Действительно, в приведенном примере трудно усмотреть негативное психическое отношение лица к своему поведению и его последствиям, прежде всего потому, что у данного лица отсутствует основанная на законе, должностном статусе, профессиональных функциях, правилах общежития и т. п. обязанность предвидеть наступление общественно опасных последствий от попадания брошенной спички в бочку из-под бензина, случайно оказавшуюся у дороги. В то же время с гражданско-правовой точки зрения перед тем, как бросить спичку, К. имел реальную возможность обернуться и, заметив бочку, бросить горящую спичку в другое место (или предварительно погасить ее). Соответственно конкретное жизненное обстоятельство – причинение вреда жизни С. – могло быть легко предупреждено К. как носителем пассивной обязанности воздерживаться от всяких нарушений абсолютного права. Поэтому К. при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась в конкретной ситуации, не принял всех мер предосторожности для недопущения вреда от своего поведения, а именно не посмотрел, куда он бросает непогасшую спичку. Словом, несмотря на отсутствие в действиях К. состава преступления, имеются основания для вывода о возникновении у него обязательства по возмещению вреда, причиненного жизни гражданина. Не случайно в силу ч. 2 ст. 306 УПК РФ суд отказывает в удовлетворении гражданского иска только при постановлении оправдательного приговора, вынесении постановления или определения о прекращении уголовного дела по основаниям, предусмотренным п. 1 ч. 1 ст. 24 УПК РФ (отсутствие события преступления) и п. 1 ч. 1 ст. 27 УПК РФ (непричастность подозреваемого или обвиняемого к совершению преступления); в остальных же случаях (в том числе при отсутствии в деянии состава преступления) суд должен оставить гражданский иск без рассмотрения, что позволяет потерпевшему предъявить тождественный иск в порядке гражданского судопроизводства, где причинителю вреда еще предстоит доказать отсутствие своей вины в цивилистическом ее понимании.
Проанализированный пример наглядно показывает, что гражданско-правовая вина лежит в области поведения, а не психических переживаний. Точнее, вина имеет место при наличии у лица возможности не допустить наступления неблагоприятных последствий своего поведения или уменьшить их, которой, однако, данное лицо не воспользовалось (в том числе лишившись ее) по зависящим от него причинам. Если такая возможность не была использована по не зависящим от лица, т. е. объективным, а не субъективным, причинам, либо отсутствовала вообще, говорить о вине не приходится [127] . Как было точно подмечено Т.П. Лазаревой, "вопросы вины… принимают обычно форму оценки выдвинутых в процессе рассмотрения спора обстоятельств, исключающих вину контрагента" [128] . Например, не зависят от перевозчика перечисленные в ст. 95 Устава железнодорожного транспорта Российской Федерации обстоятельства, приведшие к утрате, недостаче или повреждению (порче) груза, грузобагажа (причины, зависящие от грузоотправителя (отправителя) или грузополучателя (получателя); особые естественные свойства перевозимых груза, грузобагажа; недостатки тары или упаковки, которые не могли быть замечены при наружном осмотре груза, грузобагажа при приеме груза, грузобагажа для перевозки, либо применение тары, упаковки, не соответствующих свойствам груза, грузобагажа или принятым стандартам, при отсутствии следов повреждения тары, упаковки в пути; сдача для перевозки груза, грузобагажа, влажность которых превышает установленную норму).
Следовательно, вина – это зависящая от лица причина, по которой им не использована реальная возможность избежать вредоносности своего поведения [129] . В этой связи виновное нарушение субъективного права есть ни что иное, как зависящее от лица его вредоносное поведение.
Вина как причина, помешавшая лицу воспользоваться возможностью избежать неблагоприятных последствий своего поведения, находится в сфере контроля данного лица и именно в этом смысле является субъективной. Говоря иначе, вина, являясь частью составного юридического факта (нарушения права) как реального обстоятельства, в то же время исходит от субъекта права, т. е. субъективна по своему происхождению.
Анализ действующего законодательства (см., например, абз. 1 п. 1 ст. 401, п. 1 ст. 404, 1083, п. 2 ст. 1104 ГК РФ) позволяет сделать вывод о наличии трех мыслимых субъективных причин неблагоприятных гражданско-правовых последствий поведения лица и, соответственно, трех форм его вины – умысел, грубая неосторожность и просто неосторожность. При умысле лицо, проигнорировав означенную возможность, совершило деяние, свидетельствующее о нежелании избежать неблагоприятных последствий (не приняло никаких мер для исполнения обязательства, израсходовало вместо уплаты кредитору деньги на собственные нужды и т. п.) или даже о стремлении к данным последствиям (например, при злоупотреблении правом в форме шиканы, самоубийстве). В этом отношении умысел всегда означает намеренность лица [130] . Грубая неосторожность имеет место, когда не приняты меры, необходимые для избежания неблагоприятных последствий с точки зрения обычной заботливости и осмотрительности всякого разумного лица в любой подобной ситуации, т. е. очевидные, элементарные меры. Наконец, в случае неосторожности лицом не приняты все меры, которые были необходимы исходя из той степени заботливости и осмотрительности, какая требовалась именно от данного лица именно в данной ситуации [131] .
Таким образом, зависящие от лица, а поэтому субъективные по своему происхождению причины неблагоприятных последствий (его умысел, грубая неосторожность или неосторожность) объективируются в составе обстоятельства, образующего нарушение субъективного права [132] .
Т.В. Шепель, критикуя объективистское понимание вины, утверждает: "Внимательность и заботливость являются психологическими категориями, свидетельствующими об определенной степени активности психических процессов человека. Они находятся в плоскости субъективной реальности и относятся к его личным критериям" [133] .
Между тем, как было показано выше, с помощью заботливости и осмотрительности определяются меры, которые должно было принять лицо в соответствующей ситуации для недопущения вредоносности своего поведения. Другими словами, степень заботливости и осмотрительности в поведенческой концепции гражданско-правовой вины – это объективный показатель, средство выявления необходимости и достаточности принятых лицом мер, но отнюдь не психические, внутренние переживания данного лица.
Итак, под виной в гражданском праве следует понимать зависящую от лица причину (умысел, грубую неосторожность, неосторожность), в силу которой данное лицо допустило вредоносность своего поведения (не воспользовалось реальной возможностью избежать таких последствий). Говоря иначе, вина есть причина нарушающего субъективное право деяния, имеющая субъективное происхождение.
Предложенным пониманием вины в полной мере охватываются случаи виновного поведения кредитора и потерпевшего. Вина кредитора (потерпевшего) в наступивших на его стороне неблагоприятных последствиях поведения другого лица – должника (причинителя вреда) имеет место в случае причастности к этому поведению. Конкретно указанная причастность выражается в следующем: кредитор (потерпевший) умышленно, с грубой неосторожностью или с неосторожностью либо участвует в причинении себе неблагоприятных последствий, либо содействует увеличению данных последствий или не принимает мер к их уменьшению. Соответственно, о вине кредитора (потерпевшего) можно говорить только тогда, когда его поведение выступает либо причиной неблагоприятных последствий, либо условием, способствующим действию причины неблагоприятных последствий. В этом и заключается вредоносность поведения, которая подлежит обязательному учету в целях справедливого и разумного распределения отрицательных последствий нарушения субъективного права [134] . Однако в отличие от презюмируемой вины лица, нарушившего обязательство (причинившего вред), вина кредитора (потерпевшего) должна быть доказана [135] .
Наконец, поведенческая концепция во многом снимает остроту проблемы вины юридического лица, поскольку необходимость выяснять психическое отношение отдельных индивидуумов (органов, участников, работников юридического лица) к противоправному поведению и его последствиям полностью отпадает. Достаточно установить, что было сделано юридическим лицом как таковым для предотвращения вредоносных последствий. При этом учитываются меры, предпринятые физическими лицами (в том числе по их заданию или с их одобрения другими физическими лицами), действовавшими в соответствии с законодательством от имени юридического лица [136] .
Так, согласно п. 1 ст. 1068 ГК РФ юридическое лицо возмещает вред, причиненный его работником при исполнении трудовых (служебных, должностных) обязанностей. Как видно, наличие вины работника является достаточным основанием для признания виновным юридического лица, от имени которого работник считается действовавшим при причинении вреда. А вот отсутствие вины работника, причинившего вред, не исключает вину юридического лица, если последним не приняты все меры, необходимые для предотвращения вреда. При решении вопроса о вине юридического лица, полномочия единоличного исполнительного органа которого переданы управляющему (индивидуальному предпринимателю без образования юридического лица или коммерческой организации), должны учитываться меры, принятые соответственно индивидуальным предпринимателем без образования юридического лица или физическими лицами, действовавшими в силу законодательства от имени указанной коммерческой организации.
Таким образом, очевидна универсальность объективистской концепции, позволяющей объяснять с единых методологических позиций все случаи имеющего гражданско-правовое значение виновного поведения (включая нарушение обязательства должником, причинение вреда, причастность к наступившим неблагоприятным последствиям кредитора или потерпевшего). С учетом сказанного следует признать допустимым применение абз. 2 п. 1 ст. 401 ГК РФ к отношениям в сфере причинения вреда [137] . Вместе с тем во избежание теоретических разногласий и практических затруднений нормы о гражданско-правовой вине следует разместить в разделе "Общие положения" ГК РФ, объединив их в одну статью следующего содержания [138] :
"1. Виной лица в наступлении вредоносных последствий его поведения, включая нарушение права другого лица, являются умысел, грубая неосторожность, неосторожность.
Умышленным признается поведение лица, действовавшего намеренно.
Лицо признается действовавшим с грубой неосторожностью, если оно не приняло меры, которые были необходимы для предотвращения указанных в абзаце 1 настоящего пункта последствий при той степени заботливости и осмотрительности, какую можно ожидать от всякого разумного лица в аналогичной ситуации.
Лицо признается действовавшим неосторожно, если оно не приняло все меры, которые были необходимы для предотвращения указанных в абзаце 1 настоящего пункта последствий при той степени заботливости и осмотрительности, какая требовалась от него в данной ситуации.
2. Если иное не предусмотрено законом, отсутствие вины в нарушении обязательства или причинении вреда доказывается лицом, соответственно нарушившим обязательство или причинившим вред.
3. Вина юридического лица определяется поведением физических лиц, действовавших от его имени в соответствии с настоящим Кодексом, другими законами или иными правовыми актами".
3.2.2.3. Причинная связь
Проблема причинности обладает в праве важным прикладным значением, позволяя правильно решать многие возникающие в процессе правоприменения вопросы: о причастности лица к содеянному, об оконченности публичного правонарушения с материальным составом и т. д. В цивилистике причинная связь выступает элементом нарушения субъективного права – распространенного в практике гражданского оборота юридического факта. В частности, причинность играет здесь двоякую роль: с одной стороны, с помощью причинной связи определяется лицо, имеющее юридическое отношение к наступившим у потерпевшего неблагоприятным последствиям, а с другой стороны, посредством причинной связи устанавливается размер указанных последствий. Причем выполнение причинностью отмеченной роли различно в зависимости от того, о каком именно нарушении идет речь.
Так, в случае завладения чужим имуществом нарушителем является лицо, в чьем фактическом владении оно находится в данный момент времени; при неосновательном обогащении причиной неблагоприятных последствий выступает поведение приобретателя имущества и т. д. Носителем охранительной обязанности, возникающей в связи с нарушением относительного права, по общему правилу будет являться должник неисполненного или ненадлежащим образом исполненного обязательства. В образующих же исключения из данного правила случаях носитель охранительной обязанности прямо указан в соответствующей правовой норме (см., например, п. 2 ст. 866 ГК РФ). Иными словами, поскольку относительная обязанность строго индивидуальна, кредитору остается доказать, что неблагоприятные последствия причинены ему нарушением именно данной обязанности, т. е. в области нарушения относительного права причинная связь выполняет главным образом функцию средства установления размера вредных последствий, а поэтому вопросы причинности практически полностью обнимаются проблемой убытков.
Иначе обстоит дело в сфере внеобязательственного причинения вреда. Если часть вредоносных последствий причинения, как правило, осязаема (например, в виде утраченной трудоспособности гражданина), то выявление носителя охранительной обязанности зачастую весьма затруднительно: умаление права необходимо причинно связать с деятельностью определенного, заранее неизвестного лица из круга всех третьих пассивно обязанных лиц. Именно здесь проблема причинности приобретает самостоятельное практическое значение.
В цивилистике сформировались два подхода к решению исследуемой проблемы. Сторонники монистической концепции для выявления юридически значимой причинной связи предлагают использовать единственный критерий, примыкая к той или иной ее теории – адекватного причинения, равноценных условий (или общей причинной связи), выделяемого (необходимого) условия, необходимой и случайной причинной связи, необходимой причинности, прямой и косвенной причинной связи, возможности и действительности [139] . Согласно плюралистическому направлению все теории причинной связи дополняют друг друга и в каждом конкретном деле могут быть использованы для ее установления [140] .
В отечественной науке гражданского права принято выделять ряд признаков причинной связи, в том числе объективность и конкретность [141] . Однако указанные признаки имманентно присущи любой причинности (включая естественную) как связи явлений реальной действительности, существующей независимо от человеческого сознания. Причинная связь в праве специфична в ином – ей присущ общественный, в частности юридически значимый характер.
Так, обосновывая способность бездействия к причинению и оспаривая в связи с этим утверждение Б.С. Антимонова о том, что "другой причинной связи, кроме естественной, не существует и не может существовать", О.С. Иоффе справедливо замечает: "Поскольку общественные отношения, составляющие предмет правового регулирования, также подчиняются законам причинности, анализируя причинную связь, юрист не может ограничиваться одним лишь естественным сцеплением событий. Он обязан установить цепь причинности, проникающую в область отношений, в связи с которыми правонарушение было совершено, а эта цепь всегда завершается и не может не завершаться определенными последствиями общественного порядка" [142] . В том же духе В.Т. Смирнов и А.А. Собчак подчеркивали, что "при выделении причинно-следственных связей в общественных (в том числе правовых) отношениях необходимо проводить различие между общественными и естественными родами причинности, т. е. различать юридически значимую причину, которой всегда является поведение человека, и естественную связь событий, контактно связанную с результатом… При постановке вопроса об ответственности естественная цепь событий (обстоятельств) в каждом конкретном случае должна изучаться с точки зрения того, какое место занимает в ней поведение человека, т. е. необходимо учитывать прежде всего общественные последствия поведения его участников" [143] .
Таким образом, юридически значимая причинная связь имеет двойственную, естественно-общественную природу. В цивилистической отрасли, защитительный арсенал которой пригоден для восстановления самого широкого спектра нарушенных субъективных прав, естественно-общественная природа причинности проявляется по-разному: умаление права, имеющего своим объектом физически осязаемое благо, всегда сопровождается наступлением результата естественного порядка (потеря кормильца или утрата трудоспособности, снижение или потеря эксплуатационных характеристик вещи и т. п.); напротив, ущемление права, объект которого физически неосязаем, выражается главным образом в последствиях общественного свойства, нераспознаваемых с помощью естественнонаучного инструментария.
Наконец, причинная связь в цивилистике должна быть необходимой , позволяющей положительно решить вопрос о нарушении субъективного права [144] . Поэтому-то все имеющиеся теории причинности по существу предлагают свой критерий необходимости юридически значимой причинной связи [145] . В частности, сторонники теории адекватного причинения усматривают необходимость в типичности причинения, теории равноценных условий – в причинении вреда обстоятельством, при отсутствии которого он не наступил бы, теории необходимой и случайной причинной связи – в неслучайности причинения и т. д.
Не является исключением в этом смысле и пользующаяся известной популярностью теория возможности и действительности, суть которой заключается в следующем. Причиной наступивших последствий могут быть признаны обстоятельства, превратившие возможность в действительность либо создавшие конкретную возможность результата. К обстоятельствам, превратившим возможность в действительность, могут быть отнесены только те, причиняющая сила которых получила выражение в индивидуальных – физических или общественных – особенностях данного результата; возможность конкретна, если она превращается в действительность объективно повторяющимися обстоятельствами [146] .
Вместе с тем возможность причинения вреда в принципе существует всегда. Речь же должна идти о превращенной в действительность возможности, что имеет место в ситуации состоявшегося причинения. А это уже конкретная возможность независимо от того, какими обстоятельствами она превращена в действительность – объективно повторяющимися (т. е. необходимыми) или объективно неповторяющимися (т. е. случайными). Как видно, по существу, О.С. Иоффе пытался усовершенствовать теорию необходимой и случайной причинной связи, предложив, в частности, свой критерий необходимости.
Итак, в области причинности задача исследователя заключается в выявлении той человеческой деятельности, которая имеет юридически значимое (необходимое) отношение к наступившим неблагоприятным последствиям. В ситуациях внеобязательственного естественного причинения, где соответствующие вопросы приобретают самостоятельное практическое значение, поставленную задачу целесообразно решать посредством установления связи поведения лица с причиняющим фактором ( теория причиняющего фактора ).