Во-первых, это научно-художественная проза, на современном этапе достигшая особенных успехов в биографическом жанре. Большой интерес представляют жизнеописания крупных учёных, которые позволяют войти в круг идей той или иной науки, ощутить противоборство мнений, остроту конфликтных ситуаций в большой науке. Известно, что XX век – не время гениальных одиночек. Успех в современной науке чаще всего приходит к группе, коллективу единомышленников. Однако и роль лидера огромна. Научно-художественная литература знакомит с историей того или иного открытия и воссоздает характеры руководителя и его ведомых во всей сложности их взаимоотношений. Таковы книги Д. Данина о датском физике – "Нильс Бор", Д. Гранина – "Зубр", о сложной судьбе знаменитого биолога Н.В. Тимофеева-Ресовского и его же повесть "Эта странная жизнь" о математике Любищеве. Это и вернувшееся на родину повествование М. Поповского об удивительной, трагической, многострадальной и такой типичной для XX века судьбе выдающегося человека – "Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга" (1990).
Во-вторых, это, условно говоря, бытовая проза, живописующая будни учёных и людей, их окружавших, во всем разнообразии проблем, конфликтов, характеров, интересных и острых психологических коллизий. Таковы романы И. Грековой "Кафедра" и А. Крона "Бессоница".
В-третьих, это книги, исследующие особенности технократического сознания, когда наука становится средством утверждения "сильной личности", попирающей нравственные принципы ради карьеры, привилегий, славы, власти. Таков нравственно-философский роман В. Дудинцева "Белые одежды" и книга В. Амлинского "Оправдан будет каждый час".
В годы тоталитаризма многие литературные жанры либо влачили жалкое существование, либо исчезали вообще. Так, строителям социализма оказалась ненужной сатира. Блестящие романы И. Ильфа и Е. Петрова подвергались запрету, о судьбе М. Зощенко и говорить не приходится. И только начиная с 60-х годов, постепенно, русская литература возвращала к жизни один из своих излюбленных жанров. Об её успехах свидетельствует талантливая плеяда сатирических дарований, появившаяся в 70-80-е годы: В. Войнович, Ф. Искандер, Гр. Горин, Вяч. Пьецух, И. Иртеньев, И. Ивановский и др.
Возродились жанры антиутопий – В. Аксёнов, А. Гладилин, А. Кабаков, В. Войнович, а также научной фантастики – И. Ефремов, А. и Б. Стругацкие, А. Казанцев.
Возник совершенно новый для русской литературы жанр фэнтези. Все большая роль в творческом облике литературы стала принадлежать мифам, легендам, притчам.
4
Поэтический бум 60-х годов остался да, видимо, и останется уникальным явлением в истории русской литературы. Все-таки А. Пушкин был прав: "…Поэзия не всегда ли есть наслаждение малого числа избранных, между тем как повести и романы читаются всеми и везде". Поэтому возвращение поэтической реки после бурного половодья в обычные берега не может оцениваться как регресс.
Поэзия 70-80-х годов, лишившаяся массовой аудитории, не остановилась. Творческие поиски были продолжены, и результат говорит сам за себя.
Начало периода характеризуется преобладанием "традиционной поэзии", представленной именами Ю. Друниной и С. Орлова, А. Тарковского и Л. Мартынова, Д. Самойлова и Б. Слуцкого, К. Ваншенкина и Б. Чичибабина, В. Соколова и Е. Винокурова. Не смолкли и голоса шестидесятников – А. Вознесенского, Б. Окуджавы, Б. Ахмадулиной, Е. Евтушенко.
Ближе к сегодняшнему дню, сначала в андеграунде, а затем и открыто зазвучали голоса модернистов самых различных ориентаций. Традиции лианозовской школы были продолжены и развиты в поэзии метареалистов (О. Седакова, И. Жданов, Е. Шварц) и концептуалистов (Л. Рубинштейн, Д. Пригов, Н. Искренно, Т. Кибиров). Нашли своего читателя создатели иронической поэзии (И. Иртеньев, В. Вишневский, И. Ивановский).
Общая для литературы 70-80-х годов тенденция взаимодействия искусств обнаружила себя в оригинальных жанрах авторской песни (А. Галич, Н. Матвеева, В. Высоцкий и др.), рок-поэзии (А. Башлачев, Б. Гребенщиков, А. Макаревич и др.), видеом (А. Вознесенский).
Оригинальным, ярким событием в поэзии конца века стало творчество И. Бродского, удостоенного Нобелевской премии.
Поэзия этого времени представляет собой органический сплав в самом широком диапазоне реалистических и модернистских тенденций. Ей равно присущи новые ритмы, размеры, рифмы и опора на уже известные, традиционные образы и приемы.
Знаменательная особенность – возрождение духовной лирики (3. Миркина, С. Аверинцев, О. Николаева, Ю. Кублановский).
Русская поэзия, несмотря на страшный урон, понесенный в годы тоталитаризма, понемногу восстанавливается. Достаточно перелистать толстые журналы за несколько последних лет: много новых и полузабытых имен, много отличных стихов. Не кажется преувеличением попытка ряда критиков и литературоведов именовать стихи последних лет "бронзовым веком" русской поэзии. Однако язык – этот надежный и точный индикатор – свидетельствует: в обществе идут разные процессы. Да, ведется борьба за культуру, за духовность, за нравственность. Но язык! Язык неопровержимо доказывает, как ещё долог будет и труден путь. Н. Заболоцкий был прав: "Душа обязана трудиться"… Здесь спасение! Живое слово должно восторжествовать!
Творчество Д. Самойлова может служить одним из примеров эволюции художника в необходимом направлении. Настроение его ранней поэзии выразилось в поэтической строке: "Война, беда, мечта и юность". Единственный из военного, "неполучившегося", как он его называл, поколения поэтов-современников, Самойлов мало писал о войне.
Его кумиром, как и большинства поэтов его времени, в молодости был В. Маяковский. С годами он ушел от него к Пушкину и Ахматовой, от узкосоциальной тематики к общечеловеческой.
Самойлов – автор целого ряда поэтических сборников и поэм. Особое внимание обращает на себя книга под пушкинским названием "Волна и камень", в которой явственно обнаружились экзистенциальные мотивы, а излюбленная историческая тема выступила в характерно самойловской интерпретации.
Самойлов воспитывает своего читателя в духе свободных ассоциаций, парадоксов, неожиданных и странных поворотов судеб своих героев. При этом он мастерски владеет стихом, всеми его видами, рифмами, строфикой. Написанная им "Книга о русской рифме" – труд, единственный в своем роде.
В итоговой книге поэта "Голоса за холмом" звучат грустные мотивы:
Мне выпало счастье быть русским поэтом.
Мне выпала честь прикасаться к победам.Мне выпало горе родиться в двадцатом,
Проклятом году и в столетье проклятом.Мне выпало всё…
Самойлов скоропостижно скончался на поэтическом вечере, посвященном памяти Б. Пастернака
По прошествии недолгого времени стало очевидно, что Давид Самойлов – одна из авторитетных фигур в русской поэзии второй половины XX века.
5
Драматургия 70-80-х годов представляла собой весьма разнородную картину. С одной стороны, творческий подъём, пережитый театром в годы "оттепели", вдохновлял на новые успехи. Продолжали активно работать Товстоногов, Любимов, Ефремов, Волчек и другие талантливые режиссеры. Но представлять на сцене результаты своей творческой деятельности им становилось всё труднее: в стране воцарялся застой. Лишь единичные постановки вызывали у зрителя прежний энтузиазм. На первых порах драматургия как бы выстроилась в затылок прозе. Дело не только в том, что на подмостках появились в большом количестве инсценировки прозаических произведений. Драматурги тоже последовали за прозаиками и вывели на сцену персонажи, известные отчасти по романам и повестям.
Кажется, не было театра, который не обратился бы к пьесам И. Дворецкого и А. Гельмана. "Производственные" пьесы заполонили репертуар. И надо отдать должное драматургам: их продукция была поинтереснее, чем прозаические "шедевры". И. Дворецкому в пьесе "Человек со стороны" удался характер инженера Чешкова. Пьесы А. Гельмана "Протокол одного заседания", "Мы, нижеподписавшиеся" вызвали неподдельный интерес у зрителя. К Однако многочисленные попытки других драматургов-производственников подобного успеха не имели.
Второе место в театральном репертуаре тех лет принадлежало политической драме, жанру остроконфликтному, во многом публицистическому. Здесь лидерство закрепилось за М. Шатровым. Спектакли по этим пьесам назывались, как правило, "датскими", поскольку приурочивались во всякого рода юбилейным датам. Так, столетие В. Ленина в 1970 году открыло своеобразную драматургическую лениниану, не ограничившуюся одним годом. Со временем оценка деятельности Ленина изменялась. Это изменение можно проследить по пьесам М. Шатрова, цикл которых он назвал "Недорисованный портрет". Наибольшей популярностью пользовались его "Синие кони на красной траве".
Социально-психологическая драма возродилась благодаря появлению А. Вампилова, к сожалению, рано погибшего. Критика считала, что ему удалось "угадать" главного героя безгеройного времени. Он утвердил право театра на анализ души "средненравственного" персонажа ("Утиная охота"), Вампиловские пьесы породили целую волну подражаний, так называемую поствампиловскую драму (Л. Петрушевская, В. Арро, А. Галин, Л. Разумовская и др.) К концу 80-х годов поствампиловцы фактически определяли репертуар большинства театров.
Вслед за прозой театр обращается к мифу, сказке, легенде, притче (А. Володин, Э. Радзинский, Г. Горин, Ю. Эдлис).
В конце 80-х годов в драматургии, как и литературе в целом, наблюдается своеобразная эйфория: появилась возможность заговорить со сцены о вещах, еще недавно запрещённых – о ГУЛАГе, например; предложить зрителю спектакль абсурдистского театра; на сцене в изобилии появились маргиналы, ранее обитавшие в произведениях "другой" прозы.
Современный театральный репертуар по-прежнему свидетельствует о редкой эстетической пестроте интересов и вкусов как режиссуры, так и зрителя.
6
К началу 90-х годов Советский Союз, несмотря на объявленную перестройку, все еще находился в состоянии глубокого застоя в экономической и общественной жизни. На этом фоне феноменом выглядело бурное развитие словесности, связанное с возвращением на родину литературы русского зарубежья и ослаблением цензуры.
Литература 70-80-х годов многое сделала для исправления сложившегося положения, для восстановления мирового авторитета русской словесности.
И самым ценным на этом пути безусловно, стала попытка восстановить разорванные связи, хотя бы частично возродить те эстетические традиции, вне которых художественная литература теряет способность к саморазвитию, перестает быть искусством слова.
Выше на многих примерах было показано, как начинался и протекал процесс возвращения литературных стилей, жанров, художественных средств и приемов, как восстанавливались в своих правах десятки репрессированных имен и названий, как медленно, но неуклонно реализовывалась идея воссоединения русской литературы XX века в одно единое эстетическое целое. Пришло время понять, что в словосочетании "литература русского зарубежья" акцент должен быть поставлен на слове "русского".
Было бы, однако, ошибкой считать последний этап развития русской прозы только временем реставрации: одновременно шел процесс создания новых и немалых художественных ценностей. В содержательном плане – по количеству и разнообразию талантливых писательских индивидуальностей, впечатляющих ярких произведений – 70-80-е годы вполне сопоставимы с литературой 20-х годов. В эстетическом плане есть все основания говорить и об обогащении поэтики традиционной литературы, и о достижениях модернистского искусства.
И все же мрачное пророчество футуристов сбылось. В XX веке с Парохода современности были брошены десятки писателей, тысячи литературных произведений. Многие утрачены навсегда. Резкий поворот российской истории предоставил словесности возможность частичной реабилитации. И здесь возникает некий парадокс: при возвращении на книжные полки целого ряда произведений (например, Булгакова, Замятина, Набокова и др.) стал ощутим недостаток заинтересованного и компетентного читателя. Это преимущественно следствие обучения в советской школе, которая формировала самые превратные представления о природе, особенностях и функциях словесности.
Надо заметить, что в разное время видные советские писатели не раз обращали внимание на бедственное положение литературы в школе. "Существующие учебники по литературе содержат главным образом пересказы биографий писателей, пересказы их произведений, пересказы литературоведческих исследований и критических работ, – сетовал А.Н. Толстой еще в 1938 году. – Учебники изобилуют вульгарно-социологическими дефинициями. Изложение тяжёлое, неудобоваримое. Существующие учебники превращаются в преграду между художественной литературой и учащимися. Авторы учебников словно стремятся превратить школьников в скучных литературных начетчиков. Из такой затеи не получается ничего, кроме вреда.
Элементарный курс литературы должен ставить перед собой совсем иные цели. Вовлекая учащихся в мир художественной литературы, он помогает правильному восприятию явлений искусства, воспитывает художественный вкус. Он способствует развитию живого интереса к литературе, помогает представить весь путь развития литературы народов СССР в связи с их гражданской историей, а также в связи с развитием литературы мировой".
А.Т. Твардовский, выступая на Всероссийском съезде учителей в 1960 году, говорил о ключевом положении литературы во всём процессе обучения и воспитания школьников. Секрет успеха в преподавании литературы он видел в такой любви к художественной литературе, когда следует любить произведение искусства "не с намерением препарировать его, разнимать на части, разбирать и собирать, а получать от него живое наслаждение".
К глубокому сожалению, положение литературы в школах и вузах, где ее изучают, не только не улучшилось, но, пожалуй, ещё и усугубилось. Сложилась парадоксальная ситуация. Все запреты сняты. Любое произведение любого времени из любой национальной литературы, в принципе, доступны читателю. А он, читатель, к восприятию и оценке изящной словесности попросту не готов. Не отсюда ли тяга к массовой литературе, не требующей серьезных интеллектуальных и духовных усилий?
Пора, наконец, понять, что "проходить" литературу – преступление. Чтение художественной литературы – процесс творческий. Научить этому творческому чтению – задача серьезная и важная. Помощь в решении этой задачи – цель настоящего пособия.
Раздел III
"Цель художества есть идеал, а не нравоучение"
"Цель художества есть идеал, а не нравоучение"
А.С. Пушкин
Структура художественной литературы
На протяжении всей истории развития художественная литература избегала окончательных, застывших навсегда форм. Даже в тех случаях, когда некоторые из них исчерпывали себя на каком-то этапе, нельзя было исключать возможности возрождения уже забытого в той же литературе или в какой-то другой.
К началу XX века большинство литераторов и читателей отделили художественную литературу от специальной – политической, экономической, философской, не говоря уже о литературе научной – медицинской, математической, географической и т. п. Вырабатывались особые приемы чтения для каждой из этих литератур. Определилась и структура художественной литературы.
Общим понятием "художественная литература" определяются различные виды словесного творчества: собственно художественная литература, или, как ее называли прежде, изящная словесность; беллетристика; публицистика; научно-художественная литература; литературная критика; некоторые виды мемуарной литературы и т. п. Различия между ними зависят главным образом от того, для чего и как в них используется художественный образ. Остановимся на первых трёх, основных. И не будем забывать, что более всего в годы советской власти пострадала изящная словесность. На восстановление её структуры и особенностей функционирования и следует направить основные усилия.
Многие читатели воспринимают публицистику и художественную литературу в противопоставлении: публицистика, дескать, – по преимуществу продукт логического мышления, а художественная литература – образного. Это не совсем так. Публицист воздействует на читателя фактом, логикой, образом-картиной, убеждая его понять и почувствовать свою собственную, личную точку зрения. Художник воздействует на читателя картиной, образом, логикой, убеждая его почувствовать и понять точку зрения повествователя, персонажа или лирического героя и только всей совокупностью особенностей содержания и формы художественного произведения – свою собственную. Последовательность этих действий → понять → почувствовать и почувствовать → понять – имеет принципиальное значение, хотя и её абсолютизировать не стоит. Главное в том, что позиция публициста, как правило, выражается прямо, а позиция художника – опосредованно. Функция образа в публицистике служебная, вспомогательная.
Каждый вид литературы требует особенных методик изучения, специфических критериев. Своя компетенция, своя сфера, своя система оценок у публицистики, у изящной словесности, у беллетристики. Но пропасти между ними нет.
В "Войне и мире" есть публицистические страницы, где Л.Н. Толстой излагает свою философию истории, а в его трактате "Не могу молчать" дана яркая художественная картина казни через повешение.
Писатель и ученый, художник и философ, случается, выступают в одном лице, "эксплуатируя" по мере надобности различные грани своего дарования. Особенно тесно переплелись различные виды словесного творчества в современной литературе.
Термином беллетристика пользуются давно, но смысл в него вкладывается разный. Иногда им пользуются для характеристики книг, предназначенных для так называемого лёгкого чтения, а иногда беллетристическими называются произведения преимущественно повествовательного характера с увлекательным сюжетом. Но чтобы понять, что же такое беллетристика, этого явно недостаточно.
В свое время А.С. Пушкин писал: "Если век может идти себе вперёд, науки, философия и гражданственность могут усовершенствоваться и изменяться, – то поэзия остается на одном месте, не стареет и не изменяется. Цель её одна, средства те же. И между тем, как понятия, труды, открытия великих представителей старинной астрономии, физики, медицины и философии состарелись и каждый день заменяются другими, произведения истинных поэтов остаются свежи и вечно юны".
Беллетристика обращена к такому кругу проблем и так их освещает, что обладает притягательной силой только для современников автора и утрачивает её в глазах потомков. Произведения беллетристов ждет и постигает та же судьба, что и труды даже великих представителей старинной физики и других наук. Но свежими и вечно юными были и остаются произведения изящной словесности – "Евгений Онегин" и "Герой нашего времени", "Война и мир" и "Братья Карамазовы", "Тихий Дон" и "Мастер и Маргарита".