Уточним терминологию ломоносовских "словесных наук". Термин "красноречие" имел отношение к 3 запланированным книгам и соответственно "наукам": Риторике ("учению о красноречии вообще"), Оратории (учению о прозе) и Поэзии (учению о стихотворстве). Красноречие в самом общем смысле, если такое сопоставление корректно, составит в будущем науку и искусство словесности (и вот почему "труды в словесных науках", как верно замечено в Приложении к тому VII полного собрания сочинений, включают также литературную практику [Ломоносов 1952: 890]; Риторика – "учение о красноречии вообще" – будет соответствовать общей риторике (которая рассматривает "правила" и для прозы, и для поэзии, ср. ломоносовские стихотворные примеры в руководстве); Оратория составит в будущем раздел частной риторики как учения о разных видах прозы; Поэзия будет соответствовать поэтике.
М. В. Ломоносов осуществил лишь первую часть своего замысла – он создал Риторику, но Оратория и Поэзия остались ненаписанными. Очевидно, что замысел написать Ораторию как учение о прозе осуществил Амвросий Серебренников, член Российской Академии, который опубликовал "Краткое руководство к Оратории Российской" в 1778 г. В нем автор прямо ссылается на Ломоносова как на своего предшественника, и это, кстати, был первый учебник на русском языке, написанный после М. В. Ломоносова.
М. В. Ломоносов называет и виды словесности, которые в обогащенном составе войдут в частные риторики и поэтики XIX в.: "…первым образом (т. е. "прозою". – В. А.) сочиняются проповеди, истории, учебные книги, другим (т. е. "поэмою". – В. А.) составляются гимны, оды, комедии, сатиры и других родов стихи" [Ломоносов 1952: 96–97].
Рассмотрим последовательно словесные науки, о которых говорится в Словаре Академии Российской. При этом будем иметь в виду, что каждая эпоха создает свой состав смыслов. Так, положительные оценки А. Красовского, адресуемые просветительской деятельности императрицы Екатерины, создаются в филологической терминологии первой половины XIX в., но никак не ломоносовско-екатерининского времени. Например, он пишет о "ее любви к нашей Словесности", о том, что "ее пример одушевлял к трудам любителей Отечественного слова", что "к пользе Отечественной словесности… возвышено Церковное красноречие языком Платона, Леванды, Георгия (Кониского), Анастасия (Братановского) и других витий" [Красовский 1848: 16]. Далее А. Красовский перечисляет виды отечественного слова, заканчивая "изящной словесностью" [Там же: 17]. Термин "словесность" является основным в филологической науке 40-х годов XIX в., однако он полностью отсутствует в текстах, которые создают и Е. Р. Дашкова и ее коллеги, приступая к написанию Словаря Академии Российской. Иначе говоря, как раз слова словесность ни Екатерина Великая, ни княгиня Е. Р. Дашкова не употребляли.
Впрочем, само слово "словесность" несомненно уже было известно в XVIII в. Словарь русского языка XI–XVII вв. отмечает это слово уже в XVI в.: "Словесность – ευλοττια. Влх. Словарь. С. 372. XVI в.". В XVIII в. это слово встречается в переписке с Берлинской королевской академией наук и словесности (1786) и Прусской академией наук и словесности (1792) [Летописи 2002: 725, 791].
В Словаре Академии Российской словесность находит толкование в гнезде "слово": – "1) Знание, касающееся до словесных наук. Силен в словесности; 2) Способность говорить, выражать" [CAP: V, 536]. Обратим внимание на то, что это еще не "наука", а только "знание" или "способность". Но смеем предположить, что именно эта подсказка Словаря создала предпосылки для рождения и утверждения "словесности" как термина русской науки. Появление этого слова в Академическом Словаре имело важнейшее значение для его последующего осмысления и употребления множеством авторов первой половины XIX в.
Создателем и утвердителем "словесности" в педагогике стал скорее всего А. С. Никольский, первые сочинения которого относятся к 1790 году (анонимное издание "Логики и риторики"), а "Основания российской словесности" выдержали 7 изданий в течение 1807–1830 гг. Концепция А. С. Никольского приобрела влияние благодаря предельной простоте его схемы: "Словесность (дар слова) есть способность выражать мысли словами" [Никольский 1807: 1, 8]. Характерно, что сама словесность здесь еще не наука, а только "способность".
Показывая правила, по которым употребляют эту способность, словесность образует две науки: грамматику, научающую "правильному употреблению слов", и риторику, показывающую "способ, как располагать и изъяснять мысли". Характерно, что А. С. Никольский не употребляет термина "красноречие", но риторика определяется как "искусство располагать и приятно изъяснять свои мысли" [Никольский 1807: II, 1]. Таким образом, ломоносовское разведение риторики и красноречия у А. С. Никольского оказалось нивелированным. "Грамматика, риторика и поэзия" помещаются автором "совокупно, дабы все относящееся к словесности, преподаваемо было по одинаковой системе" [Никольский 1807: 9–10]. Эта совокупность "словесных наук", повторяющая "Словарь Академии Российской", тем не менее начинает существенно расходиться с ломоносовской.
Итак, лишь во времена писавшего свой исторический очерк А. Красовского "словесность" станет основным термином, обобщающим все филологические науки (примерно так же, как "элоквенция" у В. К. Тредиаковского). Симптоматична характеристика Академии, которая "своим бытием и первым цветущим возрастом" обязана тому попечению, которое оказывала Екатерина к "языку и словесности его". Сочетание "словесность языка" не могло появиться во времена создания Академического словаря, но оно вполне реально во времена создания исторического очерка А. Красовского.
В 40-е годы XIX в. термин словесность действительно станет основным в русской филологической науке. Так, в "Чтениях о словесности" 1837–1843 гг. профессора Московского университета И. И. Давыдова к "науке" относится объективная словесность, которая включает 3 больших раздела: 1) теория языка; 2) теория изящной речи; 3) теория слога. К области объективной словесности принадлежат грамматика и риторика, рассматриваемые применительно к конкретному языку или народу. К "творчеству человеческого духа" относится субъективная словесность – ее воплощением являются тексты словесности (это уже не "наука"!): поэзия и красноречие. Разделение красноречия и поэзии базируется на выражении в словесных произведениях "мира действительного, ограниченного" и "мира идеального". Родами красноречия являются история, философия, ораторская речь, родами поэзии – эпос, лирика, драма [Давыдов 1837:15, 19].
Такова перспектива развития словесных наук в России, которым в 50-е годы XIX в. грозили в некотором смысле распад и крушение. Ученым, поставившим под сомнение ценность прежних "словесных наук" и декларировавшим в России рождение нового понимания предмета (теперь уже под названием "науки о Слове"), стал профессор Ришельевского лицея К. П. Зеленецкий. Начав свое основное теоретическое сочинение с похвалы теоретикам риторики древности и с критики ее достижений со стороны нынешних "самостоятельных обработывателей", К. П. Зеленецкий совершенно определенно заявил о начале нового века в науке: "Только в последнее время, когда здание словесных наук распадается само собой, когда его заменяет Наука о слове (выделено мной. – В. А.), знамя которой на развалинах теории словесности первый у нас водрузил профессор Давыдов, когда труды свои посвящают этому предмету мужи, каковы В. Гумбольдт и Бопп, реторика как часть науки о слове может надеяться получить полное право гражданства в сфере наук точных, положительных; может сбросить свою схоластическую одежду и принять вид более естественный, более согласный с духом и с направлением нашего времени" [Зеленецкий 1846: 9]. Характерна попытка объединить "Науку о слове" с трудами основателей языкознания, которым, конечно, не были чужды "логосические" идеи божественного происхождения слова (языка). Рассуждения же самого К. П. Зеленецкого о "точности и положительности" нового понимания науки слишком напоминают декларированные и не всегда оправдывающие себя заявления позднейших "самостоятельных обработывателей" и реформаторов науки.
Показав историческую перспективу развития словесных наук от их создания до распада, имеет смысл вернуться к ясной и основополагающей терминологии Академического Словаря, как и содержательной стилистике его создателей, т. е. к тем идеям и стилю, с помощью которых ими описываются язык и отечественное слово.
"Сочинение грамматики и словаря – да будет первым нашим упражнением" – так сказано в программной речи Е. Р. Дашковой 1783 года. Грамматика определяется в Словаре как "наука, подающая правила говорить и писать правильно" [Словарь Академии Российской 2004: II, 316]. Характерен пример: Грамматика есть основание словесных наук. В 1786 году Академии были представлены сочинения Иоанна Сидоровского – две части создаваемой им Российской грамматики, а именно: о производстве и сочинении слов, а также Правила Российского правописания Василия Григорьева. По просьбе Е. Р. Дашковой свою Грамматику послал в Академию А. А. Барсов – и Российская академия воспользовалась ею для подготовки своего издания. Написанная П. И. и Д. М. Соколовыми "Грамматика Российская, сочиненная Императорскою Российскою Академиею" вышла первым изданием в 1802 году и многократно переиздавалась (2-е изд., вновь исправленное и дополненное, СПб., 1809; 3-е изд., СПб., 1819; 4-е изд., СПб., 1827) [Барсов 1981: 5].
Характерно, что следующая словесная наука чаще называется ветийством, нежели риторикой, хотя в самом Словаре имеются толкования не только этим словам, но и красноречию, и оратории. Академия отказалась от специальной научной терминологии в своем Словаре, т. е. решила "не вмещать в Словарь Российской Академии… слова и речения Наук и Художеств, единственно ученым и художникам известные". Но это не значило, что в Словарь не вошла вся терминология: "Однако же из сего правила изъемлются естественные в России произведения, кои имеют особливые названия прямо Российские, или по свойству языка нашего вновь составленные и ясно вещь изображающие" [Красовский 1848: 28]. В Предисловии к Словарю такие слова определены как "большею частию суть народные". Если проанализируем интересующие нас слова, то увидим, что красноречие, витийство – как раз "особливые слова прямо российские", а грамматика, риторика, элоквенция – хотя и заимствованные – "по свойству языка нашего вновь составленные и ясно вещь изображающие".
Создатели Словаря склоняются к словам "славянороссийским" вследствие их общих патриотических тенденций к употреблению славянских слов там, где возможно ими заменить иностранные, западные. Рассматривая противоборство слов ветийство / риторика, уместно вспомнить и раннюю историю взаимоотношений этих слов, когда первым переводом греческого слова ρητορικη в XI в. было именно слово ветииство, а ρητορ переводился чаще как вития, а не риторъ. Очевидно, что составители Словаря сознательно выбирают славянское слово там, где это возможно.
Обратим внимание на то, как ясно разведены в своих значениях анализируемые слова: риторика названа наукой, витийство определено как искусство, красноречие – как способность. Оратория, являющаяся и у Ломоносова частью риторики, также названа наукой. Элоквенция в Словарь не вошла, видимо, как не "соответствующая свойствам нашего языка".
Стоит обратить внимание на уже увядающую к концу XVIII в. синонимику слова красноречие. В Академическом Словаре она еще представлена однозначными словами доброречие, многоречие, сладкоречив, краснословие; многочисленны и антонимы: злоречие, празднословие, пустословие, сквернословие, срамословие, суесловие, тщесловие и некоторые другие. В древнерусском языке их количество было значительно большим, если судить по данным наших словарей древнерусского языка (более 30 синонимов слов типа добрословие и благоречие и более 45 – антонимов типа злословие, злоречие). Основным качеством (это очевидно по количеству словоупотреблений) были слова с корнями благ– и добр– (типа благоречие и добрословие). Создание научной терминологии с середины XVIII столетия ликвидировало эту многоголосицу через выбор единственного термина красноречие. Именно М. В. Ломоносову мы обязаны утверждением слова красноречие с последующим, видимо, тяготением к изящной словесности, а не к этическим понятиям блага и добра, которыми пронизаны древнерусские сентенции о слове, языке, речи.
Третья "словесная наука" – стихотворство – определена как: "1) наука изображать стихами мысли свои, описывать предметы чувствам нашим подлежащие, или отвлеченные; 2) сочинение, стихами писанное" [Словарь Академии Российской 2004: V, 143]. Стихотворство может быть "лирическое, драматическое, эпическое, издевочное". Характерно, что вновь найдено именно "славенорусское" слово. Термин "поэзия" имеется в словаре, но только со ссылкой на слово "стихотворство" [Там же: IV, 1023]. Производное "поэт" отсутствует вовсе.
Заявленная в Словаре концепция "словесных наук" имела огромное влияние на толкования у последующих авторов, в частности создателей риторик, теорий красноречия и поэзии в первой половине XIX века. Читая определения "словесным наукам", данные Я. В. Толмачевым, Н. Ф. Кошанским, А. И. Галичем, становится ясно, что уж они-то "заглядывали встарь в академический словарь". При этом очевидно, что эти классики русской филологии, воспитавшие не одно поколение русских ученых и писателей, не слепо копировали академические определения, а с тщательностью уточняли и творчески развивали мысли своих предшественников.
Так, Я. В. Толмачев разделяет понятия словесность, красноречие и витийство: словесность – "природная, обыкновенная способность изъяснять свои мысли и чувствования голосом", не имеет "отличительных качеств"; красноречие – "способность, показывающая отличное искусство выражать оное ясно и красиво"; витийство – "способность… выражать сильно и убедительно". Именно эти свойства были намечены Академическим Словарем. Способность получается человеком от природы, а "искусство… приобретается наукою: сию науку называют риторикою. Итак, риторика есть та наука, которая содержит правила, руководствующие к красноречию и витийству". Я. В. Толмачев дает самое краткое определение риторики – это "наука красноречия", а "предметом риторики можно почесть систему правил, касающихся до красноречия" [Толмачев 1825: 1–3].
Подобно В. К. Тредиаковскому, преувеличенно утверждавшему приоритет "элоквенции" над всеми науками, Я. В. Толмачев проводит мысль о пользе "всех наук, обогащающих ум познаниями, особливо наук умозрительных" – для лиц, "занимающихся словесностью". Для этих лиц существенно необходима "наука слова" – и Я. В. Толмачев предлагает не путать ее со "словесностью". Предметами "науки слова" являются "мысли, слова и соглашение одних с другими: правильному действию мыслей учит логика; правильному употреблению слов грамматика; правильному соглашению мыслей со словами, показывающему известную степень искусства в употреблении речи, научает риторика". Логика и грамматика считаются "предварительными науками" в отношении к риторике. При этом "необходимою основою для занимающихся словесностию" (уже, видимо, в значении науки или искусства. – В. А.) являются как всеобщая, философская грамматика ("наблюдения над языком всего рода человеческого"), так и частная грамматика (изучение языка "какого-либо народа)" [Толмачев 1825: 2–5].
Совершенно очевидно, что царскосельский учитель А. С. Пушкина Николай Федорович Кошанский самостоятельно развил теорию "словесных наук", имеющую множество совпадений со Словарем Академии Российской. Схема словесных наук у Н. Ф. Кошанского расширяется до разбора всех наук, имеющих отношение к человеку, обладающему по воле Творца "силой ума и даром слова". Схематически совокупность словесных наук в интерпретации Н. Ф. Кошанского представлена в табл. 2.
Словесность, названная "способностью выражать мысли и чувствования", подразделяется на прозу (ее изучает частная реторика) и поэзию (изучается пиитикой). При этом каждая из словесных наук имеет свою теорию и практику. "Реторика вообще" (общая риторика) определена как "наука изобретать, располагать и выражать мысли", а частная риторика как "руководство к познанию всех прозаических сочинений" [Кошанский 1829: 2].
Таблица 2
Словесные науки (по Н. Ф. Кошанскому)