Я уверен, что сны об отправлении, полете или обретении крыльев, в которых есть и собственный багаж, могут быть включены в ряд снов, типичных для моментов интеграции портанса. Для меня чувство идентичности, исходящее из интеграции и сопровождающее ощущение портанса, возникает в результате того, что важнейшие части Эго собираются воедино и непрерывно реорганизуются в объединенном Эго или в Эго, находящемся в постоянном стремлении к объединению. До тех пор, пока важнейшие части Эго остаются отщепленными и смешанными с объектами, на которые они спроецированы, Эго остается выведенным из равновесия. Во время анализа мы можем ощущать, как Эго приобретает равновесие, когда анализанд заново открывает важнейшие свои стороны, принимает и делает их своими и в то же время становится способным отсоединиться от важных своих сторон, которые оставались связанными с объектами (Grinberg, 1964). Таким образом происходит одновременное возвращение важных аспектов Эго, которые были прежде "потеряны", в частности, через использование механизмов расщепления и проекции (на внешние объекты, внутренние объекты или части тела, рассматриваемые как объекты), постоянная реорганизация этих вновь открытых аспектов Эго в объединенное Эго и возникает готовность отказаться забирать все себе.
Этот процесс проработки и горевания бывает часто представлен в сновидениях, где анализанд должен успеть на поезд или самолет и сортирует вещи, выбирая из них те, которые можно оставить. В этих случаях поезд или самолет могут представлять Эго, способное контейнировать, в то время как багаж представляет разбросанные части Эго, которые должны быть рассортированы: некоторые их них должны быть оставлены (печаль/скорбь по утраченным частям Эго), в то время как другие, которые воспринимаются как важные, берутся с собой в путешествие (контейнированы). Фантазийный материал этих снов предоставляет нам ценную информацию относительно того, что является бессознательно важным для Эго и что связывает его с объектами. В зависимости от контекста сна (ассоциации, фаза анализа и т. д.) это дает нам впечатление о его качестве (всемогущество, интеграция и прочее) и позволяет нам давать правильные интерпретации: к примеру, если анализанд видит во сне, что не может взять какой-то багаж с собой, это, вероятно, означает, что он не способен отказаться от определенных частей себя, остающихся привязанными к его объектам, и что в этом случае недостаточно сильны чувства интеграции, идентичности и портанса. Такой тип сновидений часто говорит нам о скрытых аспектах Эго, которые остаются привязанными к объектам, составляя "нарциссические соединения", которые нелегко разъединить и которые стоят на пути к интеграции и портансу (Athanassiou, 1989).
Наконец, хочу упомянуть определенный тип сновидений, которые могут часто пугать анализандов и аналитиков своим содержанием: это поворот назад, а не продвижение вперед, показательное для тенденций к интеграции. Я назвал эти сновидения "сны, которые переворачивают страницу" (J‑M. Quinodoz, 1987), чтобы обратить внимание, что интерпретация должна подчеркивать их позитивную сторону. Когда принимается во внимание тотальность ситуации переноса, мы понимаем, что пугающее содержание соответствует фантазиям, которые до этого отыгрывались и не были символизированы и смогли быть представлены во сне только после того, как однажды анализанд осознал их, прекратив отыгрывать, и интегрировал их в психическую жизнь.
Например, анализанд собирается сесть в поезд или самолет и с сильнейшей тревогой обнаруживает, что не может взять багаж с собой. Анализанд может быть очень напуган регрессивным содержанием сновидения (ощущение, что его не отпускают) и может быть удивлен таким тревожным сновидением как раз в момент появления признаков автономии в его жизни: "Я не смог уехать", – говорит обеспокоенный анализанд. "Неужели я все там же?" Он может испытывать тревогу, и если аналитик не уделяет должного внимания контексту лечения, он может начать толковать регрессивные аспекты сновидения, делая вывод о том, что анализанд регрессирует и таким образом подвергается опасности проективной контридентификации (Grinberg, 1962). Только рассматривая аналитическую ситуацию в целом – сновидение, ассоциации, фазу переноса, ход сессии и так далее, – можно правильно понять сновидение и провести разграничение между регрессивными тенденциями и стремлением к интеграции. На мой взгляд, для аналитика важно понимать и интерпретировать в позитивном ключе сны с регрессивным содержанием, сопровождающиеся тревогой, которые анализанд видит в период прогресса. Это необходимо не только для того, чтобы избежать регрессии, но и для того, чтобы подчеркнуть, что анализанду удалось репрезентировать в этом сновидении те свои аспекты, которые раньше не были символизированы, и сделать ударение на процессе психической интеграции, которая идет полным ходом.
Хотя чувство портанса никогда не приобретается раз и навсегда, тем не менее, это признак того, что анализанд приручил одиночество и стал способен отделиться от аналитика с чувством единства и открытой заново личной идентичности.
Примечание
1. Французский термин портанс, имеющий тонкие образные ассоциации, сопровождающие его буквальное значение, не имеет прямых эквивалентов в других языках, кроме, итальянского (portanza).
Резюме и выводы
Почему я написал эту книгу
Можно выделить несколько причин, по которым я решил написать эту книгу. Мне хотелось поделиться своим прошлым и настоящим опытом психоаналитика, ежедневно сталкивающегося с рядом чувств, которые придают смысл аналитическим отношениям.
Другое соображение относилось к тому, что такая книга может удовлетворить существующий запрос, поскольку, как мне было известно, не было работы, в которой бы четко излагались различные психоаналитические точки зрения на этот важнейший аспект психоаналитического процесса.
Я убежден, что эта работа может заинтересовать всех, кто обращается в своей практике к психоаналитическим размышлениям, например – психотерапевтов, которым так же приходится сталкиваться с феноменом сепарационной тревоги в индивидуальной и групповой психотерапии. И в заключение я обращаюсь ко всем, кому приходилось иметь дело с тревогой, вызванной одиночеством и переживанием печали/горя, чтобы рассказать им о том, что предлагает терапевтический сеттинг психоанализа. Клинические примеры предназначены не только для того, чтобы продемонстрировать психоаналитикам сочетание теории и практики, но и для того, чтобы создать понимание у тех, кто вообще не знаком или мало знаком с психоаналитическими концепциями, предложив им реалистичный взгляд на то, что происходит между анализандом и аналитиком в тех случаях, где возможна такая эффективная эволюция.
Очень трудно выразить словами результат трансформаций, которые мы наблюдаем в психоаналитической терапии и которые, в конечном счете, побуждают анализанда думать об окончании анализа, поскольку он чувствует себя способным покинуть аналитика и продолжить самостоятельный путь. Винникоту удалось хорошо передать эту идею, отмечая, что способность "быть в одиночестве в присутствии другого" является важнейшим компонентом психической зрелости (Winnicott, 1958). Изменения в переживании одиночества действительно являются барометром эмоционального развития и доступного уровня психической интеграции в течение психического развития индивида и в процессе психоанализа, как показано Мелани Кляйн (Klein, 1963). Тем не менее, многие другие факторы должны приниматься во внимание, если мы хотим понять и повлиять на сложные механизмы, лежащие в основе изменений, наблюдаемых в терапии.
Аналитическая ситуация позволяет анализанду заново открыть свой эмоциональный опыт, который он пережил с важными фигурами его детства, через воспроизведение и воспоминание их в трансферентных отношениях с личностью аналитика. В переносе анали-занд оживляет тревоги сепарации и одиночества, особенно в конце сессий, во время выходных, отпусков и при приближении окончания анализа. В то же время интерпретации аналитиком переноса будут стимулировать анализанда к проработке этих переживаний, чтобы они могли принести ему пользу. Чередование встреч и расставаний является базисным аспектом трансферентной связи. Именно поэтому многие аналитики считают, что психоаналитический процесс, рассматриваемый с точки зрения проработки тревоги сепарации и утраты объекта в переносе, создает условия, благодаря которым анализанд приобретает способность переживать структурирующее чувство одиночества. В этом случае возможность справиться с окончанием анализа является выражением способности самостоятельно управлять своей жизнью, создавая при этом коммуникативные связи с другими и с самим собой.
Если мы хотим пойти дальше, за пределы дескриптивного подхода к наблюдаемым нами психическим феноменам, мы должны обратиться к истинно психоаналитическим моделям понимания, чтобы сделать наши интерпретации эффективными, ведущими к глубоким изменениям в отношениях наших анализандов. Поскольку большая доля этих изменений не минует сознательное восприятие вовлеченного человека, только с помощью такого метода исследования бессознательного, как психоанализ, можно пытаться найти разрешение этих бессознательных феноменов таким образом, чтобы они могли быть трансформированы.
Вызывает удивление то, что так мало опубликовано работ, посвященных именно клиническим проявлениям сепарационной тревоги. Парадоксально, что столь широко распространенное явление обсуждается относительно редко. Я предполагаю, что это часть общей тенденции принимать знакомое как должное: с этой точки зрения проявления тревоги сепарации и утраты объекта настолько часты, что легко проходят незамеченными, являясь неотъемлемой составляющей нашей повседневной работы. В то же время существует большое количество психоаналитических публикаций относительно различных индивидуальных аспектов переживания расставаний, которые ведут к изменениям, наблюдаемым в психоаналитической терапии. Я понял, что любая попытка перечисления работ, составивших вклад в разработку этой проблематики, могла бы перерасти в утомительное энциклопедическое перечисление, что и заставило меня ограничиться критическим представлением теорий, составляющих модели понимания тревоги сепарации и утраты объекта в основных психоаналитических школах. Другие взгляды включены в обсуждение, но не представлены систематически. Соответствующие ссылки приведены в указателе и библиографии.
Структура книги
Книга разделена на четыре части: (1) введение, центрированное на клиническом примере; (2) критическое представление основных психоаналитических моделей понимания феноменов, наблюдающихся в клинической практике; (3) описание моих подходов к интерпретации феномена сепарационной тревоги в трансферентных отношениях и следующее за ней (4) обсуждение моих собственных гипотез.
После напоминания об универсальности присущих человеческим существам чувств, связанных с расставанием и одиночеством, я показал, что эти аффекты могут сопровождать многие различные психопатологические состояния и вызывать более или менее выраженные психические симптомы и расстройства. Существует мнение, что проблемы сепарации, утраты объекта и горевания просто являются реальными конфликтами и поэтому выпадают из доступной анализу области. Тем не менее, как и многие аналитики сегодня, я рассматриваю их как психические конфликты, которые доступны анализу. Кроме того, аффекты, связанные с сепарационной тревогой, работой печали/скорби и одиночеством, не только соотносятся с внешней реальностью, но и находятся в самом сердце психической жизни – там, где соединяются фантазии и реальность, прошлое и настоящее, бессознательное и сознательное, – и поэтому они могут быть пережиты и проработаны в аналитических отношениях. Чтобы проиллюстрировать мой довод, я описываю прогресс в лечении моей пациентки, с детства страдавшей от чрезмерной сепарационной тревоги, показывая ее проявления до момента, когда, в конечном счете, они были проработаны в разрешении эдипова комплекса.
Я посчитал важным начать с клинического примера, поскольку опыт встреч с психоаналитиками убедил меня в том, что общий психоаналитический язык может быть найден на основе наших с анализандами наблюдений и что расхождения в теоретических дискуссиях появляются только тогда, когда выходят за пределы области клинического опыта.
Этот пример позволяет мне поставить ряд вопросов, возникающих перед аналитиками, относительно важности превратностей тревоги сепарации и утраты объекта не только на протяжении курса психоанализа, но и в ходе нормального психического развития, с которым психоаналитический процесс имеет некоторое сходство. В известном смысле, наблюдая изменения, возникающие в объектных отношениях, мы замечаем, что анализанд переходит от отношений, в которых он едва различает или совсем не различает себя и других (нарциссизм), к восприятию других людей как отличающихся от себя, отдельных, имеющих определенную сексуальную идентичность (объектные отношения). В этом переходе от нарциссизма к лучше организованным объектным отношениям мы находим, что проработка сепарационной тревоги и дифференциация играют центральную роль. Как еще мы могли бы объяснить этот переход и способствовать изменениям посредством наших интерпретаций? Это основной вопрос, с которым мы сталкиваемся, и я представил, начиная с самых ранних, попытки некоторых психоаналитических школ найти ответы на этот вопрос. Эти изменения могут быть поняты в условиях классического психоаналитического сеттинга, рекомендованного, вслед за Фрейдом, Международной психоаналитической ассоциацией (International Psychoanalytical Association, 1983) для установления общепринятой психоаналитической практики в качестве базиса теоретических гипотез, лежащих в основе наших интерпретаций.
Во второй части книги я обсуждаю место тревоги сепарации и утраты объекта в основных психоаналитических теориях, начиная с работ Фрейда. Этот обзор ясно показывает, насколько далеко продвинулось психоаналитическое знание, особенно с 1920–1930 годов. Со времени Фрейда не возникло ни одной революционной идеи, которая, как это иногда утверждается, сделала бы психоаналитическую терапию устаревшей или "несовременной". Ее основы (концепция бессознательного, центральная роль инфантильной сексуальности, эдипов комплекс и повторение переживаний детства в переносе) остались неизменными. В то же время, с годами, психоаналитическая теория, техника и практика обогатились многими инновациями, которые расширили область применения и существенно углубили эмоциональное измерение в психоаналитическом лечении.
В третьей части книги я подробно останавливаюсь на различных аспектах проявлений тревоги сепарации и утраты объекта в переносе, в частности, на их связи с психической болью, негативной терапевтической реакцией и отыгрыванием, подробно описывая мои способы интерпретации, сформированные под влиянием не только идей Фрейда, но и Мелани Кляйн и ее последователей. В четвертой части я развиваю собственную гипотезу о чувстве портанса, которое является признаком процесса интеграции психической жизни и отношений.
Частые контакты между психоаналитиками сегодня ставят нас перед фактом наличия многих течений в современном психоаналитическом знании с отличающимися друг от друга концепциями, варьирующими в зависимости от региона и школы. Мне кажется важным понять, что сейчас распространены различные психоаналитические модели, которые не всегда могут быть легко совмещены, и необходимо с уважением относиться к мыслям других, чтобы извлечь из них пользу и избежать путаницы при попытке соединить их в единое целое.
В заключение, принимая во внимание богатство и разнообразие существующих на сегодня психоаналитических идей, хочется сказать, что для каждого психоаналитика, желающего осуществить собственный синтез, как никогда важно найти свой путь среди существующих школ, многие из которых являются оригинальными. Это захватывающее дело, требующее бесконечного процесса познания и способности снова и снова задавать себе вопросы.
От сепарационной тревоги к приручению одиночества
Что может предложить психоанализ тем, для кого одиночество является кошмаром? Это насущный вопрос, когда становится ясным, что наша жизнь представляет собой череду постоянных расставаний, каждое из которых может реактивировать чувство одиночества. Если одиночество переживается как кошмар, тогда и жизнь как целое терпит крушение.
В этой книге мне хотелось показать, что с помощью психоанализа чувство одиночества, переживаемое некоторыми людьми как катастрофа, может качественно измениться и быть приручено. Переживание чувства одиночества в психоаналитическом процессе не только позволяет анализанду лучше переносить его, но и дает возможность раскрыть его потенциальные возможности и богатства. Тогда одиночество может переживаться как дающее жизнь, становясь источником личной креативности и стимулом эмоциональных отношений.
Одиночество может стать живительным, когда недоверие и тревога, порождаемые неизбежной скоротечностью нашего собственного существования и жизни наших близких, может быть преодолено в пользу доверия, когда любовь становится сильнее ненависти. Парадоксально, но осознание и понимание наших ограничений дает возможность извлечь из них реальную пользу: мы можем с должным уважением относиться к бесконечной ценности каждого существа, особенно потому, что все так мимолетно, и сполна наслаждаться каждым мгновением жизни, поскольку оно неповторимо. Поэтому для тех, кому представляется, что жить не стоит потому, что она имеет конец, аналитическая встреча является вызовом – вызовом жизни небытию.
С другой точки зрения, прирученное одиночество может стать источником личной креативности, когда нам удается быть в контакте с тем, что является в нас наиболее загадочным и истинным, – но для этого мы должны быть способны видеть новое, ведь мы постоянно изменяемся. Таким образом, одиночество, креативность и чувство идентичности неразрывно связаны и находятся в состоянии постоянного изменения и взаимной обусловленности: одиночество важно для восполнения наших истоков, это восполнение, в свою очередь, ответственно за уникальный характер того, что мы производим, а креативность выражает нашу идентичность – то есть истинную природу Эго. Вся созидательная жизнь, движение которой постоянно обновляется и никогда не завершается раз и навсегда, – это, как я представляю, отражение Эго: а именно суть процесса становления, постоянно ищущего свою идентичность. Некоторым могут казаться скучными эти нескончаемые поиски, другие могут открыть в этом волнующий смысл жизни, поскольку человек никогда не заканчивает "становиться тем, кто он есть".