По сути, семейный миф – это малоосознаваемые установки, фантазии и верования, принимаемые и разделяемые всеми членами семьи. Семейный миф – это созданная семьей ее "новейшая история", которая защищает родственников от боли, а часто становится условием выживания. Вследствие этого, например, родители, обращаясь за помощью к психологу, "выдвигают" на передний план ребенка как носителя симптома. Им легче говорить о проблемах детей, чем разбираться в семейной мифологии. Именно поэтому мы сталкиваемся с упорным сопротивлением членов семьи при попытке проникнуть глубже в семейную историю, в их собственные и прародительские семьи и подвергнуть сомнению семейный миф, который создавался для защиты, а потом начал разрушать то, что он должен защищать.
Это может повториться
Амелия, студентка четвертого курса, 21 год, пожаловалась на сложности в отношениях с матерью. Мать, живущая в другой области, ежедневно по три-четыре раза звонит ей по телефону. Она все время тревожится за дочь и регулярно сообщает ей, что Минск – опасный город, что она в любой момент может погибнуть: ее может сбить машина, вечером ее могут ограбить и изнасиловать и т. д. и т. п.
Работая с девушкой, мы вначале исследовали отношения в рамках родительской семьи и некоторое время посвятили прояснению характера взаимодействия девушки с матерью. Мы определили, что Амелия уже делала для решения проблемы, обсудили, менялись ли при этом особенности ее контакта с мамой. Однако это был тупиковый ход – девушка учится на факультете психологии и уже использовала много способов для выстраивания более здоровых отношений с матерью. Амелия регулярно пытается успокоить мать, объясняет ей абсурдность таких переживаний, но последняя не слышит дочь. Несколько раз в неделю Амелия сталкивается с агрессивным нарушением личных границ. Мать часто звонит то в деканат, то в общежитие на вахту и просит проверить, на занятиях ли ее дочь, пришла ли она домой. Амелия очень злится и обижается. Она настолько устала жить в атмосфере прессинга и запугивания, что готова вообще прекратить отношения с матерью.
Однако девушка любит ее. Она вспоминает, что мама всегда беспокоилась, когда кто-то даже ненадолго уезжал из дома. Мать часто повторяла: "Когда все дома – все хорошо".
Амелия совершенно не понимает ее поведения и такого чудовищного уровня тревоги и контроля. Сейчас, когда взрослая дочь собирается поехать на педагогическую практику вожатой в летний лагерь в Россию, мать стала устраивать особенно тяжелые истерики. Больше всего Амелию задевают слова матери о том, что дочь оттуда не вернется – ее убьют, а внутренние органы могут продать для пересадки. Ее ранят те "ужастики", которых мама ожидает при малейшей попытке дочери жить обычной жизнью. Она чувствует беспомощность и отчаяние, несмотря на все старания изменить ситуацию.
Амелия также вспомнила о том, что предыдущий терапевт, уехавший за границу, интерпретировал поведение матери как сильную враждебность, связанную с ее желанием убить дочь. Но это не продвинуло дело: идея о материнской враждебности при одновременной демонстрации любви и заботы просто сковывает девушку и не дает ей возможности свободно и спокойно общаться. Амелия хочет установить здоровую дистанцию с матерью, однако каждый раз, когда дочь говорит о том, что она взрослая, мать демонстрирует злость и отвержение.
Через некоторое время стало очевидно, что для разрешения проблемы нужно опираться на ресурсы других уровней. В этом случае можно было использовать разные варианты работы: поддерживать построение дочерью личных Гранин, ее дифференциацию от матери; развивать у девушки способность получать помощь в социальных контактах, находя новые объекты для идентификации в дружеских, любовных, профессиональных отношениях…
После детального анализа ситуации я выбрала уровень расширенной семьи как потенциальный источник сверхнормативной тревоги матери. При анализе генограммы выяснилось, что такое же беспокойство в семье наблюдается у тети, которая буквально не дает дышать своей единственной дочери, двоюродной сестре Амелии. Эта семейная тревога стала для нас ключом к поиску разгадки. Вертикальное течение тревоги началось в семье дедушки Амелии по материнской линии. Мы с пациенткой попытались реконструировать историю жизни нескольких поколений.
Оказалось, дедушка рано остался сиротой – его отца отправили в ссылку в 1937 году. Мать осталась с четырьмя дочерьми и годовалым сыном на руках. В 1939-м она умерла. О трехлетнем брате стала заботиться старшая сестра – ей на тот момент было всего 16 лет.
Когда началась война, семья из девочек-подростков и маленького мальчика убежала к родственникам матери в деревню. Случился голод, старшие девочки нашли работу на хуторе. Через некоторое время хозяин отослал младшую сестру домой – время было тяжелое, и он избавился от лишнего работника. Старшая сестра уходила на работу утром, возвращалась вечером. Работа позволяла приносить домой хоть какую-то еду – немного картошки, остатки мяса…
Через месяц старшая сестра пропала – ушла утром и не вернулась. Стояла суровая снежная зима, чужих в деревне практически не было – только свои и немного немцев. Хозяин разводил руками: пошла домой, как обычно, да и что вы хотите – война… Ее несколько дней искали, но безрезультатно. Тогда родственники обратились в комендатуру, где "прислуживал" парень, которому нравилась пропавшая девушка. Односельчане окружили хутор, провели обыск и обнаружили в подвале… кости нескольких человек и останки старшей сестры. Хозяин хутора продавал на рынке еду. Голодной зимой, когда продуктов почти не осталось, он пошел на чудовищное преступление: стал убивать людей и торговать жутким продуктом в соседнем городе на рынке… Для этого он и нанимал на работу одиноких девушек – тех, кого никто не станет искать.
Так мы дошли до страшной части истории – сестра деда Амелии во время войны была убита, расчленена и съедена. Эту историю Амелия не раз слышала в детстве от дедушки. Видимо, эти же истории, только чаше и с большим числом подробностей, он рассказывал своей дочери, матери клиентки. Вероятно, тяжелая судьба сестры отца стала для нее серьезным потрясением. Однако мать, вытеснив и практически забыв о событии – о нем в семье никогда не говорят, – неосознанно боится его повторения в судьбе дочери. Понимание фактов семейной истории и поведения матери привели к снижению тревоги у Амелии. Она наконец смогла спокойно поговорить с мамой, объяснить ей страхи из прошлого и сказать, что любит ее, но будет жить своей жизнью.
Часть мифа – это то, о чем можно говорить, часть – то, что скрывает правду. Разобраться в этом не всегда просто, учитывая все слои защит, "уложенные" семьей на правду, которую нельзя рассказывать.
4.2. Изменения семейной тайны
Семейная тайна подвергается изменениям путем многократных наслоений групповых семейных защит, вследствие чего внешне представляет нечто весьма отличное от первоначального варианта. Таким образом, изменения тайны проходят несколько ступеней.
1. В семье что-то случается: "нехорошее" событие, неблаговидный поступок, насилие, отвержение, убийство и др. Один или несколько членов семьи участвуют или как-то замешаны в этом действии.
2. Возникает молчаливый заговор, запрещающий говорить или обсуждать произошедшее или происходящее с остальными членами семьи и социума в силу опасности этого. В заговор со временем вовлекается вся семейная система.
3. В системе растет напряжение. Это выражается посредством возникновения у отдельных членов семьи симптомов, "кричащих" о произошедшем событии; появления "подражателей"; разрушения искренних отношений; формирования негативного эмоционального фона; нарушений коммуникации и др.
4. Рождается семейный миф, функцией которого является искажение реального события и альтернативное объяснение произошедшего.
5. Возникают новые циклы дисфункционального поведения, сигнализирующего о тайне, маскирующего ее и отвлекающего внимание от того, что случилось на самом деле.
Приступив к работе над темой семейных тайн, я искала подходящую метафору для описания того, как она видоизменяется. Мне показалось, что очень удачным является сравнение семейной тайны с песчинкой, попавшей в раковину моллюска и превратившейся в жемчужину. Песчинка, проникая в нежную плоть моллюска, начинает причинять ему сильную боль. Вместо избавления от приносящего страдания события семья, как и моллюск, откладывает все новые и новые слои перламутра на песчинке семейной тайны. Так с течением времени происходит трансформация – превращение семейной тайны во что-то другое, иногда даже вполне приемлемое. Но этот процесс все равно не меняет сути события.
Однако вскоре я поняла, что это сравнение отражает и те аспекты моего и коллективного бессознательного, которые предпочитают завуалировать, изменить, спрятать тайну. Это уже не песчинка, а жемчужина! Так смерть прадеда из-за неосторожности при чистке оружия обрастает слоями истории: по новой версии, он пошел добровольцем на фронт и героически погиб в бою. Вследствие подражания отцу его сын выбирает военную стезю, а внук получает "жемчужину": в нашей семье – героические мужчины, они выбирают настоящие мужские профессии и не жалеют своей жизни. Все хорошо, но внутри – тайна: нелепая гибель прадеда, о чем в семье никогда не говорят. Младший мужчина выбирает профессию пожарного и рискует своей жизнью, хотя мечтал стать программистом. Но разве он может пойти против семейного мифа?
Слово "хранить" имеет один корень с глаголом "хоронить". Действительно, мы храним – "хороним" – стыдное событие, нелепую смерть, "неправильного" родственника. И тогда наша душа становится хранилищем, склепом, внутри которого – гроб. Его содержимое разлагается, сочится, ядовитые пары отравляют нашу душу… Но если потерпеть, лет через 10-20-50 все высохнет, мумифицируется… Однако гроб с его содержимым никуда не денется и будет находиться в нашей душе, в нашей памяти. И призраки прошлого будут неизменно возвращаться в этот склеп, чтобы напомнить о себе.
Как инородное тело внутри моллюска, как гроб внутри нашей души, так и семейная тайна должны быть извлечены наружу. Зачастую необходимо дойти до самой сути – события, истории, ситуации, тщательно скрываемых родственниками от посторонних, чтобы помочь семье избавиться от боли и страданий. Но мы так сильно боимся вновь пройти через боль и страдания, что предпочитаем молчать, избегать опасных тем или просто отвечать на вопрос психолога: "Я не хочу об этом говорить".
4.3. Семейный сценарий
Семейный сценарий – повторяющиеся из поколения в поколение паттерны (шаблоны) взаимодействия членов семьи, обусловленные событиями семейной истории. Семейный сценарий содержит представления о том, с кем, как и для чего нужно жить в семье, сколько следует иметь детей, каким образом необходимо заботиться о них, как строить отношения с расширенной семьей и т. п. Пословица "Яблоко от яблони недалеко падает" является отражением идеи о сходстве различных аспектов жизнедеятельности родителей и детей.
Некоторые психологи, исследующие семью, рассматривают ее как систему, члены которой связаны эмоциональными отношениями, определяющими их поведение. Согласно М. Боуэну, опыт проживания в родительской семье и усвоение в ней способов поведения формирует определенный уровень отдельности (дифференциации) "я" человека. Создавая собственную семью, он привносит в нее те же шаблоны.
При низком уровне психологической разделенности члены семьи, как правило, не обладают отдельным "я", собственными желаниями, представлениями, идеалами и др., а более или менее осознанно повторяют уже "наработанные" родительские, прародительские и другие внутрисемейные модели взаимодействия. Говоря о процессе передачи сценария между поколениями, М. Боуэн предполагал, что большинство детей выходят из своих семей, имея приблизительно такой же уровень самостоятельности, как и у родителей, и только некоторые поднимаются на более высокие или опускаются на более низкие уровни.
Понятие о сценариях было проработано также в трансактном анализе. Э. Берн считал, что жизненные сценарии основаны на родительском программировании. Он углубил представления о сценариях, добавив в их описание влияние широкого социального контекста. При этом он акцентировал внимание на их достаточно раннем возникновении, связанном с детским выбором стратегии выживания в мире, а также на роли рассказываемых в детстве сказок и историй как основы предпочтения героя для неосознаваемой идентификации. Э. Берн определил жизненный сценарий как план жизни, который составляется в детстве, подкрепляется родителями, оправдывается последующими событиями и завершается так, как было предопределено с самого начала.
Семейные сценарии всегда содержат повторения и могут касаться любых аспектов жизнедеятельности семьи:
♦ супружеских отношений (в семье все женщины несчастливы в браке, потому что мужья им изменяли);
♦ денег (в семье всегда был достаток, но неизменно кто-то тяжело заболевал или умирал);
♦ привязки событий к определенному возрасту (девушка выходит замуж в 22 года, так же как ее мама, бабушка и сестра);
♦ профессиональной деятельности (все женщины в семье работают в системе образования и сетуют на низкую зарплату, но ничего не меняют) и др.
Особый интерес представляют также сценарные решения, закрепленные за определенными:
♦ ролевыми позициями (старшая девочка в семье всегда помогала матери и не выходила замуж);
♦ выбором брачного партнера (в семье все женщины выходили замуж за алкоголиков);
♦ болезнями (все мужчины семьи в 60 лет начинали тяжело болеть и умирали);
♦ именами и др.
Анализ семейной истории, как уже упоминалось, предполагает тщательное фиксирование имен членов семьи. Особый интерес представляют совпадения имен как в результате называния потомков именами предков, так и в результате заключения браков. А. А. Шутценбергер описывала ситуации, когда определенное имя несло за собой и определенный сценарий. Иногда обладатель имени знал о судьбе предка, а иногда, к сожалению, нет. Можно выделить имена, несущие положительное послание потомкам, и имена-"убийцы".
Тебе необязательно умирать
За помощью обратилась Анита, вдова, 45 лет. Ее муж скончался год назад в возрасте 43 лет от рака поджелудочной железы. После смерти отца старший сын, подросток 16 лет, перестал учиться в школе, все время проводит за компьютером и иногда говорит о том, что ему незачем жить, потому что все плохо и его все равно ожидает смерть. Анита думала, что мальчик переживает из-за отца, говорила с ним на эту тему, но поведение сына становится только хуже. Недавно он вообще отказался ходить в школу, хотя это последний год и нужно постараться хорошо его закончить, чтобы поступить в университет.
Анализ семейной истории показал, что в семье мужа на протяжении как минимум пяти поколений одного из сыновей называют Федором (имя изменено). Таким образом, в семье часто встречается сочетание имени и отчества Федор Федорович. Сына Аниты, как и его покойного отца, тоже зовут Федор Федорович.
В ходе изучения генограммы было выявлено, что дед покойного мужа Аниты Федор Федорович был священником. В 1926 году его арестовали за "антисоветскую агитацию". На самом деле он боролся против разрушения храма и превращения его в клуб. Однако его приговорили к заключению в Соловецком лагере сроком на три года, где он, согласно официальной версии, умер в 1929 году в возрасте около 44 лет. Позже он был канонизирован Священным синодом православной церкви как местночтимый святой.
Муж Аниты выбрал профессию врача, написал диссертацию, однако не успел защитить ее из-за быстро развившейся онкологической болезни. Его возраст приближался к возрасту погибшего деда.
Следующая встреча была проведена совместно с мальчиком и мамой. Она была посвящена рассмотрению генограммы семьи. В ходе работы выяснилось, что почти все мужчины в семье, многие из которых по линии отца носили имя Федор, умерли ранней, внезапной или трагической смертью.
Акцент был сделан на выражении уважения к деду и его тяжелой судьбе – в советское время о нем было запрещено даже упоминать, и мужчины демонстрировали свою лояльность к нему, повторяя его судьбу и раннюю смерть. Следующий этап работы был направлен на дифференциацию мальчика от остальных носителей аналогичного имени и фамилии. В качестве эксперимента на полу в ряду были разложены листы с написанными на них именем, фамилией, датами рождения и смерти членов семьи с именем Федор. Федор встал напротив. Ему предлагалось обратиться к каждому умершему члену семьи – прадеду-священномученику, рано ушедшим деду, отцу и дяде, сказать, что он будет помнить о них и просит их благословения. Федор активно включился в процесс, его голос дрожал, по щекам катились слезы. По окончании процесса он был, по его словам, "истошен и наполнен". От предков он получил благословение и разрешение жить.
Через месяц мать позвонила и рассказала, что у Федора все хорошо. Он сосредоточен на учебе и планирует поступать в медицинский университет. Отношения с матерью теплые и ровные. Посещая могилу отца, Федор сказал, что хочет также почтить и память прадеда, место захоронения которого неизвестно.
Сценарное убеждение: "У нас общая судьба" – все носители имени должны из лояльности повторить трагическую судьбу предка.
В моей практике встречались случаи, когда возникающая идентичность имен (а иногда имен и фамилий) после заключения брака приводила к появлению серьезных проблем. Человек, имевший собственное место и позицию в семейной системе, в результате "удвоения" как будто вынужден доказывать свое право на уникальность и отдельность от другого члена семьи, право на собственное место в семье.
"Боливару не снести двоих…"
Женщина, 51 год, назовем ее Ирина Петровна Жукова, обратилась за помощью в связи с ухудшением состояния здоровья. Проблемы начались год назад. Ирина Петровна сломала ногу, "на ровном месте", летом. При этом у нее нет остеопороза. Нога срослась, но Ирина заболела тяжелым бронхитом. Вылечилась – начался пародонтоз… "Ни ходить не могу, ни дышать, ни говорить – и так весь год", – жаловалась она на здоровье.
Ирина Петровна пыталась обращаться к народным целителям, но болезни не отступали. Знакомый врач посоветовал обратиться к психологу. Она пришла в надежде, что ей помогут понять, почему, по ее словам, у нее включилась "программа на самоуничтожение".
При анализе семейной истории особое внимание уделялось сбору информации о событиях, случившихся в расширенной семье перед началом ее болезней и несчастных случаев. Выявлено, что ее сын женился в апреле, а в августе она сломала ногу. Невестка ждет ребенка. Ирина Петровна очень довольна выбором сына и не выражает враждебности, которая, по моему предположению, могла быть связана с ревностью матери к избраннице сына.