По диффамационному иску одна из сторон ходатайствует о приобщении к делу письма в суд жителей улицы (небольшого города), в котором подтверждается "известный всей улице факт аморального разгульного поведения истицы". Соблюдая процессуальные правила судья предоставил возможность истцу высказать мнение по заявленному ходатайству. Но первое, что сделал представитель истца, с разрешения судьи задал уточняющий вопрос ответчику: "С какой целью Вы просите приобщить эту бумагу?" Ответ: "Таким образом, у суда будут основания считать данный факт общеизвестным, и не нуждающимся в доказывании". И добавил: "Это правило ч. 1 ст. 61 ГПК.
Адвокат, представлявший интересы истца, был краток, высказывая свое мнение относительно ходатайства ответчика: "Прошу суд отклонить ходатайство ответчика, так как, во‑первых, характеристика, которую дает "улица", и общеизвестный факт, – совершенно разные понятия. Общее мнение улицы – если даже предположить, что оно существует и едино, – не может считаться общеизвестным фактом. И вообще "уличная бумага" не доказательство". Судья сделал адвокату замечание по поводу некорректного обозначения бумаги, представляемой ответчиком, но ходатайство отклонил, мотивируя тем, что письмо жителей не является доказательством и не может служить основанием для признания каких‑либо обстоятельств дела общеизвестными[55].
Глава V. О целях обращения к суду, о праве на истину и способности любого ошибаться
Не всегда цель судебной баталии видна из заявленного предмета спора. Иногда эта цель вуалируется самим истцом и точно неизвестна ответчику.
Не все безупречно доказанное в процессе – истина.
Лу Дойед пребывал в должности коммивояжера… Он прагматически обращался с истиной в том смысле, что тщательно обходил ее стороной, за исключением тех случаев, когда она могла быть ему полезна… Бесчестность Лу Дойеда вывела его на уровень этической некомпетентности.
Лоуренс Дж. Питер. "Принцип Питера, или почему дела идет вкривь и вкось".
Из досье "Многопричинная некомпетентность".
Для человека представление о правосудии постигается через призму процесса по конкретному делу (в котором ему довелось участвовать в качестве стороны, заинтересованного лица, свидетеля или "наблюдателя", в составе судебной аудитории).
Представления профессионала формируются прежде всего через постижение судебных, других юридических и неюридических наук, усвоение законодательства, алгоритмов судебных и иных юридических правил, процедур. Будущий профессионал вначале усваивает опыт правосудия XV и последующих веков. И с огромным трудом разобравшись с основами наук, с азами философии и социологии права, с историей адвокатуры, прокуратуры и нотариата, их функциональным связям с правосудием, подходит к открытым дверям суда.
Начинается этап практического погружения в правосудие – через судебный процесс. Познание правосудия – это бесконечный путь исследователя от процесса к процессу. Иначе чем через прохождение конкретного процесса (в количестве и в разнообразии, предельно доступном изучающему) правосудие непостижимо[56].
Природа возникновения судебного процесса такова, что в начале его – одно из двух:
1) либо субъект права сам ищет судебной защиты, своей волей и в своем интересе обращается к гражданскому правосудию[57]. Его активность дает импульс новому судебному делу. Но строго говоря, для начала движения дела, кроме объективированного волеизъявления субъекта права, потенциального истца, необходим официальный документ, своего рода "свидетельство о рождении" гражданского дела. Это определение судьи о принятии искового заявления (или о принятии просто "заявления") и возбуждении производства по делу (ст. 127 АПК РФ), о принятии искового заявления к производству (ст. 133 ГПК РФ).
Будущего истца в суд ведет интерес – нормализовать отношения (разумеется, не все и не вообще, а определенные правовые отношения) с определенным лицом (контрагентом) или преодолеть правовую неизвестность – неопределенность относительно прав на конкретный объект, добиться судебного восстановления нарушенного права или статус кво, защиты материального права, иным адекватным способом (правила ст. 12 ГК РФ). В результате полноценного рассмотрения обоснованного инициативного обращения к суду принимается законное решение суда, которое становится конкретным судебным уроком того, что "достоинство личности охраняется государством, и ничто не может быть основанием для его умаления" (ч. 1 ст. 21 Конституции РФ).
Не иначе, как по инициативе потерпевшего возбуждается и уголовное дело частного обвинения;
2) либо субъект вовлекается в процесс, – гражданский, уголовный, административный, – начатый помимо его желания и во всяком случае, без его прямо выраженного намерения или согласия, т. е. начатый или по инициативе лица, обладающего соответствующими полномочиями, действующего ex oficio, или по инициативе другого субъекта права, субъекта спорного правового отношения (лица физического, юридического либо индивидуального предпринимателя).
Известно понятие "прерогатива суда", т. е. полномочия, предоставленные Конституцией и законом суду, исключительно суду, и никому другому. Правосудие в Российской Федерации – прерогатива суда: осуществляется только судом, – таково непререкаемое правило ч. 1 ст. 118 Конституции РФ, которым и открывается гл. 7 "Судебная власть".
Законом также определены процессуальные (это не то, что обращение к суду со словами: "Ваша честь! Уважаемый суд!") формы обращения к суду. У каждой процессуальной формы – свое функциональное предназначение. Важно соответствие между процессуальной формой обращения, и его содержания.
Чтобы как‑то смягчить раздражение, которое у нормального читателя вызовет предыдущая фраза, нелишне иметь в виду следующее. Судебное "действо", при всем демократизме судебных правил, не имеет ничего общего с неуправляемым потоком взаимных претензий и обвинений сторон, произвольных интермедий, при которых каждый слышит только себя. Ничего подобного в судебном процессе быть не может. В процессе не может быть прямого общения участников друг с другом, минуя судью.
Участники процесса – своего рода оркестр. У каждого – своя партия. (Правда, не всегда оркестранты хотели бы играть в данном составе.) Дирижирует судебным оркестром судья, и все в процессе подконтрольно суду. Ни одно процессуальное действие не начнется до тех пор, пока участник процесса в соответствии с регламентом, предписанным процессуальными правилами Кодекса, не обратится к суду[58]. Свое заявление или ходатайство участник процесса изложит устно, обращаясь прежде всего – к суду, а не к судебной аудитории или другим участникам. Вместе с тем судейский контроль за порядком в процессе, судейское руководство процессом необходимы и для предупреждения нарушений этических и процессуальных норм и так же важны и необходимы для обеспечения диспозитивности, равноправия сторон, их права быть выслушанными судом, для соблюдения всех судебных принципов и процессуальных гарантий каждого участника процесса на всех этапах его развития.
Почему здесь не говорится о третьей форме обращения участника процесса к суду – о жалобе? Причина проста.
В обращении к правосудию проявляется потребность человека, – как гражданина, как члена общества, как личности, – потребность и право на истину, на ее установление судом и активное полноправное на участие в процессе по делу на всем его протяжении в качестве стороны либо заявителя или иного заинтересованного лица. (Процессуальный статус определяется по правилам регулирующего процессуального кодекса.)
Как правило, инициативное обращение в суд, к правосудию связано с определенной верой человека, с его убежденностью в том, что поиск истины в суде будет успешным.
Правосудие – сфера противоборства правды и лжи, состязания сторон, каждая из которых может быть по‑своему или в чем‑то права или неправа. Из этого отнюдь не следует, что "у каждого – своя истина". Истина единственна. Представления о ней могут различаться. Истина в споре может родиться или так и остаться сокровенной.
Истина может быть итогом размышлений, "прокручивания ситуации", раскрытия и многократного "прочтения" доказательств.
Но не все безупречно доказанное – истина.
И наоборот, истина в споре может оказаться недоказуемой в конкретной ситуации, "разбитой в пух и прах" (по недостатку фактов‑доказательств или как результат неравного состязания – вчерашнего стажера с опытным софистом‑диспутантом). А сколько процессов, в которых об истине только говорят, но к раскрытию ее не стремятся.
О какой истине можно говорить в случае фиктивного спора или судебного спора, пересекающегося с преступлением, сокрытие которого для сторон важней судьбы гражданско‑правового спора!
Каждая сторона имеет право на истину в процессуальном смысле[59], т. е. как право в целях установления истины судом эффективно использовать весь комплекс процессуальных прав.
Суд подтвердит его право на истину, право быть защищенным от лжи, даже мастерски представленной более убедительно, чем правда. В диагностике правды‑лжи, в требовании отличать действительное от подобного – одна из познавательных и психологических судейских профессиональных проблем.
Законом целенаправленно и системно, следуя алгоритму процессуальных действий, стороне предоставляются и гарантируются права:
– сформулировать суду свою правовую позицию;
– устно, непосредственно изложить релевантную фактическую информацию;
– в обоснование своей позиции и подтверждения возражений с другой стороной;
– представлять во всей полноте и разнообразии юридически допустимые доказательства, – анализировать и критиковать контрдоказательства, доводы и аргументы противной стороны, соображения других участников[60];
– выступить с ходатайствами, заявлениями;
– обжаловать процессуальные акты суда;
– подготовиться к прениям;
– произнести обстоятельную речь, с достаточно полным и вместе с тем концентрированным анализом обстоятельств и доказательств, создавая убедительный и достоверный фактический и юридический образ дела, предложить свой проект судебного решения и, может быть, выступить с репликой – в связи со сказанным второй стороной.
* * *
При всем разнообразии личности, стиля деятельности, характера судей, общество больше всего дорожит судьей, стремящимся к благу сторон, судьей, пресекающим недобросовестность и процессуальные злоупотребления, попытки использовать средства судебной защиты вопреки совести и закону.
Общество больше всего дорожит судьей с собственным определенным мнением и, неизменно, благоприятствующим положению и будущему человека. (Можно ли сказать, что даже человека, обвиняемого в деянии, которое считается даже по понятиям правовой субкультуры компрометирующим? Можно ли сказать, что благоприятствующим даже положению потерпевшего, которым в серьезной мере спровоцировано преступление? – на эти вопросы мнения респондентов разделятся, что естественно отражает неоднозначность этических подходов и степеней ригоризма или толерантности).
Общество боготворит судью, которому дорог Человек сам по себе, судью, которого задевает за живое факт, что Человек взял на себя чужую вину. Или другой факт: потерпевший, поставленный в досудебном производстве на место подсудимого.
Судья истинный на поводу у одержимого обвинителя и тем более – у лжеобвинителей не пойдет…
Только истинный судья способен и имеет моральное – профессиональное – право пропагандировать ценность закона и убеждать, что никакое нарушение закона для судебной власти небезразлично; что обоснованный иск подлежит удовлетворению вне зависимости от "весовых категорий" сторон.
Подыгрывать "сильной стороне" недостойно судьи и правосудия.
Задача судьи – обеспечить материально– и процессуально‑правовое равновесное положение сторон в ходе и в итоге движения дела, когда стороны контрастируют, – крайне сложна.
Судья должен не столько демонстрировать, сколько реально проявлять и сохранять объективность, равное отношение к сторонам.
В то же время отсутствие представителя у стороны, знающей процессуальные правила весьма приблизительно, увеличивает нагрузку на судью, обязывая его каждое процессуальное действие с участием не ориентированной в праве стороны предварять разъяснением судебной процедуры, правил, содержания, возможных правовых и процессуальных последствий.
При всей очевидности соотношения контрастирующих сторон (условно обозначим их: сильная и слабая) нельзя игнорировать "штрихи к портрету", формальный статус и фактическое положение.
Стороны – ответчик, юридическое лицо с известным брэндом, и истец, гражданин, требующий уплаты причитающегося ему платежа.
Организация солидная, истец – не дотянувшийся до среднего класса гражданин.
Внешне соотношение – сильная и слабая сторона. Но на данный момент организация – в критическом положении, на грани банкротства, что задевает не фигурирующие в деле интересы значительного числа работников, не получающих зарплаты даже при наличии соответствующих судебных приказов (за отсутствием средств для исполнения). И при худшем развитии положения будет официально признана банкротом, что приведет к массовой безработице и иным негативным последствиям.
Открытости судебной системы соответствует процесс транспарентный, итог которого – на пользу укреплению в обществе начал справедливости, взаимопонимания, возрождения чувства социальной потребности в отзывчивости, толерантности, преодолении позиции "наши хаты – с краю" ("Это Ваши проблемы", – фраза, которой иной функционер одергивает человека, излагающего суть обращения с подробностями, не имеющими прямого отношения к делу).
В идеале суд – всеобщий храм. Уже потому что для всех, независимо от семейного, служебного, имущественного положения, вероисповедания, общественного авторитета, культурных ориентации обязательны одни и те же: закон, суд, судебные регламент и процедуры, одни и те же судебные права, определенные сообразно статусу лица в конкретном процессе.
Общение человека с судьей, участие в процессе, а порой и присутствие в составе судебной аудитории, – открытый урок: а) анализа правовой ситуации, понимания сути судебного спора или нарушения права лица; б) постижения способов определения юридически необходимого состава фактов, выяснения и доказывания каждого значимого обстоятельства; в) перехода от общей нормы закона к ее воплощению в конкретном случае, через решение, акт правосудия, правовой определенности и судебной защиты.
В действительности бывает все не так, по крайней мере, не все так, как следовало бы с позиций высокой судейской этики. Постепенно профессиональная этика юриста (даже редкого гостя в судах) претерпевает изменения под влиянием перегрузок, "сюрпризов", которые преподносят в процессах "мастера" обходить закон, изощряться в процессуальной недобросовестности, раздувать судебные конфликты. Доходит до того, что их участники, в поисках рецепта, как "сделать замес покруче", пытаются ввести в число причастных к своим неблаговидным делам и распрям и адвоката и судью. Причем, по части сутяжнических способностей неюристы опережают профессионалов, дают искусственно создаваемую ими работу вышестоящим судам, квалификационным коллегиям судей, адвокатским образованиям.
Вкладывая в работу часть себя, отдавая ей все, что есть, на пределе возможностей, судья, так же, как и адвокат или прокурор, чувствует ауру человеческой признательности, положительного отношения, видит результат своего участия в делах человека, не ориентирующегося в законах, судебных порядках и регламентах. Помогает, дает защиту. Дать защиту нарушенному праву, помочь человеку выйти из сложной ситуации – это само по себе награда для профессионала: уметь довести процесс до законного результата, полезного для других.
Судья, адвокат или прокурор с хорошим опытом может столкнуться с феноменом человеческой неблагодарности, не обязательно "умышленной". В результате профессиональная этика остается на прежнем высоком уровне не у каждого, медленно проседает. А коллеги по принципу "объективного вменения" делают вывод о профессиональной деформации.
Примеряя судейскую мантию, новый судья рассчитывает на свои познания в праве, психологии, привычку к непрерывному самообразованию в сочетании с высокой образованностью, трудоспособность, ум, кругозор, человеколюбие, знание, как уладить конфликт, примирить интересы, на свою трудоспособность и солидные защитные механизмы. В суде ему день за днем придется убеждаться в том, что реестр преступлений, прописанных в Уголовном кодексе, все еще остается практическим руководством. Несмотря на развитие цивилизации, грандиозные успехи наук, культуры, диапазона мышления и миропонимания, факторы глобализации, освоение технологий, превосходящих фантазии и предвидение, человек не застрахован от попадания в жесткие экстремальные условия, которыми как бы в момент опрокидываются представления о комфорте, благополучии и даже, случается, – о личной свободе.
Приговор, причем обвинительный и суровый, общество – под грузом своих проблем – воспринимает как законный, встречает с удовлетворением. Общество, особенно в период переходной экономики, чувствует потребность решительно очищаться от криминалитета, не всегда вникая, где виновный, а где потерпевший.
Деятельность суда – перманентно критическая, связанная с выявлением юридически значимых разнообразных ошибок и нарушений участников судебных процессов. Но и в собственной работе, в судебном и досудебном производстве, без ошибок не обходится.
Нет сферы деятельности, где исключаются ошибки. Любое действующее лицо – субъект потенциальной ошибки. Но правосудие – слишком ответственная область деятельности[61].
Э. Ферри в русском издании своей главной книги (последнее примечание – перед заключением), с удовлетворением отмечает: Толстой "нашел возможность сделать классификацию, которая в значительной мере сходится с нашими выводами"[62].
Знакомый медик, человек образованный и обаятельный, в неслужебной обстановке спасался от бесконечных обращений и жалоб на болезни афоризмом: "На то и человек, чтобы болеть!" Запомнилось, как вернувшись на работу в сумрачном настроении из суда, где второй день поддерживал своим присутствием в зале суда коллегу, обвиняемого за ошибку с летальным исходом, он был вне себя, считая обвинительный приговор несправедливым.
– Как же так, – недоумевал он. – Произошла ошибка, неизбежная во врачебной практике. И такой приговор! Слушали сочувственно: кто‑то сочувствовал врачу, кто‑то – жертве врачебной ошибки. Молчание было прервано репликой:
– И что удивляться? – На то и судья, чтоб ошибаться… И пояснил, обращаясь к доку: – Это я перефразировал твой афоризм: – "На то и человек, чтобы болеть". – На месте судьи ты бы сказал: "На то и судья, чтобы ошибаться".
Судебные ошибки в общем можно представить как:
а) своевременно предупрежденные;
б) исправленные с опозданием;
в) обнаруженные или установленные настолько поздно, что исправление их невозможно;
г) не выявленные, оставшиеся латентными.
Известны специальные научные исследования по проблемам выявления и предупреждения судебных ошибок[63].