5.6. Проблема юридической ответственности: цивилистический аспект
Проблема ответственности достигает в гражданском праве пика своей остроты, что связано с существованием ряда цивилистических конструкций, вступающих в очевидное противоречие со многими общетеоретическими представлениями о рассматриваемом феномене. К числу таких конструкций можно отнести: ответственность без вины, ответственность за чужие действия, ответственность без осуждения и т. п. Вполне логично поэтому следующее умозаключение: "Легко заметить, что при таких "особенностях" гражданско-правовая ответственность никак "не вписывается" в… якобы родовые признаки понятия юридической ответственности вообще" [305] . Другими словами, признание "сверхспецифики" гражданско-правовой ответственности ставит перед исследователем поистине неразрешимую задачу – охватить научным понятием явление, сущностные черты которого во многом не согласуются с признаками, положенными в основу определения данного понятия. Ярким свидетельством этому служит современное состояние проблемы юридической ответственности в целом и гражданско-правовой ответственности в частности.
Многочисленные взгляды на сущность ответственности [306] целесообразно сгруппировать по двум аспектам.
С одной стороны, отчетливо выделяются широкая и узкая трактовки ответственности. При широкой трактовке ответственность связывается с любыми последствиями неправомерного поведения (ответственность – реализация санкции [307] ; мера государственного принуждения [308] ; реакция общества на правонарушение [309] ; обязанность, принудительно исполняемая [310] ; обязанность дать отчет [311] и т. п.), узкой – только с неблагоприятными юридическими последствиями правонарушения, выражающимися в лишениях личного, имущественного или организационного характера (ответственность – обязанность претерпевать лишения [312] ; осуждение [313] ; наказание [314] ; мера государственного принуждения, санкция, вызывающая отрицательные последствия в виде лишения прав либо возложения новых или дополнительных обязанностей [315] ; особое правоохранительное отношение [316] ; охранительная юридическая обязанность [317] и т. п.).
С другой стороны, все предложенные в юриспруденции теории ответственности имеют статическую, динамическую либо статикодинамическую (смешанную) направленность.
Сторонники статического направления не ставят существование ответственности в прямую зависимость от наступления последствий правонарушения. Так, Г.Н. Шевченко отмечает: "Ответственность существует и до ее реализации, более того, она может быть и не реализованной для конкретного субъекта, совершившего правонарушение, но от этого она не перестает быть таковой" [318] .
Вектор динамического направления определяется видением сущности ответственности в том или ином фактическом претерпевании последствий недозволенного поведения. "До тех… пор, пока не последует возложение ответственности, – лаконично подчеркнул О.С. Иоффе, – имеется лишь ее основание, но не сама ответственность" [319] .
Согласно статико-динамическому направлению ответственность являет собой единство обязанности претерпевать неблагоприятные последствия и реального их претерпевания, без одной из этих частей не может быть ответственности. "Статика государственно-принудительной формы реализации юридической ответственности определяется обязанностью правонарушителя подвергнуться осуждению и претерпеванию неблагоприятных последствий, предусмотренных санкцией нарушенной нормы. Однако обязанность так и останется обязанностью, если не будут реально применены меры государственного принуждения, если не будет претерпевания виновным неблагоприятных ограничений прав материального, правового или личного характера, если не будет осуждения государством его поведения" [320] .
Вместе с тем, несмотря на разнообразие приведенных взглядов, едва ли не всеми авторами ответственность (или ее реализация) связывается с принуждением [321] , на котором поэтому следует остановиться подробней.
Принуждение является следствием осуществления возможности диктовать, определять поведение другого лица. Соответственно, принуждение заключается в ограничении свободы принуждаемого – в подавлении его собственной воли и одновременном подчинении ее воле принуждающего. Правовое принуждение, как и юридические нормы, предусматривающие его, исходит только от государства. А вот применяться меры принуждения в рамках конкретных правоотношений могут разными субъектами – государственными или уполномоченными государством органами, должностными лицами, носителями защищаемого субъективного права [322] , другими лицами (например, при крайней необходимости, задержании преступника).
Гражданское право, как объективное право в целом, без принуждения немыслимо. Как и прочие юридические обязанности, гражданско-правовая обязанность может исполняться добровольно или принудительно. В случае принудительного исполнения меры принуждения применяются либо односторонне управомоченным лицом, либо по его требованию государственным (уполномоченным государством) органом.
По мнению автора, изучение юридической ответственности имеет смысл постольку, поскольку она (или ее реализация) связана с применением соответствующих принудительных мер в рамках "вертикальных" охранительных правоотношений. Здесь принуждение является целью и результатом властной деятельности. В связи с этим требуются определенные начала ответственности, которые гарантировали бы интересы привлекаемого к ней лица, разумно ограничивая вытекающую из отношений власти – подчинения дискреционную свободу принуждающего.
В гражданском праве между лицом, в интересах которого применяются меры принуждения, и принуждаемым лицом складывается, как правило, "горизонтальное" охранительное правоотношение, направленное главным образом на обеспечение интересов первого: принуждение выступает тут средством индивидуальной защиты.
Действительно, независимо от того, как понимать ответственность, она подлежит реализации в отношении данного правонарушителя, для чего и требуется конкретизирующая правоприменительная деятельность, основанная на строгих юридических принципах. В этих же целях правоприменительная деятельность, осуществляемая властным субъектом, подвергается серьезной регламентации процедурными правилами. Причем содержание (мера и объем) самого принуждения определимо только в результате указанной деятельности и не иначе. Следовательно, правоохранительные нормы, предусматривающие ответственность, порождают такое охранительное правоотношение, реализация которого a priori невозможна без правоприменения. Говоря иначе, в области ответственности правоприменительный акт становится обязательным элементом механизма правового регулирования, обладая ярко выраженным материально-правовым значением. Другое дело – охранительные гражданско-правовые отношения (как известно, принудительно осуществляемые регулятивные правоотношения господствующая доктрина не связывает с ответственностью). Реализация входящих в них прав и обязанностей, по общему правилу, вполне возможна без правоприменения. В случаях же факультативного применения права, когда должник в "горизонтальном" охранительном правоотношении самостоятельно не исполняет лежащую на нем обязанность, правоприменительный акт играет сугубо процессуальную роль, а принуждение по-прежнему осуществляется волей управомоченного: он может отказаться от иска, взыскания, заключить мировое соглашение и т. п., чем и обусловливается диспозитивность гражданского (арбитражного) судопроизводства. Как представляется, говорить здесь об ответственности бессмысленно, тем более что цивилистическими исследованиями ставятся под сомнение многие общеправовые принципы ее, прикладное значение которых очевидно. Взамен этого требует пристального внимания такая разновидность гражданско-правового отношения, как охранительное обязательство с внеэквивалентным (дополнительным) имущественным обременением должника [323] . Подобная тенденция все отчетливее проявляется в современной цивилистике [324] .
Например, Н.К. Басманова подчеркивает, что "категория "юридическая ответственность" является категорией публичного права, а привлечение лица к юридической ответственности направлено на удовлетворение публичных интересов (восстановление правопорядка, морально-психологического спокойствия, социальной справедливости, авторитета государственной власти, авторитета нарушенного закона и т. д.). Поскольку возложение обязанности возмещения (компенсации) вреда, причиненного виновными противоправными действиями, не позволяет достигнуть целей юридической ответственности (охраны публично-правовых интересов, частной и общей превенции, исправления и перевоспитания правонарушителя), постольку недопустимо рассматривать случаи возложения подобного рода обязанностей как юридическую ответственность" [325] .
А.Б. Бабаев, обратив внимание на несоответствие гражданско-правовой ответственности родовым признакам юридической ответственности (см. цитату в начале параграфа), весьма симптоматично заявляет: "Отсюда может следовать лишь один из двух равновозможных выводов: либо неверно определение родового понятия (юридической ответственности в целом), либо то явление, которое обозначается термином "гражданско-правовая ответственность", не является ответственностью" [326] . И хотя автор, к сожалению, не развивает последней мысли, в дальнейшем им анализируется именно охранительное правоотношение [327] .
Таким образом, при возложении дополнительной гражданско-правовой обязанности за виновное или невиновное нарушение права проблема ответственности утрачивает всякий разумный интерес, так как необходимые для решения теоретических и практических задач функции в достаточной мере выполняют внеэквивалентные охранительные обязательства. Кроме того, лишается смысла поддерживаемая многими авторами дифференциация мер ответственности и мер защиты гражданских прав [328] .
Лишь в случаях лишения субъективного гражданского права за виновное поведение, что немыслимо вне правоприменения, необходимо вести речь об ответственности (в частности, при: 1) отказе в судебной защите лицу, злоупотребившему правом, если такой отказ связан с лишением данного права; 2) взыскании в доход государства в случае односторонней реституции или недопущения реституции; 3) изъятии материального носителя, главным образом используемого или предназначенного для совершения нарушения исключительных прав). Как видно, ответственность в гражданском праве выражается в неблагоприятных юридических последствиях неправомерных действий (узкая трактовка ответственности). А поскольку речь идет об имущественной ответственности, ее сущность адекватнее выражает динамическая концепция: до реальной утраты правонарушителем имущества (включая имущественное право) вряд ли найдутся основания говорить о выполнении ответственностью своих функций. Кроме того, вывод о возможности и необходимости возложения на нарушителя соответствующих неблагоприятных последствий делается судом только по итогам рассмотрения дела. Соответственно, до момента вынесения судебного решения ответственности не может быть логически.
Примечательно, что штрафные последствия недействительности сделки как типичный пример ответственности в гражданском праве подвергаются в литературе неоднозначной оценке.
В.В. Витрянский отмечает: "Что касается отнесения к числу самостоятельных мер имущественной ответственности так называемых "конфискационных санкций, то представляется, что применение подобных мер выходит за пределы ответственности по гражданско-правовому обязательству, так как является ответственностью участников имущественного оборота не перед потерпевшей стороной, а перед государством за нарушение требований публичного порядка (выделено мной. – В.Г. )" [329] .
Другие авторы высказываются более категорично. Так, по мнению Н.Д. Шестаковой, "применение такого последствия недействительности, как изъятие в доход государства, противоречит общим принципам и функции гражданского права" [330] .
В пункте 5 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 10 апреля 2008 г. "О некоторых вопросах практики рассмотрения споров, связанных с применением ст. 169 Гражданского кодекса Российской Федерации" [331] подчеркивается, что санкции, установленные за совершение публичных (административных, налоговых и иных) правонарушений, не могут квалифицироваться в качестве последствий недействительности сделок, поэтому соответствующие требования не должны рассматриваться в спорах о признании сделок недействительными на основании ст. 169 ГК РФ; в тех случаях, когда сделка сама по себе образует состав публичного правонарушения либо указанное правонарушение связано с совершением такой сделки, в рамках рассмотрения спора, вытекающего из публичных правоотношений, подлежат приме – нению санкции, установленные законодательством в качестве меры ответственности за совершение данного правонарушения, а не последствия, предусмотренные ст. 169 ГК РФ.
В свете изложенного при совершенствовании гражданского законодательства предлагается изъятие в доход государства всего полученного по сделке применять как альтернативное последствие недействительности сделки лишь в ограниченном числе случаев, прежде всего когда то или иное общественно неприемлемое имущественное деяние не получает адекватной санкции в уголовном или административном праве [332] . При таком подходе закрепленные гражданско-правовыми нормами конфискационные санкции становятся "запасными" [333] .
Изъятие в доход государства как последствие недействительности сделки в отечественном гражданском праве было впервые предусмотрено ГКРСФСР 1922 г. (ст. 147, 149,150) и затем продублировано в ГК РСФСР 1964 г. (ст. 49, 58). Признание возможности конфискации имущества в случаях совершения участниками гражданского оборота под видом сделок общественно опасных деяний, выпавших из "поля зрения" специального (уголовного и административного) законодательства, полностью согласовывалось с советской политикой, связанной с заметным преобладанием в праве, включая цивилистическую отрасль, публичных начал [334] . Сохранение же подобной меры ответственности в условиях современного российского государства, принимающего активные меры к возрождению исторического деления права на частное и публичное, выглядит, по крайней мере, нелогичным. Ведь каждая из данных правовых подсистем должна иметь собственные задачи и выполнять собственные функции.
По смыслу п. 1 ст. 243 ГК РФ, под конфискацией понимается безвозмездное изъятие в случаях, предусмотренных законом, имущества у собственника по решению суда в виде санкции за совершение преступления или иного правонарушения. В частности, общие нормы о конфискации содержатся в ст. 3.7 КоАП РФ и ст. 104.1 УК РФ. Вряд ли можно считать нормальной ситуацию, когда в публично-правовых отраслях, специально посвященных борьбе с посягающими на основы правопорядка и нравственности правонарушениями, отсутствуют адекватные, а поэтому и эффективные санкции за подобные деяния. Однако еще более ненормально исправлять данную ситуацию путем применения гражданского законодательства к чуждым ему отношениям, возлагая тем самым на частное право решение публично-правовых задач [335] . Повышение адекватности и эффективности санкций за совершение публичных правонарушений необходимо осуществлять посредством совершенствования соответствующих кодифицированных актов (УК РФ, КоАП РФ), в том числе конструируя составы правонарушений, за совершение которых в качестве меры ответственности возможна конфискация. Иными словами, в условиях правового государства конфискационные санкции могут предусматриваться только публично-правовыми нормами, которые, по логике вещей, должны содержаться в публично-правовых отраслях законодательства. В противном случае могут быть легко утрачены такие обязательные признаки публичного правонарушения, как противоправность и наказуемость деяния исключительно на основе специального закона.
Иное дело – публично-правовая ответственность в гражданском праве в виде отказа в судебной защите лицу, злоупотребившему правом, если такой отказ связан с лишением данного права, а также в виде изъятия материального носителя, главным образом используемого или предназначенного для совершения нарушения исключительных прав. Сохранение данной ответственности необходимо, поскольку без нее в соответствующих ситуациях нарушения субъективного права станет невозможным достижение целей гражданско-правовой защиты.
Краткие итоги.
1. Гражданско-правовой ответственности как разновидности юридической ответственности не существует.
2. Функции, которые традиционная доктрина связывает с гражданско-правовой ответственностью, выражающейся в возложении дополнительных имущественных обязанностей, на самом деле выполняют охранительные обязательства с внеэквивалентным обременением должника (внеэквивалентные охранительные обязательства).
3. Отказ в судебной защите лицу, злоупотребившему правом, если такой отказ связан с лишением данного права, взыскание в доход государства при односторонней реституции или недопущении реституции, изъятие материального носителя, главным образом используемого или предназначенного для совершения нарушения исключительных прав, – случаи установленной действующими гражданско-правовыми нормами ответственности, выражающейся в лишении имущественного права. Данную ответственность следует именовать "публично-правовой ответственностью в гражданском праве".
4. Сохранение публично-правовой ответственности в гражданском праве необходимо постольку, поскольку ее применение сопряжено с достижением целей гражданско-правовой защиты.
Литература
1. Автаева Н.Е., Волошин Н.П. Гражданско-правовая защита социалистической собственности. – М.: Юрид. лит., 1974.
2. Агарков М. М. Понятие сделки по советскому гражданскому праву // Избранные труды по гражданскому праву: в 2 т. – T. II. – М.: АО "Центр ЮрИнфоР", 2002.
3. Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву // Избранные труды по гражданскому праву: в 2 т. – T. I. – М.: АО "Центр ЮрИнфоР", 2002.
4. Агарков А.А. Вина потерпевшего в обязательствах из причинения вреда // Избранные труды по гражданскому праву: в 2 т. – T. II. – М.: АО "Центр ЮрИнфоР", 2002.
5. Александров Н.Г. Законность и правоотношения в советском обществе. – М.: Госюриздат, 1955.
6. Александров Н.Г. Право и законность в период развернутого строительства коммунизма. – М.: Госюриздат, 1961.
7. Алексеев С.С. Общая теория права: учебник. – М.: ООО "Издательство Проспект", 2008.
8. Алексеев С.С. Общая теория социалистического права: учеб. пособие. – Вып. 2: Нормы права и правоотношения. – Свердловск: Сред. – Урал. кн. изд-во, 1964.
9. Алексеев С.С. Механизм правового регулирования в социалистическом государстве. – М.: Юрид. лит., 1966.
10. Алексеев С.С. Социальная ценность права в советском обществе. – М.: Юрид. лит., 1971.
11. Алексеев С.С. Проблемы теории права: курс лекций: в 2 т. – Т. 1. – Свердловск: Изд-во Свердл. юрид. ин-та, 1972.
12. Алексеев С.С. Проблемы теории права: курс лекций: в 2 т. – Т. 2. – Свердловск: Изд-во Свердл. юрид. ин-та, 1973.
13. Алексеев С.С. Право: азбука – теория – философия: Опыт комплексного исследования. – М.: Статут, 1999.
14. Алексеев С.С. Право на пороге нового тысячелетия: Некоторые тенденции мирового правового развития – надежда и драма современной эпохи. – М.: Статут, 2000.
15. Андреев Ю.Н. Механизм гражданско-правовой защиты. – М.: Норма, Инфра-М, 2010.
16. Арбитражный процесс: учебник / под ред. проф. М.К. Треушникова. – М.: Зерцало, 1995.
17. Арбитражный процесс: учебник / под ред. М.К. Треушникова. – М.: Городец,2005.