Благодаря замечательному Яну Моравеку, записавшему и опубликовшему в 1924 году воспоминия фронтовых товарищей Гашека (JM 1924), известно, что знаменитое изречение "Вы еще меня не знаете, но скоро узнаете" (Vy mne neznáte, ale až mne poznáte) было в ходу у одного из младших офицеров гашековской роты подпоручика Эмануэла Михалека (Emanuel Michálek, 1885-?). См. комм., ч. 3, гл. 2, с. 93. Но это все. Как установил неравнодушный однофамилец романного героя Карел Дуб (KD 2008), о каком-то ином сходстве этого человека и романного Дуба, бывшего школьного учителя, говорить не приходится. Жизненный путь Михалека скорее напоминал путь некоего правильного Гашека: Эмануэл окончил Коммерческую академию в Праге, после чего верой и правдой служил в банке, пока не началась война (см. комм., ч. 1, гл. 9, с. 110 и ч. 1, гл. 14, с. 227). Осенью 1915 в Галиции Михалек, как и Гашек, попал плен во время боев под Хорупанью, вступил затем в Чешский легион, прошел с ним весь сибирский анабазис, и в 1919-м вернулся в Чехословакию героем (см. комм., ч. 2, гл. 2, с. 278). Есть все основания предполагать, что куда больше, чем одну лишь незабвенную фразу, подарил романному болвану Дубу другой офицер 91-го полка, впрочем, так же как и Михалек, выдернутый из запаса, подпоручик Иоган Гутцлер (Johann Hutzier, 1880-?). Вот этот-то человек, подобно Дубу, до войны был не только школьным учителем в провинции (Пльзень), но и желторотым новичком из числа лишь недавно мобилизованных запасников. Что и отличало Гутцлера от всех прочих офицеров, как кадровых, так и запасных, увиденных на фронте Гашеком и уже успевших к осени 1915-го крепко понюхать пороха, кто в Сербии, а кто и в Галиции.
А вообще, в связи с образом подпоручика Дуба кроме этой парочки, как кажется, неплохо подпитавшей воображение автора романа, невозможно не упомянуть и еще одного офицера из школьных учителей – очень хорошо знакомого Гашеку, главного его литературного и идеологического антипода, поэта-генерала Рудольфа Медека (см. комм., ч. 2, гл. 2, с. 278). Принципиальной борьбе с "подлецом и предателем", создателем "Швейка", этот славный литератор придавал столь важное значение, что в 1932-м, десять лет спустя после смерти автора романа о бравом солдате, издал контр-роман "Легенда о Барабаше" ("Legenda о Barabášovi") – о настоящем благородном офицере и его настоящем храбром и преданном денщике.
Ну и еще одно: первая фраза, с которой является в тексте романа поручик Дуб, вполне товарищеская по духу и саркастическая по содержанию, никак не обещает того развития образа, которое в дальнейшем избрал Гашек.
С. 31
Все отделы контрразведки вражеских штабов теперь могут заткнуться…
В оригинале: mohou jíti na hrnec. Буквально – идти себе на горшок. Обделаться, в общем.
- Позволю себе обратить ваше внимание, господин капитан, - сказал он, - на книгу Керикгофа о военной шифровке.
Огюст Керкгоффс (Auguste Kerckhoffs, 1835–1903) – французский лингвист голландского происхождения, сформулировавший в конце XIX века в серии журнальных статей ("La cryptographie militaire" // Journal des Sciences militaires, vol. DC, pp. 5-38, Janvier 1883, pp. 161–191, Février 1883) базовые принципы, легшие в основу современной криптографии. Кроме того, Керкгоффс был одним из энтузиастов искусственного языка воляпюк, что кажется для ученого-криптографа вполне естественным.
Изобретателем этого метода является полковник Кирхнер, служивший при Наполеоне Первом в саксонских войсках.
Первое из серии безусловно недостоверных утверждений юнкера Биглера. Всесторонне одаренный немецкий монах Анастасиус Кирхнер (Anasthasius Kircher), которого, действительно, в связи с его идеями и методами шифрования упоминает в своих знаменитых статьях Огюст Кергоффс, никак не мог в этой жизни встретиться с Наполеоном Первым, так как родился в 1601 году, а умер в 1680-м.
Метод был усовершенствован поручиком Флейснером в его книге "Handbuch der militärischen Kryptographie" /"Руководство по военной тайнописи" (нем.)/
Полковник австрийской армии Эдуард Флейснер (Eduard Fleissner von Wostrowitz, 1825–1888) в пособии "Handbuch der Kryptographie" не мог ни ссылаться, ни вообще как-то использовать роман Людвига Гангофера "Грехи отцов" по одной совсем простой причине: собственная книга Флейснера издана в 1881 году, а роман в 1886-м. См. комм., ч. 3, гл. 1, с. 25.
которую каждый может купить в издательстве Военной академии в Винер-Нейштадте.
Винер-Нейштадт (Wiener Neustadt) – австрийский город в пятидесяти километрах на юг от Вены. Место расположения Терезианской военной академии. См. комм., ч. 2, гл. 2, с. 336.
Депеша: "Auf der Kote 228 Maschinengewehrfeuer linksrichten". Ключ: Ludwig Ganghofer "Die Sunden der Vater" zweiter Band.
Здесь наконец-то впервые термин "ключ" оказывается на месте, оригинал: Klíč: Ludwig Ganghofer, Die Sünden der Váteť. Zweiter Band. См. комм., ч. 3, гл. 1, с. 27 и 29.
С. 32
Через минуту, - снова заговорил капитан, глядя в окно, - мы будем в Рабе.
В оригинале: Za chvíli, и это буквально – "через минуту", а на деле – "очень скоро", "вот-вот".
Раб – калька с чешского (Ráb), получилось что-то вроде марековской ореховки (см. комм., ч. 2, гл. 3, с. 371). Между тем, название этой "сойки" в русском языке заимствовано не из чешского, и не из немецкого, где это Raab, а напрямую из венгерского – Дьёр (Gyór). Общее для всех народов название реки, на впадении которой в Дунай стоит город Раба. От Мосона до Дьёра – 40 км и от Дьёра до Будапешта 130.
Солдаты получат здесь по сто пятьдесят граммов венгерской колбасы. Устроим получасовой отдых.
В оригинале последние слова: Půl hodiny rast; rast – немецкий дериват (Rast), означает и "вольно", и "привал". Здесь – "полчаса отдыха" или "привал полчаса". Очевидно, что капитан Сагнер не волен управлять железнодорожным расписанием. Он может только констатировать факт
С. 33
как объедаются господа офицеры.
В оригинале замечательный немецкий дериват: do mouly (jak páni ofícíři si dávají do mouly). От немецкого "морда", "пасть" – Maul.
Еще в войну шестьдесят шестого года офицеры, как рассказывал ему дедушка, живший на содержании у своих детей,
Австро-Прусская война за доминирование среди немецкоязычных народов центральной Европы – см. комм., ч. 1, гл. 10, с. 128.
Что касается самого дедушки, то в оригинале сказано: Jak Jeho dědeček říkává doma na výměnku, то есть рассказывал дедушка, живший отдельно в выделенном ему флигеле, домике, хуторе и т. д. (nа výměnku), после заключения с каким-нибудь близким родственником (сыном, зятем и т. д.) договора о пожизненном содержании (výměnek) в обмен на хозяйство. Самого такого отдельного деда на "семейной пенсии" называют výměnkář.
С. 35
а я на это вам рассказал, что в одной книжке было написано, как прежде, во время войны, люди платили с окна: за каждое окно двадцать геллеров и с гуся столько же…
В оригинале просто: dvacetník – двадцатник. С учетом того, что последняя памятная большая война перед Первой мировой была Австро-Прусская 1866 года, а кроны и галержи были введены в обращение лишь в 1892-м, речь, по всей видимости, о крейцерах. См. комм, об австрийских деньгах: ч. 1, гл. 6, с. 74.
Я был знаком только с одним чешским писателем, Гаеком Ладиславом из Домажлиц. Он был редактором журнала "Мир животных".
См. комм, о соавторе и ближайшем приятеле Гашека Ладиславе Гаеке, ч. 2, гл. 3, с. 366
Домажлицкая башня
Росписью украшена.
В оригинале не башня, а ворота: brána (Domažlická brána pěkně malůvaná). Понятно, что от такой смены детородной символики любой фрейдист застрелился бы на месте. Сама же по себе песня про крашеные ворота, как замечает Ярда Шерак (JŠ 2010), наитипичнейшая переделка словно специально существующей для переделки народной песни, с вариантами для всех возможных городов и сел Чехии – Poděbradská brána pěkně malůvaná. Та písecká brána pěkně malůvaná. Ta bystrická brána pěkně malůvaná и т. д. Однако в версии Гашека, как замечает Ярда, особая прелесть в том, что Гашек передает особенности западно-чешского домажлицкого диалекта, в частности:
Domažlická brána
pěkně malůvaná (прав. malovaná),
kdo tu bránu malůval (maloval),
ten panenky milůval (miloval)…ten huž (už), tady není,
huž (už), je zahrabaný…
Такой привет старому другу.
С. 37
Однажды я купил кровавый роман о Рож Шаване из Баконского леса…
В оригинале: krvák vo Róžovi Šavaňů z Bakonskýho lesa. Принято считать (HL 1998), что речь идет о знаменитом венгерском бандите по имени Рожа Шандор (Rózsa Sándor, 1813–1878). Малый, как и положено робин-гудам, грабил богатых, оделял бедных, сидел в одиночке, бежал, был красным конником во время венгерской революции 1848-го, после чего вновь вернулся на большую дорогу, был пойман и закончил свою жизнь, мотая очередной пожизненный срок. Этот романтический, милый народу персонаж стал героем множества бульварных сочинений. В Чехии, согласно все тому же Милану Годику (HL 1998), роман о Роже Шандоре, так и называвшийся "Róza Šandor" с подзаголовком "Historický román z doby uherské revoluce" ("Исторический роман времен венгерской революции"), печатало в виде четырехтомника издательство Алоиса Гинека (Aloisa Hynek).
В этой версии все хорошо, кроме созвучной, но все же другой фамилии бандита и того исторического факта, что действовал Рожа Шандор в районе словенского озера Лудош (Ludaš) – много южнее северных берегов озера Балатон, где раскинулись Баконские леса. Зато бандит из Баконского леса с нужной фамилией Шаван (starý loupežník z Bakoně, slavný Jožka Šavaňů) – герой собственного рассказа Гашека 1915 года "История из старой тюрьмы в Илаве" ("Ze staré trestnice v Illavě" – "Kalendář Besed lidu na obyčejný rok 1915"). Ho всей видимости, здесь на самом деле литературная игра и сознательное замещение собственного рассказика в двух частях чужим романом в четырех томах.
Сама венгерская фамилия Šavaňů (правильно по-русски Шавану) в путевых венгерско-словацких заметках и рассказах Гашека встречается не реже, чем Каконь (см. комм., ч. 1, гл. 3, с. 401). Так, например, находим ее в раннем рассказе Гашека "Предвыборная акция цыгана Шавану" ("Volební akce cikána Šavaňů" – "Ilustrovaný svět", 1904) и в рукописях последних лет: Бела Шавану – Béla Šavaňů (Savanyú) "Штатный учитель" ("Řádný učitel" – рукопись, 1920–1921). А вот в упоминавшемся выше базовом рассказе о баконском бандите Гашек даже переводит его фамилию для своих соотечественников
Jožky Šavaňů (Kyselého Jožky).
Йожка Шавану (Кислый Йожка).
Упоминаются этот же бандит и северо-балатонский район Баконь (Вакопу) с его лесами и в другом раннем рассказе Гашека "О Халали, бродяге" ("О Halálovi, tulákovi" – "Pražský ilustrovaný kurýr", 1907):
Nebožtík tatíček, jako všichni sedláci, náležel к bandě strýce Josefa, kterému říkali "savanyei" (kyselý)
Покойник папаша, как и все крестьяне, принадлежал к банде дяди Йожефа, которого звали "шавани" (кислый).
Ну и в самом романе, в части второй мелькает однофамилец баконского бандита, депутат Геза Шавань (Gézou Savanyú), см. комм., ч. 2, гл. 4, с. 422.
Весьма любопытно и показательно в смысле общей бессистемности подхода переводчика то, что среди немногих исправлений, которые отличают последнюю большую прижизненную редакцию перевода ПГБ 1963 и последнее прижизненное издание ПГБ 1967 (том Всемирки), появление здесь ничем не оправданных кавычек: я купил кровавый роман "Рож Шаван из Баконского леса".
Офицеры получали от эрцгерцогинь в дар даже полные собрания сочинений разных поэтов…
См. комм, о книгах, подаренных благородными дамами: ч. 1, гл. 8, с. 95.
С. 38
- Там, на этом складе, чего только нет, даже цилиндр будейовицкого регента, в котором он явился в полк по мобилизации.
"Регент" в оригинале немецкое (австрийское) слово – regenschori. См. также комм, о цилиндре, в котором сам мобилизованный Гашек явился к месту прохождения воинской службы: ч. 2, гл. 2, с. 330.
С. 39
Вот, например, литейщик Адамец из Даньковки.
Даньковка (Daňkovka) – это совершенно очевидно – заводы общества Брейтфельд-Данек (Breitfeld-Daněk а spol.) в Праге, располагавшиеся в Карлине. В 1927-м слились с другой крупной машиностроительной компанией "Ческоморавска-Колбен" (Českomoravská-Kolben, a.s.) и стали знаменитым ČKD (Českomoravská Kolben-Daněk), производителем известных всему соцлагерю чешских трамваев и тепловозов. Ныне подразделение немецкого "Сименса".
С. 40
- Боже ты мой! - разволновался Ванек. - Задам же я теперь этим взводным! Разве я виноват, если каждый бродяга взводный делает, что ему вздумается, и не посылает мне данных о составе взвода? Из пальца мне, что ли, высосать эти сведения? Вот какие порядки у нас в роте!
- Будь я командиром, у меня все бы шло как по писаному! Я имел бы сведения о каждом.
В этом армейском фрагменте, переполненном немецкими дериватами, - ("Hergot (Pán bůh)", dopálil se Vaněk, "já těm cuksfírům (četařům) zasolím. Copak já za to mohu, že každej takovej obejda cuksfíra (četař) dělá si, co chce, a neposílá mně stand (početní stav mužstva) cuku (čety). Mám si štand (početní stav mužstva) vycucat z malíčku? To jsou poměry u naší kumpačky (roty)"), перевод "сержанта" как "взводного", кажется, впервые не вызывает возражения, потому что у Ванека это буквальная интерпретация немецкого cuksfíra (Zugsführer) – водитель взвода (Zug). Далее Ванек использует фактически образованное по той же схеме слово "командир роты" – kompaniekomandant – Účetní šikovatel Vaněk chodil rozčileně po vagoně: "Já být kompaniekomandantem! To by všechno muselo klapat".
C. 41
принести булочку и печеночный паштет в станиоле
Станиоль (от латинского названия сплава stagnum, stannum) – очень тонкая оловянная фольга, вместо которой ныне повсеместно для упаковки используется более стойкая и дешевая алюминиевая.
С. 44
Покойник отец в Противинском трактире
Противин – см. комм., ч. 1, гл. 2, с. 33.
С. 45
Я приносил из ресторана меню, а он себе выбирал. Однажды он выбрал фаршированного голубя. Когда мне дали половину голубя, я решил, что господин обер-лейтенант может подумать, будто другая половина съедена мной.
Обычно готовят и подают в ресторанах диких голубей. В зависимости от вида это может быть довольно крупная птица – вяхирь (витютень), вес тушки до 900 граммов. Вполне себе бройлер. Есть дичь и средних габаритов – клинтух, около 400 г. И совсем маленькие горлицы – вес граммов 250.
Фаршируют голубей обычно собственными потрошками, мелко измельченными и поджаренными вместе с разнообразными кореньями.
Представь себе: лапша, говядина с сарделевой подливой, две гусиные ножки,
В оригинале: polívka s nudlema – суп-лапша. Далее очевидная калька с чешского: сарделевый соус (hovězí maso se sardelovou omáčkou), которая просто вводит в заблуждение русского читателя. На самом деле, sardele в чешском языке – это не сосиска, а анчоус, килька, шпрота. То есть на деле говядина у Гашека с анчоусовым соусом, довольно популярной в чешской кулинарии приправой к мясным блюдам. Вот, например, рецепт анчоусового соуса к варенному говяжьему языку:
Sardele prolisujeme а polovinu promícháme s máslem. Rozpálíme tuk, přidáme nadrobno nakrájenou cibuli a zbytek prolisovaných sardelí, necháme zpěnit, zaprášíme moukou, a orestujeme. Podlijeme vývarem, 20 minut povaříme a procedíme. Do hotové omáčky přidáme smetanu, citrónovou šťávu a sardelové máslo.
Кильку измельчим и половину массы смешаем с маслом. В горячее расплавленное сало бросим измельченный лук и оставшуюся половину измельченной кильки, дадим закипеть, добавим муки и пропассируем. Затем вольем бульон, поварим еще 20 минут, после чего процедим. К готовому соусу добавим сметану, сок половины лимона и килечное масло.
Стоит заметить, что самый знаменитый в мире анчоусовый (килечный) соус – Вустерский (Worcestershire sauce).
С. 46
Он, мол, давно знает, что я идиот, но что я к тому же еще и сумасшедший – это ему будто бы в голову не приходило.
В оригинале пара "идиот – сумасшедший" связана аллитерацией blbec-blázen (že už dávno ví o tom, že jsem blbec, ale že byl bych blázen, to že mu nenapadlo). Ближайшее русское соответствие, приходящее в голову – "давно знал, что вы обалдуй, но вот что блаженный, не догадывался".
С. 47
Мимо станции, не останавливаясь, прошел другой воинский поезд, битком набитый "дейчмейстерами".
Дейчмейстеры – солдаты 4-го венского пехотного полка. См. комм., ч. 2, гл. 4, с. 424.
Храбрый рыцарь, принц Евгений,
обещал монарху в Вене,
что вернет ему Белград:
Принц Евгений Савойский, см. комм., ч. 1, гл. 8, с. 104. А в старой солдатской песне, ставшей вдруг вновь актуальной в 1914-м, речь идет о турецкой компании 1717 года, завершившейся не только взятием принадлежавшего в ту пору Оттоманской империи Белграда, но и Пожаревацким или Пассаровицким мирным договором (Friede von Passarowitz), по которому нынешняя столица сербов отошла к Австрии. Была возвращена туркам через двадцать один год после военных неудач Австрии, союзницы России, на западном фронте русско-турецкой войны 1735–1739.