В языке фольклора преобладают выразительные средства общенародного языка, уже существующие в языке, но не как факты речи, повседневной речи, а как факты языка эмоционального. Доля индивидуального речетворчества в фольклоре незначительна, хотя бы потому, что художественное творчество в фольклоре состоит прежде всего из коллективного, а потом уже из индивидуального. Но преобладание коллективного над трудно поддающимся учёту индивидуальным, отсутствие фиксированного авторства в фольклоре – это скорее внешнее отличие его от письменной литературы, чем отличие по существу. Большее значение имеет то, что автор произведения устной поэзии, реализуя в языке свой творческий замысел, в первую очередь широко пользуется богатейшим фондом выразительных средств языка устной поэзии, выбирая то, что наиболее соответствует в данный момент его творческому настроению. Индивидуальный отбор выразительных средств языка почти всецело подчинен традиции и зависит от выбранного жанра. Такое творчество выливается в создание нового варианта, в котором сходства с другим вариантами больше, чем различия. В фольклоре в гораздо большей степени, чем в художественной литературе, индивидуализация идёт по линии жанра: художественные стили разных жанров резко различны, но в пределах жанра, сопоставляя варианты одинаковой сохранности и одинаковой художественной ценности, трудно заметить, какими выразительными средствами языка один вариант отличается от другого. Индивидуальному речетворчеству, а также индивидуальному отбору эмоционально-экспрессивных средств языка в фольклоре отведена подчиненная роль, хотя возможно, что категоричность подобного утверждения относительна, так как индивидуальные стили сказителей и певцов почти не изучены. Во всяком случае, в фольклоре, особенно стихотворном, встречаются такие факты, которые поражают своей единичностью (например, суффиксные образования имён), но решить, представляют ли они собой результат индивидуального речетворчества или принадлежат к языковым особенностям жанра в целом, пока не представляется возможным [99].
Язык фольклора в значительной степени традиционен и в силу этой традиционности сохраняет в себе много такого, что уже вышло из употребления в языке разговорном, стало архаизмом, но, продолжая жить в составе того или иного произведения устной поэзии, переходит в разряд специфических выразительных средств языка: выход в язык разговорный такому архаизму уже закрыт. Пережиточные факты общенародного языка удерживаются и продолжают жить в фольклоре, однако функция их уже не только коммуникативная, но и коммуникативно-экспрессивная [100].
Архаизм, вышедший из употребления в разговорной речи, переходит в разряд художественных средств, начинает жить другой жизнью и как художественное средство является уже не архаизмом, а действующей нормой. Его употребление контролируется всей художественной языковой практикой фольклора. Писатель, реализуя свой художественный замысел, может выходить (и часто выходит) за пределы литературного языка. Поэт народный (носитель фольклора) не выходит за пределы языковых норм фольклора, но зато он широко пользуется всем богатством средств традиционной поэтики. Эта поэтика высокого стиля по преимуществу, поэтому каждое произведение фольклора "выше" по языку, чем обычная разговорная речь.
Что же формирует высокий стиль многих произведений устной народной поэзии, какова материальная, языковая основа этого высокого стиля? Какие специфические языковые средства общенародного языка сформировали стиль героической былины, фантастической сказки, лирической песни, причети и т. д.? Эта проблема, имеющая большое значение для уяснения специфики языка фольклора, не только не поставлена, но и не выделена из более общей проблемы отношения языка фольклора к языку разговорно-бытовому [100].
Высокий стиль фольклора шире по охвату, чем разговорно-бытовая диалектная речь, лексика этого стиля богаче, синтаксис сложнее. Возникает вопрос, откуда же исполнители произведений фольклора берут "строительный материал" для высокого стиля, если они владеют лишь своим диалектом, на котором нет ни письменной, ни научной литературы и т. д.? При решении этого вопроса надо исходить не из современных условий бытования традиционного фольклора, а обратиться к эпохе возникновения и становления того или иного жанра и выяснить условия его бытования. Наиболее полный материал дает здесь язык былин.
Героический эпос складывался в то время, когда устный общенародный язык, которым народный певец пользовался как материалом для своего творчества, имел гораздо более широкую сферу бытования, чем любой из современных диалектов. Это был язык высокой культуры, о реальности которого с несомненностью свидетельствуют факты истории русской литературы… [101].
Вот этот-то высокоразвитый устный язык старшей поры и есть основа высокого стиля многих жанров фольклора, в первую очередь – героического эпоса. Язык этот был гораздо богаче любого диалекта, он был общенародным. Особенности языка былин, отличающие его от разговорной диалектной речи и имеющие характер архаизмов, не были таковыми в эпоху их создания. Но они не были также свойственны и разговорному языку. Это были факты общенародного устного языка художественного творчества, его выразительные средства.
Устная эпическая традиция во многом сохранила и донесла до наших дней этот высокоразвитый устный общенародный язык. Однако данные языка былин нельзя приравнивать к данным языка памятников письменности. Ведь подавляющее большинство былин (а также песен, сказок и других жанров фольклора) записано не ранее второй половины XIX в. из уст сказителей, певцов и сказочников, владевших только своим говором.
Поэтому в традиционном фольклоре, наряду с архаизмами, представлен (и в гораздо большем объёме) и говор исполнителя, испытавшего влияния регламентирующих норм литературного языка. Если древнерусский язык и представлен как-то в фольклоре, особенно в былинах, то лишь фрагментарно, на широком фоне современного языка, и выделять эти фрагменты надо очень осторожно [101].
Можно сказать, что по своему содержанию, в отношении системы художественных образов, былины даже более архаичны, чем по языку. Ср. ещё более архаичные по содержанию волшебные сказки в передаче современных сказочников.
Ни один жанр фольклора не представляет собой чего-то застывшего как в отношении системы художественных образов, так и в отношении языка. Однако проследить эту исторически обусловленную эволюцию фольклора в отношении языка очень трудно, в первую очередь из-за отсутствия достаточного материала [102].
В ходе исторического развития многие факты общенародного устного языка перестали употребляться в разговорной речи крестьянина-сказителя и стали характерными только для былин, для их высокого стиля. Многое забылось, но то, что сохранилось в памяти, передавалось по традиции и превратилось впоследствии в архаизм с ярко выраженной стилистической окраской. В первую очередь это относится к лексике былин, которая выходит далеко за пределы лексики местного диалекта. Сюда относятся географические названия, названия деталей быта, пейзажа и т. д. В былинах встречаются и такие слова, значения которых сказитель совсем не понимает, но продолжает употреблять, потому что "так поётся".
После появления письменности книжная литература тоже стала оказывать влияние на язык фольклора. По-видимому, этому влиянию былины обязаны целым рядом языковых особенностей несомненно книжного происхождения, например, неполногласной лексикой, занимающей значительное место в былинах; изучение этой лексики в составе языка фольклора может многое дать для решения более общей проблемы о церковнославянских заимствованиях в русском языке в целом.
Не следует, однако, думать, что высокий стиль формируется и определяется только теми языковыми средствами, которые получены от далекого прошлого по наследству и составляют, так сказать, традиционный фонд художественных средств фольклора. Такие художественные средства – только одна из особенностей языка фольклора. Многовековое бытование произведений народной поэзии в устной передаче способствовало непрерывному творческому созиданию новых выразительных средств языка, которые на протяжении веков подвергались отбору, шлифовались и доводились до высокой степени совершенства. Но эти новообразования не попадали в разговорный язык, сохраняя колорит высокого стиля. По-видимому, так создавался художественный язык таких жанров, как лирическая песня, причеть и некоторые другие [102].
А.П. Евгеньева
Очерки по языку русской устной поэзии в записях XVII–XX вв. М.: Л.: Изд-во АН СССР, 1963
Изучение языка русского устного народного творчества является одной из важнейших задач нашей филологии, С ее разрешением связаны многие вопросы русистики. История русского литературного языка не может быть представлена с достаточной полнотой и ясностью, если не будет освещен вопрос о взаимоотношениях и взаимодействии между устной поэтической речью и литературным языком на разных этапах их развития.
Без изучения языка народного поэтического творчества нельзя решить и многих вопросов в области науки о языке художественной литературы, нельзя правильно понять и осветить проблему народности творчества того или другого писателя. Для исторической грамматики и исторической лексикологии язык устно-поэтических произведений представляет исключительный по своему богатству материал. Наконец, решение многих проблем фольклористики зависит от тщательного и углубленного изучения языка устно-поэтического творчества [3].
Понятие "язык устного творчества" принципиально не отличается от понятия "язык художественной литературы", так как и тот и другой – язык словесного искусства, язык художественных произведений. Различие между ними заключается в условиях их возникновения, бытования и развития, в специфике устного и письменного творчества. Как в языке письменной художественной литературы, так и в языке устного народного творчества мы различаем две стороны, неразрывно связанные между собой: 1) сторону грамматическую и лексическую и 2) сторону выразительную, художественную, представляющую собой нарочитое использование тех или иных языковых явлений, а также разработку особых форм в языке, дополняющих и расширяющих возможности выражения различных семантических и экспрессивных оттенков (способы усиления, акцентирования значения, различные тропы и фигуры), [7].
Произведения письменности живут в рукописи, в книге, разнообразие их текстов (и вариантов) обусловлено тем, насколько изменялись они при переписке. Сказитель же исполняет произведения многократно, и при каждом исполнении возможны изменения, отступления, вариации, так как, являясь носителем художественной традиции, он, при самом бережном отношении к тексту, ощущает себя и творцом его.
Текст устных произведений, даже самых традиционных жанров, не может быть постоянным в буквальном смысле этого слова не только потому, что он живет в устах большого количества носителей его в каждый данный момент, но также и потому, что произведения, созданные в древнейшую пору в соответствии с идеями и художественными представлениями своей эпохи, переходят в другую эпоху не в качестве окаменелости, а как живые произведения, выражающие мысли и чувства сказителей, певцов и их слушателей на языке живого творимого искусства, и изменения в текстах устных произведений происходят непрерывно [7-8].
Былина в каждую эпоху живет на языке этой эпохи, захватывая более или менее широко предшествующие. Количество архаизмов (лексических, фонетических, морфологических и синтаксических) в былине очень незначительно, и они не так стары, как сама былина, прожившая в устной передаче иногда тысячелетие.
Поэтому былина в записи XVII, XVIII и XIX–XX вв. – в одно и то же время и древнее и современное эпохе записи произведение. В ней нет темных и трудных мест, несмотря на древность ее происхождения, в ней все ясно и не требует перевода. Однако, являясь "современной" моменту записи, она продолжает хранить в себе и многое из того, что было в ней в предшествующие эпохи. Историю языка устной поэзии и устно-поэтических жанров приходится изучать не только от произведения к произведению, но и внутри произведения, так как традиционное произведение, которое живет столетиями, содержит в себе следы различных эпох, преображенных и измененных современностью. Поэтому одной из основных задач является рассмотрение языковых особенностей былины с точки зрения истории русского языка в те эпохи, в которые жила былина [8].
При сопоставлении различных по времени (от XVII до XX вв.) записей устных произведений обращает на себя внимание близость их по языку, а также крайне незначительное количество архаизмов с точки зрения живого современного языка в целом (т. е. не только литературного, но и диалектного). Словарный состав устных произведений в записях разного времени, их фразеология, часто даже большие куски текста, целые группы стихов близки между собой до полного совпадения. Объяснение этому видели в традиционном характере устной поэзии, а также в том, что роль сказителя заключается либо в воспроизведении усвоенного, т. е. заученного, либо в полном "подчинении преданию относительно размера, напева, способов выражения, начиная от постоянных эпитетов до сложных описаний". Традиция и стремление к воспроизведению заученного, несомненно, играют большую роль, однако если бы только этим определялась твердость, неизменность текста, то вместе с лексикой, фразеологией неизбежно сохранялись бы и все старые формы. Следовательно, должны быть и другие основания сохранности текста.
Поэтому естественно поставить вопрос о том, что остается неизменным и что меняется в произведении, почему при всех изменениях былина остается былиной, а историческая песня – песней. Чтобы иметь возможность судить об этом с большей уверенностью, остановимся на одном примере. Ввиду того, что былина слишком большое по объему произведение и текстологическое ее сопоставление в различных записях заняло бы слишком много места, возьмем для сопоставления песню балладного типа, известную в записи 1699 г., а также в записях середины XIX в, и в записях 1933 и 1942 гг., т. е. на протяжении 250 лет. Запись 1699 г. находится в следственном деле и взята у "рыльского рейтара Савинки Якимова", заключенного под стражу. Она никакого отношения к "делу" не имеет, но внесена в него, так как была обнаружена у Савинки Якимова, когда он находился в заключении. В нашем распоряжении имеется 13 текстов песни в различных записях XIX и XX вв. Приведем текст 1699 г. и четыре текста XIX–XX вв.
При первом взгляде поражает сохранность текста песни, но внимательное рассмотрение записей обнаруживает, что это далеко не так. Приведенные тексты значительно отличаются друг от друга, в них имеются изменения, которые затрагивают все стороны произведения. И хотя песня является одним из устойчивых жанров, потому что ритмическая сторона, напев, мелодия, являясь наиболее твердыми в традиции, поддерживают словесную структуру произведения, именно словесная часть наиболее подвержена изменениям [9-10].
Особый интерес представляет вопрос о лексике и фразеологии произведений устного словесного искусства в их исторических изменениях. Если в отношении к письменным литературным произведениям мы можем (несмотря на утраченные звенья) восстановить первоначальный текст или близкий ему, а также наметить отдельные этапы переделок и таким образом проследить характер лексических и фразеологических изменений, то в устной поэзии это почти невозможно, потому что мы располагаем ничтожным количеством записей по отношению к тому грандиозному по объему поэтическому наследству, которым владеет народ… [11].
…Подлинно художественное устное произведение опирается на основной и важнейший лексический состав языка, являющийся также основным и важнейшим для всех говоров языка, а поэтому и наиболее стойким. Поэтому и в тексте 1699 г. почти нет архаизмов даже с точки зрения XIX–XX вв. Только наше советское время состарило и текст 1699 г. и все записи нашей песни XIX–XX вв. как по самой теме, так и по ее выражению.