– А кто тебе сказал, что мы с тобой просто винтики в механизме жизни? С чего ты взял? Нет, брат, мы с тобой конкретно два умных, сильных и даже где-то опасных пацана. Нас с тобой нельзя обидеть просто так: мы ведь и рассердиться можем. У нас много общего, мы хорошо дополняем друг друга, по крайней мере, мне так кажется, Нет, Лёха, я чувствую, впрочем, нет, я уверен, что нас судьба по каким-то причинам повязала надолго, и вместе мы добьёмся многого в этой жизни.
– Вот это другой разговор, и никакой тебе интуиции. Дай руку, брат.
Они крепко пожали друг другу руки, ощущая что-то непривычно тёплое в груди, там, где бьётся сердце. Шутить не хотелось. Оба инстинктивно поняли, что сейчас произошло что-то серьёзное, о чём не стоит говорить. Это нужно было просто запомнить.
Вечером того же дня Сергей пошёл повидаться с Ройзманом. Старый хирург как всегда был на месте. С неизменной папиросой в руке он сидел у себя в кабинете, просматривая какую-то газету. Сергей, постучав, вошёл в прокуренную комнату:
– Здравствуйте, Исаак Маркович, вы помните моё обещание?
– Здравствуйте, молодой человек, – грассируя, ответил тот, – да, я что-то припоминаю насчёт поспешного обещания искоренить зло в этом городе. И что, вам таки удалось это сделать?
– Да, я думаю, что в городе теперь всё будет иначе. Я не думаю, что зло можно искоренить навсегда, но, по крайней мере, довольно долго здесь будет спокойно. И, прошу вас, не спрашивайте меня о подробностях.
Ройзман некоторое время молча смотрел на стоящего перед ним парня, затем загасил папиросу и поднялся из-за стола. Он подошёл к Сергею и протянул ему руку:
– Пожмите руку старому еврею, молодой человек, поверьте мне, я воевал и многое видел, но то, что происходило в этом городе, это было хуже, чем война. Там хоть ясно было кто враг, а что они делят здесь, вы мне скажите? Что они делят, эти убогие люди?
– Я не знаю, Исаак Маркович, это не ко мне вопрос, я ведь всего лишь школьник, который собирается навсегда уехать из этого города и поступить в университет.
– Простите, я каждый раз забываю, кто передо мной, простите старого еврея, у которого уже совсем плохо с головой.
– Ну, что вы, Исаак Маркович, всем бы такую голову, как у вас.
– Спасибо, хоть я и понимаю, что вы шутите. Значит, уезжаете, будете поступать в университет… Что желаете изучать?
– Математику.
– О, царица наук! Это хорошо, это очень хорошо. Я поздравляю вас с таким выбором, и примите от меня пожелание, чтоб удача всегда сопутствовала вам во всех ваших делах.
– Спасибо, Исаак Маркович, рад был знакомству с вами, поверьте, для меня это большая честь.
– Ну, что вы, что вы! Хотя, не скрою, я тоже был рад познакомиться с вами, Серёжа. Будете в городе, непременно заходите на чашку чая к старому хирургу, нам таки будет о чём с вами поговорить.
– Спасибо, Исаак Маркович, я непременно буду навещать вас. До свидания, мне, к сожалению, нужно идти.
– Прощайте, молодой человек, берегите себя.
Им не суждено было больше встретиться. Ройзман умер через полгода после этой встречи от инфаркта. Хоронил его весь город от мала до велика. На памятнике под портретом выбили надпись: "Ройзману Исааку Марковичу – врачу и человеку – от благодарных горожан". Сергей потом всегда при случае приносил сюда цветы и долго смотрел в грустные и мудрые глаза старого хирурга, который случайно вошёл в его жизнь, да так и остался в ней навсегда.
На обратном пути Сергей зашёл посмотреть на сгоревший дедов дом. Подвал сохранился полностью, стальную дверь, закрывавшую вход, можно было открыть только специальным ключом, который Сергей хранил у себя на чердаке в потайном местечке. Внутри ещё чувствовался слабый запах гари. Снаряды слегка покрылись пылью, чувствовалось отсутствие людей, которые вливали в них жизнь.
Он достал из ящика стола подаренный ему дядей перед смертью боевой нож. Потёртая рукоятка привычно и удобно легла в руку. Голубизной полыхнула в полумраке сталь. Выбитые на ней руны, казалось, повисли в воздухе, словно живые, что-то говоря на древнем, давно уже мёртвом языке. Сергей размахнулся и резко метнул нож в мишень. Лезвие с лёгким звоном воткнулось точно в центр. Нож по-прежнему был послушен воле молодого хозяина. Он протёр лезвие, вложил в ножны и положил в ящик стола, туда, где хранились нунчаки и старая книга о восточных единоборствах. Пусть дожидается своего часа. Сергей запер стальную дверь подвала и отправился домой.
Следующие дни были чрезвычайно насыщенными. Во-первых, благодаря помощи Философа удалось повидать Федота и Володю. Против ожидания, пацаны были в хорошем настроении. Они уже осознали, что их ожидает, получили массу консультаций, как от сокамерников, так и от Философа. Их статья заставила уважать братву, а особенности характера и физическая подготовка не оставляла шансов желающим наехать. Так что, всё было хорошо, если только так можно было выразиться в этой ситуации.
Во-вторых, состоялись похороны Осы. Странно, но проводить его в последний путь пришли всего лишь десяток пацанов. Остальные поняли, что король умер и оказывать ему какие-либо почести уже просто бессмысленно. Занять же его место было и не просто, да и как-то страшновато в сложившейся ситуации. Ведь против них, не сговариваясь, ополчились все: и пацаны со всего города, и менты, и даже старые, ушедшие от дел, но всё ещё имеющие вес в блатной среде зэки, не понимающие, как можно сдать ментуре своего противника.
Кроме этого десятка была мать, седая, с растрепанными волосами и безумным взглядом, был младший брат в инвалидной коляске, маленький, худой и смертельно напуганный, была Анна, вся в черном, что ей очень шло, бледная, похудевшая и очень красивая.
Небо постепенно укрыли низкие грозовые тучи. Внезапный порыв ветра поднял в воздух закрученную в спираль пыль и тут же настороженно замер. Наэлектризованный воздух ощутимо давил на сознание.
Не было слёз, не было речей. Гроб с телом в полной тишине опустили в могилу, забросали землёй, и вскоре только фотография у подножья деревянного креста напоминала о том, кто лежит здесь. На ней Оса с едва заметной кривоватой улыбкой чуть презрительно смотрел на тех, кому достало сил проводить его в последний путь. Ему, скорее всего, это было не нужно: он как был всегда сам по себе, так и остался верен избранному пути. Минут через пять-семь пацаны ушли, испытывая неловкость. У могилы остались мать, брат и Анна.
– Что будет с Олегом? – нарушила молчание Анна.
– Определю его в детский дом, – ответила мать хрипловатым голосом, – я не смогу его вырастить.
– Почему?
– Я, милая, скоро умру.
– Отчего вы так в этом уверены? Вы что, больны?
– Да, я больна и скоро умру.
– Простите, а что за диагноз у вас?
– Не знаю, я не была у врачей.
– Тогда, почему вы решили, что больны?
– Потому, что я это точно знаю. И не надо больше об этом, ты всё равно не поймёшь.
– Вам виднее… Жаль Олега, в его состоянии выжить ему будет непросто.
– Непросто, но думаю, что Господь не оставит его. Я уверена, что он справится. Сможешь помочь ему – помоги, глядишь, тебе тоже Там зачтётся.
– Не могу обещать, я уеду в Новочеркасск, буду поступать в политех. Как сложится моя жизнь после этого, не знаю, но в любом случае я напишу вам, а вы сообщите, куда его определите.
– Хорошо, напишу. Мне пора, я хочу выпить. Ты хочешь побыть одна с ним?
– Да, я недолго.
– Хорошо, мы подождём с поминками.
Толкая перед собой коляску, рано постаревшая женщина с сумасшедшим взглядом ушла в сторону города.
Анна долго стояла перед могилой, вглядываясь в лицо Осы, смотревшего на неё с тем же полупрезрительным выражением.
– Прости, – тихо проговорила она, не опасаясь, что кто-то услышит её, – прости, что не уговорила тебя не ходить тогда домой. Не нужно тебе было доставать Сергея, я же тебя предупреждала. Земля тебе пухом, мой дорогой, и дай Бог, чтобы Там ты сумел оправдаться. Прощай.
Она взяла в руки фотографию, поцеловала холодное стекло и ушла, не оглядываясь.
Меж тем, несмотря на полдень, вокруг сгустился мрак. Низкие черные тучи вдруг изрыгнули снопы ветвящихся молний, оглушительно грянули раскаты грома. На землю упали первые капли дождя вперемежку с крупным градом, быстро перешедшие в сплошную стену ливня. В считанные минуты все выемки заполнила холодная пенящаяся вода. Могила Осы была расположена в низине. Вода быстро заполнила её, перелилась через края и стала растекаться по кладбищу, сметая мусор на своём пути. Под её напором вскоре накренился и поплыл деревянный крест, в мутном потоке исчезла фотография, расползся свежий надгробный холмик. Дождь прекратился так же неожиданно, как и начался. Сухая земля быстро впитала влагу, и когда в просветах туч блеснуло солнце, на месте могилы Осы ничто не напоминало о теле, лежащем в двух метрах от поверхности земли.
Ну и, наконец, на фоне мрачноватых событий, захлестнувших город в последние дни, светлым пятном обозначился долгожданный выпускной вечер.
Днепропетровск, 25 сентября 2010 года
17. Провинция: выпускники
Друзья мои, прекрасен наш союз!
Он как душа – неразделим и вечен.
А.С. Пушкин
Сергей проснулся рано утром от внезапного ощущения, что сегодня произойдёт нечто особенное. От этого на сердце стало как-то необычайно хорошо и в то же время чуть тревожно в предчувствии неизвестного. Каждая клеточка тела дрожала от переполнявшей её энергии. Он поднялся, быстро надел тренировочные брюки, кеды и выскочил на улицу.
День начался часа три назад, и чистый диск утреннего солнца стоял уже довольно высоко над горизонтом. Было тепло от его мягких лучей и по-утреннему прохладно от ещё не прогревшегося ночного воздуха. Мягким скользящим бегом Сергей рванулся по улице, свернул вниз к Озеру, за несколько минут пролетел вдоль железки к лесу, почти час бегал по его извилистым тропинкам, и только сбросив избыток энергии и основательно взмокнув, уже медленно пошёл обратно. Ступив на шпалы, он заметил, что, убегая из дому, забыл надеть майку. По голому торсу стекали капли пота, свежий утренний воздух приятно холодил разгорячённое тело.
Возле Озера он обратил внимание на пловца, красивым кролем возвращавшегося к берегу. Восходящее солнце заливало своими лучами неподвижное зеркало воды, волны, расходящиеся от плывущего тела и брызги воды, вспыхивающие розовым при каждом взмахе руки. Завороженный этим зрелищем, Сергей остановился. Неизвестный пловец приблизился к берегу, стал на ноги, руками отжимая назад мокрые волосы, и оказался … Тамарой Андреевной Кикнадзе, учительницей математики. Сергей, что называется, потерял дар речи.
– Доброе утро, Серёжа, – весело поздоровалась молодая учительница, – что, бегаешь по утрам?
– Да, что-то не спалось сегодня. Кстати, доброе утро, Тамара Андреевна. А вы, что, всегда здесь плаваете, каждый день?
– В общем, да, почти каждое утро. А ты не хочешь окунуться после пробежки, вода сегодня – просто мечта.
– Идея неплохая, но я как-то без плавок…
– Ради Бога, надеюсь, ты всё же в трусах?
– Тамара Андреевна, как можно! Конечно же, я в трусах, но это, пардон, как-то неприлично, когда перед тобой хотя и практически бывшая, но от этого не менее молодая и не менее красивая учительница математики в купальнике.
Она рассмеялась и вышла на берег. Сергей залюбовался её стройным, смуглым от загара телом.
– Перестань, я уже, к счастью, не маленькая девочка, чтобы впадать в ступор при виде мужских трусов. А хочешь, поплаваем наперегонки, у меня, кстати, разряд по плаванию.
– Это я заметил. Ну, хорошо, была не была, плюнем на приличия.
Сергей быстро снял брюки и шагнул по пояс в воду:
– Становитесь рядом, Тамара Андреевна, чтобы потом не говорили, что я обогнал вас нечестно.
– Ты? Меня? Ну, давай, нахальный мальчишка, попробуй обогнать меня.
– Тамара Андреевна, я не мальчишка, я уже взрослый пацан, кстати. А настоящий пацан всегда отвечает за свои слова. Давайте на спор, плывём вон до тех мостков и обратно сюда. Кто приплывет первым, тот и загадывает желание, ну, а проигравший, естественно, безропотно его исполняет. Идёт?
– Идёт, но я надеюсь, что ты не только взрослый, но и нормальный пацан, и в случае моего проигрыша не поставишь девушку в неловкое положение?
– Обижаете, Тамара Андреевна, я для этого очень вас уважаю.
– Уважаешь, говоришь, – лукаво прищурилась она, – ну, хорошо, давай на раз, два, три! Погнали!
Сергей часто плавал в Озере. С Орловым они нередко устраивали гонки, в которых он практически всегда выигрывал. Плавали по-разному, но кроль был их особенно любимым стилем плаванья. Миха, несколько раз наблюдавший их соревнования, подкорректировал некоторые движения и в итоге, как специалист, сказал, что получается у них неплохо.
Сергей быстро вышел из нырка и легко пошёл на видневшиеся вдали мостки. Доплыв, он оттолкнулся от деревянных свай, резко развернулся в движении и, не глядя по сторонам, рванул обратно. Скоро его рука коснулась дна, он встал на ноги и посмотрел назад. Тамара Андреевна была метрах в пятидесяти. Через минуту она уже стояла рядом.
– Молодец, – выговорила она, тяжело дыша от напряжения, – просто молодец, я ведь не шутила относительно моего разряда. Меня не просто обогнать, а кроль – это моя специализация.
Она медленно коснулась пальцем мышцы на его груди и провела наискосок ноготком. Сергей невольно ощутил холодок где-то в животе.
– Ну, загадывай своё желание, победитель, – произнесла она как-то особенно, с улыбкой глядя на него снизу вверх своими огромными черными глазами, в которых, как ему показалось, где-то на самом дне плавали золотистые искорки.
Сергей неожиданно смутился:
– Тамара Андреевна, моя победа не совсем, как бы это деликатнее выразиться, законна. Мужчины никогда не соревнуются с женщинами, так не принято. Поэтому, прошу вас, давайте забудем о споре и просто расслабимся.
– Нет-нет, так не пойдёт, дорогой, это я тебя прошу: излагай своё желание.
Сергей задумался, а потом вдруг улыбнулся и произнёс:
– Вот что, Тамара Андреевна, уступая вашим требованиям, я хочу, чтобы вы сами задумали и исполнили своё желание. Моё решение окончательное и обсуждению не подлежит. Всё.
Девушка рассмеялась:
– А ты хитрец, как и все мужчины, самую тяжелую работу перекладываешь на хрупкие женские плечи. Хорошо, давай поступим таким образом. Наклонись ко мне.
Он подчинился, и она легко коснулась губами его щеки.
– Это тебе, как победителю. И ещё, я приказываю тебе с этого момента никогда не называть меня больше Тамарой Андреевной.
Сергей машинально потёр место поцелуя, чувствуя, как безудержно краснеет.
– Хорошо, и как же мне вас теперь называть?
– Ты что, совсем глупый? Я ведь всего на несколько лет старше тебя. Я, если тебе это всё ещё незаметно, молодая и, смею надеяться, красивая девушка. Так что, я не стану настаивать на том, что после этого заплыва ты обязан на мне жениться, но перестань обращаться ко мне на "вы" и называй просто по имени. Ты всё понял, – строго добавила она.
– Так точно, – шутливо взял под козырёк Сергей, – с этой минуты ты для меня просто царица Тамара.
– Ну, вот, уже неплохо. Только, пожалуйста, в обществе можно и попроще, без "царицы". Хотя, не скрою, звучит заманчиво.
Они, смеясь и болтая ни о чём, какое-то время посидели на песке, ожидая, когда у Сергея подсохнут трусы, а у девушки купальник. Потом оделись и медленно пошли домой. Им было по пути, поскольку учительница снимала жильё неподалёку на соседней улице. Расстались как-то с сожалением, договорившись, что на выпускном увидятся и непременно повторят новогоднее танго.
Об Ирочке не было произнесено ни слова.
Сергей недолго думал о том, во что ему одеться на выпускной. Выбор был небольшой: либо единственный в его гардеробе чёрный костюм, либо тоже самое, но без пиджака и галстука. Учитывая, что на улице подходил к концу июнь, он решил остановиться на втором варианте, закатал рукава белоснежной рубашки и с лёгким сердцем отправился в школу. Почему-то из головы не выходила утренняя встреча с теперь уже, по сути, бывшей учительницей. В памяти, словно фрагменты из фильма, всплывали то её смуглая кожа, по которой стекали капельки воды, то мокрые чёрные как смоль волосы, то искрящиеся в улыбке бездонные глаза. Сергей тряхнул головой, отгоняя наваждение, улыбнулся и ускорил шаг.
В школе, заполненной выпускниками, было шумно и весело. Яркие девушки, надевшие давно приготовленные платья, парни, одетые без особых изысков, все с плохо скрытым волнением ожидали момента, когда им вручат долгожданный документ: аттестат о полном среднем образовании. Документ, который оставит в прошлом детство и позволит начать взрослую жизнь. Планы на дальнейшее у всех были разные: кто-то шёл работать, кто-то планировал поступать в университет, немногих ожидала армия.
Аттестаты в присутствии учителей и немногочисленных родителей вручал в актовом зале директор школы Михаил Иванович Боровской, человек чрезвычайно крутого нрава и кристальной честности. Эти качества обеспечили ему любовь и почитание многих поколений учеников. Каждого выпускника он знал по имени, для каждого у него нашлись подходящие моменту слова. Сергей пожал протянутую ему руку, чувствуя, как тронула его эта незамысловатая процедура, и вернулся в зал. Ирочка, уже успевшая отдать на хранение свой полученный ранее аттестат родителям, не стесняясь окружающих, поцеловала его в щеку.
– Поздравляю, Серёжа, теперь мы с тобой взрослые люди, ты рад?
В этот момент его глаза обнаружили среди группки учителей Тамару Андреевну. Она улыбнулась ему и заговорщицки подмигнула. Сергей ощутил, как его невольно бросило в жар.
– Так ты рад или нет? Что с тобой?
– Да, конечно рад, прости, я задумался.
– Ну, слава Богу, а то уж я подумала, не заболел ли ты, у тебя лицо так и пышет огнём.
– Да не обращай внимания, это я сегодня немного перегрелся на солнце.
– Слушай, а давай-ка пойдём потихоньку в зал, там наверняка уже Лёха с Зиночкой к вину приложились, наши пронесли незаметно. Идём?
– Давай.
Они, извиняясь, протиснулись вдоль ряда и вскоре оказались в спортзале. Здесь были накрыты столы, стояли напитки, звучала негромкая музыка. Предполагалось, что выпускники по традиции будут гулять всю ночь, а под утро все вместе пойдут на берег Донца встречать рассвет. Так было заведено уже много лет назад и никто не собирался нарушать эту традицию.
Лёхи с Зиночкой нигде не было видно, видимо вместе с другими уединились в классе. Они уже собирались присоединиться к ним, как вдруг Сергей увидел, как с противоположной стороны к ним направляется Анна. По её лицу он сразу понял, что сейчас что-то произойдёт и внутренне приготовился к чему-то нехорошему. Ирочка тоже заметила её и растерянно посмотрела на Сергея. Тот молчал, глядя на приближающуюся девушку. Она подошла, не отрывая от него горящего взгляда.
– Привет, Аня, – произнёс он расслабленно, – как поживаешь?
– Я плохо поживаю, – ответила она, не здороваясь, – тебе ли это не знать. Ты лучше ответь мне на мой вопрос, и я уйду. Скажи, тебе в самом деле было необходимо убивать его?
– Прости, Аня, я даже не догадываюсь о чём ты?