Средоточие этих вопросов лежит в том моменте, когда любовь обращается в нечто огромное и чистое (неамбивалентное), когда она обращена к самой сущности объекта, когда его лучшие качества становятся именно тем, чего мы хотим, когда мы перестаем оценивать его на предмет возможной пользы и он превращается из средства к достижению цели в саму желанную цель (с нашего благосклонного попустительства). Взять хотя бы яблоню: можем ведь мы полюбить ее так, чтобы ничего не возжелать от нее, лишь бы она была; нас может радовать уже то, что она просто есть. Все прочее оказывается наносным и внешним (<навязанным>), вредит ей и мешает ей оставаться яблоней, мешает ей существовать по ее собственным внутренним, биологическим законам. Она может стать столь совершенной в наших глазах, что мы будем остерегаться прикоснуться к ней, чтобы не умалить ее совершенства. Право, можно ли совершенное сделать еще более совершенным? Всякая попытка внести улучшение (украсить, например) косвенно свидетельствует о том, что объект не воспринимается совершенным, что у человека есть некое представление о <совершенном>, отличное оттого, что существует в реальности, которое кажется ему краше и лучше конкретного воплощения живой яблони; такой человек думает, что понимает в яблонях больше, чем сама яблоня, что может создать яблоню лучше, чем это делает яблоня. Признайтесь, у вас, наверное, возникало чувство, почти неосознаваемое, что человек, желающий <поправить> природу собаки, сделать своего питомца красивее, на самом деле не любит его. Тот, кто любит свою собаку, просто придет в содрогание от одной мысли о купировании хвоста или ушей, о селекции, направленной к сходству с неким образчиком идеальной собаки из кинологического журнала, о всех этих мероприятиях, делающих собаку нервозной, больной, стерильной, неспособной к продолжению рода, эпилептичной и т. д. (Заметьте, люди, доводящие собаку до такого состояния, настойчиво именуют себя любителями собак.) Абсолютно то же самое можно сказать о людях, занимающихся выращиванием карликовых деревьев, о людях, обучающих птиц езде на велосипеде или шимпанзе курению.
Настоящая любовь в любом случае не агрессивна и не требовательна, она восхищается объектом самим по себе и потому может воспринимать его без задних мыслей, без планов и расчетов эгоистического порядка. Она позволяет обозреть его не как некую абстракцию (расчленяя его и разглядывая
Заметки по психологии Бытия
составные части, качества и атрибуты), а воспринимает его целостным и неделимым. Можно сказать, что она менее активна, не прикладывает энергичных усилий к тому, чтобы втиснуть объект в прокрустово ложе абстрактного представления о нем, не рвется организовать и переделать его, придать ему форму или подогнать под теорию, то есть позволяет ему остаться цельным, единым, самостийным. Любовь не станет оценивать его по критериям важности или незначительности, фигуры или фона, пользы или бесполезности, ценности или никчемности, выгоды или невыгодности, <хорошести> и <плохости>, или другим критериям эгоистического человеческого познания. Любовь не стремится поместить свой объект на определенную полку, классифицировать его, определить ему место в историческом процессе или в хронологическом ряду, он для нее перестает быть рядовым членом класса, образчиком, представителем типа.
Это означает, что все (как важные, так и неважные) свойства и качества (цельных) частей объекта (как периферических, так и центральных) одинаково значимы и заслуживают внимания, что любая из его сторон заслуживает восхищения и удивления; возвышенная любовь независимо от того, любовь это к мужчине или к женщине, к ребенку, картине или цветку, почти всегда означает такого рода любование, скрупулезное и завороженное.
Незначительные недостатки, увиденные в такой неразрывности с целым, обязательно покажутся милыми, очаровательными хотя бы потому, что они идиосинкратичны, выражают характер и индивидуальность объекта, придают ему неповторимость, а может, просто потому, что они столь мелкие, второстепенные, несущественные.
Таким образом, человек, способный к возвышенной любви (к постижению Бытия), сможет увидеть нечто, недоступное взгляду нелюбящего человека. Кроме того, ему легче постичь природу конкретного объекта, познать объект в его ненарушенной правомочности и в мерном ходе его ничем не смущенного существования. Пугливая и потаенная сущность объекта скорее откроется рецептивному любованию, не активному, не агрессивному, не нахальному. При любовном постижении Бытия даже форма воспринимаемого объекта ближе к реальным очертаниям, чем в том случае, когда постигающий императивно навязывает объекту чуждую ему структуру и, следуя ей, бесцеремонно и нетерпеливо устремляется к надуманной сущности, как мясник, разделывающий тушу, как завоеватель, требующий сдачи города, как скульптор, властвующий над куском глины, безвольным и податливым.
VI. При каких условиях и какими людьми выбираются или не выбираются ценности Бытия?
Согласно данным моих исследований, человек чаще делает выбор в пользу высших ценностей в том случае, если он психологически <здоров> (самоактуализирован, зрел, продуктивен и т. д.). Если мы возьмемся отобрать таких людей, мы обязательно встретим среди них <великих>, уважаемых, ку 156
Ценности
миров. (Может, именно за эти качества люди считают их <великими>, поэтому уважают их и восхищаются ими?)
Эксперименты на животных в условиях выбора показывают, что условные рефлексы51, предварительное научение и тому подобные вещи снижают биологическую эффективность организма, его гибкость, адаптивность, лишают его способности к здоровому выбору. Так, например, происходило у крыс с пониженным содержанием адреналина в крови. Экспериментальные исследования научения демонстрируют нам, что люди, которых в течение десяти дней принуждали к неэффективному, раздражающему и поначалу отвергаемому выбору, на одиннадцатый день, оказавшись в условиях полной свободы выбора, продолжают отдавать предпочтение неэффективному, раздражающему и поначалу отвергаемому. Житейский взгляд на природу человека подтверждает этот вывод - вспомнить хотя бы, что гласит народная мудрость о привычках. Клинический опыт показывает, что чаще всего выбор совершается в пользу знакомого, привычного варианта, и значительно ригиднее, компульсивнее и невротичнее бывают в своем выборе люди с повышенной тревожностью, ригидные, неуверенные в себе, скованные и т. д. Клинические данные и данные экспериментов однозначно говорят нам о том, что сила Это, мужество, здоровье и креативность, как у взрослых, так и у детей, повышают вероятность выбора нового, незнакомого, непривычного.
Вышеописанное научение, скорее похожее на приучение, может оказаться препятствием в устремлении к высшим ценностям. Человек претерпевается к дурным запахам. Мерзости уже не шокируют его. Он привыкает к дурному и уже не обращает на него внимания, не осознает его как плохое, вредное, несмотря на то, что оно продолжает пагубно воздействовать на него, как например, влияет на физическое и психологическое здоровье человека постоянный шум, отсутствие прекрасного в окружающем его мире или белков в его рационе.
Для того, чтобы выбор был действительно выбором, необходимо равноправно и одновременно представить человеку альтернативы. Так, человек, привыкший к звучанию своего плохого магнитофона, предпочтет его самой качественной технике. И наоборот, человек, привыкший к чистому звучанию, предпочтет магнитофон высшего класса. Но если и тому, и другому, как в эксперименте Эйзенберга, дать прослушать одну и ту же композицию сначала на плохом магнитофоне и сразу же следом на хорошем магнитофоне, и тот, и другой скорее всего предпочтут хорошую технику.
Отчеты об экспериментах, посвященных проблемам различения, в массе своей показывают нам, что выбор будет эффективен, если альтернативы представлены в одном и том же месте и в одно и то же время. Можно предположить, что вероятность верного выбора более красивой из двух картин, или более натурального из двух вин, или более экспрессивного из двух людей будет тем выше, чем ближе предлагаемые альтернативы будут находиться в пространстве и времени.
Заметки по психологии Бытия
157
Предлагаемый эксперимент. Если взяться оценить что бы то ни было от 1 (плохие сигары, вино, ткань, сыр, кофе и т. д.) до 10 (хорошие сигары, вино и т. д.), то человек, привычный к уровню 1, поставленный перед выбором между 1 и 10, скорее выберет свой уровень. Но если ему предложить на выбор 1 и 2, очень вероятно, что он предпочтет именно 2, или соответственно 3, а не 2 и т. д., и по степенно сможет прийти к выбору уровня 10. Это говорит о том, что предлагаемые на выбор альтернативы должны находиться в одном дискурсивном пространстве, в одной реальности, к которой привык данный человек, не быть слишком оторванными от нее. Если мы, следуя этой же логике, предложим человеку, с самого начала выбравшему очень хорошее вино, вино похуже, вместо 10 предложим 9, или вместо 9 - 8, вместо 5 - 4 и т. д., мы с большой долей вероятности обнаружим, что он продолжает настаивать на выборе хорошего вина.
С такой точки зрения видно, что раскрывающая психотерапия, инсайттерапия может принести много пользы человеку, стремящемуся к <реальному выбору>. После успешного курса психотерапии вероятность совершить верный выбор значительно повышается, можно говорить о том, что способность к верному выбору детерминирована скорее человеческой природой, нежели культурными традициями, обусловлена скорее <самостью> человека, а не чем-то внешним или привнесенным в его личность. Четче осознаются альтернативы выбора, пропадает прежняя нерешительность, страх и т. д. Успешная психотерапия усиливает тягу к высшим ценностям, позволяет увереннее отличать их от прочих.
В данном случае предполагается, что психотерапевт не воздействует на характер человека, совершающего выбор, а он просто принимает в расчет его личностные особенности. Например, терапевт должен помнить человеку труднее будет доказать, что <лучший> выбор (занимающий более высокую ступень в иерархии ценностей, приближающийся к высшим ценностям) лучше и с практической точки зрения, если этот человек измучен тяжелой и несправедливой жизнью, если он невротичен, робок, неуверен в себе, ограничен, скован, ригиден, привержен к стереотипам в поведении, конвенционален (такие люди зачастую просто боятся всего нового, они боятся даже мыслей о нем или сознательно отторгают новое, подавляют, репрессируют его).
Известны результаты множества экспериментов, которые доказывают, что общество склонно навязывать нам выбор. Примеры такого навязывания иррациональная реклама, давление общественного мнения, политическая пропаганда, которые значительно ограничивают свободу выбора человека и даже свободу его восприятия. Эти инструменты воздействия искажают предлагаемые альтернативы и могут привести человека к неосознанному или неверному выбору. Воздействию этого давления с большей вероятностью поддаются конформные люди в отличие от независимых и сильных. Клинические и социально-психологические данные говорят за то, что этот эффект сильнее сказывается на молодых людях в отличие от пожилых. Полезно будет
158
Ценности
заметить, что обычно эти и подобные им эффекты воздействуют на подсознание, обращают к нему свои доводы и призывы. Так действует агрессивная политическая пропаганда, так создается образ престижного, так обманывает нас и запугивает реклама. Все используемые ими приемы рассчитаны на нашу слепоту и невежество, на недостаток проницательности, все они построены на умышленных недоговорках, на лжи и угнетают способность и желание человека самому разобраться в ситуации выбора. Мы можем лишить их вредоносной силы, только если осознаем, каким образом они манипулируют нами.
Выбор в полном смысле свободный, совершенный в соответствии с внутренними, сущностными потребностями человека, возможен только в том случае, если человек вырвется из-под гнета социального давления, если от откажется от подчиненности в пользу независимости, если слабость и страх уступят место зрелости, силе и мужеству, если человек станет знающим и понимающим. Выполнение каждого из этих условий неотвратимо увеличит вероятность выбора в пользу высших ценностей.
Иерархия потребностей, в которой высшие этажи занимают высшие, или экзистенциальные потребности, в некотором смысле обусловлена иерархией нижележащих базовых потребностей, большей значимостью удовлетворения первичных нужд по сравнению с потребностями развития, победой стремления к гомеостазу над стремлением к росту и т. д. Как правило, когда есть две неудовлетворенные потребности, то выбор делается в пользу удовлетворения более насущной, более сильной из них, то есть в пользу <низшей>. Следовательно, не стоит ждать пробуждения высших потребностей до тех пор, пока не будут полностью удовлетворены низшие, более сильные, потребности. Этот вывод позволяет нам многое понять и предвидеть. Например, мы можем предсказать, что человек, который чувствует какую-то опасность, то есть, человек, у которого не удовлетворена первичная потребность в безопасности, в отличие от другого человека, аналогичная потребность которого удовлетворена, реже предпочтет правду лжи, красоту - уродству, а добродетель - дурному.
Это подразумевает новый взгляд на старую проблему: чем именно <высокая> радость (например, музыка Бетховена) лучше <низшей> (например, музыки Элвиса Пресли)? Как доказать ее превосходство человеку, <остановившемуся> на низшем уровне? Возможно ли вообще научить подобной разборчивости, и в частности можно ли научить ей человека, не желающего учиться?
Почему возникает это <сопротивление> высшим ценностям? Мне кажется, главная причина (в дополнение ко всему сказанному выше) заключена в следующем. Никто, кто хоть раз испытал удовольствие от высокого, не сможет оспорить, что оно лучше низкого. Но, как я говорил выше, для совершенно свободного выбора необходимо создать такие условия, чтобы человек мог полностью и без принуждения сравнить предлагаемые ему возмож Заметки по психологии Бытия
159
ности. Личностный рост как таковой возможен только потому, что <высшие> удовольствия действительно лучше <низших>, и только потому, что человеку становится скучно удовлетворять лишь низшие свои потребности. (Смотри об этом главу 4 в <Toward a Psychology of Being>, где говорится о <первом восторге от нового и вновь подступающей скуке, о вечном томлении и вечном поиске все более высоких переживаний>.)
Есть и другой ряд влияний конституциональных особенностей на выбор ценностей. Представители самых разных зоологических классов - куры, крысы, домашние животные - с самого рождения различаются между собой в эффективности выбора, например, при выборе хорошей или плохой пищи: некоторые животные в этом смысле являются очень разборчивыми, некоторые - крайне неразборчивыми, и предпосылки тому заложены в самой их природе, в их биологии и конституции. Неразборчивые, если предоставить им самим осуществлять свой выбор, могут заболеть или даже умереть. О том же говорят между собой детские психологи и педиатры. Можно почувствовать влияние конституциональных особенностей на то, сколь энергично организм добивается удовлетворения своих нужд и сколь решительно он преодолевает фрустрации52. Исследование конституции взрослых людей уже показало, что конституциональные особенности влияют на эффективность выбора. Самым мощным препятствием на пути эффективности выбора является невроз, он мешает совершению выбора в пользу высших ценностей и не позволяет полноценно удовлетворять низшие потребности. Он настолько вмешивается в процесс выбора, что степень невротичности, степень психологического нездоровья личности легко измерима количеством сделанных организмом <вредных> для него выборов, таких, как употребление наркотиков и алкоголя, плохое питание, плохое окружение, плохая работа и т. п.
Культура, господствующая в обществе, помимо очевидного воздействия на процесс формирования потребностей, определяет и общественную оценку того или иного выбора; это может относиться к карьере, к питанию и тому подобным вещам. Таким же специфичным образом влияют на нас экономические условия и уровень индустриализации общества; к примеру, высокотехнологичные, агрессивные, стремящиеся захватить рынок корпорации могут с успехом снабжать нас недорогой и качественной одеждой или стремиться удовлетворить наши потребности в хороших, экологически чистых продуктах питания, вроде хлеба без химических добавок, говядины от здоровых коров, гормонально чистой птицы и т. п.
Подводя итог, можно сказать, что высшие потребности и высшие ценности чаще актуализируются людьми 1) более здоровыми и зрелыми; 2) более взрослыми; 3) более сильными и независимыми; 4) более храбрыми; 5) более образованными и т. д. А одним из условий, способствующих уверенному выбору в пользу высших ценностей, является отсутствие непомерного давления со стороны общества.
160
Ценности
Для тех, кому становится не по себе от таких слов, как <хорошее> и <плохое>, <низшее> и <высшее> (хотя эти слова могут быть определены операционально), можно пересказать все вышесказанное иными словами. Представьте себе марсианина (в смысле не человека), вопрошающего нас: <Кто из вас, люди, когда и при каких условиях скажет правду вместо того, чтобы солгать, предпочтет решимость, а не растерянность, устремится к завершению дела вместо того, чтобы бросить его на полдороге, выберет закон вместо
анархии?>
Есть и другой извечный вопрос, который также просится, чтобы его сформулировали попроще: человек по сути своей хорош или плох? Неважно даже, что именно мы будем иметь в виду, говоря <хорош> и <плох>, -всем нам прекрасно известно, что человек движим и хорошими ,и дурными позывами, что человек способен как на хорошие, так и на дурные поступки. (Пусть даже это не помогает нам ответить на вопрос, что дурное или все-таки хорошее - является более глубинным, более основным, более инстинкте подобным в человеке.) Для наших, научных, исследовательских, целей лучше будет переформулировать этот же вопрос следующим образом: каковы должны быть условия в обществе и в окружении человека, чтобы он, совершив выбор в пользу высших ценностей, был сочтен <хорошим>? Что препятствует, а что способствует выбору в пользу высших ценностей? Каким должно быть общество, чтобы благоприятствовать такому выбору? Каким должно быть образование? Психотерапия? Семья? Поставив вопрос таким образом, в скором времени нам захочется спросить: как нам <улучшить> человека? Как нам улучшить общество?
10
Документы симпозиума по проблеме человеческих ценностей
У этих четырех докладов* на первый взгляд совсем разные предметы, но в каком-то смысле все они говорят об одном и том же. Они служат ярким
Доклады Шарлотты Бюлер, Герберта Фингаретта, Вольфганга Ледерера и Алана Уотса были представлены 15 декабря 1961 года в Сан-Франциско на собрании Психологического Общества штата Калифорния. Председатель, доктор Лоуренс Н. Соломон, так резюмировал позиции авторов: