В литературе существует мнение о том, что ценностные ориентации представляют собой взаимодействие ценностного и нормативного моментов, то есть личность ориентируется на ценности и нормы одновременно. Вместе с тем отмечается определенное различие между регуляцией социального поведения посредством ценностных и нормативных ориентаций. Первые ориентируют поведение на уровне наиболее приемлемого, максимально возможного варианта с позиций социальной полезности и уровня притязаний личности, вторые – на уровне необходимого и обязательного или допустимого, с возможностью применения формальных или неформальных санкций к человеку, результат деятельности которого лежит ниже этого уровня.
Итак, соотношение социально-правовой ценностной и нормативной ориентаций представляется неоднозначным. С одной стороны, нельзя не заметить, что они взаимодействуют друг с другом. Особенно очевидным это становится в тех случаях, когда личность соотносит свое поведение с правовыми нормами, в которых получают свое выражение значимые социальные ценности нашего общества. Усваивая эти нормы, человек одновременно формирует свои ценностные и нормативные ориентации, которые затем в тесной взаимосвязи и взаимодействии включаются в процесс регуляции его правового поведения. С другой стороны, имеются существенные различия в регулятивных возможностях ценностных и нормативных ориентаций. Социально-правовая активность, высокая субъективная ответственность и принципиальность правового поведения преимущественно достигаются при реализации в нем ценностных ориентаций личности. Нормативная система более жестко определяет поведение человека. Это проявляется и в нормативных ориентациях, которые создают больше субъективных гарантий осуществления правомерного поведения независимо от личных усмотрений и побуждений. Основное отличие социально-правовых установок от ценностных ориентаций заключается в том, что они обычно имеют конкретную направленность и предполагают, наряду с субъективным отношением, более выраженную поведенческую готовность к определенным способам реализации этого отношения. Для социально-правовых установок характерна направленность не на цели и принципы, а на объекты и способы деятельности и общения в правовой сфере.
Изучение аксиологических предпосылок эффективности права, в том числе в современной России, предполагает необходимость широкого социологического исследования социальных ценностей, в том числе закрепленных в законодательстве, их роли и соотношения. Интересно, что исследования, проводившиеся Российским независимым институтом социальных и национальных проблем с 1992 года, показали следующее. В настоящее время в России существуют три основные модели ценностных систем. Одна тяготеет к индивидуалистической модели западного типа (25–30 % населения), другая связана с носителями традиционалистской российской ментальности и тяготеет к патриархально-коллективистской модели ценностей (35–40 %).
Остальные 30–35 % составляют люди с противоречивым типом нравственного сознания.
Говоря о ценностных (аксиологических) предпосылках права как социально-духовного регулятора, следует иметь в виду, что современное право само по себе характеризуется:
– инструментальной ценностью. Оно придает действиям людей организованность, устойчивость, согласованность, обеспечивает их подконтрольность. Право тем самым вносит элементы упорядоченности и порядка в общественные отношения, является средством их цивилизации. Оно выступает незаменимым средством государственного управления;
– общесоциальной ценностью. Воплощая общую (согласованную) волю участников общественных отношений, право способствует развитию тех отношений, в которых заинтересованы как отдельные индивиды, так и общество в целом. Общесоциальная ценность права заключается в том, что оно оказывает воздействие на поведение и деятельность людей посредством согласования их специфических интересов. Право не нивелирует их интересы, не подавляет их, а согласует с общими интересами. Общесоциальная ценность права проявляется в том, что право способно быть выразителем идеи справедливости. Право по своему назначению противостоит несправедливости, оно защищает согласованный интерес и тем самым утверждает справедливое решение;
– самоценностью (собственной ценностью). Самоценность права определяется тем, что оно является выразителем и определителем свободы личности в обществе. При этом ценность права состоит в том, что оно обозначает не свободу вообще, а определяет границы, меру этой свободы. Право противостоит несвободе, произволу, бесконтрольности отдельных индивидов и групп людей. В этом смысле право есть объективно обусловленная в конкретно исторических условиях форма свободы в реальных действиях и поступках людей, в их взаимоотношениях друг с другом; иначе говоря, право есть формальная свобода. В цивилизованном обществе право призвано обеспечить оптимальное сочетание свободы и справедливости.
Самоценность права заключается и в том, что оно гарантирует возможность нормальной деятельности индивидов и организаций. Оно препятствует незаконным вмешательствам в сферу его правомерной деятельности с помощью механизмов юридической ответственности и иных принудительных мер;
– гуманистической (личностной) ценностью. Полезность, значимость права в том, что оно пронизано гуманными началами. Гуманистический характер права проявляется не только в том, что оно открывает личности доступ к благам, но также и в том, что оно выступает действенным средством ее социальной защищенности.
Очевидно, что ценность права в различных ее аспектах является мощной предпосылкой его эффективности в конкретном обществе.
С. С. Алексеев пишет, что социальная ценность и своеобразие права состоят в том, что оно способно оперативно учитывать потребности общественного развития, сохраняя все время значение устойчивой, стабильной, нормативно-правовой системы общественного регулирования. Представляется, что учет общественных потребностей является одним из важных факторов обеспечения эффективности норм законодательства, однако этот фактор далеко не единственный.
Ю. И. Гревцов отмечает, что право во всем многообразии его форм и институтов может служить ценностью, поскольку:
– давно признано, что оно выполняет функцию регулятора человеческих стремлений и поступков;
– право, безусловно, позволяет оценивать поступки и потому может служить основой (технологией) совместной жизни людей в рамках той или иной социальной иерархии;
– живое, действующее право способно "настраивать" людей и воздействовать на их поведение в направлениях, которые с точки зрения общественной пользы и даже государственного интереса являются желательными;
– право в полной мере отвечает и такому признаку социальной ценности, как способность меняться в зависимости от интересов, намерений людей, то есть приспосабливаться к их чаяниям и устремлениям.
Думается, что все указанные моменты можно рассматривать и как предпосылки эффективности права. Являясь изначальной ценностью для всей человеческой цивилизации, для конкретных народов и государств, право как регулятор изначально несет в себе определенный "заряд" эффективности. К действию права предъявляются определенные социальные ожидания, которые в большей или меньшей степени воплощаются в законодательстве того или иного государства в соответствующий исторический период.
Итак, рассмотрим более детально конкретные аксиологические предпосылки эффективности права как социально-духовного регулятора. Во-первых, важнейшей культурно-психологической и аксиологической предпосылкой эффективности права как социального регулятора является нормативность культуры. Г. Д. Гриценко отмечает, что нормативность культуры обеспечивает координацию и организацию действий индивидов, входящих в социальное целое. Нормативность как организационное и координационное средство проявляется в форме институционализации общественных отношений и поведения людей. Ее сутью является выявление объективных, не зависящих от индивидов правил поведения и обеспечение их выполнения определенным механизмом. Процесс институционализации отношений предполагает их формализацию и стандартизацию. Институционализация начинается при взаимодействии уже двух субъектов. На этой стадии ее результатом является возможность предвидеть действия другого, то есть их взаимодействие становится предсказуемым.
Право как феномен культуры, социально-духовный регулятор неотъемлемо связано с сохранением, выражением и защитой в законодательстве основополагающих социальных и культурных ценностей. При этом законодательство конкретного государства может выражать правовые принципы и ценности в большей или меньшей степени, что предполагает возможные существенные расхождения в степени авторитетности тех или иных нормативных актов как форм выражения права. Соответственно и набор этих принципов в различных обществах и даже социальных группах будет различаться. Таким образом, нельзя говорить о некоем абсолютном и окончательном "наборе" ценностей, соответствие или несоответствие которым будет влиять на эффективность права и норм законодательства. Однако в каждом конкретном обществе такой "набор" подлежит обязательному изучению как с позиций общечеловеческих ценностей, так и с позиций соотношения с приоритетами политики государства.
В частности, одной из важных ценностей, выражаемых правом, является идея равенства. В контексте психологических основ эффективности права это соответствует идее равенства как основополагающей аксиоме внутриличностного права.
О равновесии, согласовании иногда говорится как о всеобщих законах человеческого существования. В социологической и культурологической литературе через категорию равновесия рассматривается вся культура в целом. Иногда равенство в значении равноправия рассматривается как признак сущности справедливости.
Следует оговориться, что в современных условиях проблема равенства и неравенства в праве и обществе приобретает определенную специфику. Недаром ряд авторов отмечают, что глобализация – это создание новых моделей неравенства. В сетевом обществе есть нарождающиеся сети власти, связанные через национальные границы новыми коммуникационными технологиями, и чье-либо состояние, власть и влиятельность определяются тем, связан ли он с этими сетями. Равенство становится менее четко определенным границами национального государства.
Естественно, что такое положение не может не влиять на эффективность права и норм законодательства в национальном масштабе.
Глобализация сопровождается серьезной нивелировкой культурных и законодательных особенностей в обществах и государствах, конфликтами ценностей и норм глобального и национального масштабов. Поэтому важнейшей задачей современного государства представляется работа по определению нормативных и культурных, ценностных приоритетов социального развития. Это важно и в контексте повышения эффективности права и норм законодательства.
Хотелось бы подробнее остановиться на проблеме выражения идеи равенства как аксиологической предпосылки эффективности права. В литературе отмечается, что понятие "равенство" представляет собой определенную абстракцию, то есть является результатом сознательного (мыслительного) абстрагирования от тех различий, которые присущи уравниваемым объектам. Уравнивание предполагает различие уравниваемых объектов и вместе с тем несущественность этих различий (то есть возможность и необходимость абстрагироваться от таких различий) с точки зрения соответствующего основания (критерия) уравнивания. Как отмечает В. С. Нерсесянц, правовое равенство не столь абстрактно, как числовое равенство в математике. Основанием (и критерием) правового уравнивания различных людей является свобода индивида в общественных отношениях, признаваемая и утверждаемая в форме его правоспособности и правосубъектности. В этом и состоит специфика правового равенства и права вообще. Правовое равенство в свободе как равная мера свободы означает и требование соразмерности, эквивалента в отношениях между свободными индивидами как субъектами права.
Некоторые авторы выделяют две стороны или два компонента понятия равенства: юридическое равенство, заключающееся в гарантируемой законом возможности действовать в известных пределах (то есть не нарушая закона) по собственному усмотрению, и создание для каждого человека условий, позволяющих действовать в соответствии со своей свободной волей, то есть известное равенство условий.
Можно согласиться с мнением, что "формализм" права не означает стирание всех различий между людьми. Уравнивая всех по некоему формальному принципу, право, не требуя принудительного самосовершенствования или проявлений духовной и социальной свободы, оказывается условием реализации человеческих способностей именно тем, что отдает их реализацию на личное усмотрение граждан. В этом плане формальное равенство выступает своеобразным гарантом человеческой уникальности. Право как формальное равенство очерчивает некий горизонт для самореализации личности. От того, насколько широк и вместе с тем социально адекватен этот горизонт, зависит эффективность права как регулятора и норм законодательства в конкретном государстве.
Следует отметить, что далеко не все авторы признают выражение правом идеи равенства. Напротив, некоторые говорят об иерархичности, неравенстве как основополагающем социальном и правовом принципе. Так, С. Л. Франк писал, что "идея равенства вытекает из идеи абсолютной ценности самодовлеющей человеческой личности, из обоготворения каждого отдельного человека. Равенство, в абсолютном смысле слова, есть начало в общественной жизни, совершенно не осуществимое и никогда еще в истории не осуществленное… Строение общества должно отражать на себе различие в авторитетности, качественной годности, онтологической значительности отдельных его членов и соучастников". Н. А. Бердяев в связи с этим отмечал, что вся космическая, в том числе общественная, жизнь иерархична. Бытие личности предполагает различия и дистанции, формы и границы. Личность не терпит хаотического смешения, плебейского стирания всех границ и различий. В кибернетической литературе указывается, что обязательным атрибутом самоуправляющихся систем является иерархическое управление с последовательно возрастающими уровнями сложности, когда цели управления корректируются и уточняются в процессе самонастраивания системы.