Авраам знал об этом обычае и, подавив свои чувства, и на этот раз беспрекословно послушался Бога. Но, как показывает библейский автор, Богу не нужна такая страшная жертва. Он требует от Авраама лишь готовности ее совершить, готовности пройти через любые испытания во имя Бога. Замысел Бога вел не к смерти, но к жизни. По дороге на гору Исаак спрашивает отца, где агнец всесожжения. Бог усмотрит себе агнца, отвечает Авраам. А потом он, связав, кладет кроткого и покорного Исаака на жертвенник и возносит нож. В последний момент, когда Авраам уже поднял нож для заклания Исаака, ангел Господень удержал его руку, и вместо Исаака в жертву был принесен баран, который запутался рогами в лесной чаще.
Авраам выдержал испытание, и в награду за его стойкую веру и послушание ему были повторены все прежние обетования. Ангел Господень с клятвой подтвердил, что Бог, "благословляя, благословит его и, умножая, умножит семя его как звезды небесные и как песок морской на берегу моря, и благословятся в семени его все народы земли за то, что он послушался гласа Божия" (Бытие, 23:17–18).
Жертвоприношение Исаака – один из самых широко известных библейских сюжетов эпохи патриархов. Существует великое множество его толкований, которые в целом подчеркивают безграничное послушание Авраама. Не раз к этому сюжету обращались и художники (Рембрандт, Кранах, Андреа дель Сарто, Тициан, Веронезе, Караваджо, Тьеполо), композиторы (Стравинский) и, конечно же, философы (Кьеркегор, Шестов). Наиболее важной для нашего курса является интерпретация отцов Церкви, согласно которой Исаак, послушно ложащийся на жертвенник, как бы прообразует Христа, восходящего на Голгофу и добровольно приносящего Себя в жертву за грехи мира.
Итак, в истории Авраама завет, обетование и происхождение еврейского народа как бы сливаются воедино. Ведь еврейского народа как такового в тот момент истории еще не было, и существование этого народа, который должен был родиться в лице Исаака, и составляет содержание того самого обетования, которое дано Аврааму, равно как и данный ему завет, предназначенный тому же народу. Поэтому в глазах израильского народа Авраам остался первым, кто услышал голос Бога и поверил Ему Недаром же в книге "Бытие" сказано: "Аврам поверил Господу и Он вменил это ему в праведность" (Бытие, 15:6).
По словам французского богослова-библеиста Луи Буйе, Авраам увековечивает в памяти то самое, что составляет глубинное определение народа Божия. Это не только народ, к которому обращено слово-обетование завета. Это также народ, который создан этим словом. Эта мысль постоянно присутствует в рассказе об Аврааме: слово Божие, и только оно дало Аврааму потомство.
В тот самый момент, когда Авраам повергается ниц перед Божественным явлением, он все же не может удержаться от смеха над обетованием, что у него, почти столетнего старца, родится сын. За завесой шатра девяностолетняя Сарра тоже смеется, когда три таинственных гостя повторяют это обещание. Тем не менее, оно исполняется в точности. И будто этого мало, Исаака, уже ставшего юношей (а по некоторым комментариям, ему даже было 30 лет), приходится принести в жертву. Цель этого одна – установить зависимость существования Исаака только и исключительно от Бога.
После Авраама и два другие патриарха, сын Авраама Исаак и внук Иаков, тоже удостоились Божественных видений. Бог, явившись Исааку во время голода и удержав его в пределах Палестины, повторил обетования, уже данные Аврааму, сказав, что они даны за то, что "Авраам послушался гласа Моего и соблюдал, что Мною заповедано было соблюдать" (Бытие, 26:5).
Впоследствии же Иаков, купивший себе право первородства за чечевичную похлебку у своего брата-близнеца Исава, с помощью матери Ревекки хитростью выманил благословение слепого отца, которое предрекало ему власть над другими народами и племенами, а также господство над братьями и грядущее богатство и преуспеяние. За эту хитрость Исав возненавидел Иакова. Но ничего изменить уже было нельзя, и Иакову пришлось оставить отчий дом.
Книга Бытия дает психологически убедительные портреты братьев-близнецов Иакова и Исава, как бы противопоставляя их друг другу. На первый взгляд Исав кажется достаточно привлекательным. Он щедр и великодушен и на свой манер бесхитростен; но в то же время он изображен чисто светским, если такое слово применимо, человеком, с безразличием относящимся к духовным устремлениям своих родителей и к завету с Богом. С другой стороны, Иаков, по крайней мере, в начале изображен хитрым и ловким юношей, прибегающим к разного рода недостойным уловкам и обману. Но постепенно в нем выковывается сила характера, стойкость и доброта. Долгие годы испытаний очищают его и делают достойным Божественного благословения. Ибо, в отличие от Исава, Иаков всегда верил в Бога Авраама и Исаака и с благоговением относился к духовной стороне жизни.
Во время своих странствий Иаков увидел чудесный сон – лестницу, которая стоит на земле, а верх ее касается неба, и ангелы восходят и нисходят по ней. На верху лестницы как символ Божественного промышления о земле стоит Сам Бог, Который вновь повторил Иакову обетование, данное Аврааму и повторенное Исааку. Бог обещал Иакову многочисленное потомство и землю, в которой он находится. Свою речь Бог закончил следующими словами: "И вот, Я с тобою; и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в сию землю; ибо не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе" (Бытие, 28:15). В знак благодарности Иаков нарек место, где ему было это видение, Вефиль, или Бет-Эль, т. е. Дом Божий, и поклялся почитать Бога и служить Ему.
А потом, много лет спустя, когда Иаков вместе со своими женами Рахилью и Лией и всеми детьми, челядью и многочисленными стадами возвращался в отчий дом и по дороге должен был встретиться с Исавом, затаившим на него горькую обиду, ему было еще одно видение. В эту ночь "боролся Некто с ним до появления зари; и, увидев, что не одолевает его, коснулся состава бедра его; и повредил состав бедра у Иакова, когда он боролся с Ним" (Бытие, 32:24–25).
Таинственный противник, в котором большинство толкователей видят вместе Бога и ангела (некоторые христианские толкователи – вторую Ипостась Бога-Троицы: Слово), очевидно, хотел испытать силу его веры и крепость молитвы. Иаков доказал эту силу и крепость тем, что даже раненый он поборол своего противника и до тех пор не отпускал его, пока Тот не благословил его, сказав: "Отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль; ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь" (Бытие, 32:28). (Здесь народная этимология: Израиль означает "да сразит Бог" [врагов].)
Это одно из самых таинственных и сложных мест книги Бытия, которому посвящена огромная по объему литература. Согласно традиционному толкованию, борьба Бога с человеком может быть объяснена из древних восточных обычаев – Бог, чтобы сделать Свое слово понятным, снисходит до этих обычаев. Борьба на Востоке, а также и в Греции и Риме, играла роль особого дружественного испытания, развивая физические силы человека. Этот аспект телесного испытания, проверки физических сил, присутствует в рассказе о сне Иакова, и отсюда его хромота. Но главное здесь – духовный момент борьбы. Потому Иаков и просит благословить его. И с этой точки зрения борьба Иакова символизирует духовные борения веры, не поддающейся никаким испытаниям и трудностям жизни. Такая борьба как бы предуказывает последующую историю потомства Иакова, отныне получившего имя Израиля, т. е. имя народа, который путем духовного подвига принимает блага от Бога, и вместе с тем имя это также служит залогом победы богоизбранного народа ("если с человеками бороться будешь, одолеешь", – говорит Бог Иакову).
Сама же перемена имени Иакова, который ранее вовсе не был уж таким безупречным праведником и порой шел на разного рода хитрости и обманы, стала свидетельством его духовного перерождения, того, что только теперь после долгих испытаний он оказался достойным великих обетований и что теперь, подобно Аврааму и Сарре, тоже получившим новые имена, он всецело принадлежит Богу. Ибо согласно поверьям древних иудеев, имя считалось как бы самой личностью человека, и воздействовать на имя значило воздействовать на самого человека. Соответственно, переменить кому-либо имя значило придать ему новую личность.
Интересно отметить, что подобные антропоморфические богоявления встречаются в Библии только в книге Бытия, в разделе, касающемся библейских патриархов. Они служат указанием на глубокую древность записанных там событий, которые, как я уже сказал, большинство исследователей относят к XVIII веку до и. э. (Записаны они были, впрочем, много позже, скорее всего, около X века, но и это тоже очень древнее время, время литературной архаики.)
Отличительной особенностью этой патриархальной эпохи библейской истории, как свидетельствует сам текст книги Бытия, было близкое и непосредственное общение праотцов с Богом. Уже тогда Он был для них не только семейным и племенным Богом, Богом Авраама, Исаака и Иакова, как Его часто называют в тексте, но также и Богом Всемогущим и Судьей земли. В Его многочисленных обетованиях уже содержалась, хотя и прикровенно, мысль о будущем Избавителе, т. е. Мессии, как семени, в котором благословятся все народы. ("И благословятся в семени твоем все народы земли", – говорит Бог Аврааму). Сама же жизнь патриархов, постоянно "ходивших пред Богом" и не только слушавших, но и исполнявших Его волю, стала для последующих поколений израильского народа образцом чистой веры и глубокого благочестия.
Хотя библейский автор сосредоточивает свое внимание на судьбе трех патриархов – Авраама, Исаака и Иакова, он все же, пусть и кратко, с помощью уже знакомого нам приема родословий говорит и о других народах Палестины. Наряду с происхождением евреев мы узнаем и о происхождении арабов от Измаила, сына Авраама и служанки Агари, а также о происхождении эдомитов, или эдумеев, от Исава и аммонитян и моавитян от Аммона и Моава, родившихся от кровосмесительной связи Лота с его дочерями.
Знаменательно, что в рассказе о патриархах библейский автор почти не касается бурной политической истории сиропалестинского региона первой половины и середины второго тысячелетия, которая, как я говорил, была во многом временем политической смуты и миграции народов. Вопреки всему тому, что мы теперь знаем об этой эпохе из других источников, Книга Бытия ничего не говорит ни о чужеземных нашествиях, ни о борьбе между отдельными государствами или городами, ни о верховной власти Египта или Хеттского царства. Единственное исключение – это рассказ о походе четырех восточных царей и их разгроме, но и этот рассказ не содержит никаких конкретных деталей, позволяющих соотнести его с теми или иными событиями, известными из внебиблейских источников. Создается впечатление, что патриархи жили в некоем пасторальном оазисе, как сказали бы мы теперь, в мирной и процветающей стране, где нет никаких междоусобиц и других политических и социальных конфликтов. Целый ряд библеистов пытались отыскать такой спокойный и мирный период в истории Ближнего Востока и поместить туда патриархов, более точно установив датировку событий этой части Книги Бытия. Но эти попытки не принесли никаких неоспоримых результатов. Скорее всего, это поиск в ложном направлении, поскольку библейский автор, по всей видимости, сознательно обходит события политической истории, в духе всего Ветхого Завета целиком сосредоточивая внимание на том, что для него нужно и важно, т. е. на религиозной задаче повествования.
Тем не менее, и тут согласны все ученые, Книга Бытия содержит очень богатый материал, позволяющий судить о быте и нравах полукочевого скотоводческого населения Палестины первой половины второго тысячелетия до н. э. Основной ячейкой общества тогда являлась большая семья, во главе которой стоял отец-домовладыка. Главным занятием семьи было скотоводство, хотя ее члены могли также заниматься и земледелием. Главы семей имели деньги и участвовали в торговле с чужеземными купцами. У каждой семьи была своя территория, где они пасли скот. При разделе семьи (как у Авраама и Лота) устанавливались новые границы.
Образ жизни семьи по современным меркам был довольно скромным. Ее члены жили в шатре и питались вегетарианской пищей, употребляя мясо лишь в исключительных случаях во время жертвоприношений или особенно торжественных пиршеств.
Сама семья состояла из жен (полигамия допускалась – вспомним жен и наложниц Иакова) и детей домовладыки. Браки совершались по воле родителей. Как правило, невесту принимали в семью жениха, но иногда и жених мог жить в семье тестя, отрабатывая там брачный выкуп за невесту. (Здесь можно сослаться на историю Иакова, работавшего у Лавана за Лию и Рахиль.)
Важнейшей частью благосостояния домовладыки считалось наличие большого потомства и прежде всего сыновей. Положение жен зависело от числа сыновей, а бесплодие считалось позором. В этом случае жены могли дать мужу свою рабыню в наложницы с тем, чтобы усыновить ее ребенка. Сыновья, рожденные женами и наложницами, обычно считались равноправными. Исключением был первородный сын, который занимал в семье особое положение. Он считался принадлежащим Богу и имел право на двойное наследие. Однако, как мы знаем по примеру Исава и Иакова, младший сын мог купить первородство у старшего. Кроме того, отец мог лишить первородства старшего сына за какое-либо преступление. Очень большую роль играло отцовское благословение. Оно определяло положение сына среди братьев и его будущее. Сыновья должны были почитать отца. Они работали в отцовском хозяйстве и образовывали особого рода семейный совет, обсуждая с отцом важнейшие решения. Иногда домовладыка усыновлял внуков. После смерти главы семейства братья могли разделиться, но могли и продолжать жить вместе.
Эпоха ветхозаветных патриархов кончилась со смертью Иосифа, любимого сына Иакова. Собственно говоря, история жизни и необыкновенных приключений Иосифа представляет собой отдельный эпизод, который западные исследователи часто называют новеллой. Сюжет этого эпизода очень хорошо известен и не раз становился материалом для самого разного рода произведений искусства, начиная со знаменитого романа Томаса Манна "Иосиф и его братья" и кончая голливудскими фильмами и даже балетом Ноймайера. Я не стану пересказывать этот сюжет во всех его подробностях, а напомню лишь его главные вехи. Иосиф, самый любимый сын Иакова, был продан в рабство своими братьями из зависти. Попав в Египет, он прошел через множество испытаний, закаливших его характер и научивших его трудолюбию, обходительности и мудрости. Иосиф был слугой, а потом и главным управителем в доме египетского вельможи Потифара, который, поверив клевете своей жены, тщетно пытавшейся соблазнить юношу, отправил его в тюрьму. Но и там Иосиф в короткий срок сумел завоевать расположение начальника, и тот сделал его надзирателем над другими узниками. В тюрьме Иосиф разгадал сны попавших туда виночерпия и хлебодара самого египетского фараона, а затем благодаря получившему прощение виночерпию, который, вернувшись ко двору, вспомнил о мудрости еврейского раба, разгадал и сны самого фараона. Тот возвысил Иосифа, сделав его своим наместником. Через несколько лет, когда в Палестине из-за неурожая начался голод, в Египет за продовольствием прибыли братья Иосифа. После ряда приключений Иосиф простил их, и в конце концов Иаков со всей своей многочисленной семьей переселился в Египет, где они остались на долгое время.
Рассказ об Иосифе действительно принадлежит к лучшим страницам Библии, в которых органично сочетается очарование почти сказочной архаики с глубоким психологизмом. На наших глазах Иосиф, проходя через жизненные испытания, меняется, превращаясь из избалованного отцом мальчика в мудрого мужа, способного великодушно простить обиды. Меняются и его братья, под конец тоже проявившие самоотверженность и любовь к отцу. Да и сам взгляд библейского автора и сегодня поражает неповторимым сплавом почти наивной и безыскусной простоты и глубокой и зрелой мудрости.
Проза этого отрывка, как, впрочем, и почти всей Книги Бытия, предельно лаконична. И потому вкрапленные сюда краткие характеристики необычайно выразительны. Одной фразой библейский автор может передать силу чувств своих героев. Вот, пример, который часто приводят исследователи. Иосиф открывает себя братьям, которые после долголетней разлуки не узнали его: "И не мог Иосиф владеть собою в присутствии всех, стоявших возле него, и вскричал: Уведите всех от меня! И не стоял никто рядом с ним, когда Иосиф открылся своим братьям. И возопил он, плача, и услышали египтяне, и услышал дом фараона. И сказал Иосиф своим братьям: Я – Иосиф! Жив ли еще мой отец? И не могли его братья отвечать ему, ибо испугались они его" (Бытие, 45:1–3).
Ученые уже давно задали вопрос, мог ли в действительности простой еврейский юноша из племени кочевников-пастухов (а в книге "Бытие" сказано: "мерзость для египтян всякий пастух овец". Бытие, 46:34) стать наместником фараона, а если да, то, когда и при каких исторических обстоятельствах. Вот ответ, к которому пришли библеисты. Примерно в XVII веке до и. э. Египет покорили гиксосы – по-египетски "цари чужеземных стран" – полчища захватчиков, большую часть из которых составляли семитические племена. У них на вооружении были колесницы, с помощью которых они быстро разбили египетскую армию, покорив весь Нижний Египет и заставив правителей Верхнего Египта платить им дань. Гиксосы быстро переняли все внешние атрибуты власти фараонов и продержались в Египте около 150 лет. Их столицей стал Аварис, город расположенный в восточной части дельты Нила.
Исходя из этого, ученые пришли к выводу, что переселение Иакова с семьей в Египет должно было произойти где-то в XVII веке до и. э., видимо, после того как страну захватили родственные им по языку гиксосы. Если это так, то и в головокружительном возвышении Иосифа, ставшего наместником фараона, не было ничего удивительного, поскольку фараон-гиксос, с подозрением относившийся к местному населению, легко мог сделать своим советником близкого к себе по происхождению чужеземца.
Подтверждением этой гипотезы служит то место Библии, где сказано, что Иосиф, несомненно, живший вблизи фараона, сел на колесницу и поспешил навстречу человеку, поселившемуся в земле Гесем, к востоку от дельты Нила, а затем вернулся и рассказал фараону о своей поездке. События эти, очевидно, произошли в течение весьма короткого промежутка времени. А если это так, то столица фараона не могла быть ни в Мемфисе, ни в Фивах или Фаюме. Ею мог быть только Аварис, столица гиксосов, построенная ими и разрушенная после их изгнания из страны.
Кроме того, библеистов до сих поражает в рассказе об Иосифе точность в воссоздании египетских обычаев. Это и погребальные обряды, связанные со смертью Иакова и Иосифа, и их бальзамирование, и тот факт, что Иосифа заставляют постричься перед встречей с фараоном (только сам фараон мог тогда носить бороду), и детали, связанные с возведением Иосифа в ранг наместника, и четкое представление о египетской топографии, и точность египетских имен, приведенных в тексте. Все это, взятое вместе, свидетельствует о египетских корнях и глубокой древности предания об Иосифе и не может быть объяснено только тем, что, как считают некоторые библеисты, текст его был записан в эпоху царя Соломона, женившегося на дочери фараона и укрепившего культурные и экономические связи с Египтом. Основа текста восходит к гораздо более ранней эпохе.