В посланиях Петра мне видится вязкость и монотонность повествования, прерываемые раздражительностью. Раздражительность, однако, имеет тенденцию к вербальному излиянию. Уже в Первом послании /гл.2, 2/ Пётр отдаёт предпочтение формуле Иоанна: "Как новорождённые младенцы, возлюбите чистое словесное молоко, дабы от него возрасти вам во спасение…". Своеобразное настаивание на эволюционном пути развития (противоположному революционному) в Первом послании, гл.2, 13–24. Сложно эпилептоидному радикалу удержаться от агрессивной разрядки, и разрядка не заставляет себя долго ждать. Агрессивность та – авторитарная агрессивность Сверх-Я против полового инстинкта Оно: 1-е послание, гл. 3 частично ослабляет в моногамии и морали энергетический напор Libido. Тонко продемонстрировав внутренний конфликт компромиссных радикалов (знать истину = интровертные ориентиры и искажать их, отказываться от них) – "Ибо, произнося надутое пустословие, они уловляют в плотские похоти и разврат тех, которые едва отстали от находящихся в заблуждении; обещают им свободу, будучи сами рабы тления; ибо кто кем побеждён, тот тому и раб" /2-е Петра, гл.2, 18–19/ – Пётр разражается вязким гневом /2-е Петра, гл. 2, 20–22 – гл. 3, 1–7/, впрочем, постепенно смягчающимся. Лишь базовая "нетерпимость долготерпению" проскальзывает в словах о Павле: "И долготерпение Господа нашего почитайте спасением, как и возлюбленный брат наш Павел, по данной ему премудрости, написал вам, как он говорит об этом и во всех посланиях, в которых есть нечто неудобовразумительное, что невежды и неутвержденные, к собственной своей погибели, превращают, как и прочие Писания" /2-е Петра, гл. 3, 15–16/.
После отличного от Евангелий текста Петра – вдруг мы читаем хорошо знакомую нам шизоидную конструкцию Иоанна. В целом я воспринимаю Послание Иоанна как подтверждение правомочности нахождения компромиссных ориентировок в структуре S. Ego и правомочности акцента на действия, на деятельность. Превознося Libido как инстинкт жизни / "… какую любовь дал нам Отец…" – 1-е Иоан., 3, 1/, Иоанн подчеркивает: "Дети мои! станем любить не словом или языком, но делом и истиною". Т. е. не только Ego, но и Id (дело = подчиняемые автоматизмы?) и S. Ego.
1-е Иоан., 4, 14 – "… Отец послал сына Спасителем миру". 4, 16 – "Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нём…"
Из этого следует: а – Спаситель мира действует расчётливо и представлен ещё как разум, Ego; в – Он, Спаситель – преисполнен любовью Отца = Libido. В 4, 20 Libido трансформируется для недопущения агрессии между индивидами, сублимируется, служит терпимости и компромиссам, подчёркивает важность компромиссных радикалов, их правомочность, выведенную разумом, Ego.
2-е Иоан., 1, 6 – "Любовь же состоит в том, чтобы мы поступали по заповедям Его…" (!) Любовь христианская может означать сублимированное Libido, зрелый протективный механизм защиты, смягчающий гнёт извращённого S. Ego.
1-е Иоан., 5, 7–8 – "Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть одно. И три свидетельствуют на земле: дух, вода и кровь; и сии три об одном".
Не слышится ли в вышеприведённом тексте подтверждение того, что Христос = Слово = Я? Здесь ещё и важность интровертной ориентации компромиссных радикалов /5,7– интровертные и 5, 8 – экстравертные радикалы соответственно/.
1-е Иоан., 5, 20 – Сын Божий дал разум и свет – опять идентификация Христа с мышлением и сознанием!
1-е Иоан., 5, 6 – "Дух есть истина" – и Христос говорил, что он истина, следовательно, идеал равен интеграции Ego и S. Ego. Христос выступает как Я и как Сверх-Я, он – персонифицированное идеальное слияние Я и Сверх-Я (разум слитый с совестью, моралью и идеалом).
Наконец, в 3-м Иоан., 1, 7–8, принять странников – это принять компромиссные радикалы, не взявшие у язычников (экстравертов) их божеств (ориентиров на мирские дела): ведь, в конечном счёте, любой "грех не к смерти" прощается /1-е Иоан., 5, 16–17/.
В Послании Иуды – адаптация и терпимость, недовольство лишь "ропотниками"; здоровый анти-революционный консерватизм, который легко может стать эволюционным консерватизмом новой власти; плюс взывание к согласию и равенству. Я перечислил черты, свойственные циклоидному радикалу Выступая против тех, кто "утучняет себя" /1, 12/, Иуда выступил против гипертимного=маниакального полюса циклоидного радикала. Опять мы видим поддержку интровертированности внутри компромиссных радикалов.
Послания Павла – ядро компромиссности. Римлянам гл.6–8, гл.13 – это приверженность эволюционным путям.
1-е коринфянам, 4, 20 – "Ибо Царство Божие не в слове, а в силе" – это, тем не менее, преклонение перед силой духа, перед силой разума.
1-е коринфянам, 5, 12 – 6, 3 – обсуждается суд внутренний (интровертный) и суд дел (экстравертный), их равноценность, равная значимость для индивида.
1-е коринфянам, 9, 16–27 – наиболее чёткие ориентиры психастенического=обсессивного и неустойчивого=диссоциативного радикалов, производящих конформный: "Ибо, если я благове-ствую, то нечем мне хвалиться, потому что это необходимая обязанность моя, и горе мне, если не благовествую! Ибо, если делаю это добровольно, то буду иметь награду; а если не добровольно, то исполняю только вверенное мне служение. За что же мне награда? За то, что, проповедуя Евангелие, благовествую о Христе безмездно, не пользуясь моею властью в благовествовании. Ибо, будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобресть:
Для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобресть Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобресть подзаконных;
Для чуждых закона – как чуждый закона, – не будучи чужд закона перед Богом, но подзаконен Христу, – чтобы приобресть чуждых закона;
Для немощных был как немощный, чтобы приобресть немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых. Сие же делаю для Евангелия, чтоб быть соучастником его. Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду? Так бегите, чтобы получить.
Все подвижники воздерживаются от всего: те для получения венца тленного, а мы – нетленного.
И потому я бегу не так, как на неверное, бьюсь не так, чтобы только бить воздух;
Но усмиряю и порабощаю тело моё, дабы проповедуя другим, самому не остаться недостойным…"
Откровение Иоанна, также как и Послания Павла требует, по меньшей мере, отдельной большой статьи. Тексты изобилуют символикой, относящейся к топографии, динамике, структуре и энергетике психического аппарата, а также символикой объектных и субъект-субъектных отношений.
В Откровении Иоанна Богослова я улавливаю сочетание ядер образного и абстрактного мышления, следовательно – художественность. Художественный радикал – своеобразный подвиг призрения интровертом экстраверсии и "спасение" последней через энергетический интерсубъективный компромисс.
Вместо послесловия
Неподготовленному психоаналитически читателю могут показаться произвольными или чрезмерно сложными мои суждения. В своё оправдание хочу заметить, что вся современная "западная" цивилизация, до двух последних десятилетий, держалась на волнах инстинктов, стоя на черепахе психоанализа. Использование собственного понимания, контртрансфера и трансфера в отношении любых текстов – рассказанных пациентом на аналитических сессиях или вычитанных из книг психоаналитиком – также правоприемлемо, как использование языка для общения с приятелем и написания писем возлюбленной.
Литература
1. Библия.
2. Блейлер Э. "Руководство по психиатрии". Берлин, 1920.
3. Блейлер Э. "Аффективность, внушение и параноя". Одесса, 1929.
4. Гиппиус 3. "Живые лица". Стихи. Дневники. Книга 1. Тбилиси, 1991. С. 54, 95, 108, 109, 112, 117, 139.
5. Кречмер Э. "Строение тела и характер". Киев, 1924.
6. Кречмер Э. "Медицинская психология". Москва, 1927.
7. Ницше Ф. "Рождение трагедии из духа музыки. Предисловие к Рихарду Вагнеру". Собрание сочинений в 2-х томах. Том 1. Москва, 1990.
8. Фрейд 3. "Массовая психология и анализ человеческого "Я". В книге "Я" и "Оно". Труды разных лет. Книга 1. Тбилиси, 1991.
9. Фрейд 3. "По ту сторону принципа наслаждения". Там же.
10. Фрейд 3. "Тотем и табу". Там же.
11. Фрейд 3. "Я" и "Оно". Там же.
12. Фрейд 3. "Толкование сновидений". Москва, 1913.
13. Фрейд 3. "Введение в психоанализ. Лекции". Москва, 1991.
14. Фрейд 3. "Недовольство культурой". В книге "Психоанализ. Религия. Культура". Москва, 1992.
15. Фрейд 3. "Человек Моисей и монотеистическая религия". Там же.
16. Фрейд 3., Буллит У. "Томас Вудро Вильсон 28-й президент США. Психологическое исследование". Москва, 1992.
17. Шопенгауэр А. "Афоризмы житейской мудрости". Санкт-Петербург, 1914.
18. Штайнер Р. "Теософия". Ереван, 1990.
19. Экхарт М. "Духовные проповеди и рассуждения". Москва, 1991.
20. Юнг К. "Психологические типы". Москва, 1992.
21. Юнг К. "Об архетипах коллективного бессознательного". В книге "Архетип и символ". Москва, 1991.
22. Юнг К. "Психология и религия". Там же.
23. Юнг К. "Подход к бессознательному". Там же.
Случай госпожи Герды
Сеттинг
Госпожа Герда находилась в анализе около 8 лет, кушетка, 6 сессий в неделю, продолжительность сеанса 50 минут.
История
Конец сентября 1998-го года. Герда – крашеная, невысокая, слегка полноватая блондинка с молящим и послушным выражением лица, 44-х лет, бухгалтер, временно не работающая. Много и эмоциональнонапористо говорила, иногда меняя свой тон на обиженно-требовательный.
На момент интервью она проживала с дочерью 18-ти лет, сыном 21-го года (от первого и единственного брака), с отцом 80-ти лет и котом 2-х лет в трёхкомнатной квартире.
Запрос
Герда просила помочь ей:
– преодолеть остановку в её развитии;
– наладить отношения с детьми и подругами, которые её не слушают и раздражают;
– найти увлечения в жизни, хобби;
– понять, кто такие мужчины, что они за существа;
– понять, чем женщины отличаются от мужчин;
– избавиться от терзаний – почему её оставляют мужчины.
Её отношение к наиболее значимым объектам
Герда (отношение к себе). Она более деловой человек, чем творческий. Хорошо чувствует себя на месте "второго человека", на вторых ролях. Она боится сильно контролирующих руководителей. Если она тонет – то справляется. У неё с детства много друзей, под каждого она может подстроиться, под любого. Любит посмеяться. Увлечений, хобби, нет.
Мать – медсестра, инвалид (астма, гипертония, ИБС), умерла 15 лет т. н., строгая, глава семейства, армянка. Мать не могла выносить, когда Герда, изначально левша, будучи маленькой девочкой, пыталась мыть посуду или держать ложку левой рукой, мать в злобе выбегала из кухни. В детстве мать заставляла Герду доедать суп до конца, эта длительная процедура вызывала у маленькой девочки боли в животе. Боли в животе сопровождают Г всю жизнь, стоит ей только понервничать. В доме царил культ матери. Армянские родственники из Баку, ныне переселившиеся в Москву, всегда восхищались и восхищаются мужественностью матери. Ни раз они, как и отец, намекали или говорили открыто, что мать подорвала своё здоровье, воспитывая детей, в частности, поездками с Гердой на море (мать работала в студенческом летнем лагере медсестрой, а Г находилась при ней). Мать показывала всем пример своим терпением, стойкостью в борьбе с болезнями, она сама лечила себя. Обратиться к врачу, заболеть, вызвать врача на дом в семье было немыслимо. В крайнем случае, если кто-то из членов семьи выказывал "слабость" = заболевал, мать сама проводила лечение. И до сих пор Герда старательно избегает обращений к врачам, и почти никогда не болеет. А если Г видит заболевших вокруг себя, или кого-либо направляющегося к врачу, она испытывает к таким людям презрение, злость и ненависть. Мать была ярой коммунисткой, окружающих и их действия оценивала с ленинской точки зрения. Подруги матери (бывшие коллеги-медсёстры), приходившие в гости, восхищённо называли мать Железным Феликсом (Дзержинским).
Отец – пенсионер, в прошлом инженер, беспокойный, добрый, русский. Несмотря на своё вечное беспокойство и раздражительность, что Герда всё может сделать не так, не правильно, отец всегда был эмоционально отстранённым. С ним ничего нельзя обсудить, всё новое он воспринимает в штыки. Г предпочитает ничего не рассказывать отцу, так спокойнее. До сих пор он не доверяет ей, контролирует, наблюдая за её переодеваниями, и будит на работу по утрам, стоя с будильником в руках, держа будильник над её ухом (пациентка не имела ни личного будильника, ни личных часов). Если она сразу не встаёт, то отец набирает из стакана воду в рот и обрызгивает её. Герда помнит: приблизительно с 6 до 12 лет отец ходил с ней зимой на лыжах. Ей нравилось внимание отца, но часто походы на лыжах превращались в пытку, так как были обязательны в каждые выходные и в любую погоду ("вперёд, к победе коммунизма!").
Брат был старше Г на 6 лет, погиб в 24 года в результате удара электротоком у отца на работе при невыясненных обстоятельствах. Охарактеризовать брата не смогла. Мало что помнила о нём. Всё же, самые ранние воспоминания Герды были связаны с братом. Она помнила: она дралась с братом в возрасте 3–4 лет, "лезла к нему". Ещё: он привёл её лет в 7 в детский сад. Раз он сказал ей: "Перестань чавкать!" И она перестала. Герда была близка с братом до 12 лет, но после возвращения того из Армии (он служил 3 года на флоте), она смущалась его. Сначала обняла, потом не знала, как вести себя с ним. А однажды брат обратил внимание: "Какие у тебя красивые ноги!"… И её от него как отрезало.
Её история
В её детской семье не было принято выражать эмоции. Добродетелью считалась сдержанность. Часто маленькой девочке трудно было понять, ценят её или не ценят, одобряют её поступки или осуждают. Проявляющиеся родителями и братом эмоции почти всегда носили негативный порицающий оттенок. Чаще она чувствовала себя недостойной своих родителей, многочисленных тётушек по материнской линии, чувствовала себя неумехой. Правила семьи принимались ею абсолютными и непререкаемыми. Герда с ужасом и возмущением взирала на взаимоотношения в других семьях, на выражения эмоций школьными подругами. Иногда она чувствовала напряжение в отношениях между родителями, либо в отношениях между родителями и соседями, тогда родители могли о чём-то шептаться на кухне, в другой комнате, но никогда ничто не обсуждалось открыто, никогда маленькая девочка наверняка не знала, что же происходит. Если она чувствовала – родители расходятся в оценках – она всегда была на стороне матери. И всегда она чувствовала себя изолированной, отстраняемой, не допущенной к родительским чувствам, к отношениям в родительской паре и с родительской парой. Недопустимым бездельем считалось сидеть на диване и смотреть телевизор или читать книгу, обязательно нужно было что-либо "делать"… а учить уроки и читать возможно было исключительно за письменным столом. В их небольшой трёхкомнатной квартире стояло 4 больших письменных стола.
Недостаток эмоциональной жизни замещался действиями, "деланьем". Чтобы Герда не бездельничала, мать устраивала её в различные спортивные секции. Одно время Г занималась сразу гимнастикой, фигурным катанием, плаваньем, лёгкой атлетикой. Герда чувствовала, что мать еле-еле сдерживает ярость, когда девочку не приняли ещё и в музыкальную школу. Мать обвинила Г в отсутствии слуха. Герда росла крепкой и здоровой девочкой, "делала" успехи в спорте, но на спортивных соревнованиях никогда не занимала первых мест. Её место было вторым. "Не могла себе позволить быть первой".
До 10 лет она, однако, надеялась: вырастет – станет мальчиком, будет как Ленин.
В школе Г ощущала себя скованной, училась посредственно. Особенно тяжело ей давался русский язык, она зазубривала правила, но диктанты, изложения и сочинения писала на "двойки" и "тройки". Отец-технарь и мать-армянка не видели её ошибок в домашних заданиях, не могли ей помочь. Учительницу русского языка Герда, как и её родители, считала врагом. Глубоко внутри она стеснялась своих армянских корней, но наружу это всплыло лишь в средних классах, когда одна её подружка запретила ей водиться с другой, потому что та, вторая, была еврейкой. Чувства неприятия и отверженности часто переполняли Герду. Она считала, что учителя придираются к ней. Например, учителя неоднократно вызывали её родителей в школу, якобы за то, что она завивает волосы на бигуди, а у неё просто волосы вились от природы. Ещё эпизод. В предподростковом возрасте Герда почувствовала в своём теле прилив свежести, появилась раскованность в движениях. Но однажды отец, шедший с матерью сзади, окликнул её: "Не виляй попой!" С тех пор она стала ходить как солдат. В публичной жизни Г застенчивая, но, одновременно, хохотушка. "Хохотушка" – её маска, игра.
Когда она училась в девятом классе – погиб брат. Никакого траура в семье не наблюдалось, никакие чувства не выражались. Будто ничего не произошло. Будто человек исчез… и всё.
После школы для Герды не стоял вопрос, в какой институт поступать. Единственный для неё путь – путь, указанный отцом. Герду поразило: её брат после Армии ослушался отца, поступил в Институт иностранных языков, не в технический институт, куда брата направлял отец. Это вызывало шок. В институте Г была заворожена формулами. Она была слитна с коллективом, мнение коллектива было её мнением, а когда возникала необходимость проявить самостоятельность – Герда искала руководства со стороны отца. Чтобы появиться на публике Г часы напролёт простаивала перед зеркалом. Вне семьи она всегда "кого-то играла": кого-то изображала, играла какую-то роль.