Ворота дома Андре, те самые ворота дома номер девять, были ему хорошо знакомы; он не остановился возле них, но не потому, что боялся ошибиться. Нет, было ясно: он ищет предлог, чтобы проникнуть в дом, а ничего не придумав, он пытается найти способ пробраться внутрь.
Он толкнул ворота, чтобы убедиться, не остались ли они незапертыми, как это иногда случается будто нарочно в такие минуты, когда человек оказывается в затруднительном положении; ворота были заперты.
Он пошел вдоль стены.
Стена имела десять футов в высоту.
Он хорошо это знал, однако решил поискать какую-нибудь тележку, забытую торговцем у стены; встав на эту тележку, он мог бы без труда вскарабкаться наверх.
Проворный и сильный, он легко мог бы спрыгнуть вниз.
Но никакой тележки он не нашел.
Значит, пробраться внутрь невозможно.
Он подошел к воротам, протянул руку к молотку и приготовился было постучать, однако, покачав головой, бесшумно выпустил молоток из рук.
Очевидно, ему в голову пришла какая-то новая мысль, заставившая его вновь обрести потерянную было надежду.
- В самом деле, это вполне возможно! - прошептал он.
Он снова поднялся к улице Платриер и свернул на нее.
На ходу он со вздохом взглянул на фонтан, где шестнадцать лет назад не раз запивал черствую горбушку черного хлеба, пожертвованную щедрой Терезой или гостеприимным Руссо.
Руссо умер; Тереза - тоже; сам он достиг зрелого возраста, обрел признание, славу, состояние. Но стал ли он от этого счастливее, безмятежнее, разве его терзали, как теперь, сомнения в те времена, когда, сгорая от безумной страсти, он макал свой хлеб в воду этого фонтана?
Он продолжал путь.
Наконец он уверенно остановился перед входной дверью, верхняя часть которой была забрана решеткой.
Видимо, он достиг цели.
Однако он с минуту постоял, прислонившись к стене: то ли нахлынувшие воспоминания слишком сильно на него подействовали, то ли он боялся, что надежда, приведшая его к этой двери, превратится в разочарование.
Наконец он провел рукой по двери и с выражением неописуемой радости нащупал в небольшом отверстии шнурок - при помощи этого шнурка дверь отпиралась в дневные часы.
Жильбер помнил, что жильцы иногда забывали втянуть этот шнурок внутрь и что однажды вечером, когда он, задержавшись, торопливо возвращался в мансарду, занимаемую им у Руссо, он воспользовался этой забывчивостью, чтобы войти в дом и добраться до своей постели.
Было похоже, что в доме, как и раньше, жили люди слишком бедные, чтобы бояться воров: прежняя беззаботность служила причиной и объяснением все той же забывчивости.
Жильбер дернул шнур. Дверь отворилась, и он очутился в темном сыром проходе, в конце которого находилась скользкая и липкая лестница, похожая на свернувшуюся кольцами и приподнявшую голову змею.
Жильбер бесшумно притворил за собой дверь и ощупью двинулся по лестнице.
Пройдя ступеней десять, он замер.
Слабый свет, сочившийся сквозь грязное стекло, свидетельствовал о том, что в этом месте стены было окно, и хотя на дворе уже была ночь, за окном было светлее, чем внутри.
Несмотря на слой грязи, покрывавший стекло, сквозь него можно было различить звезды.
Жильбер нащупал небольшую задвижку, отпер окно и тем же путем, каким пользовался уже дважды, спустился в сад.
Несмотря на то, что прошло уже пятнадцать лет, сад все это время словно стоял у Жильбера перед глазами, и потому, едва оказавшись внизу, он сейчас же узнал и деревья, и куртины, и поросший виноградом угол дома, у которого садовник оставлял лестницу.
Он не знал, заперты ли бывают к этому времени двери; он не знал, жил ли г-н де Шарни вместе со своей супругой, а если там не было г-на де Шарни, то были ли в доме слуги или камеристка.
Решившись во что бы то ни стало отыскать Себастьена, он подумал, что рискнет поставить Андре в неловкое положение только в самом крайнем случае, попытавшись прежде всего увидеться с ней наедине.
Первое испытание ждало его на крыльце: когда он нажал на ручку двери, дверь поддалась.
Он предположил, что, раз дверь не заперта, Андре, должно быть, не одна.
Только очень сильное волнение может заставить женщину, которая живет в особняке одна, забыть запереть дверь.
Он тихонько потянул дверь на себя, радуясь при мысли о том, что этот выход, остававшийся его последней надеждой, оказался ему доступен.
Спустившись по ступенькам крыльца, он поспешил заглянуть сквозь решетчатый ставень - тот, что пятнадцать лет назад распахнулся под рукой Андре и ударил его по лбу; это было в ту самую ночь, когда, зажав в руке полученные от Бальзамо сто тысяч экю, он пришел предложить надменной девушке выйти за него замуж.
Этот ставень прикрывал окно гостиной.
Комната была освещена.
Однако на окнах были занавески, и сквозь них ничего не возможно было разглядеть.
Жильбер продолжал обход.
Вдруг ему почудилось, что на земле и деревьях дрожит слабый свет, падающий из отворенного окна.
Это отворенное окно находилось в спальне; он узнал это окно: именно через него он украл того самого ребенка, которого теперь разыскивал.
Он отступил, выходя из света, отбрасываемого окном, в надежде что-нибудь увидеть, оставаясь незамеченным.
Подойдя к окну настолько, чтобы получить возможность заглянуть внутрь комнаты, он прежде всего увидел открытую дверь в гостиную, потом - кровать.
На кровати неподвижно лежала истерзанная, умирающая женщина; глухие гортанные звуки, похожие на предсмертные хрипы, рвались из ее груди, прерываемые время от времени стонами и рыданиями.
Жильбер медленно приблизился, по-прежнему избегая полоски света: он не решался ступить в нее, опасаясь быть увиденным.
Наконец он прижался бледным лицом к стеклу.
У Жильбера не оставалось больше сомнений: эта женщина была Андре и она была одна.
Но как Андре оказалась одна? Почему она плакала?
Об этом Жильбер мог узнать только от нее самой.
Тогда он бесшумно влез в окно и оказался у нее за спиной в ту самую минуту, когда магнетическое притяжение, к которому Андре была столь чувствительна, заставило ее обернуться.
Два врага встретились еще раз!
XIII
ЧТО ПРОИЗОШЛО С СЕБАСТЬЕНОМ
При виде Жильбера Андре испытала не только сильнейший ужас, но и непреодолимое отвращение.
Для нее Жильбер-американец, друг Вашингтона и Лафайета, облагороженный научными знаниями и талантом, по-прежнему оставался Жильбером-ничтожеством, грязным гномиком, затерявшимся в рощах Трианона.
А Жильбер испытывал к Андре, несмотря на ее презрение, оскорбления, гонения, уже не ту страстную любовь, заставившую его юношей совершить преступление, но глубокое и нежное участие: он был способен оказать ей любую услугу, даже с опасностью для собственной жизни.
Будучи наделен от природы здравым смыслом, обладая непреложным чувством справедливости, появившимся у него благодаря полученному им образованию, Жильбер понимал, что во всех несчастьях Андре повинен он и что ничего не будет ей должен лишь после того, как сможет доставить ей счастье, равноценное принесенному им несчастью.
В чем же и каким образом Жильбер мог благотворно повлиять на будущее Андре?
Этого-то он как раз и не мог понять.
Увидев эту женщину вновь во власти сильного отчаяния, нового отчаяния, он почувствовал, как в сердце его проснулось сострадание к ее великой беде.
И вместо того чтобы немедленно воспользоваться магнетизмом, силу которого он однажды уже имел случай на ней испытать, он попытался ласково заговорить с ней, а если Андре, как всегда, восстанет, то никогда не поздно будет прибегнуть к этой мере - магнетическому воздействию.
Вот почему Андре, подпавшая вначале под действие магнетизма, почувствовала, как, мало-помалу подчиняясь его воле, мы бы даже сказали с разрешения Жильбера, магнетизм улетучивается, словно утренний туман, позволяя окинуть взглядом далекий горизонт.
Она заговорила первой.
- Что вам угодно, сударь? - спросила она. - Как вы здесь очутились? Каким образом вы сюда проникли?
- Каким образом я сюда проник, сударыня? - переспросил Жильбер. - Тем же, каким я проникал сюда раньше. Поэтому можете быть покойны: никто не узнает о том, что я был здесь… Зачем я пришел? Я пришел забрать у вас сокровище, которое вам не нужно, а для меня оно дороже жизни; я пришел забрать моего сына… Чего я от вас хочу? Я хочу, чтобы вы сказали, где мой сын: вы увлекли его за собой, увезли в своей карете и доставили сюда.
- Вы спрашиваете, где он? - спросила Андре. - Откуда же я знаю?.. Он убежал от меня… Вы ведь научили его ненавидеть свою мать!
- Свою мать? Разве вы мать ему, сударыня?
- О! - вскрикнула Андре. - Он видит, как мне больно, он слышал мои рыдания, он наслаждался моим отчаянием - и еще спрашивает, мать ли я своему сыну!
- Итак, вы не знаете, где он?
- Я же вам говорю, что он убежал; он был в этой самой комнате, а когда я вошла в надежде застать его здесь, окно было распахнуто, а комната пуста.
- Боже мой! - вскричал Жильбер. - Куда же он мог пойти?.. Бедный мальчик совсем не знает Парижа, а сейчас уже за полночь!..
- Вы думаете, с ним случилось несчастье? - воскликнула Андре.
- Это мы сейчас узнаем, - отвечал Жильбер, - и вы мне это скажете.
Он протянул к Андре руку.
- Сударь! Сударь! - вскричала та, отступая в надежде избежать магнетического воздействия.
- Сударыня, - отвечал Жильбер, - ничего не бойтесь, я всего-навсего буду расспрашивать мать о судьбе ее сына. Вы для меня святы!
Андре вздохнула и упала в кресло с именем Себастьена на устах.
- Усните! - приказал Жильбер. - Усните и постарайтесь увидеть сердцем!
- Я сплю, - произнесла Андре.
- Должен ли я употребить всю силу моей воли, сударыня, - спросил Жильбер, - или вы согласны отвечать по собственному желанию?
- Будете ли вы еще говорить моему сыну, что я ему не мать?
- Посмотрим… Вы его любите?
- Он еще спрашивает, люблю ли я своего сына, плоть от моей плоти!.. О да, да! Я его люблю, и люблю страстно!
- Значит, вы ему мать, сударыня, так же как я его отец, потому что вы любите его, как я сам.
- Ах! - с облегчением выдохнула Андре.
- Итак, вы готовы отвечать добровольно?
- А вы позволите мне с ним еще раз увидеться, когда найдете его?
- Не я ли вам только что сказал, что вы в такой же степени мать ему, как я его отец?.. Вы любите своего сына, сударыня, вы с ним увидитесь.
- Благодарю вас! - несказанно обрадовалась и захлопала в ладоши Андре. - Можете меня спрашивать, я все вижу… Вот только…
- Что?
- Проследите за ним с той самой минуты, как он ушел из дворца: я должна быть совершенно уверена в том, что не потеряю его след.
- Будь по-вашему. Где он вас увидел?
- В зеленой гостиной.
- Где он вас преследовал?
- В коридорах.
- Когда он вас нагнал?
- В то мгновение, как я садилась в карету.
- Куда вы его привезли?
- В гостиную… это соседняя комната…
- Где он сел?
- Рядом со мной, на козетку.
- Долго ли он там оставался?
- Около получаса.
- Почему он от вас ушел?
- Потому что послышался шум подъехавшего экипажа.
- Кто был в карете?
Андре помедлила.
- Кто был в карете? - еще тверже повторил Жильбер, подчиняя ее волю своей.
- Граф де Шарни.
- Где вы спрятали мальчика?
- Я втолкнула его в эту комнату.
- Что он вам сказал перед тем, как войти сюда?
- Что у него нет больше матери.
- Почему он вам так сказал?
Андре замолчала.
- Почему он это сказал? Говорите, я приказываю.
- Потому что я ему сказала…
- Что вы ему сказали?
- Я сказала ему, - Андре сделала над собой усилие, - что вы ничтожество и негодяй.
- Загляните бедному мальчику в душу, графиня! Посмотрите, какое зло вы ему причинили!
- О Боже, Боже!.. - прошептала Андре. - Прости меня, сын мой, прости!
- Могли господин де Шарни подозревать, что мальчик находится здесь?
- Нет.
- Вы в этом уверены?
- Да.
- Почему же он не остался?
- Господин де Шарни никогда у меня не остается.
- Зачем же он тогда приезжал?
Андре на мгновение задумалась, глаза ее смотрели в одну точку, словно она пыталась что-то разглядеть в темноте.
- О Господи! Боже мой! Оливье, милый Оливье!
Жильбер удивленно взглянул на нее.
- Господи, почему я такая несчастная?! - прошептала Андре. - Он приезжал ко мне… он хотел остаться со мной, вот почему он отказался от того поручения. Он меня любит! Он меня любит!..
Жильбер начинал кое-что понемногу понимать в этой страшной драме, которую он подсмотрел первым.
- А вы? - спросил он. - Вы тоже его любите?
Андре вздохнула.
- Вы его любите? - повторил Жильбер.
- Почему вы меня об этом спрашиваете? - спросила Андре.
- Читайте мои мысли!
- А, понимаю; ваши намерения похвальны; вы желаете дать мне столько счастья, чтобы я забыла причиненное вами зло. Однако я никогда не приму счастья из ваших рук. Я вас ненавижу и буду ненавидеть всю жизнь!
- Бедный род человеческий! - прошептал Жильбер. - Неужели ты думаешь, что на твою долю выпало так много счастья, что ты еще можешь выбирать, от кого принимать его?.. Итак, вы его любите, - прибавил он громче.
- Да.
- Как давно?
- С той минуты, как увидела его; это было в тот день, когда он возвращался из Парижа в Версаль в одной карете с королевой и со мной.
- Так вы знаете, что такое любовь, Андре? - печально прошептал Жильбер.
- Я знаю, что человеку дано испытать любовь, - отвечала молодая женщина, - чтобы он знал меру своих страданий.
- Ну что же, вот вы и стали женщиной, матерью. Вы были необработанным алмазом, а стали сверкающим бриллиантом под руками сурового шлифовщика - страдания… Вернемся к Себастьену.
- Да, да, вернемся к нему! Запретите мне думать о господине де Шарни; это меня сбивает, и, вместо того чтобы следовать за сыном, я могу последовать за графом.
- Хорошо! Супруга, забудь о своем муже! Мать, думай только о своем сыне!
Выражение нежности, завладевшее на минуту не только лицом, но и всем существом Андре, исчезло, уступая ее обычному выражению.
- Где он находился в то время, когда вы беседовали с господином де Шарни?
- Он был здесь, слушал… под дверью.
- Что он успел услышать из вашего разговора?
- Всю первую половину.
- В какой момент он решил покинуть комнату?
- В тот момент, когда господин де Шарни…
Андре остановилась.
- Когда господин де Шарни?.. - безжалостно повторил Жильбер.
- Когда граф поцеловал мне руку, а я вскрикнула…
- Вы хорошо его видите?
- Да, я вижу, как он наморщил лоб, сжал губы, прижал к груди кулак.
- С этой минуты следите за ним глазами, следите только за ним и не теряйте его из виду.
- Я его вижу, я его вижу! - воскликнула Андре.
- Что он делает?
- Оглядывается, ищет другую дверь, которая выходила бы в сад. Не найдя двери, он подходит к окну, отворяет его, бросает последний взгляд в сторону гостиной, перелезает через подоконник и убегает.
- Следите за ним в темноте.
- Не могу.
Жильбер подошел к Андре и провел рукой у нее перед глазами.
- Вы отлично знаете, что для вас темноты не существует, - произнес он. - Смотрите!
- Ах! Вот он бежит по дорожке вдоль стены, подбегает к воротам, отворяет их так, что никто этого не замечает, бежит по улице Платриер… Останавливается… Заговаривает с проходящей мимо женщиной…
- Слушайте внимательно, - приказывает Жильбер, - и вы услышите, о чем он спрашивает.
- Я слушаю.
- О чем же он спрашивает?
- Он хочет узнать, где находится улица Сент-Оноре.
- Да, я там живу; он, должно быть, уже там. Ждет меня, наверно, бедный мальчик!
Андре покачала головой.
- Нет! - с заметным волнением возразила она. - Нет… он туда не приходил, нет… он не ждет…
- Где же он?
- Позвольте мне следовать за ним, или я его потеряю.
- Да, ступайте за ним, ступайте! - вскричал Жильбер, понимая, что Андре предвидит какое-то несчастье.
- Я вижу, я его вижу!
- Хорошо.
- Вот он выходит на улицу Гренель… потом на улицу Сент-Оноре. Он бегом пересекает площадь Пале-Рояль. Снова спрашивает дорогу, опять бросается бежать. Вот он на улице Ришелье… теперь - на улице Фрондеров… сейчас он выбегает на улицу Нёв-Сен-Рок… Остановись, сынок! Остановись, несчастный!.. Себастьен! Себастьен! Разве ты не видишь, что с улицы Сурдьер катит карета?.. Я ее вижу… Лошади… Ах!..
Андре жутко вскрикнула, вскочив на ноги. Лицо ее было перекошено от страха за судьбу сына, по щекам катились крупные капли пота вперемешку со слезами.
- Если с ним случилось несчастье, - вскричал Жильбер, - помни, что вина падет на твою голову!
- Ах! - с облегчением вздохнула Андре, не слыша, что говорил ей Жильбер. - О, слава Богу! Его отбросило в сторону, он не попал под колесо… Вот он упал без чувств, но он жив… Нет, нет, он не умер! Без сознания, только без сознания! На помощь! На помощь! Это мой сын!.. Сын!..
С душераздирающим криком Андре повалилась в кресло, тоже почти без чувств.
Как ни велико было желание Жильбера узнать, что сталось с мальчиком, он дал Андре передохнуть одну минуту - ведь она так в этом нуждалась!
Он опасался, что, если будет расспрашивать дальше, сердце ее не выдержит или она сойдет с ума.
Как только ему показалось, что она вне опасности, он снова стал задавать вопросы.
- Ну что?.. - спросил он.
- Погодите, погодите, - отвечала Андре, - вокруг него собралась большая толпа… Будьте милосердны, дайте же мне пройти! Дайте мне посмотреть: это мой сын! Это мой Себастьен!.. О Господи! Неужели среди вас нет хирурга или лекаря?
- Я бегу туда! - вскричал Жильбер.
- Погодите, - останавливая его за руку, опять проговорила Андре, - вот толпа расступается. Верно, пришел тот, кого звали, кого так ждали!.. Идите же, сударь, скорее идите сюда! Вы же видите, что он не умер, вы же видите, что его еще можно спасти.
Она вскрикнула, будто чего-то испугалась.
- Ах! - воскликнула она.
- Что там такое, Господи?.. - спросил Жильбер.
- Я не хочу, чтобы этот человек прикасался к моему ребенку! - вскричала Андре. - Это не человек, это карлик… гном… вампир… О, до чего он гадок!.. Гадок!..
- Сударыня, сударыня… - трепеща пробормотал Жильбер. - Небом заклинаю вас! Не теряйте Себастьена из виду!
- Будьте покойны, - отвечала Андре, глядя в одну точку; губы ее тряслись, она протянула руку, - я следую за ним… за ним…
- А что делает этот господин?