Считается, что Матфей написал свое Евангелие первоначально на арамейском языке, том самом, на котором тогда говорили евреи Палестины. Согласно другому мнению, на еврейском языке Ветхого Завета. Сохранилось свидетельство Папия Иерапольского (первая половина II века), где сказано: "Матфей записал изречения Господа на еврейском языке, а переводил или толковал их каждый, как мог". Арамейский, или еврейский оригинал Евангелия от Матфея до нас не дошел, но перевод, и достаточно хороший перевод, ибо греческий язык Матфея лучше, чем у Марка, продолжает жить.
Этот перевод был, скорее всего, сделан около 70 года, хотя иногда он датируется 80-ми годами I века. Относительно же даты написания оригинала среди ученых нет единого мнения. Эта дата колеблется между 40–50 годами, но называют также и 70-е годы.
Большинство современных исследователей не считают греческий вариант Евангелия от Матфея точным дословным переводом оригинала, но, скорее, его переработкой, а дословные совпадения текста с Евангелием от Марка объясняют тем, что переводчик во время своей работы пользовался этим Евангелием.
В центре книги Матфея стоят не события жизни Христа, но мессианское учение о Нем и Его собственное учение, поданное в стиле восточной библейской дидактики. Все Евангелие отличает единство стиля, который библеисты характеризуют как приподнятый, торжественный, почти богослужебный.
Здесь гораздо меньше тех ярких деталей, которые есть у Марка, и оно вовсе не похоже на простые воспоминания.
Евангелие от Матфея написано преимущественно для евреев. Главная цель Матфея – доказать, что Иисус Христос и есть Тот Мессия, о Котором говорили ветхозаветные пророки, что Он и есть "исполнение закона и пророков" и что ветхозаветное откровение до конца уясняется только в христианстве.
Поэтому Матфей начинает свое Евангелие с Родословия Иисуса Христа, желая показать Его происхождение от Давида и Авраама: "Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова" (Матфей, 1:2). Евангелист делает множество ссылок на Ветхий Завет, чтобы раскрыть исполнение пророчеств. Выражения типа "все это совершилось для того, чтобы сбылось Писание" можно часто встретить в тексте. Библеисты подсчитали, что всего таких ссылок на Ветхий Завет у Матфея 66, причем в 43 случаях он делает точную выписку из еврейского оригинала.
Заметим, однако, что хотя Евангелие от Матфея и обращено к евреям, в нем все же присутствует и характерное вообще для христианства наднациональное, вселенское начало. Именно Матфей рассказывает о волхвах, восточных мудрецах-иностранцах, пришедших издалека поклониться младенцу Христу. И именно Евангелие от Матфея заканчивается повелением воскресшего Христа Своим ученикам: "Идите, научите все народы" (Матфей, 29:19).
В основном корпусе этого Евангелия можно достаточно четко выделить пять составных частей, пять главных бесед Христа. Первая из них содержит Нагорную Проповедь (5–7 главы), за которой следует описание чудес, совершенных Христом (8–9 главы), что должно было подчеркнуть, что Иисус – не только великий Учитель, но и Мессия, Божественный Спаситель, силой Божией творящий чудо. Во второй части Христос дает наставления двенадцати апостолам (10 глава). В третьей содержатся притчи о Царстве Небесном (13 глава). Четвертая посвящена еврейской общине и обращена к ученикам Христа (18 глава). Пятая же отведена концу мира и Страшному Суду (24–25 главы). Каждая из этих бесед заканчивается словами: "И когда Иисус окончил слова сии". Ряд ученых считает, что Матфей сознательно написал эти пять бесед по аналогии с Пятикнижием Ветхого Завета. Но в целом, однако, книга все же делится не на пять, а на семь частей – добавим сюда пролог, содержащий рассказ о детстве Христа, и конец книги, где повествуется о Страстях и Воскресении.
Хотя Евангелие от Матфея содержит важный исторический материал, целью евангелиста было, прежде всего, систематическое изложение благовестил Христа. Сопоставление с Марком и Лукой убеждает в том, что Матфей соединил отдельные поучения Христа, сказанные в разное время и разным слушателям, в большие связные речи. Это касается в первую очередь Нагорной Проповеди, имеющей параллель у Луки не только в 6-й главе, но и в менее значительных отрывках, разбросанных на протяжении последующих глав, вплоть до 16-й. То же можно сказать и о притчах о Царстве Небесном из 13 главы, и об обличении фарисеев в 2 3 главе, и об эсхатологических речах в 24–25 главах. Сказанное распространяется и на повествовательный материал. В 8 и 9 главах собраны чудеса, отнесенные у Марка и Луки к разным моментам служения.
Но это только в первой половине Евангелия. Вторая половина (15–28 главы), посвященная Страстям и событиям им предшествующим, имеет исторический характер. Это и понятно. Ведь христианство – религия историческая, и ее центральная точка – смерть и Воскресение Христа. Об этих событиях, совершившихся в истории, евангелист и говорит в историческом плане.
Как я уже сказал, на всем Евангелии от Матфея лежит печать иудейского духа – ведь именно таков его адресат. По мнению епископа Кассиана, эта связь с иудейством – во-первых, условно говоря, внешняя. Евангелист знал, что земля горшечника, купленная на деньги, которые бросил раскаявшийся Иуда, называется "землею крови до сего дня" (Матфей, 27:8). "Сей день" – это день написания Евангелия. А это, в свою очередь, говорит нам о том, что, сочиняя Евангелие, Матфей поддерживал самую тесную связь с иудейской средой.
Матфей предполагает, что его читатели хорошо знакомы с еврейскими обычаями, на которые он часто ссылается, не объясняя этих ссылок. Так, в 15-й главе мы читаем: "Бог заповедал: "почитай отца и мать" и "злословящий отца или мать смертью да умрет". А вы говорите, если кто скажет отцу или матери: "дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался", тот может и не почтить отца своего или мать свою; таким образом вы устранили заповедь Божию преданием вашим" (Матфей, 15:4–6). Суббота для Матфея и его читателей все еще актуальна (они стараются соблюдать субботний покой), и споры о законе остаются вполне насущными. Матфей использует образ побеленных (покрашенных) гробниц, понятный лишь тем, кто знаком с еврейским обычаем погребения – у евреев прикосновение к трупу или гробу приравнивалось к осквернению, и, чтобы предохранить себя от скверны, евреи в ту эпоху выбеливали надгробные памятники гашеной известью.
Порой Матфей прибегал к мнемоническим приемам, распространенным среди иудеев. В качестве примера можно привести группировку поучений Христа по числовому принципу – трехчлен в учении о милостыне, молитве и посте. Родословие Иисуса также распадается на три части, каждая по 14 родов. Число 14 можно понимать либо как гематрию (об этом мы уже говорили раньше), либо как встречающееся в раввинистической литературе сравнение роста и упадка Иудейского Царства с возрастанием и убыванием луны – от полнолуния до новолуния и от новолуния до полнолуния проходит 14 дней. Царство Божие у Матфея именуется Царством Небесным, чтобы не употреблять священное имя Яхве.
Печать иудейского духа лежит и на учении евангелиста. Остановимся на этом подробнее. Связь с Ветхим Заветом особенно важна для Матфея, ибо Ветхий Завет получил исполнение во Христе. Эта мысль доказывается царским родословием Христа и обоснованием этого родословия, объясняющим, что через Иосифа Обручника Иисус связан с мессианской линией Ветхого Завета. Об исполнении Ветхого Завета во Христе говорят и многочисленные пророчества, приводимые Матфеем. С Ветхим Заветом Матфея роднит и характерная для него концепция спасения. Очень важные достижения дохристианского иудейства, помимо прочего, лежат в области нравственного учения. И Матфей тоже уделяет очень большое внимание нравственной стороне спасения. Чего стоит хотя бы одна Нагорная Проповедь, полностью приведенная только у Матфея. Об этом же, кстати, говорит и толкование имени Иисуса в первой главе: "Родит же Сына, и наречешь Ему имя Иисус, ибо Он спасет людей Своих от грехов их" (Матфей, 1:21) – Иешуа по-еврейски означает "Бог спасает". Спасение от грехов соответствует как нельзя лучше иудейскому морализму Матфея. Пределы народа, "людей Своих", ограничивает это спасение опять-таки, казалось бы, только иудеохристианской средой. Но, очевидно, это ограничение не стоит понимать слишком буквально. Ведь согласно христианскому учению, данные Израилю по плоти ветхозаветные обетования наследует Израиль по духу, т. е. Христова Церковь. И Матфей, очевидно, понимал это.
Парадоксальным образом в "иудейском" Евангелии от Матфея отталкивание от иудаизма даже сильнее, чем у Марка и Луки. Только у Матфея Иоанн Креститель обличает пришедших к нему фарисеев и саддукеев. В Нагорной Проповеди Иисус говорит о недостаточности праведности книжников и фарисеев. Он же называет фарисеев слепыми вождями слепых и предостерегает от закваски фарисейской и саддукейской. Последние поучения Христа перед Страстями при всем их разнообразии объединены одной мыслью – Христос произносит суд над духовными вождями народа. Эта же нота отчетливо звучит и в рассказе о Страстях. Инициатива убийства принадлежит Синедриону с Каиафой во главе, и их враждебность не ослабевает до конца.
Положительное учение Матфея сосредоточено на теме Царства Небесного, которое получает здесь особое преломление. Матфей уделяет основное внимание не столько эсхатологическому объекту Царства, хотя и говорит об этом, сколько явлению Царства в нынешней жизни. Нагорная Проповедь излагает нравственные условия стяжания Царства. Само же учение о Царстве подводит Матфея к учению о Церкви – это слово "Церковь" встречается только у Матфея. Все, что в учении Матфея относится не к будущей, а к нынешней жизни, относится к этому учению о Церкви (епископ Кассиан). Церковь – это земной, посюсторонний аспект Царства, у нее "ключи Царства Небесного". Обращаясь к Петру, Христос говорит: "Ты – Петр (т. е. по-гречески камень), и на сем камне создам Я Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее. И дам тебе ключи Царства Небесного, и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах" (Матфей, 16:18–19). Таким образом, Церковь в лице апостолов, а потом и их преемников получает право судить и наказывать согрешающих; и власть разрешать – отпускать грехи, принимать в Церковь через крещение и покаяние.
Обладание властью – это важнейший признак Церкви. Но сила, связующая Церковь, – любовь. Покоящаяся на любви и обладающая властью, Церковь, по учению Матфея, отличается универсализмом. Это вытекает из образа Страшного Суда, приведенного евангелистом. Тогда перед престолом Царя будут собраны все народы. Об этом же говорят и последние слова воскресшего Христа, приведенные в книге: "Дана Мне всякая власть на небе и на земле. Итак, идите научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами до скончания века" (Матфей, 28:19–20). Итак, пастырскому попечению апостолов вверены все народы, а Иисусу дана всякая власть на небе и на земле. Это и есть всеобъемлющая полнота Церкви.
Как и остальные евангелисты, Матфей имеет свою иконографическую эмблему. Так как он говорит главным образом о происхождении Иисуса Христа по Его человечеству, подчеркивая ветхозаветные корни благовестия, то ему дана эмблема человека. Согласно другой традиции, эмблема Матфея – лев, потому что он, как никто другой, видел в Иисусе Мессию, избранного в виде льва колена Иуды.
Принято считать, что автор третьего Евангелия Лука был по рождению греком-язычником, так называемым прозелитом, т. е. язычником, первоначально принявшим иудаизм, а потом крестившимся. По роду своих занятий он был врачом, а церковное предание утверждает, что он также был и живописцем. Из того, что только в его книге приводятся подробные наставления Иисуса 70 ученикам, некоторые богословы сделали вывод, что он принадлежал к числу 70 апостолов. (Как ясно из Евангелия, Христос сначала призвал 12 апостолов, а потом еще 70.) Согласно традиции, Лука вместе с Клеопой стал также свидетелем явления воскресшего Христа в Еммаусе. Однако, по словам Н. Розанова, русского православного библеиста и историка, утверждение о том, что Лука входил в число 70 апостолов, не может быть правильным, поскольку сам Лука ясно говорит, что он не был свидетелем земной жизни Христа. В начале книги Лука утверждает, что он опирался на авторитет "очевидцев и служителей Слова" (Лука, 1:2). Луке также принадлежит авторство еще одной новозаветной книги "Деяния святых апостолов", которая продолжает евангельское повествование. В том, что Лука написал обе эти книги, теперь уже не сомневается никто из библеистов. Обе эти книги представляют собой как бы единое неразрывное целое, разделенное на две взаимодополняющие друг друга части. Иными словами, автор задумал свое сочинение как историю жизни и миссии Иисуса Христа, которые находят продолжение в жизни и миссии Церкви.
Как видно из предисловия к третьему Евангелию, Лука написал его по просьбе некоего знатного мужа "достопочтенного Феофила" (Лука, 1:3). Греческое слово кратистос (достопочтенный) можно также, по мнению епископа Кассиана, перевести и как "ваше превосходительство". Очевидно, Феофил занимал какой-то высокий пост и был язычником, обратившимся ко Христу.
Сочиняя свое Евангелие, Лука пользовался не только рассказами очевидцев, но и доступными ему письменными материалами о жизни и учении Христа – прежде всего, Евангелием от Марка и логиями. Все эти материалы Лука очень тщательно проанализировал и отобрал, а потому его Евангелие отличается особой точностью в определении времени и места событий и строгой хронологической последовательностью. Недаром же Луку называют первым историком христианства.
Как ясно из книги "Деяний", Лука близко знал апостола язычников Павла, учившего, что Иисус Христос пришел в мир не только для иудеев, но и для язычников. Влияние апостола Павла явно чувствуется на страницах третьего Евангелия, где подчеркнута вселенская миссия христианства. В тесной связи с учением апостола Павла о спасении язычников и об оправдании человека не делами закона, но благодатью Божией, находятся такие места текста, как ссылки на посещение пророком Илией вдовы в Сарепте Сидонской (вдова была язычницей) и об исцелении пророком Елисеем Неемана Сириянина (т. е. сирийца), а также притчи о блудном сыне и мытаре и фарисее. Однако неверно было бы думать, что третье Евангелие – это целиком "Евангелие Павла", подобно тому, как книга Марка была Евангелием Петра. При всей близости к апостолу Павлу Лука – самостоятельный и оригинальный богослов.
Язык третьего Евангелия – это хороший греческий, гораздо лучший, чем у остальных евангелистов. Это и понятно, потому что сам Лука был греком и писал свою книгу для эллинского читателя (скорее всего, для христиан Ахайи), хотя в книге также присутствует и нужный здесь по контексту библейский колорит. Евангелие от Луки было написано раньше книги "Деяний", возможно, около 70 года, хотя в науке есть и другие более поздние датировки (80-е годы).
Композиция текста третьего Евангелия проще, чем у Матфея. Во вступлении Лука признает свой долг "очевидцам и служителям Слова", т. е. тем, кто знал Христа, а также тем, кто уже начал писать о Нем, и обещает "по порядку описать" (Лука, 1:3) события. Затем идет изложение событий, предшествовавших Рождеству Христа. После этого Лука рассказывает о Рождестве, обрезании Христа, затем о Его крещении и дает Его родословную. Затем следует рассказ о Его служении в Галилее (главы 4–9). После этого евангелист подробно останавливается на последнем путешествии Христа из Галилеи в Иерусалим, посвящая ему целых 10 глав (9-18 главы). Это наиболее оригинальная часть третьего Евангелия. Именно здесь можно найти притчи, которых нет у других евангелистов. В следующей части Лука рассказывает о последних днях Христа в Иерусалиме (главы 19–21). Как и в других Евангелиях, книга заканчивается повествованием о смерти и Воскресении Христа.
Евангелие от Луки обращено преимущественно к язычникам, жившим за пределами Палестины, и всячески подчеркивает вселенскую миссию Христа. Об этой миссии сказано и у Матфея. Но в то время, как Матфей опирается на иудео-христианскую точку зрения, которая расширяет свои горизонты и открывается язычникам, у Луки спасение во Христе становится доступным язычникам, разного рода социальным изгоям, мытарям, самарянам и женщинам, т. е. у него нет вообще никаких ограничений ни для кого. И вместе с тем третий евангелист, прозелит, писавший для христиан из язычников, исполнен глубокой любви к Ветхому Завету и постоянно напоминает христианам из язычников об исторических корнях их веры, восходящих к ветхозаветному Писанию. Не случайно Храм в Иерусалиме упоминается в самом начале и конце его книги: Захария, отец Иоанна Крестителя, – священник в Храме (Лука, 1:5), а в конце евангелист рассказывает о возвращении апостолов в Иерусалим после Вознесения Господня, где они "пребывали всегда в Храме, прославляя и благословляя Бога" (Лука, 24:53).
В отличие от Марка и Матфея, Лука постоянно подчеркивает историческую преемственность между Израилем, Иисусом Христом, Его учениками, первой иерусалимской общиной христиан и нееврейскими христианскими общинами. Последние рассматриваются Лукой как продолжение благочестивого Израиля. В Израиле, который некогда отвергал пророков, а теперь отвергает Христа и его учеников, всегда находился благочестивый "остаток". Христианская Церковь, по мысли Луки, и продолжает служение этого "остатка".
В Евангелии от Луки особенно важен материал, которого нету других евангелистов. Лука постоянно упоминает женщин. Мать Предтечи Елисавета, Анна пророчица, вдова из Наина, грешница, помазавшая ноги Христа в доме фарисея Симона, Мария Магдалина и другие женщины, сопровождавшие Христа во время Его путешествия по Галилее, сестры Лазаря Марфа и Мария, скорченная женщина в синагоге, Иерусалимские жены на Крестном пути, но, прежде всего, конечно же, Богородица. Только в Евангелии от Луки рассказано о Благовещении, о посещении Девою Марией Елисаветы, и в рассказе о детстве Христа Богородице принадлежит гораздо больше места, чем у Матфея. Большее место Лука уделяет и Святому Духу, но он также чаще, чем другие синоптики, говорит о Сатане.
Именно у Луки с особой силой звучит призыв к милосердию. Достаточно вспомнить хотя бы знаменитую притчу о блудном сыне. Очень много места в третьем Евангелии отведено человеческому страданию. Не случайно Свою первую проповедь в Назарете Христос начинает с чтения отрывка из пророка Исайи: ""Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовестить нищим, и послал Меня исцелить сокрушенных сердцем, проповедовать плененным освобождение, отпустить измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятное". И, закрыв книгу и отдав служителям, сел… и начал говорить: ныне исполнилось писание сие, слышанное вами" (Лука, 4:18–21). Тема милосердия в дальнейшем постоянно присутствует как в проповедях или притчах, так и в чудесах, которые творит Христос.