Туринская плащаница - Этьен Кассе 7 стр.

- А удары судьбы, - немного раздраженно пояснил лекарь, - нужны лишь для того, что­бы приблизиться к богу чуть ближе. Только прошедший испытания есть любимец Аллаха. Мы, мусульмане, верим, что следует прини­мать все, что посылает нам бытие, причем принимать без радости и лишних сожалений. Мудрец примет свой путь с радостью и сча­стьем, а глупец - как беду. Человек, рожден­ный под хорошей звездой, должен иметь доброе сердце и совершать добрые деяния. Человек, рожденный под плохой звездой, должен иметь черную душу и творить зло. Даже в этом человек несвободен - несвободен в своем вы­боре между добром и злом, несвободен в своем выборе между небом и адом...

- Но это же ужасно! - воскликнул Жан- Пьер де Вуази. - Несправедливо со стороны бога!

- Несправедливо, несправедливо... - эхом отозвался ибн Вазиль. - А почему люди винят Аллаха во всех своих бедах и несчастьях, гово­рят о несправедливости, упрекая Всевышнего за то, что он не вмешался? Не подал знак, не предупредил. Никак не хотят понять, что Ал­лах ради нас же самих скрыл от нас истину о будущем, оставив только радость, и боль воспоминаний, и доброе волшебство надеж­ды... - промолвил ибн Вазиль. И поднялся со своего места, с видимым раздражением пре­рвав разговор.

Когда Церковь не верит в христианскую реликвию: епископы и святые против

Наука вполне справедливо отмечает, что признание подлинности Туринской (когда-то Лирейской) плащаницы усложняется еще и тем, что в подлинности ей отказывали еще в эпоху Средневековья. Наука указывает на то, что даже в те времена происходило нечто таинственное, "закулисное", что стояло за этой уникальной реликвией. "Невозможно избавиться от чувства, что здесь чего-то недостает, что в этом деле замешано го­раздо больше фигурантов, чем это видно на первый взгляд", - пишет Ян Вильсон.

10 апреля 1348 года после завершения эпиде­мии чумы и в условиях ведения Францией вой­ны с Англией (растянувшейся на сто лет) граф Жоффруа де Шарне обратился с просьбой к па­пе Клементу VI (1342-1352): "...в ознаменование удачного побега графа из английского плена, избавления французов от только что закончив­шейся эпидемии чумы" разрешить размещение в храме в Лирее имеющейся в собственности дома де Шарне плащаницы Иисуса Христа.

Причем де Шарне прямо указал, что он вла­деет именно той плащаницей, которая некогда находилась в Константинополе в Фаросской ча­совне византийских императоров. Вот только, к неудовольствию церковных властей, Жоффруа де Шарне так и не объяснил, как к нему попала плащаница "из Константинополя". Он лишь инспирировал следующие слухи: дескать, приобрел граф плащаницу по случаю у... рыцаря-крестоносца, а до "обретения" плащаницу за деньги демонстрировал крестоносец-аноним. Как справедливо заметил Е. К. Дулуман, "такого не могло быть. Невероятно, чтобы свирепст­вующая средневековая католическая инкви­зиция десятилетиями мирилась с тем, что вот таку-у-у-ю святыню позволяет себе держать в руках какой-то мирянин".

Документального ответа папы Клемента VI не сохранилось. Но судя по дальнейшим со­бытиям, устно или письменно папа римский удовлетворил просьбу Жоффруа де Шарне. И в Лирей хлынули паломники, а вместе с ними и немалые деньги. Все это до крайности не понравилось епископу города Труа Генри де Пуатье. Лирейская церковь находилась в его юрисдикции, но доходами не делилась. А пото­му его преосвященство провел собственное рас­следование плащаницы. В 1355 году епископ Генри де Пуатье обратился с "Окружным епи­скопским посланием" к верующим своей епар­хии, в котором объявил Лирейскую плащаницу (будущую Туринскую) фальшивкой и приказал убрать ее из храма.

Что произошло? Правильно, ничего. Священ­нослужители лирейской церкви знают, что их епископ за все эти годы лично даже не видел плащаницу. Как он может судить о подлин­ности святыни? А поэтому подчиняются они приказу своего епископа только наполовину: реликвию и в самом деле убирают с глаз верую­щих долой в... серебряную раку и продолжают выставлять ее на поклонение прихожанам пе­ред Пасхой в Страстную пятницу. И епископ Труа отступил.

Но вслед ему пришел еще один "епископ неверующий". В ноябре 1389 года разразился очередной скандал по плащанице Христовой. "Наследник" Генри де Пуатье, взошедший на кафедру своего умершего предшественника, Пьер д’Арси, написал письмо в Авиньон так называемому "антипапе" Клементу VII (в миру графу Роберту Женевскому). В своем послании д’Арси давал описание плащаницы - дескать, изображение выполнено художником, "искус­ным мастером" своего дела. Что же побуди­ло епископа быть столь категоричным в своих оценках? Церковная пышность!

Освещаемая факелами, реликвия выставля­лась на специально воздвигнутом постаменте. Жоффруа II де Шарне брал реликвию в руки и высоко поднимал ее над головой.

Д’Арси перед папой обличил в резких выра­жениях лирейского настоятеля церкви в пред­намеренном обмане, в том, что тот "одержим страстью корыстолюбия" и даже подкупает пи­лигримов, чтобы те изображали чудесные исце­ления, якобы происходящие с ними.

"...ложно и обманчиво - используемая со страстью жадности, а не благочестия; только с целью увеличения дохода своего храма, - лов­ко окрашенная ткань, на которой умной лов­костью рук было нарисовано двойное изобра­жение одного человека... они тайно изготовили и лживо объявили, что это будто бы саван, в который наш Спаситель Иисус Христос был окутан в могиле" (перевод Е. К. Дулумана).

Корыстолюбие во всем этом деле действи­тельно было - корыстолюбие самого д’Арси. Дело в том, что де Шарне всегда действова­ли через его голову, обращаясь напрямую к папскому нунцию во Франции. Д’Арси грозил настоятелю лирейской церкви отлучением, тот пожаловался графу Жоффруа де Шарне, а граф в свою очередь обратился к королю Франции Генриху. И король посоветовал епископу пре­кратить страсти по плащанице.

Но д’Арси отступать не собирался. Он пред­ложил рассудить конфликт понтифику. Вроде бы епископ смиренно отступил в тень? Нет. Во Франции сменился король - к власти пришел Карл VI. Д’Арси сам принялся за дело: начал интриговать в верхах светской власти, предла­гая им изъять у де Шарне плащаницу Христа в пользу королевского двора. И Карл поддался искушению епископа и прислал бейлифов с за­данием конфисковать плащаницу. Лирейцы, от мала до велика сплотившиеся вокруг графа де Шарне, в 1389 году трижды отбивали насиль­ственные покушения судебных приставов.

Де Шарне не боялся ни епископа, ни короля Франции. Дело в том, что папу Клемента VII с родом де Шарне связывали родственные узы: отчим Жоффруа II де Шарне был родным дядей Клемента, бывшего графа Женевского. В янва­ре 1390 года епископ д’Арси получил от вер­ховного понтифика длинное послание. В этом послании Клемент VII советовал д’Арси "хранить молчание и не вмешиваться". Иначе отлучение от Церкви будет неизбежно.

Впрочем, у этого "антипапы" все же были двойные стандарты. В тот же самый день, то есть 6 января 1390 года, Клемент VII напи­сал еще одно письмо, но уже графу де Шарне. В этом послании он дал разрешение на выстав­ление в храме плащаницы, но только с услови­ем, что верующим в данном случае самым стро­гим и внушительным образом объяснят, что сие вовсе не погребальные одежды Иисуса Христа, а лишь "подобие или изображение" оных. Таким образом, официальная Церковь как бы верила и не верила одновременно.

А затем наступила самая эффектная эпоха в истории Католической церкви. К власти Духа пришло семейство делла Ровере, известное по такому верховному понтифику, как Сикст IV. Человек это был, мягко скажем, совсем не свя­той: современники считали его средоточием и воплощением всей человеческой злобы. Именно он ввел инквизицию в Испании, он протолк­нул на пост Великого инквизитора Торквемаду, именно он выдавал лицензии на содержание борделей в Риме. И именно он покровительст­вовал искусствам, был инициатором строитель­ства Сикстинской капеллы, написал целый ряд прелюбопытных книг и оказался отчаянным поборником подлинности плащаницы Христа, к тому времени находившейся в Турине.

До 1464 года в церковных кругах господ­ствовала лишь одна, очень официальная точка зрения, что плащаница и не плащаница во­все, а "изображение". И вот в 1464 году мо­нах-францисканец Франческо делла Ровере, бу­дущий папа Сикст IV, написал книгу "О Крови Христовой" (опубликована она была только в 1471 году, когда делла Ровере стал папой рим­ским).

Сикст IV всей душой выступил в поддержку плащаницы и первым объявил, что она подлин­ная. Церковь Шамбери, где герцоги Савойские хранили реликвию, он провозгласил последним прибежищем материи, в которую было завер­нуто тело Христа. "Это было особенно важно для богословских воззрений папы, поскольку он придавал огромное значение искупительной силе истинной Крови Христовой. Почему бы плащанице, на которой запечатлелись следы крови Искупителя, не обладать подобной же силой?" - написали в своей книге "Туринская плащаница" Л. Пикнетт и К. Принс.

Семейство делла Ровере еще не раз зани­мало папский престол, и почти каждый из понтификов - представителей этого семей­ства - старался упрочить статус плащаницы. Так, 25 марта 1506 года в булле "Понтифекс Рима" папа Юлий II (Джулиано делла Ровере) установил юридический статус "священной плащаницы" - sancta sindone. В своей бул­ле Юлий II сказал о находящейся во владении Савойского дома плащанице, что она являет­ся "самой достовернейшей, чистейшей плаща­ницей (proeclarissima sindone), в которую был облачен наш Спаситель, когда его полагали во гроб". Повторяя своего дядюшку, Сикста IV, папа Юлий II заявил, что на Туринской плаща­нице "каждый может увидеть истинную кровь и портрет самого Иисуса Христа". Он же уста­новил день официального праздника в честь плащаницы - 4 мая.

La dolorosa Passione

Она не усомнилась в подлинности плаща­ницы из Турина. Нет, она верила, но увидела больше. Среди мистиков, которых Церковь хоть и с большой неохотой, но все же приняла, можно назвать Анну-Катарину Эммерих. Простая крестьянка, она родилась в Вестфа­лии в 1774 году. От нее категорически отказы­вались все женские монашествующие ордены. Бедной женщине пришлось пройти через неис­числимые унижения. И наконец в 1813 году ее все же зачислили в орден августинок. Все вре­мя до своей смерти в 1842 году Анна-Катарина Эммерих провела в монастыре августинок, не вставая с постели.

Эммерих получила стигматы и была одной из первых, кому приходили невероятные, за­хватывающие видения. Видения эти вызывали сомнения, непонимание и даже пугали Цер­ковь. Зато простой народ никогда не остав­лял Анну-Катарину и почитал ее как святую. Вот только в этом статусе ей постоянно отка­зывали. Беатификационный процесс Церковь начала только в 1981 году. После него Анну-Катарину Эммерих официально назвали... "рабой Божьей".

Писатель Клеменс Брентано посещал про­видицу в больнице на протяжении нескольких долгих месяцев, и она, прикованная уже к по­стели, надиктовала ему для потомков настоя­щую историю Христа, увиденную ею. Книга Анны-Катарины Эммерих "La dolorosa Passione di N.S. Gesu Cristo" переиздавалась несколько раз. В 1946 году ее издали в Бергамо с согласия епископа Бернарегти, а до него - генерального викария епархии Ратисбона, в Баварии. Книга эта воистину удивительна.

Есть в ней и поразительный, волнующий рассказ о том, что видела Эммерих 170 лет тому назад, прикованная к постели. Она ви­дела плащаницу Христа. Согласно данному видению, плащаница, почитаемая в Турине, не является подлинником, но "следом", то есть копией, полученной чудесным образом в бо­лее древние, нежели средневековые, времена. Согласно этому видению, когда-то к старинно­му льняному полотну приложили более новое. Анна-Катарина Эммерих говорила: "Я видела подлинник, немного изношенный и разорван­ный, почитаемый в каком-то месте в Азии не католическими христианами. Я забыла назва­ние города, расположенного вблизи страны трех волхвов".

В видениях Анны-Катарины Эммерих со­мневаются. Но... те видения неоднократно под­тверждались впоследствии открытиями, сделан­ными в наши дни так называемой "библейской археологией".

Эммерих рассказывала, что "видела многие вещи, связанные с более поздней историей тех пелен". "Их почитали в разных местах", "один раз из-за них поругались, и чтобы прекратить спор, подожгли полотно".

Обман больного воображения больной жен­щины? Но как тогда быть с тем фактом, что никогда не покидавшая своих родных краев необразованная монахиня-августинка сумела точно описать даже цвет изображения на пе­ленах ("темно-красный"), а также рассказать, что на плащанице были изображены "все Его раны", что официально было подтверждено только спустя восемьдесят лет после видений Анны-Катарины Эммерих, уже после того, как были сделаны первые снимки.

И вот еще одно неожиданное видение: "Бла­годаря молитве одного святого человека полу­чено два оттиска, как верхней, так и нижней части, путем простого наложения одного куска полотна на другой. Так получены копии изобра­жения, которые Церковь признала с радостью. Освященные этим контактом с истинной пла­щаницей, они сотворили многие чудеса".

Витторио Мессори в статье "Черные страни­цы истории Церкви" скажет: "К "свидетельст­вам" возможно будущей святой нужен какой-то осторожный религиозный подход. Но нельзя их отбросить априори, так как не стоит забывать, что в подобных случаях мистик "знает" больше, чем ученый".

Продолжение легенды о плащанице

Вел подобные разговоры юный барон Жан-Пьер де Вуази и с детьми эмира, прин­цем Халидом и принцессой Салимах.

- Знай, христианин, что я превыше всего ценю и восхищаюсь матерью Исы, - честно признавалась молоденькая Салимах. - Мать Исы в исламе играет особую роль, - пояснила она, - она считается у нас одной из лучших и благороднейших женщин, живших когда-то на земле, как Хадижа, жена Мухаммеда, и Фати­ма, его дочь. Дева Мария - образец для всех мусульманок. По-арабски ее называют Мариам, и это единственное женское имя, что попало в Коран. Все остальные там зовутся лишь "дочь тогото и того-то" или "жена такого-то и та- кого-то". А имя Мариам упоминается в Коране тридцать четыре раза, даже чаще, чем имя самого Исы... Девятнадцатая сура носит ее имя, а третья сура подробно рассказывает о ней.

Халид подал сестре красивую, переплетен­ную в кожу книгу.

- Это Коран. Вот что рассказывается в третьей суре о рождении Мариам: ее отец звался Имран. Вместе с женой успел он соста­риться, но пара всю жизнь оставалась бездет­ной. В один из дней жена печально глянула на кормившего птиц Имрана. Затосковала она о дите и попросила Аллаха послать им с мужем потомство; причем умная женщина пообеща­ла, что дитя будет служить Богу. Молилась жена Имрана так: "Господь наш, видишь, я славлю тебя... Ты - Всеслышащий, Всезнаю­щий". И когда жена Имрана родила на сеет дочь, она дала ей имя Мариам и доверила Ал­лаху оберегать девочку.

Позднее Мариам доставили в храм в Иеру­салим, чтобы могла она там служить Господу. Захария, женатый на сестре матери Мари­ам, взялся приглядывать за девочкой. Ей дали жилье при храме, где она день и ночь славила Бога. В этой комнатке с ней заговорил ангел. В третьей суре сказано: "О, Мариам, Аллах избрал тебя и сделал чистой, избрал он те­бя пред другими жителями мира. О, Мариам, склонись смиренно пред тем, что ожидает те­бя". И когда однажды Мариам вернулась после молитвы к себе, Аллах послал к ней ангела в образе совершенного человека.

Дева испугалась и сказала ангелу: "Я найду от тебя защиту у Всемилосердного, отсту­пи от меня, если боишься Господа". Но ангел заговорил с нею: "Я и есть посланник твоего Господа". И сообщил Мариам о рождении "чис­того сына". Мариам спросила тут же: "Как же будет дарован мне сын, если меня не касался муж и я пребываю девой?" И получила ответ от посланника небесного: "Да будет так!" И Ма­риам поверила. Перед родами молодая женщи­на уехала в отдаленное место. Когда Мариам родила сына Ису, была она, согласно Корану, одна в предродовой боли и отчаянии.

- С трудом прижалась она к стволу фини­ковой пальмы... - Лицо Салимах сочувствен­но сморщилось. - Боли Мариам были столь ужасны, что сказала она: "О, Аллах, лучше бы я сразу умерла, и меня позабыли!" - Салимах смолкла на мгновение, а потом взволнован­но продолжила: - Коран рассказывает так­же, что, когда Мариам с младенцем на руках вернулась к своей семье, ее заподозрили в не­честности. Бедняжку обвиняли и оскорбляли. В девятнадцатой суре Корана даже переданы слова, с которыми к ней обращались недовер­чивые родные: "Мариам! Ты совершила нечто неслыханное. Твой отец не был дурным челове­ком, и мать твоя была честной женщиной!" Но тут Мариам пришел на помощь сам Господь, он надоумил ее. Она показала на ребенка в яслях и сказала: "Его спросите!" Родня ответ­ствовала ей: "Что нам говорить с ним, когда он еще младенец в люльке!" И тут младенец Иса начал говорить: "Я - слуга Аллаха! Он дал мне книгу и сделал своим пророком. И он же благословил меня!"

- Так в Коране говорится, что младенец Иисус мог говорить? - изумился Жан-Пьер. - В нашей христианской Библии ничего не рассказывается об удивительных речах Иисуса в люльке или что младенец Иисус отличался от детей своего возраста. Но как может утвер­ждать такое Коран, если он отрицает божест­венную природу, божественное происхождение и значение Христа?

- Ну, разумеется, Иса был способен творить чудеса не только взрослым, но и маленьким ре­бенком, - воскликнули дети эмира. - Неужто ты не знаешь истории, о которой говорится в Коране, когда маленький Иса своими малень­кими пальчиками сделал из глины птичку, а потом хлопнул в ладоши, и птичка ожила и начала петь и летать?

- Нет, - растерялся Жан-Пьер, - о таких чудесах наша Библия ничего не сообщает...

- И каково же Мариам было смотреть по­том, как заворачивают ее сына Ису в погре­бальные пелены... - пригорюнилась Салимах.

Глава третья. Плащаница - символ перевоплощений

В своей работе Дж. Новелли писал: "Не­обычайная и провокационная выставка, ка­сающаяся также плащаницы, развернулась с 9 марта по 2 сентября 1990 года в Британском музее под названием "Подделки? Искусство об­мана"".

Наука вполне справедливо отмечает, что первые столетия после Рождества Христова не оставили для нас никаких изобразительных свидетельств о внешности Иисуса Христа. Ученые ссылаются на то, что Библия категорически запрещает делать "изображения всего того, что есть на небе вверху, что на земле внизу и что в воде ниже земли" (Исход, 20:4; Левит, 26:1) . Это требование, по мнению науки, строго соблюдалось членами первоначального христианства, ко­торое состояло из ревностных приверженцев Библии, иудеев.