Туринская плащаница - Этьен Кассе 6 стр.

Святой престол в Риме углядел в этом вы­зов для себя. Папа Иннокентий III призвал к крестовому походу: христиане должны были бороться против христиан - безжалостно, кро­ваво и очень жестоко. В 1209 году огромная армия крестоносцев потянулась в поход на Лангедок. Из Бургундии и Лотарингии, земель Рейна, из Австрии и Венг­рии, Словении и Фрисланда шли полки. Армию мародеров и разбойников возглавлял фанатич­ный священник, архиепископ Арнольд Кито, в развевающейся монашеской рясе. Епископы, аббаты и монахи слепо следовали за ним, а в обозах крестоносцев ехали маркитантки, всегда готовые приласкать солдат после трудов правед­ных.

Великолепный город Безье стал первой жерт­вой орды мародеров и убийц. Их фанатизм не знал границ, а убивая без конца, солдаты на­деялись заслужить прощение грехов. С криком: "Убивайте всех, Бог сам отыщет невиновных!" - епископ Реджинальд Монперу приказал казнить вместе с катарскими "еретиками" самых что ни на есть "правоверных" католиков, а также всех женщин, детей и стариков. И даже своих со­братьев священников, проповедовавших в горо­де. Безье погиб в пламени гигантского костра.

Построенный еще во времена готов, Кар­кассон (в Аквитании и Лангедоке его называли Каркассона) был следующей целью разъяренной орды под окровавленным крестом. Король Ара­гонский, тесть герцога Лангедока Рамона-Роже, хотя сам и не имел никакого отношения к ката­рам, вместе с войском пришел через Пиренеи, чтобы помешать творимой несправедливости. Однако и ему не удалось сдержать наступление захлестнутых фанатизмом крестоносцев.

В результате предательства Рамон-Роже по­пал в ловушку. Город во время продолжитель­ной осады страдал от голода, жажды и эпиде­мий и, казалось, уже был готов к сдаче. Наутро, после пленения Рамона-Роже, ожи­далась передача ключей от крепостных ворот. Но в городе стояла мертвая тишина. Не было видно стражей на воротах, жутью веяло от за­таившего дыхание города. Каркассон словно вымер. Глухо отдавались шаги завоевателей в узких переулках, мертвецкий покой воцарил­ся в замке. Архиепископ Арнольд Кито и его спутники поначалу растерялись: как же такое возможно, что весь (!) народ смог за ночь бес­следно исчезнуть из огромного города?

Но в конце концов всякой тайне находится объяснение. Горожане смогли спастись из оса­жденного города по подземным штольням и пе­реходам. Только пять сотен стариков остались в городе, спрятавшись по подвалам. Все они были согнаны на центральную площадь перед собором. Одни клялись в том, что никогда не имели никакого отношения к еретикам. Другие были сожжены на огромном костре, а Арнольд Кито отслужил хвалебную мессу. Коротко гово­ря, "Те deum".

Каркассон издавна стал участником мно­гочисленных мифов и сказаний. Очень давно ходил слух об этих местах, что вестготы короля Алариха в 410 году, после падения Рима, до­ставили в Каркассон часть сокровищ из храма Соломона. Среди всего прочего говорилось и о семисвечной миноре, когда-то захваченной в Иерусалиме императором Титом. Так, может быть, катары как раз и были хранителями час­ти иерусалимских святынь, которыми так ин­тересовались в свое время тамплиеры эпохи Гуго де Пайена?

С давних пор авантюристы всех мастей меч­тали о сокровищах катаров. Поиски концентри­ровались при этом на тех местах в Пиренеях, в которых когда-то располагались крепости ере­тиков. Тридцать лет альбигойцы защищали эти стены, тридцать лет охраняли свои загадочные сокровища. В 1244 году все было кончено. Папская ар­мия окружила гору и крепость Монсегюр. Им­ператор Фридрих II, как гласят слухи, хотел было поспешить на помощь к осажденным. Но он все равно опоздал бы. В первые ночи марта 1244 года осаждавшим удалось - вновь в ре­зультате предательства - подобраться к самой вершине. Постовые катаров были убиты. Альби­гойцам было дано четырнадцатидневное пере­мирие. А потом они должны были или публично отречься от своих еретических заблуждений, или подвергнуться публичной казни - сожже­нию. Пьер-Роже Мирепуа, маршал и защитник крепости, мог, получив оплату за свои труды, беспрепятственно уехать прочь из Монсегюра.

В ночь перед сдачей крепости происходили весьма странные события. Четверо альбигой­цев, закутанных в шерстяные плащи, по кана­там спустились с отвесной скалы. Они прекрас­но понимали, что, если враги обнаружат их, это грозит смертью всем осажденным. Легенда Монсегюра гласит, что в ту ночь они доставили в надежное убежище главное сокровище ката­ров. Причем, судя по всему, убежище было так или иначе связано с орденом тамплиеров.

Дело в том, что с самых первых дней своего существования тамплиеры поддерживали тес­ные отношения с катарами, особенно с урожен­цами Лангедока. И если слухи о том, что один из основателей ордена храма был катаром, не совсем правдоподобны, то относительно четвер­того по счету великого магистра ордена, Бер­трана де Бланшфора, никаких сомнений быть не может: он и в самом деле был выходцем из семьи катаров. Судя по рукописям, датируемым началом войн против катаров, очень многие из альбигойцев пополнили ряды тамплиеров.

Но было еще одно странное событие в по­следнюю ночь Монсегюра: тамплиеры, прини­мавшие более чем пассивное участие в осаде крепости (великий магистр счел необходимым прояснить позицию ордена, объявив, что на­стоящими крестовыми походами могут считать­ся только походы против сарацинов), собрались на тайную сходку. У палаток храмовники поставили длинный стол, накрытый белыми скатертями. На нем стояли три серебряные семисвечные миноры. В самом конце стола лежал человеческий череп. В трепещущем свете свечей казалось, что его пустые глазницы оживают. Напротив черепа лежала раскрытая книга.

Пять рыцарей-храмовников окружали стол. Все ждали. Поднялся полог одной из палаток, и юный тамплиер вывел оттуда одетого во все белое человека. Вернее, женщину, несшую в руках посох. Посох был сделан из золота, две змеи обвивали его - одна из слоновой кости, а вторая из эбенового дерева. Навершие посо­ха заканчивалось орлиными головами. Первая орлиная голова захватывала клювом змеиную голову из слоновой кости, второй орел клевал змею из эбенового дерева. Юный тамплиер под­вел жрицу к изголовью стола, где посох и был торжественно возложен.

- Распятие, - раздался голос жрицы. - Распятие обернется пеленой! Пелена приимет кровь... Святая Кровь всегда в пелене. Знание о последней тайне опасно.

Тамплиеры возложили руки на череп и опус­тились на колени. Затем магистр протянул ка­ждому по очереди посох для поцелуя, и рыцари молча поднялись на ноги. Когда закончилось временное перемирие, ка­тары отказались отречься от собственной веры. Крепость была взята штурмом, две сотни ере­тиков согнаны к подножию горы и сожжены.

Вязанки дров пропитали смолой. Несколь­ко солдат-крестоносцев приковывали "чис­тых" и их последователей к столбам. Те читали молитву: "Paire Sant, Dieu dreiturier dels bons esperits".В ответ на молитву "чистых" священ­ники в черном, по пятам следовавшие за ар­мией "крестоносцев", запели псалом, ставший гимном всех Крестовых походов: "Veni Spirite Sancti" - "Явись, Дух Святой".

Епископ сам бросил первый факел в костер. Солдаты последовали его благостному примеру. Но огонь не разгорался. Прошло мучительно долгое время до того, как треск искр и хворо­ста слились в ровный гул, соломенные жгуты завились огненными змеями, заколебались, как водоросли в речной воде...

Только в 1960 году там, где сегодня у под­ножия горы начинается дорога к крепости, на Камп де Крема, "Поле Сожженных", "мучеников чистой христианской любви", поставили памят­ный камень. С уничтожением катаров, одного из серь­езнейших внецерковных движений Средневе­ковья, их вера надолго исчезла из сознания европейцев. Намного позже какие-то ее крохи подхватили последователи протестантства. Лю­ди следующих веков видели в крестовом походе против катаров ужаснейший пример церков­ного фанатизма. И до сих пор живет миф о таинственных сокровищах этих людей.

Золото, драгоценные камни? Вряд ли. По­добные ценности забрал, уходя, граф Мирепуа. Так что же хранилось в крепости с молчаливого согласия обитавших в Монсегюре людей? Еще сегодня многие хотели бы верить, что правдивы древние слухи: катарское сокровище есть не что иное, как Святой Грааль, а Монсегюр идентичен Мунсальвашу, крепости Грааля. И тот все еще хранится где-нибудь в крепо­сти.

Но как бы завлекательно все это ни звучало, катары Граалем никогда не владели. Легенды о сокровище альбигойцев из Монсегюра возник­ли в более позднее время. А близость назва­ний Монсегюр и Мунсальваш имеет отдален­ное сходство, а не этимологически доказуемую идентичность. Сходство названий существует также и с другими горами. Известнейший то­му пример - испанская гора Монсеррат. Мо­настырь в горном массиве к северо-востоку от Барселоны тогда тоже можно было бы назвать замком Грааля.

Так, может, это был не Грааль, а... истинная плащаница Христа?

Когда пишут о легендарных сокровищах тамплиеров и гадают о том, где они могут на­ходиться, не упускают из вида вечную и весьма странную историю Ренн-ле-Шато, расположен­ного у подножия Пиренеев. По этой истории за последние годы во Франции, например, про­литы просто моря "чернильных слез". Во всем остальном читающем мире история маленького местечка и престранного поведения падре Бе- ренжера Соньера стала популярной благодаря творческим усилиям Г. Линкольна. Некоторые авторские "группировки" даже открывают в горах неподалеку от Ренн-ле-Шато... гробницу Христа. Не рискну делать столь смелые заявления. Но вот что хочу спросить: а почему мы счи­таем, что сокровища тамплиеров - это нечто материальное и увесистое, золото весом в не­сколько тонн? Почему бы не предположить, что сокровища тамплиеров и сокровища катаров были из области символов и реликвий?

Известно, что в катарские места тамплие­ры доставили немецких горнорабочих, которые долго что-то копали. Местные жители тут же пустили слухи, что искали золото или же пря­тали оное, и только в 1647 году горнорудный инженер Цезарь д’Аркон установил, что там­плиеры строили под землей огромный бункер. Что же они хотели укрыть там от всего мира? Также известно, что многие из немецких горно­рабочих заболели некой тяжелейшей болезнью во время работ. Но их спасло чудо. Какое? По­могла некая чудотворная реликвия? Какая?

Еще одна версия о плащанице. Еще один хранитель символа

Как уже говорилось, верхушка ордена там­плиеров была осведомлена о готовящейся про­тив ордена "карательной акции" короля Фи­липпа IV. К сожалению, Жак де Моле, человек военный, всю жизнь проведший в сражениях, даже и мысли не допускал, что христианский монарх поднимет руку на защитников христи­анской же веры.

Зато предупреждениям внял другой высоко­поставленный тамплиер - Жоффруа де Шарне. Он прекрасно понимал, что король Филипп, на которого уже было наложено церковное отлу­чение за причастность к гибели папы Бонифа­ция VIII (1294-1303) и отравление папы Бене­дикта XI (1303-1304), ради своей выгоды не остановится ни перед чем. Именно по его по­ручению покинул Францию прецептор Оверни, Эмбер Блан, как пишет М. Барбер, "человек опытный и всеми уважаемый, состоявший в ордене 37 или 38 лет".

Именно он увез из Франции святыню, о со­хранности которой так беспокоился тамплиер Жоффруа де Шарне. В протоколе допроса ста­рого тамплиера, много лет хранившего святы­ню, сказано, что он "видел, держал в руках и гладил" ларец-реликварий. Вероятно, он и вправду, передавая ларец Эмберу Блану, не только облобызал, но и погладил святыню, зная, что никогда ее больше не увидит.

На вопросы инквизиторов, допытывавшихся о местонахождении орденского "идола", Жоф­фруа де Шарне ответил, что отиравил его на юг Франции, в Монпелье. На самом деле Эмбер Блан уезжал в прямо противоположном направ­лении в Лондон.

Святыню везли в надежные руки. Ее храни­телем должна была стать Жанна Суррей, уро­жденная герцогиня де Бар, дочь английской принцессы Элеоноры Плантагенет и герцога Анри III де Бар. У племянницы английского короля святыня тамплиеров была бы в безо­пасности. К тому же легендарный предок Жан­ны - Эверар де Бар был третьим великим ма­гистром тамплиеров.

Графиня Суррей знала, что "творится во Франции с конфискованным имуществом там­плиеров, как король и его присные распродают все, что можно, направо и налево, включая святые реликвии и церковную утварь. Но если конфискованный королевскими чиновниками в парижском Тампле реликварий с фрагмента­ми черепа 58-й из 11000 дев, замученных в 452 году в Кельне гуннами Аттилы, можно бы­ло сбыть втихую, то одна из главных реликвий Христа самим фактом своей принадлежности ордену свидетельствовала бы о его невиновно­сти, и Филипп, не поколебавшийся отправить на тот свет двух римских первосвященников, просто уничтожил бы ее".

Графиня Суррей дала согласие хранить свя­тыню у себя. Она поселилась в лондонском Тау­эре, в крепостном донжоне - Белом Тауэре. Поскольку Тауэр находился на особом режиме охраны, здесь святыня тамплиеров была бы в безопасности. Во время отлучек хранительни­цы святыня оставалась в опечатанном сундуке в ризнице часовни Святого Иоанна Евангели­ста.

Тамплиеры правильно поступили, пере­дав святыню на хранение Жанне Суррей. В 1306 году по всей стране прокатилась вол­на арестов тамплиеров, и Эмбер Блан тоже оказался в заключении как лицо духовного звания. По иронии судьбы инквизиционная комиссия заседала в лондонском Тауэре. Жан­на Суррей имела право навещать тамплие­ров - принцессе королевской крови подобные визиты не возбранялись. После таких посеще­ний графиня Суррей несколько раз уезжала "в паломничество с визитами к французской родне". И именно в это время бывшие там­плиеры находили убежище в герцогстве Бар, где им предоставлялись церковные должности и безопасность.

Шли годы. Умерли мученической смертью на костре Жак де Моле и десятки его соратни­ков. К 1333 году тамплиеров оставалось всего двенадцать, а в 1351 году умер последний ис­панский тамплиер.

К 1348 году Жанне Суррей было под ше­стьдесят. Она начинала хворать, "и ясно было, что святыня, вверенная ее попечению, нико­гда уже не поведет крестоносцев в заморские края; христианские монархи предпочитают воевать друг.с другом, а не за Гроб Госпо­день".

И тогда графиня Суррей обратилась к пле­мяннику казненного Жоффруа де Шарне. Он рыцарь, прославленный своими подвигами, и он помнит тамплиерские традиции. Жоффруа де Шарне был потрясен, ошеломлен рассказом родственницы легендарного магистра тамплие­ров. Он был первым, кому Жанна показа­ла заветный серебряный ларец-реликварий и то, что в этом ларце лежало. Перед отъездом из Франции Жанна Суррей де Бар переда­ла святыню тамплиеров на попечение графа Жоффруа де Шарне. Все это произошло в 1348 году...

Надо ли говорить, что в серебряном ларце-реликварии хранилась плащаница Христа?..

Продолжение легенды о плащанице

Через несколько дней Жан-Пьер де Вуази уже без опасений вступал в кабинет лекаря. Тот, по обыкновению, сидел у стола, рисуя на листе пергамента различные диаграммы и символы. Их он сравнивал с колонками арабских чисел, записанных на другом куске желтоватого пер­гамента, покрывавшего добрую половину пись­менного стола.

Юный рыцарь с интересом наблюдал за за­нятиями арабского лекаря, а под конец все же спросил, что тот делает.

- Я составляю гороскоп моему пациенту, - объяснил ибн Вазиль. - Для врача очень важно знать, каково было состояние планет в мо­мент рождения его пациента. Планеты рас­сказывают нам о телесных особенностях, ха­рактере и течении жизни человека, болезнях, что выпадают на его веку...

- Вы верите в силу созвездий? - спросил Жан-Пьер. - А как же это согласуется с ва­шей верой в бога как управителя земным кру­гом?

- Звезды этой вере совсем не мешают, - улыбнулся ибн Вазилъ. - Не они причина всего. Только Аллах все предопределяет. Когда чело­век впервые видит свет мира, Аллах записыва­ет в планетах божественную судьбу: метания юности, силу зрелости и огорчения старости. Наша судьба предопределяется в вечности са­мим богом.

Взяв перо, лекарь указал на звезды, нарисо­ванные на пергаменте:

- Вот это - Марс, Венера, а вот здесь Юпитер в созвездии Льва... Да, все это предо­пределено Аллахом, это судьба, фатум или, как говорим мы, кисмет. Счастье и несчастье

подобны частичкам божьего творения. Воля Аллаха проявляется во всем, мы же являемся его пассивным орудием. Но тот, кто знает звезды, ведает чуть больше и может зара­нее понять, к чему подталкивает нас Аллах. Но... - лекарь многозначительно приподнял руку, - даже мудрецы не в силах изменить свою судьбу.

- Значит, вы верите, что судьба человека полностью предопределена... И все его деяния, поступки? И свободы выбирать человеку не дано?

Лекарь кивнул головой:

- Так оно и есть! Наша жизнь напоминает большую шахматную игру. Играет в шахматы Аллах, только он один видит всю шахматную доску сразу. А мы двигаемся по полю, но двига­ет нами воля великого игрока. Да, каждый из нас думает, что свободен в своих действиях, а на самом деле все ходы просчитывает Аллах. Есть высший порядок, которому все мы подчи­нены. На каждом повороте жизненного пути мы получаем почти незримые знаки, подсказ­ки, в каком направлении двигаться, и живем по великому плану Аллаха.

- Но свобода человеческой воли... - не успел Жан-Пьер до конца сформулировать свои возражения, как арабский лекарь пре­рвал его:

- Свободна человеческая воля или нет? Это старый философский вопрос... Никто не знает, как формируются мысли, какое влияние ока­зывают они на дух и волю. Все это сложные вопросы, над которыми ломали голову великие мудрецы... Но на вопрос, свободна наша воля или нет, уже ответила Ильм ал-Калам, ис­ламская теология. И ответила отрицательно: наша жизнь предписана, как и орбита планет. "Инша’ Аллах" - "так угодно богу", - говорят арабы...

Французский аристократ недоверчиво смот­рел на пергамент с цифрами.

- Знаешь, что это за число? - спросил его лекарь. Жан-Пьер отрицательно покачал го­ловой.

- Это число "пи", - объяснил араб.

- А при чем здесь звезды? - пожелал знать растерянный Жан-Пьер.

- Аллах, да святится имя его, управляет всем сущим с помощью сил, действующих по математическим законам. Эти законы отра­жаются на всех плоскостях бытия, в плане­тах и их орбитах, в мельчайших элементах, невидимых даже глазу. Число "пи" и другие веч­ные числовые идеи дышат не только во многих формах мертвых материй, они заставляют не только кружить по небу планеты, лить дождь на землю, они обладают также силами роста в природе. Понимаешь?

Жан-Пьер, все еще сомневаясь, тем не ме­нее кивнул головой.

- То есть "пи" существует во всех формах бытия, содержащихся в мире... - подытожил ибн Вазиль. - И во всех формулах! Оно содер­жится в энергиях Луны, в солнечном свете, в огне и алмазах. Пульсация звезд соответству­ет пульсации человеческого сердца.

Де Вуази был поражен.

- А как же все удары судьбы? Они тоже по математическим законам?