- Увы, вам следовало бы меня понимать, Андре; вы прекрасны, чисты, целомудренны, вам не знакомы ни любовь, ни ненависть; грозовые облака могут вас заслонить, словно звезду, но стоит подуть ветру, и она еще ярче заиграет на небосводе! Все женщины на свете, даже занимающие самое высокое положение, не могут похвастаться вашей непоколебимой безмятежностью, а еще меньше других - я, ведь я попросила у вас помощи, и вы меня спасли…
- Королева говорит о времени, которое я давно забыла, - возразила Андре. - Я полагала, что и она о нем больше не вспоминает.
- Суровый ответ, Андре, - заметила королева, - однако я его заслуживаю, и вы вправе меня упрекнуть; нет, это верно: пока я была счастлива, я не вспоминала о вашей самоотверженности; возможно, это потому, что отплатить вам за то, что вы сделали, не в силах ни одна женщина, даже если она королева. Вы, должно быть, сочли меня неблагодарной, Андре, но то, что вы принимали за неблагодарность, было, возможно, в действительности лишь бессилием.
- Я могла бы вас обвинять, ваше величество, - сказала Андре, - если бы я когда-нибудь чего-либо желала или просила, а королева воспротивилась бы моему желанию или отвергла просьбу; на что же я могу пожаловаться, раз я ничего не хотела и ни о чем не просила?
- Хотите, дорогая Андре, я скажу вам всю правду? Что меня в вас поражает, так это равнодушие, с которым вы относитесь к окружающему миру. Да, вы мне кажетесь не человеком, а существом из других сфер, будто какой-то вихрь занес его к нам, подобно очищенным огнем камням, падающим не знаю с какого светила… Вот почему первое, что испытываешь, сталкиваясь с вами, это ужас от сознания собственной слабости; а потом постепенно понимаешь, что безупречное существо обладает даром всепрощения; что это чистейший родник, и в нем можно очистить свою душу; а в минуту страдания можно прибегнуть к помощи этого существа, как сделала это я, Андре: можно послать за этим необыкновенным существом, осуждения которого я так боялась, и попросить у него утешения.
- Увы, ваше величество, если вы действительно просите у меня утешения, я боюсь, что не оправдаю ваших ожиданий, - ответила графиня.
- Андре! Андре! Вы забываете, при каких ужасных обстоятельствах вам удалось меня поддержать и утешить! - воскликнула королева.
Андре заметно побледнела. Видя, что она закрыла глаза и покачнулась, словно ей изменяют силы, королева протянула руку, чтобы усадить ее рядом с собой на диван. Однако Андре справилась со слабостью и продолжала стоять.
- Не угодно ли будет вашему величеству сжалиться над своей верной служанкой и не напоминать мне о том, что мне почти удалось забыть: плоха утешительница, если сама она не просит утешения ни у кого, даже у Бога, и сомневается, что Господь в силах ей помочь в ее горе.
Королева пристально посмотрела на Андре.
- В горе? - переспросила она. - Значит у вас есть горести кроме тех, которые вы мне поверяли?
Андре промолчала.
- Настал час нашего решительного объяснения, - произнесла королева, - за этим я вас и пригласила. Вы любите господина де Шарни?
Андре смертельно побледнела, но не проронила ни звука.
- Вы любите господина де Шарни? - повторила свой вопрос королева.
- Да!.. - ответила Андре.
Королева зарычала, будто раненая львица.
- Так я и думала!.. И как давно вы его любите?
- С той самой минуты, как впервые его увидела.
Королева в испуге отпрянула, поразившись тому, что у мраморной статуи, как оказалось, есть душа.
- И вы молчали?
- Вам это известно лучше, чем кому бы то ни было, ваше величество.
- Почему же вы молчали?
- Я заметила, что его любите вы.
- Не хотите ли вы сказать, что любили его больше меня, раз я ничего не видела?
- Вы ничего не видели потому, - с горечью отвечала Андре, - что и он вас любил, ваше величество.
- Да… А теперь я прозрела, потому что он меня больше не любит. Это вы хотели сказать, не так ли?
Андре опять промолчала.
- Отвечайте же! - приказала королева, вцепившись ей в плечо. - Признайтесь, что он меня больше не любит!
Андре не отвечала ни словом, ни жестом, ни взглядом.
- Нет, это невыносимо!.. - вскричала королева. - Убейте же меня, скажите, что он меня не любит!.. Ну, он меня не любит, так?..
- Любит граф де Шарни или нет - это его тайна. Не мне ее открывать, - отвечала Андре.
- Его тайна… Не только его!.. Вам-то, я полагаю, он ее доверил? - с горечью спросила королева.
- Никогда граф де Шарни ни единым словом не обмолвился со мной о том, любит он вас или нет.
- А сегодня утром?
- Я не видела сегодня графа де Шарни.
Королева взглянула на Андре так, словно пыталась прочесть самые сокровенные тайны ее сердца.
- Вы хотите сказать, что вам ничего не известно об отъезде графа?
- Я этого не сказала.
- Как же вы узнали о его отъезде, если не виделись с господином де Шарни?
- Он сообщил мне об этом в письме.
- Ах, он вам написал?.. - переспросила королева.
Подобно Ричарду III, вскричавшему в решительную минуту: "Полцарства за коня!", Мария Антуанетта была готова закричать: "Полцарства за письмо!"
Андре поняла, о чем страстно мечтает королева. Однако она позволила себе жестокую радость, заставив свою соперницу немного помучиться.
- У вас, разумеется, нет при себе письма, которое граф написал вам перед отъездом?
- Вы ошибаетесь, ваше величество, - ответила Андре, - вот оно.
Достав из-за корсажа письмо, еще теплое и впитавшее аромат ее кожи, она подала его королеве.
Королева, дрожа, взяла письмо; она на мгновение сжала его в руке, не зная, прочесть его или вернуть графине. Нахмурившись, она взглянула на Андре, потом, решительно отбросив сомнения, воскликнула:
- Искушение слишком велико!
Она развернула письмо и, подавшись к канделябру, прочитала следующее:
"Сударыня!
Через час я уезжаю из Парижа по приказу короля.
Я не могу Вам сказать, ни куда я еду, ни зачем я уезжаю, ни как долго меня не будет в Париже: все эти подробности Вас, вероятно, мало интересуют, однако я, если бы мог, сообщил бы их Вам.
Была минута, когда я едва не пришел к Вам, чтобы сказать о своем отъезде, но не осмелился сделать это без Вашего позволения…"
Королева узнала все, что хотела знать, и собралась было вернуть письмо Андре; но та, словно забыв, что она должна повиноваться, а не приказывать, властно проговорила:
- Читайте до конца, ваше величество!
Королева продолжила чтение:
"Я отказался от предложенной мне недавно поездки, полагая, - безумец! - что меня удерживает в Париже чья-то симпатия. Однако с тех пор я, увы, получил доказательство обратного и потому был рад возможности удалиться от тех, кому я безразличен.
На случай если в этой поездке меня ждет судьба бедного Жоржа, я принял все необходимые меры к тому, чтобы Вы, сударыня, первой узнали о постигшей меня смерти и о возвращаемой Вам свободе. Тогда, сударыня, Вам будет известно, какое глубокое восхищение вызывает в моем сердце Ваша беззаветная преданность той, которая не смогла по достоинству вознаградить Вас за то, что Вы, юная, красивая, рожденная быть счастливой, пожертвовали ради нее своей юностью, красотой и счастьем.
Об одном я прошу Бога и Вас: вспоминайте того, кто слишком поздно понял, какое сокровище он держал в своих руках.
Примите уверения в моем глубочайшем уважении.
Граф Оливье де Шарни".
Королева протянула письмо Андре, та со вздохом взяла его и уронила почти безжизненную руку.
- Ну что, ваше величество, предала ли я вас? - прошептала Андре. - Я не спрашиваю, нарушила ли я обещание, потому что ничего вам не обещала. Обманула ли я ваше доверие?
- Простите меня, Андре, - прошептала королева. - Ведь я так страдала!..
- Вы страдали?.. Как вы можете рассказывать о страдании мне, ваше величество! Что же тогда говорить мне!.. О, я не скажу, что страдала, чтобы не употреблять слова, произнесенного другой женщиной для определения того же чувства… Нет, мне бы нужно употребить новое слово, еще неизвестное, неслыханное, каким я могла бы выразить все перенесенные страдания, все пережитые мучения… Вы страдали… Однако вам не доводилось видеть, ваше величество, как любимый вами человек, равнодушный к вашей любви, стоит на коленях перед вашей соперницей, предлагая ей свое сердце; вам не приходилось наблюдать за тем, как ваш брат, ревнующий эту женщину к другому, тайно обожающий ее, поклоняющийся ей, словно язычник своему божку, сражается из-за нее на шпагах с любимым вами человеком; вы не слышали, как этот человек, раненный вашим братом почти смертельно, зовет в забытьи лишь ту, другую женщину, поверявшую вам свои сердечные тайны; вы не видели, как ваша соперница тенью пробирается по коридору, где бродите вы сами, ловя каждое слово, оброненное им в бреду и доказывающее, что если его безумная любовь не способна победить смерть, то с этой любовью он, по крайней мере, сойдет в могилу; вы не видели, как этот человек, возвращенный к жизни чудом природы и науки, встает с постели только для того, чтобы припасть к ногам вашей соперницы… - да, ваше величество, соперницы, потому что перед величием любви все равны; вы не знаете, каково это - в двадцать пять лет удалиться от отчаяния в монастырь, пытаясь остудить на холодных плитах молельни всепожирающее пламя этой любви; и вот однажды, когда после года бесконечных молитв, бессонных ночей, постов, бессильных желаний и горестных криков у вас появилась надежда, что вы если и не погасили, то во всяком случае обуздали сжигавшее вас пламя, вы вдруг видите перед собой эту соперницу, бывшую вашу подругу: она ничего не поняла, ни о чем не догадалась, а нашла вас в вашем уединении, чтобы попросить… О чем бы вы думали? Во имя прежней дружбы, которую не смогли разрушить никакие страдания, ради спасения своей супружеской чести и королевского достоинства она просит вас стать супругой… Кого же именно?.. Того самого человека, кого вы уже три года обожали! Безмужней женой, разумеется, всего лишь ширмой, скрывающей от взглядов толпы счастье двоих, как саван скрывает покойника от мира живых. Приходилось ли вам обуздывать себя - нет, не из жалости, ревность не знает милосердия, вам это прекрасно известно, ваше величество, ведь вы принесли меня в жертву, - случалось ли вам, взяв себя в руки из чувства долга, пойти на величайшее самоотречение? Вас не спрашивал священник, берете ли вы в мужья человека, который никогда не будет вам мужем; вам не надевали на палец золотое кольцо, залог вечного союза, а для вас - бесполезный, ничего не значащий символ; вы не знаете, что такое расстаться с супругом через час после брачной церемонии… и увидеть его вновь… в качестве любовника своей соперницы! Ах, ваше величество! Ваше величество! Должна вам сказать, что три истекших года - это страшные годы в моей жизни!..
Обессилевшая королева протянула Андре руку.
Андре не пожелала подать ей свою.
- Я ничего не обещала, - продолжала она, - однако вот как я исполнила свой долг. Вы же, ваше величество, - в голосе Андре зазвенели обвиняющие нотки, - вы обещали мне две вещи…
- Андре! Андре! - попыталась остановить ее королева.
- Вы обещали мне не видеться больше с господином де Шарни - клятва тем более священная, что я вас об этом не просила…
- Андре!
- И еще вы мне обещали - о, на сей раз письменно! - обращаться со мной как с сестрой, - обещание тем более священное, что я его не домогалась.
- Андре!
- Должна ли я вам напомнить выражения, в которых вы составили это письмо в торжественную минуту, ту самую, когда я принесла вам в жертву свою жизнь, больше чем жизнь… свою любовь… то есть счастье в этой жизни и спасение в другой!.. Да, спасение в другой, потому что люди грешат не только делами, ваше величество, а кто мне скажет, что Господь простит мне безумные желания, кощунственные клятвы? Так вот, в ту минуту я все принесла вам в жертву, а вы вручили мне записку; я и сейчас ее вижу, каждая ее буква пылает перед моими глазами! Вот что в ней говорилось:
"Андре, Вы меня спасли! Вы возвратили мне честь, и Вам принадлежит моя жизнь. Именем этой так дорого оплаченной Вами чести клянусь Вам, что Вы можете называть меня своей сестрой. Попробуйте, и Вы не увидите краски на моем лице.
Я вручаю Вам эту записку: это залог моей благодарности, это приданое, которое я Вам даю.
Ваше сердце - благороднейшее из сердец; оно сумеет оценить подарок, который я Вам предлагаю.
Мария Антуанетта".
Королева подавила вздох.
- Да, понимаю, - проговорила Андре, - вы думали, я забыла об этой записке, потому что я ее тогда сожгла?.. Нет, ваше величество, нет, вы видите, что я помню все до единого слова, и по мере того как вы забывали эти слова… я вспоминала их все чаще…
- Прости меня, прости меня, Андре… Я думала, что он тебя любит!
- Вы полагали, ваше величество, что, если он стал любить вас меньше, значит, полюбил другую? Разве таков закон любви?
Андре столько выстрадала, что теперь позволяла себе жестокость.
- Вы тоже, значит, заметили, что он меньше меня любит?.. - вырвалось у королевы.
Андре ничего не ответила. Она лишь взглянула на потерявшуюся от горя королеву, и на ее губах мелькнуло подобие улыбки.
- Но что же делать, Боже мой! Как мне удержать его любовь, ведь с нею уходит моя жизнь! Если ты знаешь, Андре, дорогая моя, сестра моя, скажи, умоляю… заклинаю тебя…
Королева протянула к Андре руки.
Андре отступила на шаг.
- Как я могу это знать, ваше величество, ведь он никогда меня не любил, - возразила она.
- Да, но он может тебя полюбить… В один прекрасный день он может упасть к твоим ногам, каясь в прошлом, прося у тебя прощения за все, что ты из-за него вынесла, а страдания забываются так скоро - Боже мой! - в объятиях возлюбленного! Мы очень быстро прощаем тех, кто причинял нам боль!
- Ну что же, если такое несчастье случится - а это будет настоящее несчастье для нас обеих, ваше величество, - то разве вы забыли, что прежде чем стать супругой господина де Шарни, мне придется открыть ему одну тайну… признаться… А это страшная тайна, признание, равносильное смерти: оно мгновенно убьет его любовь, которая так вас пугает! Разве вы забыли: мне придется рассказать ему о том, что вы уже слышали от меня?
- Неужели вы ему скажете, что Жильбер совершил над вами насилие?.. Вы скажете, что у вас есть ребенок?..
- За кого же вы меня в самом деле принимаете, ваше величество, если сомневаетесь в этом? - спросила Андре.
Королева вздохнула с облегчением.
- Значит, вы ничего не будете делать для того, чтобы попытаться привлечь к себе господина де Шарни?
- Ничего, ваше величество, в будущем, так же как ничего не делала в прошлом.
- И вы ему не скажете, не подадите и виду, что любите его?
- Если только он сам мне не скажет, что любит меня, ваше величество.
- А если он вам это скажет, если вы ответите, что любите его, то можете ли вы мне поклясться, что…
- О ваше величество! - перебила королеву Андре.
- Да, вы правы, Андре, - согласилась королева, - сестра моя, друг мой, я к вам несправедлива, я слишком многого требую, я жестока. Но когда все меня покидают - друзья, власть, доброе имя, - я бы хотела, чтобы у меня осталась хотя бы эта любовь, и ради нее я готова пожертвовать добрым именем, властью, друзьями.
- А теперь, ваше величество, - произнесла Андре ледяным тоном, изменившим ей за все время разговора только в ту минуту, как она заговорила о перенесенных ею мучениях, - не хотите ли вы еще о чем-нибудь меня спросить… не угодно ли вам дать мне какие-нибудь новые приказания?
- Нет, благодарю. Я хотела вернуть вам свою дружбу, но вы ее отвергаете… Прощайте, Андре. Примите, по крайней мере, мою признательность.
Андре взмахнула рукой, словно отталкивая это второе предложение, как перед тем отвергла первое, и, сделав глубокий и холодной реверанс, удалилась медленно и безмолвно, точно видение.
- О, ты совершенно права, - сказала королева, - ты права, холодная статуя, золотое сердце, пылающая душа, что отказываешься и от моей признательности, и от дружбы: я чувствую - да простит меня Господь! - что ненавижу тебя больше всех на свете!.. Ведь если он тебя еще не любит, то… О! Я уверена, что придет день, когда он полюбит тебя!..
Она позвала Вебера.
- Вебер, ты видел господина Жильбера?
- Да, ваше величество, - отвечал камердинер.
- В котором часу он прибудет завтра утром?
- В десять, ваше величество.
- Хорошо, Вебер. Предупреди моих дам, что сегодня я лягу сама. Скажи им, что я очень устала и плохо себя чувствую, пусть меня не будят утром раньше десяти… Первым и единственным, кого я завтра приму, будет доктор Жильбер.