Идентификация с хорошим объектом является условием отказа от защит против сепарации и утраты объекта, среди которых одной из наиболее важных является идентификация с идеализированным, всемогущим объектом. Когда хороший объект может быть установлен в Эго, с развитием и синтезом любви и ненависти в амбивалентности по отношению к объекту, который воспринимается как целостный, устанавливается чувство безопасности, и со временем оно становится сердцевиной Эго, которое приобретает целостность и силу посредством доверия, помещенного в хорошие части себя. Следовательно, интроективная идентификация с хорошим объектом не имеет ничего общего с всемогуществом, это не означает ощущение себя Богом, это, наоборот, является открытием пути к чему-то хорошему внутри себя, что обеспечивает поддержку.
Портанс, так сказать, предполагает, что к интроективной идентификации с хорошим объектом присоединяется идентификация с контейнирующим объектом (в понимании Биона). Идея об отношениях контейнирующего и контейнируемого существенно расширила понятие "холдинг" Винникотта, которое он ввел для того, чтобы определить роль матери и "материнской заботы" в развитии ребенка на первом году жизни и сопоставить ее с определенным видом поддержки. Брюссель Brousselle, 1989) интересовался проблемой пространственно-временной основы идентичности и понял, что портанс связан с "развивающейся непрерывностью" "поддержки" в ситуации, следующей за холдингом, однако не имеющей точной локализации на генетическом уровне" (р. 93). Он позиционировал это на пересечении, то есть на предпочтительном локусе конденсации. Я полагаю, что понятие "контейнер-контейнируемое" Биона передает идею развивающейся непрерывности (диахронического развития во времени) и психического функционирования в данный момент (синхронное функционирование). Это понятие так же способствует более широкому пониманию феномена отношений, предоставляя теорию, которая включает не только ранние отношения матери и ребенка, но и объект отношений, как и теория мышления. Для этого Бион использует понятие "способность мечтать", предпочитая ее идеям Винникота о материнской заботе или пространстве иллюзий, поскольку он пытается достичь других уровней взаимодействий, таких, как предвзятое мнение и понимание, врожденное и приобретенное, фантазии и реальность, фрустрация и удовлетворение, переход от первичных процессов к вторичным, наличие континуума между наиболее примитивными слоями, в которых вещи берут свое начало, и наиболее высокоразвитыми уровнями. Он пытается понять, как устанавливается автономность мышления.
Интроективная идентификация, удовлетворительное действие отношений контейнирующего-контейнируемого между матерью и ребенком позволяет позже интернализовать хороший опыт и создать интроективные идентификации со "счастливой парой", создаваемой с матерью, чья контейнирующая функция составляет динамическое вместилище для эмоций ребенка (контейнированных).
Атанассио (Athanassiou, 1986) интересно применяет идеи Биона относительно внимания, которые близки моей идее портанса. Автор подчеркивает роль внимания, которое "предоставляет" мать ребенку и которое воспринимается ребенком очень конкретно, как "переноска": она физически поддерживает его через психическое действие, осуществляет для него его существование и подтверждает его. Согласно этому автору, "когда бы мать ни позволяла ребенку уходить, он переживает это как падение, которое ликвидирует его существование". Потеря материнского внимания может привести к тому, что он отвернется от матери и лишит ее своего внимания с всемогущей целью отрицания ее существования. Атанассио считает, что тогда ребенок бросает "настоящий объект" – свою мать, – которой не удается быть признанной ребенком. Тогда ребенок может искать "ложный объект", который играет роль фетиша и замещает мать.
Таким способом связующие звенья знания могут быть разрушены в пользу других: "антизнание" (-С Биона) присутствует как фетиш только для того, чтобы отвлечь внимание и в конечном счете отрицать, что за отсутствием лежит другое скрытое присутствие (Athanassiou, 1986:1136).
По-моему, взгляды Атанассио, основанные на концепциях Биона, о роли внимания в ранних отношениях матери и ребенка помогают объяснить, почему анализанды, которые наиболее сильно реагируют на перерывы в аналитических встречах, одновременно отрицают существование сепарационной тревоги, поскольку это было бы равносильно признанию существования аналитика и отношений с ним: эти анализанды, возможно, переживают перерывы как многократные потери внимания аналитика, на которые они реагируют отвлечением внимания от аналитика для того, чтобы аннулировать его существование через всемогущее отрицание. Нарушение непрерывности воспринимается ими как угроза их существованию и выживанию. Напротив, анализанды, которые приобретают веру в надежность аналитика и интегрируют чувство внутренней непрерывности, признают его значимость. Наблюдается явный парадокс: именно тогда, когда анализанд может быть самим собой и радоваться этому ощущению, он больше чувствует важность объекта и может лучше принять определенную зависимость от аналитика.
В итоге, применяя взгляды Биона относительно портанса, можно сказать следующее: анализанду помогает выносить тревогу, в особенности сепарационную тревогу, то, что посредством опыта аналитических отношений ему удается не только заново интроецировать тревогу, модифицированную "способностью аналитика мечтать" (контейнированную), но иинтроецировать контейнер – то есть контейнирующую функцию аналитика, который может контейнировать и думать, так что анализанд, идентифицируясь с аналитиком, может в свою очередь контейнировать и думать. Это важнейший шаг на пути обретения способности выносить тревогу самостоятельно, посредством обретения автономии лицом к лицу с аналитиком.
Портанс, пространство и время
Сочетание восприятия времени и пространства дает возможность возникновению портанса: представление о времени дает индивиду возможность прийти к согласию не только с пространством, но и с длительностью, так чтобы создать динамическое равновесие в объектных отношениях.
Фрейд подчеркивал роль появления представления о времени – неотъемлемый признак чувства реальности – как шага в развитии способности Эго сталкиваться с тревогой: если травматическая ситуация может быть трансформирована в менее пугающую опасную ситуацию, это происходит благодаря приобретению Эго способности к "предчувствию", "предвидению", "ожиданию" и "воспоминанию" (Freud, 1926).
Я хочу пояснить, что чувство портанса, в моем понимании, не является прямой противоположностью сепарационной тревоге и что невозможно просто рассматривать портанс как его позитивный, а сепарационную тревогу – как его негативный двойник. Такая позиция была бы редукционистской. Для меня портанс означает синтез и кульминацию сложных процессов интеграции, которые действуют одновременно, чтобы создать пространственно-временное психическое пространство взаимоотношений – пространство, природа которого в корне отличается от того, где господствует сепарационная тревога. Именно создание этого совершенно иного пространства дает возможность появиться и удовлетворительно функционировать портансу. На уровне сепарационной тревоги преобладают инстинктивные силы, заставляя анализанда буквально "цепляться" за подъемы и спады волн отсутствия и присутствия аналитика. Напротив, инстинктивные силы, преобладающие на уровне портанса, дают анализанду возможность стартовать, оторваться от волн трансферентных отношений и пережить аналитическую встречу в другом пространстве, которое находится под влиянием других движущих сил. Может ли это быть иным выражением противопоставления инстинкта смерти и инстинкта жизни?
Французское слово портанс буквально обозначает "подъем"; в физике это определение силы, которая действует перпендикулярно скорости и поддерживает массу (например, самолет). Скорость, как мы помним, представляет идею перемещения (пространства) во времени (метры в секунду), и скорость, набранная на поверхности воды, позволяет серфборду скользить или лодке приподниматься на воде, полностью меняя характер отношений с жидкой средой. Похожие ощущения переживает ребенок, который отпускает руку родителя, чтобы идти самостоятельно, или отталкивается от кромки берега, чтобы плыть. Используя термин портанс в качестве аналогии, я стремился подчеркнуть возможность приобретения анализандом стабильности лицом к лицу с объектом, использовать его для поддержки, но не полностью полагаясь на него: удаляясь или приближаясь к объекту, субъект приобретает ощущение существования во времени и пространстве и чувство поддержки самого себя, которое одновременно делает его партнером и автономным существом, без переживания тревоги падения или разрушения, характерных для ранних стадий зависимости. Субъект не теряет своей связи с объектом, не так, как серфборд без воды, но отношения качественно изменяются и направляются новыми сочетаниями сил.
Томасси (Tomassi, 1989) отмечал, что термин портанс, который происходит от латинского ропате, имеет два значения во французском языке. Первое применяется в инженерии для обозначения максимальной весовой нагрузки конструкции (как, например, арка или фундамент). Второе значение портанса, которое упоминалось выше, означает вертикальный подъем в аэродинамике или гидродинамике.
Хотя я отдаю предпочтение определению портанса в динамических, а не статических терминах, комментарий Томасси является ценным, поскольку обращает внимание на два комплементарных аспекта концепции, применяемых в качестве аналогии в психоанализе. Динамический аспект подчеркивает способность Эго поддерживать себя независимо от объекта, а структурный аспект обозначает способность Эго переносить сепарационную тревогу без расщепления.
Как уже говорилось, понятие портанса кажется мне в сущности соответствующим психоаналитическим понятиям пространства и времени. Это пространство не является реальным, оно представляет собой интернализированную пространственно-временную репрезентацию. Оно находит отражение в четырех измерениях психического пространства, описанного Мельтцером (Meltzer, 1975), это представление, которое появляется в сознании после стадии двухмерного (связанного с адгезивной идентификацией) и трехмерного (связанного с проективной идентификацией, которую нужно представить "внутри" объекта, чтобы проникнуть внутрь его) пространства. Мельтцер так же подчеркивает, что четырехмерное пространство делает возможной появление нового типа идентификации, описанной Фрейдом (Freud, 1923b) и впоследствии получившей название "интроективной идентификации" (хотя это не термин Фрейда). В этом виде идентификации субъект предоставляет объекту право/возможность быть свободным во времени, признавая разницу между поколениями, и дает ему свободу приходить и уходить в пространстве, поскольку отказывается от обладания им и признает его независимость. В контексте эдипальной ситуации субъект становится самим собой и видит объект таким, каков он есть.
Пространство эдипальной триангуляции
Я полагаю, что существуют тесные взаимоотношения между интернализацией портанса и приобретением чувства идентичности и автономии, с одной стороны, и созданием психического пространства объектных отношений, которые устанавливаются вместе с эдиповым комплексом и позволяют разрешить этот комплекс, с другой.
На самом деле мне кажется, что эдипов комплекс может быть разрешен при условии, что ситуация в целом и вовлеченные в нее объекты прояснятся в пространстве и времени подобно тому, как расплывчатый образ постепенно становится более ясным благодаря фокусировке: восприятие объектов, отличных от Эго, и различий между полами и поколениями инициирует процесс горевания, который формирует нашу идентичность и устанавливает пост-эдипальные интроективные идентификации.
Это формирует "чувство реальности". Портанс возникает тогда, когда объект символически интернализован и, как мне кажется, является атрибутом доверия к хорошим объектам. Поэтому я считаю, что портанс принадлежит к высокоразвитым уровням интеграции.
Для большей точности, я думаю, важно разграничивать понятие портанса от других близких понятий, авторы которых соотносят их с диадическими отношениями. Это применимо, в частности, в отношении понятий "холдинг" Винникота и "базисный дефект" Балинта, которые эксплицитно относятся авторами к отношениям между двумя лицами, ребенком и матерью, исключающими отца. Принимая многие концепции Винникота, Грин много раз подчеркивает раннее появление пространства триангуляции. Например, он отмечал в 1979 году, что внутренний объект "в той мере, в какой он является хорошим объектом, может использоваться как утешающий и успокаивающий объект, "объект, обеспечивающий холдинг", в понимании Винникота", в союзе матери и ребенка. Тем не менее, отец уже присутствует даже до того, как ребенок начинает осознавать, что он является третьим:
Ребенок становится объектом объекта в иллюзорных отношениях союза матери и ребенка до тех пор, пока эта иллюзия не рухнет при осознании третьего лица, представленного отцом. Отец всегда был. Но он присутствовал только in absentia, в сознании матери (Green, 1979, p. 57).
Действие портанса видится мне в контексте отношений трех человек или триангулярных взаимоотношений, либо уже обозначенных в раннем эдиповом комплексе с частичными объектами, либо полностью развившихся в эдиповом комплексе с целостными объектами. Я уверен, что качество портанса появляется при установлении первых объектных отношений и рано, возможно с самого начала, начинает зависеть от фантазийных отношений матери с отцом, поскольку, я думаю, роль отца проявляется значительно раньше, чем это было принято считать до сих пор. Многие аналитики подчеркивали и продолжают подчеркивать, что матери необходимо чувствовать себя в контейнер-контейнируемых отношениях с отцом для того, чтобы выполнять материнские функции, при наличии двух родителей у ребенка создается базис, на котором впоследствии развиваются фантазии первичной сцены с хорошими объектами.
Сны, портанс и контрперенос
В "Интерпретации сновидений" Фрейд (Freud, 1900) упоминал типичные сны о полете, плавании, падении или скольжении по воде. Он указывал, что сны о полетах, скольжении по воде или плавании обычно приятны, в то время как сны о падении сопровождаются тревогой. Все эти сны воспроизводят впечатления детства. "Нет ни одного дяди, который не показывал бы ребенку, как летать по комнате на его распростертых руках". Фрейд замечает, что дети с восторгом воспринимают такой опыт и не устают просить о его повторении. "Спустя годы они повторяют это во сне, но так как в этих снах больше нет поддерживающих рук, они скользят или падают без поддержки". Фрейд говорил, что трудно объяснить эти сны в силу недостатка материала, отмечая при этом, что тактильные и двигательные ощущения, которые они "немедленно вызывают в памяти, подтверждают, что у них существует какая-то психическая основа". Поскольку значение сновидений о полетах и обретении крыльев может существенно варьировать, сны должны интерпретироваться в соответствии с контекстом. Часто они содержат всемогущие и маниакальные сексуальные фантазии, но могут означать портанс и выражать смесь удовольствия и страха, сопровождающих переживание способности летать на собственных крыльях.
Думаю, в этом случае для аналитика очень важно дать позитивную интерпретацию интернализации портанса. Кроме всего прочего, страх, сопровождающий удовольствие, соответствует обоснованной тревоге анализанда по поводу ухода от объекта, чтобы принять участие в новом опыте. В той мере, в которой обретение крыльев может рассматриваться как потеря интереса к объекту, анализанд может чувствовать вину по отношению к аналитику. Бессознательная вина анализанда может блокировать развитие функции портанса и удерживать его в ситуации зависимости и слияния с объектом.
Мне приходилось часто наблюдать появление подобных снов на определенных стадиях анализа, связанных с фазами интеграции ощущений, присущих портансу, когда анализанд приобретает способность быть самим собой и "летать на своих крыльях".
В качестве иллюстрации приведу материал из анализа пациентки, которая до начала этой фазы была очень зависима. Она раскрыла потенциальную возможность самостоятельно мыслить, и это последовательно проявилось в ее снах. Эта пациентка никогда не могла решить, чего же она сама хочет, и делала все возможное, чтобы понять, что другие люди думали бы или делали бы на ее месте. В переносе ее усилия были направлены в большей мере на то, чтобы цепляться за меня и мои мысли, чем общаться со мной: с этой целью она использовала различные уловки и хитрости, чтобы узнать, что бы я думал или говорил, будь я на ее месте. Перерывы, особенно в начале, переживались мучительно, и такая форма зависимости была существенным препятствием в ее жизни.
После длительной аналитической работы она вступила в период значительных изменений, и я отметил, что она начала самостоятельно думать и развивать свои креативные способности. У меня было ощущение, что она постепенно приобретает чувство идентичности и может теперь больше полагаться на себя; иными словами, она, употребляя мою терминологию, интернализировала поддерживающую функцию объекта.
В одном из снов она крепко держалась за стену высокого дома, такого старого, что он готов был вот-вот разрушиться. Она должна была решиться и разжать руки, потому что не могла больше цепляться за стену и не могла попасть внутрь. Внезапно она заметила, что внутри дома, который казался ей пустым, живет его владелец, который помог ей проникнуть внутрь невредимой.
После этого сна, иллюстрировавшего ее тенденцию цепляться в переносе за двухмерное пространство (адгезивная идентификация), и последующего открытия пространства, в котором есть внутренняя и внешняя части, то есть трехмерного пространства (проективная идентификация), пациентке приснился другой сон, в котором она поранила птицу, не способную улететь.
В силу причин, которые я не имею возможности здесь объяснить, этот сон был связан с ее ненавистью к брату и последующим чувством вины, обращенным против себя в форме самообвинения и создавшим препятствия к тому, чтобы "летать на своих крыльях". Была и агрессивная составная часть, которая стояла на пути создания символического пространства. Интерпретация ее либидинальных и агрессивных инстинктов вызвала изменение в ее чувствах к объектам и способствовала развитию доверия, что нашло отражение в ее сне:
В этот раз она сидела на кресельном подъемнике рядом с мужчиной, и у каждого было свое место. Несмотря на высоту, у нее не было ощущения головокружения, и она хорошо чувствовала себя. Не коленях у нее была карта, и она могла видеть, где она и в каком направлении движется.
Этот сон не кажется мне связанным с всемогуществом, поскольку в ассоциациях наличие каната представляло признание зависимости, используемой ради большей свободы.