – ординарный профессор российской словесности и красноречия, первый ректор Харьковского университета, член Императорской Российской академии наук, доктор философии. Родился в г. Риге, откуда и получил свою фамилию. Обучался вначале в Псковской семинарии, а затем – в Семинарии Троице-Сергиевой лавры, где по окончании в 1779 г. был в течение 8 лет преподавателем риторики, поэзии, истории, римских древностей, философии. С 1786 г. Рижский определился учителем в Санкт-Петербургский горный кадетский корпус, где преподавал историю, латинский язык, географию, риторику, логику, руководил переводами с французского языка книг по горному делу. За время учительства в Горном корпусе издал два сделавшихся знаменитыми руководства: 1) "Логику" и "Риторику" под названием "Умословие, или умственная философия" (СПб., 1790) и 2) "Опыт риторики, сочиненный и преподаваемый в С. – Петербургском Горном Училище" (СПб., 1796). По последней книге, неоднократно переиздававшейся (1805, 1809, 1822), учились несколько поколений русских учащихся. В 1802 г. за свои учебно-литературные труды Рижский был избран в члены Императорской Академии наук.
Между тем в это время наступил период наиболее значительной и плодотворной деятельности И. С. Рижского, совпавший с открытием Харьковского университета в 1805 г. Рижский, неоднократно избиравшийся ректором, оказался не только прекрасным администратором, заботливо во все вникавшим, но и ревностным педагогом. Для первого своего курса он избрал российское красноречие; впоследствии в Харькове были напечатаны переработанный "Опыт риторики" и новое "Введение в круг словесности" (1806), а "Наука стихотворства" (СПб., 1811) напечатана Академией наук и справедливо считается одним из первых систематических изложений теории поэзии на русском языке. Вот характеристика Рижского, данная в "Русском биографическом словаре" (СПб., 1913, т. 16): "Это был истинный и достойный представитель университета, настоящий rector magnificus, человек, выдававшийся в своей среде и по своему ученому авторитету, и по дару слова, и по деловой энергии, и по административным способностям, и по опыту и знанию русской жизни, и по своим нравственным качествам; он пользовался наилучшей славой, репутация его была безупречна, а как профессор он признавался современниками знающим и даровитым, излагавшим свой предмет с большою ясностию, деятельностью и одушевлением" (В. Азанчевский). Будучи поклонником славяно-русского слова, он не любил, когда иностранное выражение употреблялось там, где ту же мысль можно было передать русскими словами, и часто говорил на лекции: "Можно ли то выразить на французском щебетнике, что выражается сильным, точным, метким, благозвучным славянским языком?.."
Каждое новое издание (1805, 1809, 1822) имело некоторые редакторские обновления по сравнению с предыдущим. Ниже публикуется вступление (§ 1–7) из "Опыта риторики" 1809 г. (§ 6, 7 отсутствуют в издании 1822 г.). Текст, выделенный полужирным, напечатан у И. С. Рижского на полях. Публикация осуществляется по изданию: Рижский И. С. Опыт риторики. – М., 1809.
Вступление
Красноречие есть предмет риторики
§ 1. Силою слова проницать в душу других, повелевать их умами, растрогать их чувствительность разительным изображением нравственного, восхитить их воображение живейшим выражением вещественного изящества есть искусство красноречия, составляющее предмет риторики.
Красноречие приобретенное навыком недостаточно Иногда одна опытность доводит до некоторого совершенства в сем деле; и есть люди, которые при помощи отличного ума, пылкого воображения, чувствительного сердца и навыком приобретенного вкуса изъясняются весьма приятно, убедительно, сильно. Но их ум без просвещения часто не может объять всего, что принадлежит к сему делу и без наставления еще чаще заблуждается; их воображение и чувствительность без верного путеводителя иногда доходят до излишеств; их вкус, не имеющий основанием истинного и общего понятия об изящном, погрешает и бывает более вкусом их века и отечества. Отсего их слово по большей части бывает то недостаточно, то избыточно до излишества, то неестественно связано, или вовсе без связи, а всего чаще наполнено мнимыми красотами вместо истинных.
И потому требует, кроме природных дарований, еще науки По сей причине самая счастливая природа имеет нужду в руководстве науки, которой правила суть не что иное, как общие о красноречии умозаключения, извлеченные из замечаний и опытов всех времен. Наука не может нам дать дарований, когда их не дала природа; но в противном случае она одна их образует и усовершает. Самые творческие умы (genies) в начале едва ли могут обойтися без ней.
Вития должен быть просвещен
§ 2. При всем том невозможно заслужить внимания, кольми паче уважения слушателей, таким словом, в котором не видно обширного и основательного просвещения. Вития есть прорицалище, от которого всегда ожидают чего‑нибудь нового и редкого в том роде, в котором он говорит; поелику все предполагают, что кто принимает на себя долг наставлять других, тому необходимо надобно иметь отличные пред прочими знания. Чем же он может удовлетворить сему любопытству, сему предубеждению слушателей в свою пользу, естьли разум его не обогащен свойственными просвещенному человеку познаниями? По сей причине всегда было признано за неоспоримую истину, что красноречие имеет теснейшую связь с философиею, разумея сию в обширном смысле. Она наставляет нас здраво судить, управляет нашим воображением и вкусом, и, открывая природу страстей и нравственных склонностей, показывает витии слабую сторону человека, а чрез то дает ему надежнейшее орудие повелевать другим. При сем не менее нужно ему знание истории, которая снабдевает его примерами, сими сильнейшими средствами к преклонению других. Поелику в примере, особливо, когда он близок к нам в рассуждении времени, места, состояния и личных обстоятельств, мы видим некоторым образом самих себя.
Первоначальное красноречие сходствовало с естественною и обыкновенною речию, но после введена в иное некоторая мера.
От сего красноречие есть прозаическое и стихотворческое
<…>§ 4.<…>Прозаик и стихотворец имеют один главный предмет, то есть подействовать на другого красотою и приятностию своего слова; однако как тот, так и другой достигают до сего разными, так сказать, путями. Первый, имея подлинником то, что действительно находит в природе, изображает сие с таким искусством, что речь его при всех украшениях не удаляется чрезвычайно от естественной и обыкновенной в общежитии, а вторый, не уважая того, что слово его не будет казаться обыкновенным, истощает все, чтобы достигнуть своей цели, то есть чтобы привести в восторг воображение. Для сего он не довольствуется тем, что представляет ему природа, но избирая из того самое блестящее, часто дополняет еще своими вымыслами, дабы чрез то произвести что‑нибудь весьма разительное, и при том все сие изображает словом, имеющим отличное искусственное сладкозвучие. Итак, хотя есть некоторые совершенства слова, которые украшают как прозу, так и стихи, однако каждый из двух сих родов красноречия имеет свои собственные красоты и правила.
Прозаическому красноречию учит риторика, а стихотворческому поэзия