С наступлением периода траура в анализе – пациентка осознала бесперспективность отношений с любовником и отказалась от попыток восстановить в отношениях с ним утраченные ею объекты и отношения. Она ощутила усечённость, искусственность, ненатуральность их общения, построенного на сексуальном использовании, контроле и чувстве опасности (экстремальности). Г не желала больше выживать за счёт использования для проекций психики Другого, она хотела жить, используя собственную, развившуюся в её депрессивном пространстве, функцию контейнирования. Герду тяготила бесперспективность связи с любовником, и она рассталась с ним. Находя и принимая хорошие качества матери, идентифицируясь с "достаточно хорошим" материнским объектом, она постаралась быть (а не казаться) хорошей принимающей матерью своим детям и преданной бабушкой своим внукам. Азартная опасная игра, коей пациентка ощущала жизнь, теперь не увлекала. Герда как бы вышла из тесного и душного мирка казино на просторные аллеи благоухающего городского парка. В действительности она вылезла из машины и полюбила прогулки пешком по городу и за городом, а также поездки в общественном транспорте. На смену контролю и манипуляциям пришла способность реальной оценки отношений с детьми и внуками, основанная на доверии собственным чувствам. Пациентка открывала "хорошесть" и стабильность и в других, ранее ужасавших её непредсказуемостью и монструозностью, объектах. Постепенно Г интегрировала положительные аспекты объектов в Самость. Укрепилась идентичность Г: реструктурализация фантазий о злонамеренности армянских тётушек способствовала принятию ею армянских корней. Она больше не чувствовала себя завистливым инвалидом. На смену зависти к объектам пришла благодарность за то, что те пытались ей дать. В Герде раскрылась щедрость – она раскрыла в себе удовольствие делать подарки родным и близким. Пациентка продала квартиру родителей и купила сыну и дочери по квартире, разрешив им жить и существовать в неконтролируемом ею мире самостоятельной жизнью.
Окончание путешествия
По окончании траура и после очередного посещения нарциссических миров, с целью реинтеграции Самости, Герда начала строить планы на будущее и озадачилась поиском мужчины, который устраивал бы её. Шёл седьмой год анализа. Казалось, благодарная пациентка вот-вот отправится в свободное плаванье. Мы обсуждали предполагаемое завершение анализа. Однако, вдруг Г стала ощущать меня агрессором и насильником, то принуждающим её к окончанию анализа, то не отпускающим её и использующим в своих корыстных – финансовых и сексуальных – целях. Некоторое время я пребывал в недоумении и спутанности: мы будто вновь оказались в параноидно-шизоидных пространствах, нежданно захваченными мафиозной бандой "плохих" устрашающих объектов. Я уже принялся было философствовать внутри себя о регрессиях пациентки, вызванных предстоящей сепарацией, но заметил, как сладостно мне думалось в таком ключе. Будто я хотел почувствовать, насколько я дорог Герде. Тут пациентка настойчиво потребовала, чтобы анализ закончился как можно быстрее.
Мне не удавалось ухватить и интегрировать данную ситуацию в динамику аналитических процессов. Тогда я ощутил некую пустоту рядом с собой, словно Г обращалась не ко мне, а к пустому месту рядом со мной. Пустому потому, что я не видел в той пустоте никого. Я видел себя реальной фигурой, не видя себя в переносе. Думаю, пациентка заметила мои проблемы в невербальной коммуникации интерсубъективных отношений и помогла мне. Ей приснился сон: она находится в тёмной комнате родительского дома; единственное освещённое место – проём двери; Герда хочет выйти из тёмной комнаты вдругую, освещённую, но путь загораживает мужская фигура; молодой мужчина гладит её тело, принуждая Герду к половому акту.
Во сне пациентка ощущала жуткий страх, ей было противно, гадко, но, одновременно, она чувствовала сексуальное возбуждение, сексуальное желание и гордость оттого, что является предметом вожделения. На сессии Г нашла в себе чувство вины. У неё возникло сомнение – была ли она жертвой, соблазнённой… не соблазняла ли она сама. Ассоциации пациентки привели нас к её брату. Опираясь на свои чувства, пациентка развернула предо мной карту травмы в Эдиповом пространстве. Эта карта Флинта была насыщена ярыми инфантильными сексуальными желаниями к матери, отцу и брату, отвержением и запретом на проявления сексуальности со стороны родителей, массивными фантазиями убийства родителей любовью и ненавистью, наконец – объединением Герды и брата во взаимной совместной мастурбации в дошкольном возрасте. Инцестная братско-сестринская пара противостояла кастрации и десексуализации, осуществляемой родителями.Инцестная братско-сестринская пара служила Герде щитом, прикрытием, защищавшим пациентку от мести матери: Г как бы демонстрировала матери – она не претендует больше на отца. Брат должен был заполнить пустующее, предназначавшееся отцу, место рядом с пациенткой, место на Эдиповом троне. (Видимо, поэтому я и ощущал ранее в контрпереносе пустоту рядом с собой). Но брат не принёс востребованной Гердой нежности, и место на фантазийном инцестном троне по-прежнему предназначалось воображаемому нежным отцу. Сексуальные же притязания брата, ощущавшиеся амбивалентно, всё более воспринимались насилием, сексуальным использованием и манипуляцией. Герда чувствовала – она для брата как бездушная кукла. Таким образом в Герде произошло расщепление инцестного объекта. Нежность и привязанность заполнили образ отца, а страсть и недифференцированные соматизиро-ванные аффекты влились в образ брата, причем оба объекта оставались в её психике парциальными, не были субъектами.
Однажды отец заметил, чем занимаются его дети (а в переносе Герда определила – я заметил поиск ею нужного ей мужчины: теперь я стал отцом, другой составляющей её расщеплённого инцестного объекта), отец сильно наругал и наказал сына. Период совместной взаимной мастурбации с братом за сим закончился, впрочем, лишь закрепив расщепление у пациентки. Недосягаемым сексуальным объектом стал брат, а отцу Герда определила роль насильника и разлучника. Отец попал под артобстрел ненавистью и гневом с нескольких сторон. Он не защитил Герду от брата = допустил возникновение в пациентке тяжёлого чувства вины. Он разрушил интимную пару с братом, выполнявшую определённые задачи в Эдиповом пространстве, лишил пациентку наслаждения. Он как бы объявил запрет на создание пациенткой иных пар, кроме пары отец-дочь, как бы насильно привязал Г к себе.
После раскрытия расщепления инцестного объекта в интерсубъективном взаимодействии – мы с пациенткой уточнили смысл её соматических симптомов:
1) её периодические экземы и полиартриты кистей рук запускались не только виной перед матерью за то, что у пациентки "перепутаны" руки = она левша, не только виной за зависть к матери-Дзержинскому (и виной за атаки на памятник Дзержинского в себе, с целью сбросить с пьедестала мать-Дзержинского и вступить, залезть на пьедестал самой – Лениным), не столько фантазиями о принуждении к музицированью на фортепьяно, когда мать хотела сделать из Герды ещё и пианистку, – сколько сексуальными влечениями (собственными и воспринимаемыми со стороны), которые "включали" в Герде частичный объект = "брата"… соматизированная вина за взаимную мастурбацию с братом появлялась в анализе, если Г начинала испытывать ко мне интерес;
2) периодические давящие и схваткообразные боли в животе у пациентки обозначали сигнальный аффект на попытку принятия в себе любой интроекции, имеющей характеристику опасной, ужасающей, плохой новизны; первично такой опасной, вторгающейся, преследующей была грудь с отравленным молоком (испорченными, отражёнными и зеркальными, чувствами), позже такими плохими интроектами стали материнские контроль и механистичность – Демьянова уха, мамин супчик; такой важной новизной в развитии Г явилось открытие ею, во взаимных мастурбационных эксцессах с братом, собственной женскости и собственного тела как тела женского, содержащего неизведанное детородное пространство; "наказание" отца Герда восприняла пенетрацией, разрушающей её женскость = женскую утробу; она восприняла запрет на инцестную сексуальность запретом ощущать утробу (в зрелом возрасте это привело к тому, что Герда не ощутила прогрессирующих воспалительных процессов своих половых органов, не ощутила развившегося пельвиоперитонита и чуть не рассталась с жизнью, спасшись жертвой своей детородной функции – в результате овариоэктомии)… в анализе пациентка зачастую сперва воспринимала собственные инсайты и инсайты, полученные о меня, как кастрирующие, разрушающие, лишающие жизни… Схваткообразный характер болей, представленный во снах войной с немцами, репрезентировал схватку идентификаций: пенетрирующий пенис – разрушающая вагина, – а также символизировал аннигиляцию мира, где есть разделение на мужчин и женщин = аннигиляцию сексуальности = аннигиляцию самой жизни, делая мир бесполым, но менее опасным для пациентки.
Уже к середине психоаналитического путешествия психосоматические симптомы в значительной степени нивелировались. После вышеописанной проработки, за последние полтора года анализа, психосоматическая симптоматика в виде схваток в животе возникла лишь однажды, на одной из сессий перед расставанием, – но отображала сепараци-онные волнения Герды и её фантазии родов в себе нового (и рождения у неё от анализа и от меня ребёнка = целостности в ней = хорошего объекта = подарка для меня как для отца в новом Эдиповом пространственно-временном континууме). Прочая психосоматическая симптоматика не промелькнула ни разу
Проигрывание травматических ситуаций Эдиповой фазы на психоаналитической сцене было бурным, эмоционально насыщенным, аффективно заряженным. Вновь появились сны средней части анализа – с извержениями вулканов, ураганами, цунами. На сей раз пациентке и мне всегда удавалось выжить. В другой серии снов, вынырнувшей из средней части анализа, у неё угоняли машину. Но теперь окружающий мир и люди во сне не представлялись опасными, наоборот, все проявляли сочувствие и старались помочь Г. Чувства ужаса и ощущения кастрированности тоже не возникало. У Герды появилась уверенность – её машину найдут, или она приобретёт новую. Важную трансформацию претерпел символ автомобиля: из машины-мужчины-её фантазийного пениса (презентация Самости) в машину-мужчину-объект (субъект), который пациентка сможет отыскать. Уверенность в себе и в окружающих, основанная на опыте отношений "здесь и сейчас", теперь постоянно подпитывала надежду. Герда начала знакомиться с мужчинами, оценивая их целостными личностями=субъектами, а не пенисами = частичными объектами для её внешних и внутренних нужд.
Последние полгода анализа были полны грусти из-за предстоящего нам расставания и грусти, связанной с осознанием Гердой понапрасну потраченных лет, охваченных её внутренней борьбой против мира мужчин и женщин, борьбой против процессов идентификации и интеграции в себе. Построенный пациенткой иллюзорный десексуализированный мир, где преобладали перверсное использование объектов, манипуляции и механистичность, оказался несостоятельным.
Перверсное использование объектов пациенткой включало использованье ею своих чувств, отношений и собственных достижений для атак на другие объекты и Самость, фрагментацию объектов и Самости, фрагментацию субъектов до состояния мёртвых объектов, дабы снизить уровень внутренних тревог.
Манипуляции Герды обнаруживались в расщеплении объектов и Самости, использовании только отдельных качеств объектов и Самости, с выбрасываньем из себя тревожащих компонентов, чтобы управлять ими с относительно безопасного расстояния (проективная идентификация).
Механистичность отношений Г представляла собой результат изоляции чувств, с целью исключить привязанность и избежать внутренних сепара-ционных тревог и боли утрат.
Мы расстались уверенными в способностях Герды к творческой продуктивности, с ощущением светлой грусти и надежд на то, что она сможет обрести счастье.
Резюме
За время анализа Герде удалось найти ответы на поставленные ею вопросы. Она раскрыла внутри себя "новые старые" и новые пути и ориентиры. Она раскрыла собственную уникальность, глубину своего внутреннего мира, нашла возможность принять собственную женскость, женственность, а с ней и весь существующий миропорядок. Пациентка наладила отношения с детьми, подругами, котом. Г решилась довериться мне и оплакать невосполнимые потери. Она не только возродила в себе интерес к шитью, но и обнаружила в себе интерес к литературе, музыке, фотографии, кинематографу.
Моё виденье и понимание пациентки находит основу в идеях и теориях следующих психоаналитиков: S. Freud, М. Klein, J. Strachey, D. Winnicott, P. Heimann, M. Little, M. Balint, W. Bion, D. Meltzer, H. Rosenfeld, H. Racker, R. Money-Kyrle, J. Steiner, H. Etchegoyen, E. O’Shaughnessy, R. Hinshelwood, R. Britton, M. Mahler, D. Pines, T. Ogden, H. Kohut, H. Krystal, J. Kafka, L. Wurmser, O. Renik, J. Weiss, J. Lichtenberg, D. Stem, R. Stolorow, S. Roth, G. Goldsmith, J. Chasseguet-Smirgel, S. Lebovici, R. Roussillon, A. Green, M. Cournut-Janin, J. McDougall, D. Chianese, F. Riolo, A. A. Semi, A. Falci, G. Goretti, A. Garella, R Cupelloni, M. Mancia.
Моё представление о глубинных внутрипсихических процессах и процессах внутри психоаналитического пространства в неменьшей степени исходит также из опыта моего тренинга. Я благодарен за несравненное терпение, высокий профессионализм и большой талант моему аналитику д-ру Михаэлю Шебеку (Michael Sebek) и моим супервизорам – д-ру Вацлаву Микоте (Vaclav Mikota), д-ру Мирославу Борецки (Miroslav Borecky), д-ру Мартину Малеру (Martin Mahler), д-ру Гари Голдсмиту (Gary Goldsmith), д-ру Оксане Любарской (Oksana Lyubarsky). Им и Герде я обязан своими маленькими теоретическими открытиями; термины нашей с Гердой теоретической концепции выделены в тексте жирным шрифтом.
Две сессии
Позвольте представить вашему вниманию две сессии, которые состоялись за три месяца до завершения анализа. На предшествовавшей им сессии пациентка рассказывала о своей радости: рыбки, которых она купила на работу, за время её отсутствия в выходные дни выжили.
Сессия 1581.
Г: Я видела в Интернете программу "Генеалогическое дерево"… я начала заполнять эту программу на своих близких родственников… там получается больше вширь, а не вглубь… больше я знаю о родственниках по материнской линии, а по папиной линии меньше… когда я стала заполнять генеалогическое древо – я стала даже документы смотреть… я не помнила даты смерти мамы… то ли 23, то ли 24 октября… даты смерти брата и отца я хорошо помню… я достала похоронные книжки… в этом есть какое-то действие и чувства – что-то противоположное… смерть – это уход и потеря… а когда я делала записи – было… нет, не увековечение, а будто я их назад к жизни возвращала…
(В своих комментариях я хотел бы в большей степени сосредоточиться на моей внутренней работе, на том, что в психоанализе подразумевается под расширенным виденьем контрпереноса /М. Little, R. Money-Kyrle, H. Racker и dp. /, а также на реакциях моего переноса /Р. Casement, I Ogden, О. Renik/. Важными мне представляются некоторые параллельные с пациенткой внутрипсихические процессы.
По ходу рассуждений пациентки я думал о псевдониме, который я дал ей семь лет тому назад. Герба… мои ассоциации отнесли меня к тёплым и нежным чувствам заботы о маленькой девочке, героине сказки Г. X. Андерсена "Снежная Королева". Думаю, моя мать впервые прочитала мне эту сказку, когда мне не было и трёх лет. Где-то в то же время я посмотрел кинофильм "Снежная Королева", по сценарию Евгения Шварца, в кругу уюта бабушки и дедушки, родителей матери, с коими я жил до школы. В начале анализа пациентки я читал "Снежную Королеву" моей младшей маленькой дочке, и мы с дочкой переживали приключения одинокой девочки. Меня поразило – в книге совсем ничего не сказано о родителях Гербы. Можно только предположить, что отцом её был главный тролль, сам дьявол, а матерью была сама Снежная Королева. Героиня Андерсена лишилась названного братца Кая и отправилась на его поиски. Я думаю – Герба отправилась на поиски собственной "хорошей" идентификации с отцом, или, по-другому, на поиски хорошего отцовского объекта. Ведь не найдя в своих внутренних Вселенных Кая, Герба не смогла бы превратиться ни в девушку, ни в женщину. Чтобы приблизить к себе "хороший" частичный отцовский объект из глубин ранних Эдиповых пространств необходимо повстречаться с монструозной мифической матерью и растопить её, то есть убить, то есть очеловечить = принять мать целостной и реальной, соединить все ипостаси – бабушку, фею, ворону, принцессу, атаманшу разбойников, маленькую разбойницу, северных старух… Тогда, по этим восстановленным связям, становится возможной реинтеграция целостного отцовского имаго – тролли, ворон, принц, разбойники, северный олень… Мать, долгое время остававшаяся не погребённой в душе пациентки, остававшаяся живым мертвецом из фильмов ужасов, наконец обрела покой. Я подумал о негативе "мёртвой матери"/А. Green/.)
есть разница, кого в корень дерева поставить… я думала… ставила себя и папу…
(А я подумал, что корень дерева – первичное чувство себя = Самость /self/, длительное время спаянная с наложившимися образами фаллоса /пениса/ и груди /М. Klein/, затем трансформировавшимися в перверсную смешанную родительскую фигуру /Т. Ogden/, породившую чудовище-пациентку, обладающую всемогуществом, но обрушивающую безопасные мостки между нарциссическими внутренними пространствами и пространствами Эдиповыми /аналогия с идеями W. ВіоПу S. Resnik/y теперь свободно и безопасно находит самою себя в идентификациях с реальной матерью.
Такое реальное принятие моей матери далось мне нелегко. Пожалуй, только в собственном аналитическом путешествии мне удалось развеять виденье матери как чудовища, как вечно отсутствующей и замораживающей мой пенис Снежной Королевы. И моё "я и папа" для меня звучало принятием Эдиповой ситуации – ситуацией, где нельзя ни победить, ни проиграть. И ещё – что триангулярная ситуация "я – папа – мама" может быть столь же приемлемой и даже комфортной как и ситуация относительно меньшей конкуренции с бабушкой и дедушкой.