Бржетислав Людвик (Břetislav Ludvík) – еще одно реальное, неизмененное имя. Подлинный пан Людвик не был торговцем скотом в Южной Чехии, а всего лишь навсего приятелем детства Гашека. Журналист. Отомстил своему обидчику, в 1946-м выпустив небольшую брошюрку воспоминаний об авторе "Швейка" "Kdo je Jaroslav Hašek", в которой делает его приятелем Бенито Муссолини (ZA 1953, JH 2010).
Тоже небось порядочный жулик! В конце концов довели парня до того, что он прыгнул в Крумлове с моста во Влтаву,
Ческий Крумлов (Český Krumlov) – необыкновенно живописный город примерно в тридцати километрах на юго-запад от Будейовице, а Влтава – самая длинная река Чехии, но только уж такая мелкая в Крумлове, что, прыгнув с моста, можно только ногу сломать, и не более того.
С. 33
Вот, например, в Зливе, близ Глубокой, несколько лет тому назад жил один лесник с этакой безобразной фамилией – Пиндюр,
Если следовать оригиналу, то безобразная фамилия (Pinďour) должна была бы иметь более мужское звучание Елдюр или Пискер. Тип грубоватой шутки, не слишком характерный для Гашека.
Злив (Zliv) близ Глубоке – небольшой населенный пункт километрах в пяти западнее Hluboké nad Vlatvou, что в свою очередь лежит в пятнадцати километрах на север от Ческих Будейовиц.
Гашеку, по всей видимости, вообще чрезвычайно нравилась игра в города. Сесил Пэррот (СР 1982) приводит его письмо, написанное в пору самого отчаянного ухаживания за Ярмилой Майоровой, будущей женой (1908), где бесконечный набор географических названий на небольшом отрезке в тридцать километров – Počernice, Mstětice, Všechlapy, Jikev-Boben, Ronov-Oskořínek, Křinec, Rožďalovice, Kopidlo – образует комически завораживающую карусель, превращающую любовное послание в художественный текст. Что-то было очень близкое сердцу Гашека, так любившего раннего Горького, с его рассказами о бродягах и бездельниках, да и самому, немало походившему по свету, в этой романтике простого перебора топонимов.
через год она вышла замуж опять за лесника, Пепика Шалловица из Мыловар.
В оригинале: а vzala si za rok opět hajného, Pepíka Šavlovic z Mydlovar.
Совершенно очевидно, что лл вместо вл попросту опечатка или недосмотр, но вот что пишет о другом аспекте этого перевода мой приятель Ярда Шерак:
ten hajný se jmenoval Pepík Šavel, správně Josef Šavel. Ve větě je jméno ve 4. pádě jednotného čísla, vzor pán (koho? - pána – Šavla). Správně by věta zněla vzala si za rok opět hajného, Pepíka Šavla z Mydlovar. Hašek však tady použil hovorový dialekt. "Šavlovic" – tak by to řekl Jihočech z okolí Budějovic.
этого лесника зовут Пепик Шавел, или точнее Йозеф Шавел. По правилам склонения в 4 падеже, по модели "пан" (кого? – пана – Шавла). В соответствии с правилом, должно было бы быть: "через год она вышла замуж опять за лесника, Пепика Шавлова из Мыловар". Гашек же использовал местный диалект. Шавловица – так бы сказали в южной Чехии, возле Будейовиц.
То есть Пепик все-таки Шавл. Чех, а не серб.
Сходно в народной песне с названием "Мельникова Марженка" ("Mlnářovic Mařenka"). См. комм., ч. 2, гл. 5, с. 476.
Мыловары, на самом деле Мидловары (Mydlovary) – десяток-другой дворов на север от Злива, примерно в пяти километрах. Странно, что принципиально не желая искать русских эквивалентов почти ничему от Пиндюра до айнцлика, здесь ПГБ переводит, совсем не к месту искажая географическое название.
В этой деревеньке родился рано умерший, так и неизвестно, от пьянства или саркомы, отец Гашека Йозеф (Josef Hašek, 17.10.1843-26.02.1896).
Пошла она в канцелярию самого князя, в Глубокую.
Князь Шварценберг (ZA 1953).
Тогда ей порекомендовали выйти за Яреша, сторожа с Ражицкой запруды.
Яреш (Antonín Jareš) – подлинная фамилия деда Гашека и, соответственно, девичья фамилия матери автора "Швейка" – Катержины (Kateřina). В реальной жизни Антонин Яреш пока уже совсем больным стариком не переехал к дочери в Прагу, и был именно сторожем (baštýř), частным инспектором рыбнадзора по-русски, на пруду Шварценбергов в местечке Крч (Krč) рядом с Противиным (Protivín) (RP 1998).
Деду и его пруду посвящена серия новелл Гашека "Повестушки о Ражицкой баште" (Historky z ražické bašty – Veselá Praha, 1908), первая из которых так и начинается:
Baštýř Jareš byl mým dédečkem.
Баштырь Яреш был моим дедом.
В романе упоминается несколько раз. См. также комм., ч. 1, гл. 14, с. 230 и ч. 2, гл. 2, с. 284.
Ражице (Ražice) – населенный пункт также неподалеку от Противина. Только если Крч на западе, то Ражице – на востоке. Расстояния между ними километров двадцать.
В Противине, кстати, 9 сентября 1879 г. сочетались браком отец и мать Гашека.
Потом она вышла замуж за коновала из Воднян, а тот как-то ночью стукнул ее топором и добровольно сам о себе заявил. Когда его потом при окружном суде в Писеке
В оригинале: коновал – nunvář (Рак si vzala nunváře z Vodňan). Nunvář – если говорить высоким стилем, то специалист по охолащиванию мелкого домашнего скота, свиней по преимуществу, отсюда старочешское название охолощенного животного с пятачком – nunva. От старонемецкого – Nunne – монашка. (Подробнее JŠ 2010.)
Водняни (Vodňany) – городок южнее Противина. Писек (Písek) – вполне себе уже город севернее Противина. Все в радиусе 35–40 км. Кстати, если Мидловары – Мыловары, то Писек тогда просто Песково. А Прага – Порогино.
Почти все эти городки и деревеньки любимой и родной Гашеку Южной Чехии вновь будут упоминаться и чередоваться во второй части романа. В главе 2: "Будейовицкий анабазис Швейка". Мидловары, Глубока, Ражице плюс Злив упоминаются и раньше в рассказе Швейка о ловле шкодливых скаутов, ч. 1, гл. 5. с. 65.
С. 34
Примите во внимание: сына Рудольфа он потерял во цвете лет, полного сил,
Единственный сын императора Франца Иосифа и его жены императрицы Елизаветы "Сиси" (см. комм., ч. 1, гл. 1, с. 26). Молодой либерально настроенный наследник, как и положено вольнодумцу и вольтерьянцу, пил безбожно и заразил жену гонореей. Последние годы жизни был одержим идеей двойного самоубийства "с подругой", но долго не мог найти уступчивую дуру. В конце концов такая отыскалась среди баронесс и в январе 1889 года в охотничьем замке Майерлинг (Mayerling) нашли два трупа. Как водится с такого рода романтическими историями, предмет бесконечных пересказов с вариациями, как на экране, так и на бумаге. Именно эта смерть и сделала Ф. Ф. наследником престола (ЯШ 2003).
жену Елизавету у него проткнули напильником.
См. комм., к ч. 1, гл. 1, с. 26.
потом не стало его брата Яна Орта,
Johann Salvator Orth (1852 – предположительно 1890) – Габсбург тосканской линии. Приятель кронпринца Рудольфа. Такой же гуляка и ходок, что ему не помешало, впрочем, добиться славы на поле боя во время захвата австрийцами Боснии и Герцеговины (см. комм., ч. 1, гл. 1, с. 26). Ради того чтобы жениться на простой танцовщице, отказался от всех званий и стал обыкновенным гражданином Ортом (по названию собственного островного замка Schloss Orth), надо думать, испытывая немалое облегчение, отделавшись наконец от пятнадцатикомпонентного имени, полученного при крещении (Giovanni Nepomuceno Maria Annunziata Giuseppe Giovanni Batista Ferdinando Baldassare Luigi Gonzaga Pietro Alessandrino Zanobi Antonino). Бесследно исчез в 1890 году в районе мыса Горн при переходе на собственной яхте из Уругвая в Чили.
а брата – мексиканского императора – в какой-то крепости поставили к стенке.
Младший, необыкновенно амбициозный брат императора Франца Иосифа – Максимиллиан, блестящий морской офицер и организатор, решивший вдруг в 1863 году, что лучшей для него самореализацией будет участие во французских махинациях в Мексике. Эта страна очень много задолжала Франции, и тогдашний французский император Наполеон III надеялся, что, посадив на трон человека, своею властью обязанного штыкам французского экспедиционного корпуса, таким простым вот образом обеспечит полный присмотр за должником. К сожалению, домашние и европейские проблемы оказались существеннее для бюджета, и в 1866-м французский экспедиционный корпус был выведен из далекой страны. Республиканская армия под предводительством Бенито Хуареса (Benito Juárez), которую и тайно, и явно поддерживали Соединенные Штаты, захватила преданного всеми императора, и 19 июня 1867 года он был расстрелян. Говорят, что в последнюю минуту этот сильный человек, стоя у стенки крепости в городе Керетаро (Querétaro), крикнул не "Суки!", а "Viva México!" (ЯШ 2003).
Кстати, герой стихотворения И. Бродского "Мексиканский дивертисмент":
"С приветом к вам из Мексики. Жена
сошла с ума в Париже. За стеною
дворца стрельба, пылают петухи.
Столица, милый брат, окружена
повстанцами. И мой сурок со мною.
И гочкис популярнее сохи".
Если теперь что-нибудь разразится, пойду добровольцем и буду служить государю императору до последней капли крови!
До последней капли крови (в оригинале: do roztrhání těla – пока меня не разорвет) – главная ударная фраза Швейка в повести (budu sloužit císaři pánu až do roztrhání těla), которую OH повторяет во всех случаях, когда его гонят из армии или вообще не доверяют.
В романе еще раз вкладывается Швейку в уста во время допроса в полицейском управлении, но регистр уже неприкрыто комический (ч. 1, гл. 2, с. 45).
Образ солдата, ничего не желающего, лишь только умереть за императора, сразу или по частям, появляется в прозе Гашека задолго до первых миниатюр о Швейке. См. "Рассказ о славном шведском солдате" (Povídka о hodném švédském vojákovi – Nová Omladina, 1907). Ho возвратимся к конкретному фрагменту оригинала (ПГБ 1963, ч. 1, гл. 2, с. 45):
"Jestli si přejou, vašnosti, abych se přiznal, tak se přiznám, mně to nemůže uškodit. Jestli ale řeknou:,Švejku, nepoznávejte se к ničemu,’ budu se vykrucovat do roztrhání těla".
- Если вы желаете, ваша милость, чтобы я признался, так я признаюсь. Мне это не повредит. Но если вы скажете: "Швейк, ни в чем не сознавайтесь", - я буду выкручиваться до последнего издыхания.
Понятно, что концептуальное единство в данном случае разнообразия как раз и не требует, Швейк вновь, как и прежде, должен был произнести то же самое: "до последней капли крови" – do roztrhání těla.
См. также комм., ч. 1, гл. 7, с. 86.
Швейк вышел за агентом тайной полиции в коридор, где его ждал небольшой сюрприз: собутыльник показал ему орла и заявил, что Швейк арестован и он немедленно отведет его в полицию,
В оригинале: показал орленка (orlická). Согласно описанию, данному в Примечаниях (ZA 1953) – круглый штампованный значок с двуглавым австрийским орлом на аверсе. Ярда Шерак пишет, что носили его, прямо как в фильмах о детективах, с оборотной стороны пиджачного лацкана (JŠ 2010). Впрочем, на картинке Йозефа Лады тайный знак – на внутренней стороне пиджачного борта Бретшнейдера, что, наверное, было бы удобнее и, главное, незаметнее всего.
С. 35
Не тревожься, - утешал Паливца Швейк. - Я арестован всего только за государственную измену.
Но я-то за что? - заныл Паливец. - Ведь я был так осторожен!
Бретшнейдер усмехнулся и с победоносным видом пояснил:
За то, что вы сказали, будто на государя императора гадили мухи. Вам этого государя императора вышибут из головы.
Визит в пивную заканчивается коротким диалогом, в котором настоящие чехи, Швейк с Паливцем, говорят "неправильно", а ненастоящий чех Бретшнейдер "правильно", как и следует прихлебателю немцев.
"Nie si z toho nedělej," těšil ho Švejk,já tam jdu jenom pro velezrádu (velezradu)".
"Ale pro co já?" zabědoval pan Palivec. "Já byl přece tak vopatmej (opatrný)".
Bretschneider se usmál a vítězoslavně řekl:
"Za to, že jste řekl, že sraly mouchy na císaře pána. Oni vám už toho císaře pána vyženou z hlavy".
Ho русский читатель об этом не догадывается.
ГЛАВА 2. БРАВЫЙ СОЛДАТ ШВЕЙК В ПОЛИЦЕЙСКОМ УПРАВЛЕНИИ
С. 37
Сараевское покушение наполнило полицейское управление многочисленными жертвами.
Как утверждают адресные справочники тех лет, полицейское управление находилось в Праге, там же, где и ныне, только название другое. До Первой мировой это был Фердинандов проспект (Ferdinandova třída), а теперь Народный (Národní), вход со стороны улицы Каролины Светлой (Karoliny Světlé). Десять минут ходьбы от пивной "У чаши". Еще один вход в большое здание, выходившее окнами сразу на три улицы, имелся со стороны Варфоломеевской улицы (Bartolomějské, 4). Этот адрес также частенько фигурирует в разных произведениях Гашека, в том числе и в повести о Швейке.
А вообще любопытным и, как кажется, важным для восприятия этой главы да и всей первой части, возможно будет одно маленькое, но немаловажное обстоятельство. Самого Гашека в описываемое время в Праге не было. Его как раз незадолго до дня покушения увез куда-то под Кладно на природу приятель и будущий автор иллюстраций Йозеф Лада (Josef Lada). См. комм., ч. 1, гл. 3, с. 51.
Да и возвращение было кратким: по совету друзей, едва оглядевшись, Гашек снова уехал, теперь уже на северо-восток в район Находа (Náchod) и не появлялся в Праге до ноября 1914-го (RP 1998).
С. 38
Шестой, - он всех сторонился, - заявил, что не желает иметь с этими пятью ничего общего, чтобы на него не пало подозрение, - он сидит тут всего лишь за попытку убийства голицкого мужика с целью грабежа.
В варианте ПГБ 1929 и вовсе безо всякого уважения – "Галицкого мужичонки". Галицкого, с "а", именно так. На самом деле в оригинале используется весьма почтительное деревенское слово pantátovi (pro pokus loupežné vraždy na pantátovi z Holic). Панпапа, буквально означающее русское "батюшка" – собственный отец или тесть. Вот полное пояснение Ярды Шерака:
"Pantáto" je lidové oslovení vlastního otce, nebo otce manželky (ale již málokdy a málokde používané). Je to proto, že dříve děti svým rodičům vykaly (oslovení ve 2. osobě množného čísla) "Vy pane tatínku" z toho lidově "Pantatinku" nebo "Pantáto". Obdobně pro matky "Vy paní maminko" z toho "Paňmaminko", "Paňmámo".
Это произошло от того, что дети своим родителям говорили "Вы" (второе лицо мн. числа) "Вы, пан папа", отсюда простонародное "Панпапочка" или "Панпапа". Совершенно аналогично "Вы, пани мамочка" – "Панмамочка", "Панмама".
Однако, далее поясняет Ярда, часто "почитаемое старшинство", выражаемое словом "панпапа", применяется не только к членам собственной семьи, но и к любому иному почтенному и уважаемому человеку, как родственнику, так и просто соседу. Что и видим в данном случае, то есть правильно было бы "одного папаши из Голиц с целью грабежа" или "старого дядьки из Голиц".
Аналогичное употребление слова находим в ч. 2, гл. 2, с. 147:
V Radomyšli Švejk našel к večeru na Dolejší ulici za Floriánkem pantátu Melichárka. Když vyřídil mu pozdrav od jeho sestry ze Vráže, nijak to na pantátu.
В этом случае перевод ПГБ куда как адекватнее.
Вечером Швейк пришел в Радомышль. На Нижней улице за Флорианом он нашел хозяина Мелихарка. Швейк передал ему поклон от сестры, но это не произвело на хозяина Мелихарка ни малейшего впечатления.
Встречается у Гашека и употребление в первом значении "матушка" – panimáma. См. комм., ч. 2, гл. 2, с. 285 и ч. 2, гл. 5, с. 476.
Голице (Holice) – небольшое местечко на юго-восток от Градца Кралове (Hradec Králové) и на северо-восток от Пардубице (Pardubice). При этом довольно далеко от Праги, больше ста километров на восток. Так что, вполне возможно, "папаша" и не мужик вовсе, а деловой человек, на которого грабитель напал где-нибудь в Праге, где заключал папаша какой-нибудь контракт или присматривался к новой английской сноповязалке.
за два дня до сараевского покушения заплатил по счету за двух сербских студентов-техников "У Брейшки", а кроме того, агент Брикси видел его, пьяного, в обществе этих студентов в "Монмартре" на Ржетезовой улице.
Два любимых и часто навещаемых Гашеком до войны заведения.
"У Брейшки" (U Brejšky) – кафе недалеко от Карловой площади, да и от полицейского управления, на Спаленой (Spálená, 47) улице. Место встречи журналистов. Существует на той же улице и поныне, но теперь уже в подвале и с новым падежным окончанием "У Брейшков" (U Brejšků), Spálená, 49. В ходу легенда о том, что в свою недолгую бытность уличным репортером газеты "Чешское слово" (České slovo), в 1911-м, Гашек толкал здесь собратьям-газетчикам за пару пива им же выдуманные происшествия дня (JH 2010).
"Монмартр" – "Café Montmartre" (Řetězová, 7) заведение, как и следует из самого названия во французском стиле, по вечерам превращавшееся в кабаре. И не удивительно, сам хозяин Йозеф Вальтнер (Josef Waltner), был известным чешским шансонье. Бархатно-темный винный салон с названием "Chat Noir" был оформлен знаменитыми чешскими кубистами Франтишеком Киселой и Вратиславом Брюннером. Есть свидетели того, что сюда захаживали и Брод, и Кафка. Здесь же перед войной выступал со своими скетчами и Гашек, пока не ославился, совсем уже в нетрезвом виде прямо на сцене сняв ботинки и продемонстрировав шокированной публике не слишком свежие обмотки вместо носков. Как и "У Брейшки", находилось недалеко от полицейского управления, но по другую сторону Фердинандова проспекта в Старом городе. Не так давно вновь, после почти семидесятилетнего перерыва открыло двери для гостей (CP 1983, JH 2010).
Студенты-техники – студенты Высшей технической школы (Vysoká škola technická). См. комм., ч. 1, гл. 5, с. 65. Как утверждают гашковеды, в юности будущий автор "Швейка", а в ту пору студент коммерческой академии, и сам водил дружбу со студентами-техниками и даже позаимствовал впоследствии для пары персонажей второго плана фамилии своих давних знакомых – Юрайда и Ходоунский. См. комм., Ч..2, гл. 5, с. 468.
Третий заговорщик был председателем благотворительного кружка в Годковичках "Добролюб". В день, когда было произведено покушение, "Добролюб" устроил в саду гулянье с музыкой.
Годковичи (Hodkovičky) – до войны южный пригород Праги на правом берегу Влтавы. Ныне район города Прага-4.