Единение. "Миром и горы сдвинем", "Миром-собором и чёрта поборем" (РПП, с. 135, и Старин, посл., с. 37), мировой человек всемогущ. "Иисус сказал: Если двое в мире друг с другом в одном и том же доме, они скажут горе: Переместись! - и она переместится." "Иисус сказал: Когда вы сделаете двух одним, вы станете Сыном человека, и если вы скажете горе: Сдвинься, она переместится." - апокрифическое Евангелие Фомы, 53 и 110, "Сын человека" = Сын Человеческий; ср. Матфей, 17.20, 18.19 сл. К "делать двух одним": так и в Евангелии Фомы, 27, в Строматах Климента Александрийского, 3.92.2 (из Евангелия египтян), в неканоническом Втором послании Климента Римского коринфянам, 12.2–5 (к этому месту - Флоренский, Столп, с. 430 сл.), в Послании эфесянам, 2.14–16; на вопрос, что есть друг, Аристотель ответил: "Одна душа в двух телах" -Диоген Лаэртский, 5.20, сюда же мечта героев Музиля, брата и сестры, "быть двумя людьми и одним целым" (Человек без свойств, 2.41) - мечта о "другом/ином состоянии", о "Тысячелетнем Царстве"; "и будут (два) одна плоть" (Бытие, 2.24), андрогин.
Дурак как мировой человек. Дурак - образцовый мировой человек. Мир "силен как вода, а глуп как дитя", "Мужик умен, да мир дурак", "Ум с умом сходилися, дураками расходилися" (ПРН, с. 406, 441 и 445). Мир столбом стоит, ср. Правда рогатиной/копылом торчит (с. 404 и 198), а можно сказать и *Мир дураком стоит, ср. Дураками свет стоит/красится (с. 437); дурак тоже стоит: стоёнь "болван, олух, дурень" (СВРЯ, ст. Стоёк), ванька-встанька при Иван-дурак, эпитет дурака стое-росовый. Мировой человек растет на месте подобно дереву, но это общее место, то есть путь, дорога (которая сама загадывается через упавшее мировое дерево или лежачий брус на всю Русь), а "Дорожка глохнет, так и мир сохнет" (ПРН, с. 406), ср. в сказке (НРС, 11) "- Поди, кума, на Русь, - говорит волк лисе--А лиса ни слова в ответ и шмыг на Русь. Выбежала на дорогу--". Мир и дурак оба несудимы: "На мир и суда нет", "Мир несудим, а мирян бьют" - "На пословицу, на дурака да на правду и суда нет", "Дураку закон не писан" (ПРН, с. 404, 195, 246 и 444). А имя Мирон в смотреть Мироном "быть с виду простоватым" и в прикидываться Мирошкой, т. е. дурачком (СВРЯ, ст. Мирон, и ПРН, с. 665), производно не от чего другого как от мир, ср. добавленное Бодуэном де Куртенэ в СВРЯ, ст. Мирить, "шут. презр." мирон, мироха, мирошка, т. е. мировой судья; к инакости Мирона (СВРЯ): Мирон - имя - из ряду вон и Ты, Мирон, поди вон. От мир произведено и мирон "незаконнорожденный" или Отец был Флор, а детки Миронычи - по правилу "Если никто, то все", ср. Бог-данушке все батюшки (СВРЯ, ст. Мирон, и ПРН, с. 748), у Достоевского "Божье дитя-сирота - всем родня" (Братья Карамазовы, 3.2), а еще в Мастере и Маргарите не помнящий родства Иешуа, "подкидыш, сын неизвестных родителей" (2 и 26), он же евангельский "Сын Человеческий" и "Сын Божий".
Мужик умен, да мир дурак. Владимир Топоров, Элемент *MIR-, высказался против этого "приговора миру" (с. 100):
Раньше умен и мудр был мир (ср. имя *Мodro-mirъ) и умом мира был умен и мужик-мирянин, даже если он Иван-дурак. Но в обстоятельствах распадающегося мира мужик усомнился в уме и мудрости мира и решил, что он сам умен или должен стать таковым-- Поэтому меняется и вся ситуация: вместо "коллективного" мирского разума - Сто голов - сто умов и приговор миру: Мужик умен, да мир дурак.
Но это ведь тоже пословица, слово самого мира, но двуголосое по Бахтину слово, сказанное "тоном насмешки" над тем, "кто бы так мог сказать" (Лев Толстой и Проблема текста), то есть над отдельным мирянином. Двуголосых пословиц очень много, они ждут своего толкователя, который не примет пословичную насмешку всерьез - за нелепость или за голую правду. Каждый мужик умен своим умом, мирянин умник и хитрец, а мир и есть Иван-дурак, но и мудрец, в двойственном фольклорном дураке сходятся глупость и мудрость, обе отличные от ума как хитрости.
Богатырь и дурак. Эпический, былинный образ мирового человека это богатырь с его страшной силой, которая в анекдотах оборачивается смешной глупостью; "Сила есть - ума не надо", "Сила - ума/уму могила", так что мир "силен как вода, а глуп как дитя" (ПРН, с. 431, 834 и 406). Мировой человек в фольклорном изображении снижался от богатыря к дураку, ср. "народноэтимологическое" сближение заимствованного богатырь с богат-, бог и определение дурака Божий человек, от былинного героя к анекдотическому через героя волшебной сказки, например Незнайку и Фому Беренникова (сюжеты АТ 532 и 1640), то есть через богатыря под видом дурака и дурака под видом богатыря. Это самоизображение познающего себя мирового человека, ведь фольклор - его словесность. Сюда же песня Агафонушкаиз Сб. Кирши Дан. (л. 57 об. - 58 об.), пародия-небылица с анекдотическими богатырями и былинной концовкой А и то старина, то и дёянье. В фольклорном дураке мировой человек смеется над собой, потешные французские стихи XVI века про некоего Оп, олицетворяющие местоимение (см. Изольда Бурр, Похвала "Ом"), всё еще фольклорны, но уже угрюмо снижает мирового человека своим "das Man" философ Хайдеггер.
Двойственность дурака. Отрицательно о мире-дураке см. С. Максимов, Крыл, слова1 с. 360-63 (Мир - дурак, в переизданиях этой статьи нет); На Горах Мельникова-Печерского, 2.13 и.15; сюда же рассказ Даля Русский мужик с концовкой: "Это всё была изнанка, а вот погодите, покажу и лицевую сторону." А еще О. Давыдов, Кощуна о Народе в Независимой газете от 9.4.1991, и "--блаженны уродливые и бездарные, ибо они наследуют Единство." - Александр Мелихов, Во имя четыреста первого, или Исповедь еврея - горькая насмешка иного, кого отчуждают от себя другие с их единством - инакостью. Но это "изнанка", мир-дурак-иной двойствен, глупость по Бахтину "глубоко амбивалентна", см. Творч. Рабле, с. 283/286 сл. и 464/470 сл. Хула без хвалы или хвала без хулы - полуправда о двойственном ином, слова хула и хвала как раз близкие родственники (ЭССЯ 8, с. 114 сл. и 118 сл.). Ср. замечание Бахтина (Риторика, в меру своей лживости-- - БСС 5, с. 65) в скобках: "слияние хвалы и брани нейтрализует ложь".
"Я сам народ". Мировой человек и светский человек, крестьянский мир и дворянский свет. Светский человек есть душа общества. Он говорил пошлости, говорил о пустяках, только не надо брать "пошлое" - ходячее слово, общее место - и "пустое" в голо отрицательном смысле. Лев Толстой в молодости хотел быть светским человеком, а потом мировым; "я сам народ", сказал его любимый герой Лёвин (Анна Каренина, 8.15: "- Народ услыхал о страданиях своих братий и заговорил. - Может быть, - уклончиво сказал Левин, - но я не вижу этого; я сам народ, и я не чувствую этого."). У другого Толстого говорит "Я ведь тоже народ" Поток-богатырь. А Достоевский не поверил Лёвину-Толстому, что он "сам народ" (см. Дневник писателя за 1877, июль - август, 2 сл.), это Пушкин "сам вдруг оказался народом" (там же, декабрь, 2.2), это Пушкин - "наше всё" (Аполлон Григорьев), русский "всечеловек". Двойственному мировому человеку соответствуют у Достоевского благой всечеловек и дурной общечеловек:
Зато как же мы теперь самоуверенны в своем цивилизаторском призвании, как свысока решаем вопросы, да еще какие вопросы-то: почвы нет, народа нет, национальность - это только известная система податей, душа - tabula rasa, вощичек, из которого можно сейчас же вылепить настоящего человека, общечеловека всемирного, гомункула - стоит только приложить плоды европейской цивилизации да прочесть две-три книжки.--
--Не думайте, что я стану доказывать, что душа человеческая не tabula rasa, не вощичек, из которого можно слепить обще-человечка--
(Зимние заметки о летних впечатлениях, 3, ср. общечеловеческий / общечеловечный идеал в статье того же времени Два лагеря теоретиков), "Виргинский - общечеловек" при "Виргинский серьезный социалист." (Бесы, 2.1.3 и в подготовительных материалах), "Видите ли-с, любить общечеловека - значит наверно уж презирать, а подчас и ненавидеть стоящего подле себя настоящего человека." (Дневник писателяза 1873, 5, - еще один пример на "Если никто, то все"); "Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только (в конце концов, это подчеркните) стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите." (речь о Пушкине).
Лев Толстой. "Толстой и весь мир - равнозначущие понятия: без такого временного заблуждения всего его существа - ему пришлось бы отказаться от самого важного своего дела." - Шестов, Предпоследние слова(6). "Тот внешний мир, в котором живут и умирают персонажи рассказа" Толстого Три смерти, но и герои его романов, сказал Бахтин, "- это объективный по отношению к сознаниям всех персонажей авторский мир. Всё в нем увидено и изображено во всеобъемлющем и всезнающем авторском кругозоре." - Поэт Дост., 2. Ср. Битов в Пушкинском доме(гл. Отец отца, курсивное отступление): "Но писать с точки зрения Бога позволял себе лишь Лев Толстой, и мы не будем здесь даже обсуждать, насколько правомочны были эти его усилия." Совсем язвительно в Бесконечном тупике(373) Д. Галковского: "Самому Толстому мечталось, что он Бог (скромно говорил "мое Евангелие"). Конечно, в концепцию человека, данную Толстым, сам Толстой не умещается. Это не человек. Но из этого еще не вытекает, что он Бог. Это ошибочка." - Антидостоевскость, ан-тигерменевтичность Льва Толстого, такая близкая Набокову. Толстовское "остранение" - антигерменевтический прием.
И Вяч. Иванов. Вслед за "Я сам народ" Лёвина-Толстого - Вячеслав Иванов в дневниковой записи П. Журова под 7.1.1917: "Сам Иванов говорит: "Народ - это я, я - народ". Он не делит на народ - и что-то не народное." (НЛО, № 10, с. 220), ср. в статье Поэт и чернь(7 сл. - ИСС 1, с. 713) "--творчество поэта - и поэта-символиста по преимуществу - можно назвать бессознательным погружением в стихию фольклора", а дальше о поэте как "органе народного самосознания" и "воспоминания". Отсюда непомерно притязательные попытки Иванова самому создать миф, похожие на евангелие Толстого.
К Пушкину-всечеловеку - Алексей Ухтомский в письме к Е. Бронштейн-Шур от 16.4.1927, перечитывая Капитанскую дочку: "Особенно прост, мил и понятен сам рассказчик Гринев, от имени которого говорит сам Пушкин, в самом деле всечеловек, обнимающий своей широкой душой всякого человека!" (ИС, с. 260). Сюда же Абрам Терц о Пушкине как "универсальном человеке Никто".
Всечеловек и общечеловек. Богатое всечеловеческое противопоставил бедному общечеловеческому и Николай Данилевский, тоже петрашевец, - Россия и Европа, 6; здесь же (с. 129): "--собственно говоря был только один Всечеловек, - и Тот был Бог." Вяч. Иванов и вслед за ним С. Аверинцев упоминают Достоевского как писателя, который "обрел" "русское, очень русское" слово всечеловек (Кручи, 3.1 - ИСС 3, с. 379, и НиЖ, 1987, № 9, с. 65), но парное ему общечеловек не менее русское и "достоевское" слово. Ср. с этими словами "Богочеловек" и "человекобог". Благой всечеловек без дурного общечеловека это хвала двойственному мировому человеку без хулы на него, а ужасный всечеловек Константина Леонтьева (усреднение, "всепретворение в - ужасного всечеловека" как конец человечества - Как надо понимать сближение с народом?, прим. 1885 года) и das Man "людьё" Хайдеггера, ср. man, der Mensch, der Weltmann "светский человек", это хула без хвалы. У Вл. Соловьева в Оправдании добра (14.3): "От отвлеченного общечеловека философов и юристов сознание переходит в христианстве к действительному всечеловеку и этим совершенно упраздняет старую вражду и отчуждение между различными разрядами людей." Ведь "Церковь - тело Христово". Читатель ждет уж хомяковского слова соборность; вот оно, с "симфонической личностью" Карсавина и "соборной народной личностью" Вадима Борисова (Личн. нац. самосозн., 2) в придачу. Громадному Пуруше соответствует всечеловек, а Весьчеловек Пришвина в Неодетой весне (4), "глядевший из прекрасных Ладиных глаз", соответствует пуруше "человеку" в глазу, образу атмана "души" (Брихадараньяка- и Чхандогья-упанишада). Так и первочеловек германцев у Тацита (Германия, 2.3) Манн, Mannus: das Männchen, das Männlein "человечек в глазу" или русский Иван: иванчики "человечки, мальчики в глазах" - СВРЯ, ст. Иван. Христианский всечеловек и социалистический общечеловек оба просветительные понятия и постольку им противостоит герменевтический мировой человек.
Мировой человек и бог. "Бог есть синтетическая личность всего народа, взятого с начала его и до конца." - Шатов из Бесов(2.1.7), пересказывая Ставрогину услышанное от него же, так и в наброске Достоевского Социализм и христианство: "Бог есть идея, человечества собирательного, массы, всех." Ср. древнеиндийский прием считать целое из К частей за К + 1-ое. На замечание Ставрогина "вы Бога низводите до простого атрибута народности" Шатов отвечает: "Напротив, народ возношу до Бога, - Народ - это тело Божие." Но мировой человек, будь то "синтетическая личность всего народа" или "Великое существо" по Огюсту Конту, еще не бог (это не обязательно христианский Бог), он лишь "богоносец", и то не для себя. Человеческому "я"-иному, даже если это "я" всех как одного, нужен бог как иной, но не я сам, чтобы не быть самому богом; шатовское наро-добожие безбожно, а контова "позитивная" "религия человечества" нерелигиозна. Очень верно обо всём этом у Розанова - О "народо"-божии.
Иван-дурак и Пушкин. Есть два русских образа мирового человека, Иван-дурак и Пушкин, причем возвышенного Пушкина писателей дополняет Пушкин глазами Ивана-дурака - сниженный Пушкин детских сказок, нелепых анекдотов и фраз вроде А кто знает, Пушкин? Вот в записи Софьи Федорченко безымянный солдат, представитель Ивана, против Пушкина:
Один другому говорит: тот, говорит, не человек, который Пушкина да еще там каких-то не читывал… Ты подумай, чего такое загнул, а?.. Да никто их, почитай, не читывал, а неужли мы не люди?.. Вот он и читал, а ничего в ём путного нету… Хилый телом, и душа хилая. Боится, на себя и на людей злобится… Не человек, а сопля, вот те и Пушкин!.. А промеж нас чистые богатыри есть… Забыть его не могу, изобидел так…
- Народ на войне, 1.3. А вот Набоков, писатель пушкинской стороны, против Ивана в связи с непереносимым Достоевским:
Так, любимый герой старинного русского фольклора Иван Дурак, кого считают слабоумным путаником его братья, но кто на самом деле омерзительно хитер и совершенно безнравствен в своих поступках, фигура непоэтичная и отталкивающая, олицетворение тайного пронырства, торжествующего над большим и сильным, Иванушка Дурачок, это произведение народа, которому пришлось страдать за двоих, есть любопытный прототип князя Мышкина, героя романа Достоевского Идиот, положительно прекрасного человека, чистого наивного дурачка, образца смирения, самоотречения и духовного покоя.
- Лекции рус. лит.(с. 103) - в дополнение к возвышенному образу народа-богоносца.
Нас возвышающая правда. К Пушкину глазами Ивана-дурака см. А. Анненкова, Пушк. простонар.; есть неизданная статья Н. Ончукова Фольклор о Пушкине, о ней в Завет, ск., с. 31 сл. Большевицкий софизм Тьмы мелких истин нам дороже нас возвышающая правда, эта по свидетельству Иосифа Бергера "так часто повторявшаяся в тюрьмах и лагерях искаженная пушкинская цитата" - Круш. покол. (2), вместо подлинного
Тьмы низких истин мне дороже
Нас возвышающий обман…
(Герой), тоже идет от Ивана.
Стоеросовый
Достоевский на каторге услышал это слово и записал его с пояснением (Сибирская тетрадь, 152): Стоеросовый (стоя, прямо растет). Применительно к дереву это по словарю Даля шуточное слово: "Стоерóсовое дерево шутч. растущее стойком. Из какого дерева это сделано? "А кто его знает, должно быть стоеросовое"." (в ст. Стоёк, так и М. Михельсон, РМР 2, с. 318: "Стоеросовое дерево (шут.) говорят, когда не знают, как звать его (стоя растет). Ср. И древа в том лесу стоеросовые, | на них шишки простые, не кокосовые! - Даль, Сказка о Иване, молодом сержанте."), а применительно к человеку оно обычно бранное; "Стоеросовый дурак, - ая дура, бран." - дополнил Даля Бодуэн де Куртенэ. Слово толкуется пословицей Стоя растешь вдвое (ПРИ, с. 515, и СВРЯ, ст. Вдвое).
Примеры на стоеросовый. Шуточное стоеросовый в СтарьевщикеИвана Кокорева (1848):
Понятливость ребенка развивалась разговорами вроде следующих: "А какое это, Ванюша, дерево?" спрашивает дядя Игнат, показывая обломок стула. - "Да спереди словно крашеная береза", отвечает ученик. "Ан врешь: это дерево стояростовое". - "Какое, дядя?" - "Стояростовое. Ну а это?" (показывается ратовище метлы) - "Рублем прост буду, это береза!" - "Болтаешь, дурак: и это стояростовое". - "Что ты, дядя? Ведь то совсем не такое…" замечает Ваня в недоумении. - "Глупый! всякое дерево стояростовое, оттого что стоя растет."