Социальная по природе человеческая деятельность, по логике вещей, не может быть напрямую связана с тем или иным естественным результатом. Поэтому между поведением нарушителя (как социальным явлением) и наступившим вредом (как естественным результатом) всегда лежит известное промежуточное звено в виде конкретного причиняющего фактора (как непосредственной, физической причины вреда) – физиологических, механических, термических, химических и т. д. процессов (болезнь, удар, пожар, взрыв и т. п.). Сказанное обусловливает необходимость выработки четкого критерия, позволяющего с достоверностью устанавливать такое отношение человеческого поведения к причиняющему вред фактору, с которым данные неблагоприятные последствия связываются законодателем. В этом, несомненно, проявляется уже общественная сторона юридической причинности.
Например, по смыслу п. 3 ст. 1073 ГК РФ, одной из юридических причин вреда от действий малолетнего в то время, когда последний находился под надзором учреждения, обязанного осуществлять за ним надзор, либо лица, осуществлявшего надзор на основании договора, выступает неосуществление этим учреждением или лицом должного надзора, способствовавшее "запуску" малолетним процессов естественного причинения.
Под причиняющим фактором в настоящей работе предлагается понимать естественный процесс (совокупность естественных процессов), результатом которого являются данные неблагоприятные последствия. В свою очередь, источник причиняющего фактора – это энергия, приводящая в действие образующий причиняющий фактор естественный процесс (образующие причиняющий фактор естественные процессы).
Поведение лица следует считать юридической причиной указанных последствий, если оно выступает источником причиняющего фактора либо условием, способствующим причиняющему фактору.
Поведение служит источником причиняющего фактора, если энергия человеческой деятельности дает толчок соответствующим процессам, вызывая их развитие, т. е. поведение становится, говоря с известной долей условности, непосредственной причиной результата. Так, нажатие на курок заряженного огнестрельного оружия приводит в действие механизм выстрела, представленный совокупностью процессов перехода энергии одного вида в энергию другого вида.
Гораздо чаще, однако, поведение лица является лишь условием причинения. Как указывал в этой связи О.С. Иоффе, решение проблемы причинной связи вызывает сложность "в случаях, когда оно не очевидно ввиду того, что причинность не носит непосредственного характера" [147] .
Страшная трагедия унесла жизни более 600 человек 4 июня 1989 г. под г. Уфа. На трубе продуктопровода " Западная Сибирь – Урал – Поволжье " , по которому транспортировали широкую фракцию легких углеводородов, образовалась щель. Примерно за три часа до катастрофы приборы показали падение давления в трубопроводе. Однако вместо того, чтобы искать утечку, дежурный персонал с целью восстановления давления увеличил подачу газа. В результате вытекло значительное количество легковоспламеняющихся углеводородов, образовавших " газовое облако " в низине, где проходила Транссибирская магистраль. В момент встречи поездов " Новосибирск – Адлер " и " Адлер – Новосибирск " прогремел мощный взрыв, а затем вспыхнул гигантский пожар. По официальной версии утечка газа стала возможной из-за повреждений, нанесенных трубопроводу при его строительстве в 1985 г. ковшом экскаватора. По одной из других версий щель в трубе образовалась под коррозионным воздействием так называемых " блуждающих токов " железной дороги. При встрече двух поездов произошла детонация газа от попадания в него случайной искры, возникшей в результате торможения или из-под пантографа одного из локомотивов [148] .
В данном случае с причиняющими факторами – взрывом и пожаром – по-своему связано поведение нескольких лиц, а именно: строительной организации, повредившей трубопровод; должностных лиц, принявших в эксплуатацию поврежденный трубопровод; эксплуатировавшей трубопровод организации, которая своевременно не обнаружила в нем щель и, напротив того, увеличила подачу газа, доведя его концентрацию в атмосфере до критической; организации железнодорожного транспорта, от локомотива которой исходила искра. И если обязанность железной дороги возместить вред, причиненный жизни и здоровью пассажиров, вытекает из отношений по договору перевозки, то решение вопроса о распределении всех убытков от катастрофы (в том числе понесенных железной дорогой в виде сумм возмещения вреда пассажирам) напрямую зависит от того, поведение какого именно лица будет признано юридической причиной наступивших последствий.
Действие причиняющего фактора имеет место только в рамках конкретной жизненной ситуации. Соответственно, выделяются условия, которые формируют ситуацию возможного причинения, и условия, которые в сложившейся ситуации способствуют причинению. Иными словами, если одни условия лишь создают возможность наступления причиняющего фактора, то другие условия способствуют формированию и (или) действию самого причиняющего фактора. К числу последних относится, в частности, поведение лиц, которые приводят в действие источник причиняющего фактора, допускают действие управляемого ими источника причиняющего фактора или выступающую источником причиняющего фактора (приводящую в действие источник причиняющего фактора) деятельность подопечного (поднадзорного) физического лица, усиливают действие причиняющего фактора [149] .
В приведенном примере деятельность строительной организации и должностных лиц, допустивших приемку в эксплуатацию поврежденного трубопровода, создало только ситуацию возможного причинения. Сам источник причиняющих факторов (взрыва и пожара) образовался спустя четыре года в результате поведения эксплуатировавшей трубопровод организации, накачавшей "газовое облако", и поведения железной дороги, произведшей искру. Следовательно, убытки от аварии должны распределяться между эксплуатантом трубопровода и железной дорогой, исходя из степени их вины. Возможная при этом ссылка эксплуатанта на повреждение трубопровода железной дорогой (что следует из неофициальной версии аварии) не будет иметь решающего юридического значения, поскольку как таковое повреждение трубы не могло привести к образованию одной из составляющей источник причиняющих факторов энергии – "газового облака".
Деятельность признается юридической причиной неблагоприятных последствий, если лицо не справилось с управлением источником причиняющего фактора (например, при причинении вреда домашним животным, источником повышенной опасности) либо допустило выступающую источником причиняющего фактора (приводящую в действие источник причиняющего фактора) деятельность подопечного (поднадзорного) физического лица с неполноценным типом гражданской правосубъектности (при причинении вреда малолетним, гражданином, признанным недееспособным и т. д.).
Наконец, поведение лица может усиливать действие причиняющего фактора, в том числе устранять возникающие на пути последнего препятствия (например, в случае ошибочного лечения заболевания).
Следует иметь в виду, что юридической причиной вреда может явиться не только поведение причинителя, но и поведение самого потерпевшего, что, собственно, и позволяет ставить вопрос о вине последнего. Причем поведение потерпевшего может быть как источником причиняющего фактора (например, при совместном с причинителем нажатии на курок пистолета в ходе рукопашной схватки), так и, что случается значительно чаще, условием, способствующим причиняющему фактору (например, при попадании под движущееся транспортное средство).
Таким образом, в состав нарушения субъективного права как юридического факта входит юридически необходимая причинная связь. В области внеобязательственного естественного причинения вреда такая связь имеет место, если поведение лица инициирует причиняющий фактор (как причина, источник) либо способствует причиняющему фактору (как условие). Юридической причиной иных неблагоприятных последствий является поведение определенного законом лица. Для установления таких последствий следует использовать теорию адекватного причинения [150] .
3.2.2.4. Неблагоприятные последствия
Защитительный юридический арсенал призван обеспечить устранение неблагоприятных последствий нарушения субъективного права [151] . Указанные последствия по своему содержанию распадаются на две группы: 1) неблагоприятные последствия, не связанные с умалением благ (завладение чужим имуществом, приобретение или сбережение имущества по недействительной сделке или без установленных законом (сделкой) оснований, создание препятствий в осуществлении права на имущество и т. п.); 2) неблагоприятные последствия, выражающиеся в умалении благ.
При наступлении неблагоприятных последствий первой группы блага потерпевшего либо вообще не уменьшаются (например, при создании препятствий в осуществлении права), либо переходят в имущественную сферу нарушителя (например, при завладении чужим имуществом) [152] . Как видно, в суммарном выражении находящиеся в сферах потерпевшего и нарушителя блага соответствуют уровню, существовавшему до нарушения права.
Последствия второй группы представлены безвозвратным умалением блага, когда оно утрачивается потерпевшим или уменьшается у него и при этом не переходит к нарушителю. В результате сфера общих благ потерпевшего и нарушителя оказывается ущербной в сравнении с той, что была до нарушения права. Такие последствия целесообразно считать собственно отрицательными неблагоприятными последствиями.
В гражданском законодательстве и практике его применения отрицательные неблагоприятные последствия именуются по-разному – вредом, ущербом, убытками. Цивилистическая наука традиционно исследует вопрос о соотношении указанных понятий, при этом, как правило, разграничивая их [153] .
В русском языке термины "вред", "ущерб", "убыток" рассматриваются как синонимы [154] . Однако действующее законодательство уравнивает по значению только понятия вреда и ущерба, о чем свидетельствуют, например, ст. 450, 637, 965, 1088 ГК РФ [155] . В этой связи А.Г. Карапетов справедливо полагает, что "серьезность нарушения может быть не только связана с имущественными потерями, но также включать ущемление достойных внимания неимущественных интересов кредитора. Поэтому термин "ущерб", использованный ст. 450 ГК, следует понимать в широком общеупотребительном смысле" [156] . Учитывая изложенное, можно говорить также о вредоносных ( причиняющих вред ) последствиях поведения лица.
Итак, под вредом (ущербом) в гражданском праве следует понимать возникающие в имущественной или неимущественной сфере потерпевшего отрицательные неблагоприятные последствия естественного и (или) общественного свойства.
Вред имеет различные проявления. Он может выражаться в умалении имущественного состояния потерпевшего в связи с уже произведенными или еще предстоящими расходами, фактической утратой или повреждением имущества (реальный ущерб), неполучением будущих доходов (упущенная выгода). В этом случае говорят об имущественном ущербе. Вред может проявляться и в ущемлении личных (нематериальных) благ – жизни, здоровья, чести, достоинства, деловой репутации и т. д. Тогда необходимо вести речь о неимущественном вреде. Его особой разновидностью является моральный вред, а именно, физические и (или) нравственные страдания по поводу нарушения как нематериальных, так и, в случаях, предусмотренных законом, материальных благ.
Естественный вред имеет место при физически осязаемых умалениях имущественных или личных благ (утрате или повреждении вещей, смерти или заболевании гражданина, физической боли, нравственных переживаниях и т. п.). Значительно чаще, однако, особенно в сфере нарушения обязательств, вред представлен отрицательными последствиями общественного свойства. Данный аспект вреда отчетливо показан О.С. Иоффе: "Имущество в его широком понимании представляет собой совокупность не вещей, а прав и обязанностей, принадлежащих данному лицу, и, следовательно, выражает определенный комплекс общественных отношений, участником которых это лицо является. Нарушить общественные отношения – значит оказать отрицательное воздействие на их развитие либо путем снижения уже достигнутого уровня, либо путем создания препятствий на пути к его дальнейшему подъему" [157] . Вред общественного порядка выражается в расходах, которые потерпевший произвел или должен будет произвести для восстановления нарушенного права, а также в неполученных им доходах.
Наконец, в случаях, когда имущественный вред (ущерб) подлежит возмещению в деньгах, для чего он получает стоимостную оценку, речь идет об убытках. В корне ошибочно рассматривать убытки в качестве самой денежной оценки. Ведь последняя представляет собой результат правомерной интеллектуально-практической деятельности, который ни при каких условиях нельзя отождествлять с общественно-негативным феноменом [158] . В своей сущности убытки – это всего лишь один из аспектов, разновидность многогранного явления вреда, а именно имущественный вред, получивший в определенных целях, в том числе для его возмещения, денежно-стоимостную оценку (выражение). Убытками является также оцененный в деньгах имущественный ущерб, который связан с неимущественным вредом и который в действительности возмещается (компенсируется) при причинении последнего. Что касается собственно неимущественного вреда, то он не может именоваться убытками [159] .
Таким образом, в отличие от универсальной категории вреда (ущерба) понятие убытков применимо только к сфере имущественных последствий нарушения права. В то же время, как известно, именно указанная сфера "сродни" гражданскому обороту.
3.2.3. Оспаривание субъективного права (охраняемого законом интереса) как основание гражданско-правовой защиты
Фактическая основа гражданско-правовой защиты не исчерпывается нарушением права. Как следует из ст. 11 ГК РФ, ст. 2 ГПК РФ и ч. 1 ст. 2 АПК РФ, основанием защиты гражданских прав и охраняемых законом интересов выступает также их оспаривание. Более того, в юридической литературе к числу оснований защиты предлагается относить спор о праве [160] , события и правомерные действия [161] , непризнание права [162] и т. п.
С основанием гражданско-правовой защиты связывается необходимость в совершении защитительных действий. В свою очередь, такая необходимость имеет место, когда субъективное право (охраняемый законом интерес) уже нарушены или когда нависла реальная угроза их нарушения [163] . По законам логики третьего здесь не дано [164] . Сообразно с этим исключаются иные, кроме нарушения или оспаривания субъективного права (охраняемого законом интереса), основания гражданско-правовой защиты.
Так, спор о праве реален как при нарушении права, так и при его оспаривании. И в том, и в другом случае стороны находятся в состоянии юридического конфликта, противодействия, что, собственно, и делает связывающее их правоотношение спорным, неопределенным. При отсутствии между сторонами спора о праве в иске должно быть отказано, так как у обратившегося за защитой лица не может быть притязания в отношении лица, которое не нарушает и не оспаривает его право (охраняемый законом интерес) [165] .
Наступление страхового случая как событие влечет за собой необходимость исполнения регулятивной обязанности страховщика по выплате страхового возмещения или страховой суммы, что не имеет никакого отношения к гражданско-правовой защите. Причинение же вреда правомерными действиями, порождающее охранительное обязательство, вопреки противоположному мнению Е.А. Крашенинникова, является нарушением субъективного права (охраняемого законом интереса) потерпевшего.
Отграничение непризнания права от оспаривания Е.Е. Богданова предлагает производить с учетом того, претендуют или не претендуют на данное право лица, не признающие или оспаривающие его. "При непризнании субъективного права другими лицами, – указывает ученый, – они не претендуют на данное право, в то время как при оспаривании принадлежности субъективного права конкретному лицу эти лица претендуют на данное право" [166] . Вместе с тем недобросовестные непризнание или оспаривание отнесены ею к нарушению права [167] .
Субъективная сфера лица, посягнувшего на принадлежащее другому лицу право, должна учитываться исключительно при решении вопроса о наличии или отсутствии нарушения как одного из оснований гражданско-правовой защиты: в известных случаях при отсутствии вины не будет нарушения. Однако совершенно бессмысленно отыскивать здесь оспаривание (непризнание) права, поскольку налицо вредоносное поведение. Точно так же субъект создает угрозу нарушения права, а следовательно, оспаривает право независимо от того, претендует он на него или нет. С учетом этого квалификацию обстоятельства объективной реальности в качестве определенного основания гражданско-правовой защиты следует производить именно в зависимости от того, наступили или нет неблагоприятные последствия посягательства.
Например, согласно п. 2 ст. 328 ГК РФ в случае непредоставления обязанной стороной обусловленного договором исполнения обязательства либо наличия обстоятельств, очевидно свидетельствующих о том, что такое исполнение не будет произведено в установленный срок, сторона, на которой лежит встречное исполнение, вправе приостановить исполнение своего обязательства либо отказаться от исполнения этого обязательства и потребовать возмещения убытков. Из приведенной нормы вытекает допустимость применения предусмотренной ею меры оперативного воздействия [168] в двух случаях: 1) при непредоставлении обусловленного договором исполнения обязательства и 2) при наличии обстоятельств, очевидно свидетельствующих о том, что такое исполнение не будет произведено в срок. Однако если в первом случае право уже нарушено, то во втором – существует лишь угроза его нарушения.
Следовательно, при наступлении неблагоприятных последствий необходимо вести речь о нарушении права (охраняемого законом интереса), при наличии только угрозы их наступления – об оспаривании. При таком подходе непризнание права является частным случаем, разновидностью оспаривания.
Понятие "оспаривание права" употребляется в законодательстве в двояком смысле.
Во-первых, под оспариванием права понимается обращение в суд с иском, имеющим целью опровергнуть принадлежность ответчику зарегистрированного права (см., напр., абз. 2 п. 1 ст. 2 Федерального закона от 21 июля 1997 г. № 122-ФЗ "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним", п. 5 ст. 16 Кодекса внутреннего водного транспорта Российской Федерации). В данном случае речь идет исключительно о способе гражданско-правовой защиты.
Иначе считает Е.Е. Богданова: "Для оспаривающей стороны оспаривание субъективного права другого лица представляет собой способ защиты своего предполагаемого права, в то время как для стороны, право которой оспаривается, оспаривание ее права является основанием защиты" [169] .