Основным конфликтом "Владимира" стало столкновение между долгом и чувством, разумом и страстью (недаром "брань духовная" – ведущее начало пьесы), что определило насыщение политическим содержанием трагедии русского классицизма. Разум будущего князя-просветителя побеждает телесные чувства князя-язычника.
Школьная драматургия, представительницей которой является пьеса Феофана Прокоповича, явилась предтечей драматургии классицизма; школьный театр – поистине отец русского национального театра.
Тема борьбы нового со старым, света с тьмою, тема пользы, тема брани и тишины, тема науки и, шире, образования – все они рождены задолго до драматургии классицизма, все они так или иначе находят отзвук, а иногда и решение в драматургическом наследии Феофана Прокоповича. Просветительские устремления автора "Владимира", "разговоров…" явственны и однозначно прозвучали на заре русского Просвещения. Не вызывает сомнений искренний и горячий патриотизм этого, по выражению Н. К. Гудзия, "просветителя в рясе".
Чрезвычайно важно, что оба новые для русской литературы жанра – трагедокомедия и разговор – не только прижились в ней, но и способствовали значительному обогащению литературных жанров. На наш взгляд, именно синтетический жанр трагедокомедии, пусть и с некоторым перерывом во времени, способствовал лёгкому усвоению русским читателем и зрителем жанров "слёзной комедии", отчасти комической оперы, наконец, собственно драмы. Ведь жанр не умирает, он, по мысли М. М. Бахтина, памятлив. Жанр же разговора получил в России огромную популярность, о чём свидетельствуют богатейшие рукописная и печатная традиции.
Обширны и крепки связи Феофана Прокоповича-драматурга с античностью, устным народным творчеством, древней русской литературой, что в свою очередь определило, как нам кажется, жизненность традиций Феофана Прокоповича-художника для многих поколений русских писателей. В XIX в. многие деятели русской культуры с уважением относились к его имени, среди них – А. С. Пушкин, В. Г. Белинский, Н. Г. Чернышевский…
С 1706 г. – с первой встречи в Киеве с Петром I – Феофан Прокопович до конца своих дней оставался убежденным приверженцем государя-реформатора. Образованнейший человек своей эпохи, Феофан Прокопович очень рано понял и принял реформу Петра I, недаром В. Г. Белинский назвал Феофана "одним из птенцов его орлиного гнезда". И "птенец гнезда Петрова" словом и делом (собственно, "слово" у него всегда было "делом") последовательно отстаивал всю свою жизнь деяния Петра. Известно, как царь относился ко всему, что в той или иной мере могло способствовать упрочению его реформ. Будучи весьма яркой индивидуальностью, Феофан не мог не привлечь внимания Петра I. A. C. Пушкин, имея в виду эту особенность великого преобразователя, писал, что "он бросил на словесность взор рассеянный, но проницательный. Он возвысил Феофана… Семена были посеяны… Новая словесность, плод новообразованного общества, скоро должна была родиться". Что касается "новой словесности", то достижения литературоведческой науки последних десятилетий позволяют вполне определённо говорить о литературе переходного времени (конец XVII – начало XVIII столетия) как об очередном этапе непрекращающегося литературного процесса. В отношении же Феофана Прокоповича поэт совершенно прав: Петр до самой своей кончины поддерживал и защищал худородного пришельца-малороссиянина, ставшего его правой рукой во всех вопросах идеологического порядка. Образ Петра I, преобразования в России, защита нового – большая и сложная тема в литературном наследии Феофана Прокоповича.
Уже первое его художественное произведение – трагедокомедия "Владимир" (1705) есть апологетика дел Петровых: реформатор Владимир I – реформатор Петр I; крещение Руси – деяния Петра; жрецы-оппозиционеры – бояре и церковь как оппозиция петровским преобразованиям. В образе Владимира дан мудрый, сильный, противоречивый характер исторического деятеля, с трудом, но все же принявшего свет перемен против тьмы невежества.
В рамках славянской идеи образ Владимира I Святославича и всё, связанное с первокрестителем, имеют особое значение, хотя интерес к нему никогда не исчезал. Этот интерес был подогрет почти постоянно присутствовавшей в историко-художественной литературе Петровской эпохи аналогией: Владимир I – Пётр I. Феофан Прокопович, начиная с "Владимира", особенно культивировал это через систему политических аллюзий в многочисленных "словах" и "речах", исторических произведениях, политических трактатах. Петр являлся естественным продолжателем деяний своего далёкого предшественника.
Тем самым драматург закрепляет традицию древнерусской художественной и публицистической литературы.
Феофан Прокопович стоит у истоков восточнославянского Просвещения.
Деист, он в духе эпохи Возрождения стремится к гармонии между человеком и природой, но в духе рационализма отстаивает примат разума над чувством, поэтому добро и зло, война и мир лишены божественного ореола. Зло и война – дело рук человеческих, а добро и мир – победа разума над пороками и страстями.
Выдвинув политический значимый синонимический ряд "мир – блаженство – тишина" и образ-метафору "корабль всемирного жительства", Феофан Прокопович во многих словах и речах сделает эти понятия ключевыми. В "Слове в день Александра Невского" художник несколько трансформирует образ корабля; у корабля появится кормчий, т. е. государь, сохраняющий "в волнении корабль цел" (II, 12–13).
Политическую окраску под пером Феофана Прокоповича приобрела оппозиция "прежде – ныне": "Слово о… мире" (1721) фиксирует стабильное политическое благосостояние России и ликование народа российского, но оратор всякий раз подчёркивает то, что было прежде. Политик и художник не уставал призывать государей и политиков к мирному решению внутренних и внешних проблем. Ближний сподвижник Петра выдвинул идею миротворения, тем самым Феофан Прокопович в постижении этой философской проблемы сумел встать вровень с выдающимися мыслителями Европы XVIII в.
Таким образом, к концу своего пути Феофан Прокопович сумел заложить основы политического красноречия в России.
Ораторское наследие Феофана Прокоповича не только содержательно и идеологически сумело выразить Петровскую эпоху со всеми её противоречиями и сложностями, но и художественно, на уровне поэтики явилось новым шагом в развитии ораторского искусства России. И в этом Феофан был новатор. Безусловно правы те многочисленные отечественные и зарубежные исследователи, которые считают важнейшей чертой искусства переходного периода его секуляризацию. Блестящим доказательством этого процесса является и ораторская проза Феофана Прокоповича.
В киевский период творчества Феофан Прокопович состоялся как оратор, пропагандирующий идеи царя-реформатора. Публицистический элемент чрезвычайно силён в его "речах" уже киевского периода. Как политический деятель и как оратор, Феофан Прокопович от "слова" к "слову" наращивает политический темп, насыщает произведения историческими параллелями, актуальными аллюзиями, понимая значимость своих выступлений, звучащих в унисон идеям Петра.
Расцвет политического красноречия в творчестве Феофана Прокоповича падает на петербургский период, когда всё сказанное и напечатанное им приобрело общероссийский государственный характер.
Безусловно, как иерарх русской церкви, он произносил "слова" и "речи", посвящённые и сугубо церковным темам (так, четвёртый том "Слов и речей" целиком посвящён этому, в связи с чем мы, не занимаясь теологией, не рассматривали сугубо богословские "речи" этого тома).
Однако более двух третей "слов" и "речей" знаменитого оратора посвящены политическим, общественно значимым темам.
Огромное количество тем, образов, идей, проблем, художественных находок мы находим в ораторском наследии одного из ближайших сподвижников Петра. Актуализация жанра – важнейшая составляющая его проповедей.
Мы солидарны с теми исследователями, которые напрямую связывают ораторскую прозу Феофана Прокоповича и идейно, и тематически, и стилистически с зарождением и эволюцией жанра оды.
Однако Феофан-оратор не только влиял на А. П. Сумарокова, В. К. Тредиаковского, М. В. Ломоносова, но он активно участвовал в формировании своего литературного окружения, литературного контекста эпохи: А. Д. Кантемир, В. Н. Татищев, И. Кременецкий, Г. Бужинский, Ф. Кролик и многие др.
Великолепно усвоив традиции древнерусского ораторского искусства, наследие античных риторов, Феофан Прокопович, сформировав свою литературную школу ораторского искусства Петровской эпохи, не только продолжил традиции, но и новаторски их обновил и сумел передать литературным наследникам. Поэтому мы считаем, что и в этой части словесного искусства предклассицизм выполнил свою функцию по формированию классицизма. Публицисты более позднего периода обращались за опытом к ораторскому наследию Феофана – Н. И. Новиков, А. Н. Радищев А. С. Пушкин высоко оценил и личность, и творчество Феофана Прокоповича.
Неоспорим тот факт, что в историко-литературном процессе всего XVIII в. ораторская проза Феофана Прокоповича была востребована: к ней обращались, с ней полемизировали, её цитировали и изучали…
Список основных опубликованных работ проф. О. М. Буранка о литературе Петровской эпохи
Книги
1. Драматургия Феофана Прокоповича и историко-литературный процесс в России первой трети XVIII века: Учебное пособие. – Самара: Самарск. гос. пед. институт, 1992. 80 с.
2. Изучение русской литературы XVIII века в вузе: Учебно-методическое пособие. Рекомендовано Министерством общего и профессионального образования РФ. – М., 1997. 224 с.
3. Русская литература XVIII века: Учебно-методический комплекс для студентов филологических специальностей. Рекомендовано Министерством общего и профессионального образования РФ. – М.: Наука, Флинта, 1999. 392 с. (2-е изд. – М., 2002).
4. Ораторская проза Феофана Прокоповича и историко-литературный процесс в России первой трети XVIII века: Монография. – Самара, 2002. 192 с.
* * *
5. Пьеса Феофана Прокоповича "Владимир" и жанр трагедокомедии в русской драматургии первой половины XVIII века: Автореф. дисс… канд. филол. наук. – М.: МГПИ им. В. И. Ленина, 1984. 16 с.
Статьи
6. Исследование исторических источников в трагедокомедии Феофана Прокоповича "Владимир" // Жанровое своеобразие русской поэзии и драматургии: Науч. тр. Т. 256. – Куйбышев, 1981. С. 3-11.
7. Критические статьи Н. И. Гнедича о трагедокомедии Ф. Прокоповича "Владимир" // Русская критика и историко-литературный процесс. – Куйбышев, 1983. С. 31–38.
8. Антитеза "свет – тьма" в трагедокомедии Ф. Прокоповича "Владимир" // Формирование семантики и структуры художественного текста. – Куйбышев, 1984. С. 3-13.
9. Жанровое своеобразие пьесы Феофана Прокоповича "Владимир" // Проблемы изучения русской литературы XVIII века: Метод и жанр. – Л., 1985. С. 3-11.
10. Система образов трагедокомедии Феофана Прокоповича "Владимир" // Русская драматургия XVIII–XIX веков: Жанровые особенности. Мотивы. Образы. Язык. – Куйбышев, 1986. С. 3-17.
11. Речевая характеристика персонажей пьесы Феофана Прокоповича Владимир" // Взаимодействие жанров, художественных направлений и традиций в русской драматургии XVIII–XIX вв. – Куйбышев, 1988. С. 13–18.
12. Особенности эволюции жанра трагедокомедии в русской драматургии первой трети XVIII века: Феофан Прокопович и Феофан Трофимович // Проблемы изучения русской литературы XVIII века. – Л., 1990. С. 14–23.
13. Пространство и время в трагедокомедии Феофана Прокоповича "Владимир" // Русская драматургия и литературный процесс: Сб. статей / АН СССР ИРЛИ; Самарск. пединститут. – СПб.; Самара, 1991. С. 10–26.
14. Фольклорные традиции в творчестве Феофана Прокоповича // Филологические науки. 1991. № 2. С. 20–28.
15. Изучение творчества Феофана Прокоповича в курсе "русская литература XVIII века": Методические рекомендации для студентов-филологов. – Самара: СамГПУ, 1991. 36 с. То же см.: Буранок О. М. Методика изучения русской литературы XVIII века в вузе. – М., 1997. С. 136–164.
16. Н. М. Карамзин о литературе Петровской эпохи // Русская критика XIX века: Проблемы её теории и истории. – Самара, 1993. С. 14–25.
17. Проблемы войны и мира в русской литературе первой трети XVIII века: На материале ораторской прозы Феофана Прокоповича // Меняющийся мир и образование в духе мира и ненасилия: Материалы научной конференции. – Самара, 1993. С. 254–257.
18. Античность в творчестве Феофана Прокоповича // Взаимодействие литератур в мировом художественном процессе: Материалы научной конференции. – Гродно, 1993. С. 137–140.
19. Жанр трагедокомедии в русской драматургии первой половины XVIII в. // Старинные мастера русского слова. – М.; Самара, 1993. С. 55–79.
20. Человек Петровской эпохи и русское ораторское искусство // Провинциальная ментальность России в прошлом и настоящем: Материалы научной конференции по исторической психологии российского сознания. – Самара, 1994. С. 161–163.
21. Феофан Прокопович и М. В. Ломоносов // Узаемадзеянне лiтаратур у сусветным лiтаратурным працесе: Праблемы тэарэтычнай гiстарычнай паэтыку / Матэрыалы мiжнароднай навуковай канферэнцы. – Гродна, 1995. С. 124–127.
22. Петр I и Феофан Прокопович: диалог двух культур: К постановке проблемы // Монархия и народовластие в культуре Просвещения. – М.: Наука, 1995. С. 17–23.
23. Своеобразие ораторской прозы Феофана Прокоповича киевского периода // Проблемы современного изучения русского и зарубежного историко-литературного процесса: Материалы XXV Зональной конфер. литературоведов Поволжья и Бочкаревских чтений. – Самара, 1996. С. 10–15.
24. Литература Петровской эпохи в критике Н. М. Карамзина // Карамзинский сборник: Творчество Н. М. Карамзина и историко-литературный процесс. – Ульяновск, 1996. С. 3-14.
25. Жанровая интерпретация темы: трагедокомедия "Владимир" и "Слово в день святаго равноапостольнаго князя Владимира" // Русская стихотворная драма XVIII – начала ХХ веков: Межвуз. сб. науч. тр. – Самара, 1996. С. 3–10.
26. Трагедокомедия // Русская литература XVIII века: Словарь-справочник. – М., 1997. С. 110–111.
27. Школьная драма // Русская литература XVIII века: Словарь-справочник. – М., 1997. С. 118–120.
28. Прокопович Феофан // Русская литература XVIII века: Словарь-справочник. – М., 1997. С. 191–193.
29. Своеобразие ораторской прозы Феофана Прокоповича киевского периода // Культура и текст. Вып. I. Литературоведение. Ч. I. – СПб.; Барнаул, 1997. С. 56–62.
30. Г. Р. Державин о Петре Великом // Юбилеи русских классиков: Г. Р. Державин, И. А. Крылов, А. Н. Островский: Изучение и преподавание. – Самара, 1997. С. 3-10.
31. Личность и творчество Феофана Прокоповича в восприятии русской критической мысли первой половины XIX века // Русская критика XIX века и проблемы национального самосознания: Межвуз. сб. научых тр. – Самара, 1997. С. 51–60.
32. Комическое в творчестве Феофана Прокоповича в контексте смеховой культуры Петровской эпохи // Культура и текст: Литературоведение. Ч. II. – СПб.; Барнаул, 1997. С. 166–177.
33. Русская художественная культура XVIII века как культурологический контекст эпохи // Наука и образовательные технологии: Межвуз. информац. – аналитическ. материалы по среднему и высшему образованию: Выпуск I. – Самара; Ульяновск, 1998. С. 6-11.
34. А. В. Дружинин о русской литературе и культуре XVIII века // А. В. Дружинин: Проблемы творчества: К 175-летию со дня рождения. – Самара, 1999. С. 123–130.
35. Образ князя Владимира в произведениях Феофана Прокоповича: "Владимир" и "Слово в день святаго равноапостольнаго князя Владимира" // III Иоанновские чтения памяти Высокопреосвященнейшего Иоанна, митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского. – Самара, 1999. С. 55–64.
36. "Разговоры о множестве миров" Фонтенеля в переводе Антиоха Кантемира и жанр "разговора" в русской литературе первой трети XVIII века // Антиох Кантемир и русская литература / Отв. ред. д.ф.н. А. С. Курилов: РАН, ИРЛИ им. А. М. Горького. – М., 1999. С. 140–153.
37. Ораторская проза Феофана Прокоповича петербургского периода / / Христианство и культура: Материалы конф., посв. 2000-летию Христианства. – Самара, 2000. С. 35–41.
38. Русская литература первой трети XVIII в. и проблема толерантности // Культурная целостность и толерантность Поволжской этничности в современном пространстве русского языкового союза. – Самара, 2000. С. 85–93.
39. Изучение в Германии жизни и творчества Феофана Прокоповича (вторая половина ХХ века) // Русский язык и литература: Вопросы истории, современного состояния и методики их преподавания в вузе и школе. Ч. 3. – Самара, 2001. С. 21–29.
40. Человек Петровской эпохи: гражданин и патриот // Культура ненасилия и мира в современном образовательном пространстве. – Самара, 2001. С. 19–26.
41. Риторическое время в ораторской прозе Феофана Прокоповича // Пространство и время в литературном произведении. Ч. 2. – Самара, 2001. С. 42–46.
42. Стиль и язык литературы Петровской эпохи (На материале произведений Феофана Прокоповича) // Самарские филологи: Е. М. Кубарев. – Самара, 2001. С. 316–327.
43. Рим в жизни и творчестве Феофана Прокоповича // Образ Рима в русской литературе: Междунар. сб. науч. тр. – Рим; Самара, 2001. С. 29–38.
44. Образ Санкт-Петербурга в ораторской прозе Феофана Прокоповича // Городская культура как социо-культурное пространство развития личности: Матер. и тезисы. Ч. 1. – Самара, 2001. С. 44–46.
45. Психологизм ораторской прозы Феофана Прокоповича // Психологизм литературного творчества и восприятия искусства: Межвуз. сб. науч. трудов. – Самара, 2001. С. 3–6.