Пышные-гордые в том смысле, что их просят сказать, а они на это не обращают внимания. Ср.: мнэ ихъ во всемъ слушать и ни въ чемъ не огурятца, 1687, А. до Ю. Б., II, 514 (мр. ох маслина угурна! чому ти одна? Як би тебе сiм недiль, а посту одна! Манжура, Сказ., мр. 169), Ср.: ой Авдотьюшка поупрямилась, Дочъ Григорьевна поспесивилась, Шейн, Рус. нар. пес, 419 (стр. 435)
Вiн каже-говорить, Вже воно ему й каже, вже воно и говорить та знай просить, так нiколи бо ёму, К в.; вр.: ты неправду говоришь и неречь ты кажешь, Шейн, Рус. нар. пес, 455.
Мр. Кохати-любити тавтологично, напр. ой любив та кохав, coбi дiвчину мав, гей як у саду вишня, н. п. (М., 23, 24., 28), но прибавляет новую черту: я любив тебе, я кохав тебе, як батько дитину, М., 12, ибо ко хоти (чего в польск., по-видимому, нет, где коспаж более сильно, чем lubiж: czy ja go lubik? – Kocham go z cafiego serca, Linde) = годувати: (мати синiв) з малих лiт до великого зросту кохала-годувала, Зап. о Ю. Р., 1, 19; доглядa їх, пeстує кохa, до рoзуму доведe, К в ит. II, Щ. Л., 243. (Некто хватает мужика за бороду: – "Не для тебе я її викохав!")
Честь-хвала. Страсти – ужасти (Кир., III, 40). Как чужой отец с матерью… что без жалости без милости, Шейн, Рус. нар. пес., 485; замуж вышедши ни в чём воли нет, ни в житье – бытье, ни в богатестве, ib. 492; сижу я младешенька при кручине, при великой тоске (при) печали, ib. 353; ростом – возрастом, Кир., IV, 28; не гром… не стук, Кир., 1, 25; Без бою, без драки, ib. 71; шельщина да деревеньщина, Кир., 1, 82; Колыбель-люльку делали, Древ. рус. ст. (Бусл., О препод., 331); при пути – дороженьки, ib.; он пишет письмо грамоту, Шейн., Рус. нар. пес., 461.
Мр. Ой час-пора до курiня; прийшов час-годинонька, Голов.,II, 28; до города Черкаського скорим часом – пилною годиною прибував, М., 387; Шлях-дорога, М., 34; у путь у дорогу, М., 54; стежки-дорiжки; в темнi лiси дуброви, Г., IV, 224 (-214?) Отдав мене мiй батенько та за воеводу у чужий край – сторононьку далеко од роду, М., 252.
Моiй матерi туски – печали задавати, М., 423.
За гордостю за пышностю. Зап. о Ю. Р., 1, 30.
Серб. А и’ у гори три кола играjу:
Из eдного модар пламен лиже…
А из трећег огањ – ватра сева, Б. М., Срп. н. п. (Срем.) 33.
Из уста му (коню) модар пламен лиже
Из копита огањ-ватра сева, ib. 36.
Пуцкаjте е (змиjу) двама шибицама…
Док вам пусти jада и чемера, Беговић, C. Н. П., 41.
Торна – бойка дороженька, где миленький шел, Шейн., Рус. нар. пес., 397.
Мр. Славен – ясен, Объясн. мр. п., П, 673; ясна – красна, ib. П, 440; гордий та пишний пане Иване, Кол.; гидкiй – бридкiй; люба мила размова, М., 241; ты ж менi… люба та мила, М., 82; ой як же менi… веселому буть одрадосному? М., 71; снився-приснився вдовиченку барзо пречуден сон, та ще й предивен, М., 354.
Зла-худа шельма жена, больно некорыстна, Шейн, Рус. нар. пес, 352; ясен-красен мак в огороде, ясней красней на поле снопы; широк-высок – на небе месяц, шире и выше на поле копы… Часты и густы на небе звезды, чащей-гущей на поле бабки, ib. 391, приди проведай меня горькую, несчастную! ib.445; надо быть покорливой, головке поклончивой ib. 456, сонливая дремливая, ib. 461. Она с вечера трудна-больна, со полуночи недужна вся, Кирша Дан.
Што глядят-то смотрят на меня трое сторожев, Шейн, Рус. нар. пес, 341. Он высматривал-выглядывал душу красну-девицу, ib. 505. Как ходил-гулял, разудалый добрый молодец, да ён не имел себе заботушки никакой (точнее определяет 1-е; не за делом ходил); жана… что журит-бранит свово мужа завсегда (ср. ib. 352)… ён стучит-гремит (= громко) в досчатые ворота, ib. 345; ходили-гуляли (ср. ib. 363) коледовщики, сочили-искали боярского двора, ib. 367; сочили и искали, ib. 366. Вы раздайтесь-расступитесь, добрые люди, ib. 347; не видал я тебя, молодость, когда ты прошла, скоро миновалася, ib. 350; молодость ты моя молодецкая, Не видал я тебя, когда ты прошла-прокатилася, Со худою женою с нескорыстною! Мне худую жену все ни сжить ни сбыть, ib. 351.
Спасибо-то, спасибо-то синему кувшину, Разогнал-то раскачал всю тоску кручину, ib. 359 (= размыкал, ib. 358). Она плакала, рыдала, Сама слёзно причитала, ib. 363, 393. Катилось-валилось одонье ржи, ib. 379 (мр. покочуся-повалюся, Ивашкового мъясця наiвшись, сказ.); принадоблюся-пригожуся, ib. 389. Чи спишь-ляжишь, аль спочиваешь? ib. 391. Идуть-бредуть волочебники, Шейн, Рус. нар. пес, 391 (бр. ишли-брели; ишли-цекли, Шейн, Бр. п., 80); целуеть-милуеть, ib. 422, 447; спить-покоится, ib. 424; худою долей меня наделили, Худым счастьем наградили, ib. 445; засохнеть, заблекнеть зеленый сад без меня, ib. 446; купалася-полоскалася, ib. 449; разлилося, разлелеялось синее море, ib. 454; не улыбнешься, не усмехнешься, ib. 459; увидела-усмотрела, ib. 463; повыди повыступи по новой по горенке, ib. 487.
Не пугайся – не страхайся, Кир., II, 1, 28; гуляли-веселилися, ib. 63; пить, гулять тешиться, ib. 64; побиться-подраться поратиться, Кир., III, 121; я сама девица знаю ведаю, Кирша Дан.; про то не знаем, не ведаем, ib.; божился добрый молодец ротился (= клялся-божился), чем мне ко будет князя дарить, чем свата жаловати, ib. Бусл., О препод., 331: "из некоторых выражений видно, что трехчленная тавтология есть развитие двухчленной прибавлением к сей последней треть его понятия: "а и смилуйся, смилосердися, Смилосердися, положи милость", Древ. рус. ст. (так и сущ. и прил.); (розрыть-роскидать по чисту полю, [437]. Гильф., Был., 257; А поди ко ты Марья за замужь, Дак будешь-станешь слыть ты царицею, ib.).
Извъялишь себе, иссушишь, як вiтер билину, М., 12; не суши не въяли чорними… бровами, М., 17; ходить-будить козак по дорозi, н. п.; не ходи, не блуди по над берегами, М., 17; цiлувалися – милувалися, М., 25, 246; ой звiдуєся испитуєся N, Голов., IV, 218, 225; дивується чудується батенько, ib. 223; вздрiли вони тай зобачили, Голов., II, 106; не плакала тай не голосила, Голов., П, 360; плакала-рыдала, pass.
Думай-гадай, Ип. лет., 461; думали та гадали. Зап. о Ю. Р., 1, 30; Бог вятий знає, бог cвятий вiдає, що Хмельницький думає гадає, М., 391; задумав вже й загадав, М., 391; коли б я знала, коли б вiдала, що засватана буду, н. п.; шанувати й поважати, Зап. О Ю. Р., I, 21; будем тебе до смерти вiку почитати й поважати, М., 346; которий чоловiк батькiвську-матчину молитву чтить, шанує, поважає, М., 347; молитов побиває-карає, 3ап. о Ю. Р., 1, 29; Эй шати мои, шати! Пийте, гуляйте: Не мене шанують, А вас поважають, М., 381; голубонько… сядь пади на подвiръi, Ант. и Драг., 1, 94; соколе… полинь ти у города христiяньскi, сядь пади у мого батька и матери перед ворiтьми, ib. 95; ciла пала галка; Тернове вiття верхи у руки бере хапає, ib. 109; бере-хватає, ib. 110; китайку видирає, по шляху cтеле покладає, ib. 116; хорiтимеш болiтимеш, мерти бажатимеш, М., 107.
Серб. коњиц вели и говори (Раjков., 104) узми маjко штаку и навлаку, Па хаjд’ иди у гору зелену, Б. М., Cрп. н. п. (Cрем.), 75.
Наречие. Как нунечьку топеречку зде еще Как нам еще сюда показался бы Как старыи козак здесь Илья Муромец, Гильф., Был., 239; Топерь-то нуньчу, нуньчу топеречку, Не может-то межeнный день, а жить-то быть, А жить-то быть без красного без солнышка, Гильф., Был., 282; А надо нужно мне – ка-ва надо ведь, ib. 261; потихошечку, полегошечку, Шейн, Рус. нар. пес., 381.
Мр. тутечка здесечка, К в.: тяжко важко, н. п.; мало трохи не богато, Зап. о Ю. Р., 1, 54; весьма барзде рано-порано, М., 352; коня… що моя душа козацька весьма барзде улюбовала, М., 416; ци горазд ци добрi… почивали, Г., IV, 399; чи горазд добре на славнiй Українi проживати, М., 381.
Серб. Сjаj месече моj стари воjниче!
Много ли сам с тобом путоваo…
Сила много девет годин’ дана, Б. М., Срп. н. п. (Срем.), 8.
Образец: дьне-дьне. Повторение слова в той же форме, как восхождение от конкретных случаев к разным видам (отвлеченной) множественности, которая в применении ко времени является учащательностью, длительностью.
Потрэбьно намъ дне-дне <…> тайна наказания, Поуч. Кир. Брус, рук. XII–XIII вв. (Опис. Син. Б., П, 2, 47); дьнь дьнь иштоуть <…> 1073, М 1 к 1., Gr., IV, 393. Позднее с предлогами, как в полы: к.: dziec w dziec, гаz w raz, raz po raz, raz po razu. (В церкви, на базаре) народу-народу! (= много) и т. п. Добрый-добрый (очень); далеко-далеко (очень) и т. п., Шейн, Рус. нар. пес, 341, 469, 470; пьет-пьет (много, долго) и т. п. (Еще мало по мало весть на двор, Мез., Тр. этн. отд. Л. E.,V, 2, 93; рано по рану, М., 302; рано-по рано, ib.)
Образец: хвать-похвать, ходит-походит, т. е. на втором месте та же форма глагольного междометия или глагол с предлогом по, означающим последователаность: /Заинька повиляинька! Ты виляй-виляй (уж как ты ни виляй). Не отвиляешься: Вилял-вилял, В тенета попал, Шейн, Рус. нар. пес, 375)/.
По славному озеру по Ильменю,
Плавает-поплавает сер селезень,
Как бы ярой гоголь поныривает.
А плавает-поплавает червлен корабль
Как бы молода Василья Буславьевича,
Кирша Дан., 167; Кир., II, V, 23.
Как по морю-морю по синему
Бегут-побегут тридцать кораблей,
Тридцать кораблей – един Сокол-корабль,
Кирша Дан., Кир., V, 41.
В нас по морю-морю, морю синему
Тами плыли-поплыли четыре утёны,
Одна ли утёна назад повернула, в терем заглянула
(Ст. Оск., Кохановская, Неск. Русск. пес, 81 (Русск. Бес); поплыли – в значении несовершенном, как и "плыли".
Кто в гусли играет-поигрывает?
Игры поигрывает NN,
Тешит-потешит N N-y, Мезень,
Тр. этн. отд. О.Л.Е.п., V, 2, 66.
Думаю-подумаю, как мне быть?
Шейн, Рус. нар. пес, 465.
Бр. Ляцu поляцu, ясен сокол ў чистый бор!
– А хоць поляту, хоць ни поляту – ни дбаю,
Миж ўсих лябядзёў свою пташку спознаю.
А едзе-поедзе молодый Иванька к цясцятку! [439]
– А хоць поеду, (хоць) ни по еду, ни дбаю,
Миж ўсих дзевачак свою Машеньку спознаю,
Шейн, Бр. п., 322.
Шло-пошло коровод дзевок в коморы
Вяли-повяли молодую с собою, ib. 323.
Мр.
Їздит-поїздит гордое паня,
Кличе-покличе турского царя, Голов., IV, 128.
Там крикне-покликне Хвилоне, Корсуньський полковниче,
Козаків на Черкень-долину ув охотне війско
викликає, М., 413.
Ой кликне-покликне да королю Шведьській
На гарматі стоя: Втікаймо скоріше, гетьмане Мазепо, З
Полтавського поля, Цертел., Кир. II, VIII, 187.
Ср. болг. Расла Грозданка порасла Голэма мома стан ла, Doz., 17,
Нани ми, нани, сирак Георгія!
Ти да ми растиши и да порастиш
Та ке те пущам на горно земя, Милад., 352, ib. 123.
Мр. Росла-росла дiвчинонька та й на порi стала; = як росла так росла; ходить кiзочка по крутiй горi, Нiжкою як туп, как туп! Сiрому вовку наругається, М., 229.
С другим предлогом и со значением совершенным: (Марья) золотою метелочкой мела-повымела, Мела-повымела трое (= и) сени новые, Шейн, Рус. нар. пес, 463. Снився – приснився вдовиченку… сон, М., 354.
Ходить-похожає – на 2-м месте с по или с другими предлогами – более длительная форма на – ає, а в вр. – ыва.
Не спала млада не дремала,
Ничего во сне не видала,
Только видела-сповидала:
Со восточную со сторонку
Подымалася туча грозна, Кир., VIII, 322.
Синів своїх кляла-проклинала, М., 350.
Правду святе письмо свідчить-висвідчає, М., 354.
Землю Турецьку кляли-проклинали, Ант. и Драг., 1, 91.
Слухає-прислухaється,
Чи не радиться хто на славне запорожже гуляти?
Аж тiлки рaдяться-поражaються
Три дуки сребраники на каба¦ ийти, М., 378 [440].
Кличе добре покликає, М., 389. Гуляє козак Голота погуляє, Зап. о Ю. Р., 1, 15. Слухає-прослухає, чи не судить ёго де козак альбо мужик, ib. 52, Ходить козакъ похожае, Курить люльку, курить-роскуряе; вовки … квилять-проквиляють, Зап. о Ю. Р., 1, 186; у кобзу грае-вигравае, ib.
/И где-ж ты мое дитятко был-побывал, Кохановская, Русск. Бояр, п., 87./
Я вечор в торгу был-побывал, ib. 90.
Как по сеням … ходила похаживала молодая боярыня,
Будила побуживала сваво друга милова,
Шейн, рус. нар. пес, 460.
Знаць и познаць по вясельлейку
Дзевочку сироточку, Мин. г., Мин. V.,
Шейн, Матер., П, 194.
И где ты, дзевонька едзиш пояжзжаешь? ib. 241.
Гукала яна да перевозчикоу:
"Уж вы гой погой перевощики!"
А нихто да ей не откликнецца. Смол, г.,
Пореч. у., ib. 421.
Соловьюшка, соловей… Куда летал-отлетал… Андреян сударь не женат… Он и ездил, отъезжал, От села до села, Шейн, Рус. нар. пес, 414. Вышла выходила Авдотьюшка душа… Становилась на новое на крыльцо, ib. [415].
Повторение (собственно удвоение, утроение, в отличие от анафоры и пр.) слова, как средство синекдо-хического представления продолжительности действия, интенсивности качества, множества вещей… [441].
А.Н. Веселовский
Историческая поэтика. Л.: Художественная литература, 1940
О методе и задачах истории литературы как науки
Нового языка мы не создаём, мы получаем его от рождения совсем готовым, не подлежащим отмене; фактические изменения, приводимые историей, не скрадывают первоначальной формы слова или скрадывают постепенно, незаметно для двух следующих друг за другом поколений. Новые комбинации совершаются внутри положенных границ, из обветрившегося материала: я укажу в пример на образование романского глагола. Но каждая культурная эпоха обогащает внутреннее содержание слова новыми успехами знания, новыми понятиями человечности. Стоит проследить историю любого отвлеченного слова, чтоб убедиться в этом: от слова дух, в его конкретном смысле, до его современного употребления так же далеко, как от индейского Прамата до Прометея Эсхила.
Это внутреннее обогащение содержания, этот прогресс общественной мысли в границах слова или устойчивой поэтической формулы должен привлечь внимание психолога, философа, эстетика: он относится к истории мысли. Но рядом с этим фактом сравнительное изучение открыло другой, не менее знаменательный факт: это ряд неизменных формул, далеко простирающихся в области истории, от современной поэзии к древней, к эпосу и мифу. Это материал столь же устойчивый, как [51] и материал слова, и анализ его принесёт не менее прочные результаты [52],
Из истории эпитета
Если я скажу, что история эпитета есть история поэтического стиля в сокращенном издании, то это не будет преувеличением, И не только стиля, но и поэтического сознания от его физиологических и антропологических начал и их выражений в слове – до их закрепощения в ряды формул, наполняющихся содержанием очередных общественных миросозерцании. За иным эпитетом, к которому мы относимся безучастно, так мы к нему привыкли, лежит далёкая историко-психологическая перспектива, накопление метафор, сравнений и отвлечений, целая история вкуса и стиля в его эволюции от идей полезного и желаемого до выделения понятия прекрасного [73].
Эпитет – одностороннее определение слова, либо подновляющее его нарицательное значение, либо усиливающее, подчёркивающее какое-нибудь характерное, выдающееся качество предмета. Первый род эпитетов можно бы назвать тавтологическими [73]: красна девица, например, в сущности тождесловие, ибо и прилагательное и существительное выражают одну и ту же идею света, блеска, причём в их сопоставлении могло и не выражаться сознание их древнего содержательного тождества. См. ещё: солнце красное, жлуто злато (сербск.), белый свет, грязи топучие и др.
Второй отдел составляют эпитеты пояснительные: в основе какой-нибудь один признак, либо 1) считающийся существенным в предмете, либо 2) характеризующий его по отношению к практической цели и идеальному совершенству. По содержанию эти эпитеты распадаются на целый ряд групповых отличий; в них много переживаний, отразились те или другие народно-психические воззрения, элементы местной истории, разные степени сознательности и отвлечения и богатство аналогий, растущее со временем.
Говоря о существенном признаке предмета, как характерном для содержания пояснительного эпитета, мы должны иметь в виду относительность этой существенности [74].
Две группы пояснительных эпитетов заслуживают особого внимания: эпитет-метафора и синкретический, сливающиеся для нас в одно целое, тогда как между ними лежит полоса развития: от безразличия впечатлений к их сознательной раздельности [76].
История эпитета, к которой и перехожу, укажет, как и под какими влияниями совершалась эволюция его содержания.
В связи с его назначением: отметить в предмете черту, казавшуюся для него характерной, существенной, показательной, стоит, по-видимому, его постоянство при известных словах. Греческий, славянский и средневековый европейский эпос представляют обильные примеры [78].
…За их (обрядами. – А.Х.) постоянством лежат тысячелетия выработки и отбора. Так и с эпитетом: по существу он так же односторонен, как и слово, явившееся показателем предмета, обобщив одно какое-нибудь высказанное им впечатление, как существенное, но не исключающее другие подобные определения.
При деве – блестящей возможен был, например, не один, а несколько эпитетов, разнообразно дополняющих основное значение слова; выход из этого разнообразия к постоянству принадлежит уже позднейшему подбору на почве усиливавшейся поэтической традиции, песенного шаблона, школы: иные эпитеты понравились по той же причине, по которой пошла в ход и перепевы та или другая песня, а с нею и её образы и словарь… [79].
Очень может быть, что в пору древнейшего песенного развития, которую мы отличаем названием лирико-эпического или синкретического, это постоянство ещё не установилось, лишь позднее оно стало признаком того типически-условного – и сословного миросозерцания и стиля (отразившегося и в условных типах красоты, героизма и т. д.), который мы считаем, несколько односторонне, характерным для эпоса и народной поэзии.