Есть одна старинная притча. Неважно, действительно ли такой факт имел место, но притча очень поучительна и хорошо иллюстрирует выход из описанной нами дилеммы. Когда русские осаждали горную крепость имама Шамиля, запасы были уже на исходе, и Шамиль отдал строгий приказ наказывать плетьми каждого, кто посмеет брать из зернохранилища больше установленной нормы. Приказ неукоснительно исполнялся. Однажды ночью в зернохранилище схватили человека, который попытался украсть немного зерна. Принесли огня – увидели, что вор – старая мать Шамиля. Имам оказался в том же положении, что и Бог: он не мог своей властью помиловать преступницу, это было несправедливо по отношению к другим голодающим осажденным. Но он не мог и подвергнуть ее наказанию: для кавказского мужчины это просто немыслимо. И тогда Шамиль объявил: как военачальник, он не может делать исключений – преступницу должны публично высечь. Но как любящий сын, он имеет право во время наказания прикрыть мать собой. И он действительно снял рубаху и встал позади матери, отдав своим солдатам приказ не щадить его и бить так, как били бы любого другого.
Шамиль в этом случае повторил искупительный подвиг Бога – невиновный, более того – наделенный властью законодателя и исполнителя законов, он ради сохранения справедливости принял на себя наказание, которое сам же установил. Поэтому вопрос "почему бы Богу не отменить наказание, раз уж он законодатель?" является глупым и праздным: взять и отменить наказание означало бы просто плюнуть в лицо всем жертвам преступлений и сделать раскаяние преступников совершенно бессмысленным актом.
Итак, воплощение Бога и искупление Им наших грехов – два неразрывно связанных действия. Чтобы восстановить нашу падшую природу, Бог сделался человеком, чтобы искупить наши грехи – умер, причем не просто умер, а принял самую жестокую и позорную казнь, какую только могли измыслить в Древнем Риме. В Средние века во время мистерий Страстей Господних, делался упор на мучительности наказания, принятого Иисусом. В древней церкви эту тему просто не надо было лишний раз подчеркивать, потому что казнь через распятие и наказание бичами были повседневной реальностью империи. Главным фактором устрашения для римлянина была не мучительность, а позорность: этим наказаниям не подвергали граждан Рима, только рабов и "варваров", это было предельное унижение, а не только предельная мука. Римляне поначалу считали христиан ненормальными именно потому, что те подчеркивали эту предельную постыдность, которую любой нормальный римлянин попытался бы скрыть. Для христиан же именно этот предельный позор как раз и был знаком полноты искупления человеческих грехов: ведь грехи-то бывают не только тяжелыми, но и позорными.
Очень важно помнить, что Христос умер не только за самые тяжелые и постыдные грехи: его смерть искупила все грехи человечества, от самых больших до самых малых. В этом смысле она была наивысшей, или даже лучше сказать, единственной очистительной жертвой. Все прочие, приносимые язычниками и иудеями – не более чем ее символ, провозвестие, ожидание.
Покаяние
Если Иисус умер за наши грехи, означает ли это, что можно расслабиться и грешить дальше? Некоторые критики христианства так и говорят: христиане считают себя вправе грешить, потому что их грехи заранее искуплены.
Чтобы разъяснить это, вернемся к притче о матери Шамиля. Если бы из всего произошедшего она сделала неверный вывод: "Мой сын меня любит, он меня и дальше будет прикрывать собой, поэтому мне можно и дальше воровать" – она была бы женщиной в высшей степени бессовестной и не заслуживающей никакого снисхождения. В христианстве такая постановка вопроса превращает почти любой грех в "грех к смерти" (см. ниже). И если бы христиане и в самом деле рассуждали подобным образом: "Ну Иисус уже умер за наши грехи, поэтому можно пуститься во все тяжкие" – они, конечно, не были бы вправе называться христианами.
Но можно представить себе и другой вариант развития событий: например, если бы дела в крепости пошли еще хуже и голод довел ее почти до безумия, то в этом состоянии она снова могла бы решиться на воровство. Тогда по внешнему выражению ее поступок остался бы тем же, но по сути был бы другим. Уже нельзя было бы сказать "бессовестная", скорее "безумная". Безумец ведь не отдает себе отчета в своих действиях.
К чему это мы? К тому, что самая распространенная причина, по которой христиане продолжают грешить – это неспособность отдать себе отчет в серьезности и греховности своих поступков. Например, св. Августин, обратившись к христианству, решил оставить блуд, но по причине разницы в социальном положении не мог вступить в брак с женщиной, с которой сожительствовал. И, разрывая отношения со своей подругой, он без всякой жалости сказал: так и так, ты блудница и язычница, я не могу с тобой оставаться, я теперь христианин, прощай.
Конечно, сейчас мы понимаем, что лучше бы он продолжал блудить, чем так бесцеремонно отвергал человека, но что блудить нехорошо, он уже понял, а что нехорошо гнушаться людьми из сословных предрассудков – до самой смерти так и не понимал, потому что это было "слепое пятно" его времени, разделение на сословия люди почитали естественным. Эта зашоренность тоже своего рода разновидность безумия.
Бывает и так, как описал в юмористической форме Лесь Подеревянский в пьесе "Павлик Морозов": юное хулиганье, после пережитого чуда и покаяния, приносит клятву: "Учитель, мы не будем больше бить, кого мы раньше били, а будем только тех, кого ты скажешь" (перевод автора). До осознания того, что лучше вообще никого не бить, юноши еще не доросли.
Итак, человеческая природа испорчена настолько, что одного акта покаяния, как правило, мало. Он открывает перед нами только самые очевидные, всплывающие на поверхность наши грехи. Очистившись от них, мы обнаруживаем под ними вовсе не сверкающую белизну, а многолетние наслоения других грехов. И чем больше у человека развита привычка к осмыслению своих действий, чем сильней в нем нравственное чувство – тем больше "темных пятен" открывает он в себе. Впрочем, последнее касается не только христиан, это общий опыт человечества.
Бывает и так, что грех приобретает характер болезненного пристрастия, сродни наркомании. И это не обязательно связано со слабой волей – люди сильной воли тоже часто впадают в "привычные грехи", например, осуждают ближних за слабоволие, презирают их или, будучи облечены властью, сверх меры наказывают. Человек вроде бы и осознает этот грех, и кается в нем, и какое-то время борется, но проходит время – и он срывается.
Иудейские раввины, которым эта проблема тоже была знакома, в таких случаях говорили: значит, человек недостаточно сильно покаялся и Бог не простил ему этот грех. К сожалению, это объяснение перекочевало и в "популярное христианство". Но это недопустимо, потому что, во-первых, оно предполагает в Боге какой-то нравственный садизм, а во-вторых, ничего не объясняет по сути: зачем Богу понадобилось бы кого-то мучить подобным образом? Чтобы он в следующий раз "каялся искренне"? Но единственная мера искренности покаяния – твердое нежелание повторять этот грех в дальнейшем. Человек может испытывать его в момент покаяния и перестать испытывать какое-то время спустя. Это не значит, что он не искренен – это значит, что эмоциональные состояния человека изменчивы.
Посему осмелимся предположить, что в таких случаях Бог каждый раз прощает человеку повторяющийся грех и дает ему возможность, во-первых, испытать Божье милосердие на себе, а во-вторых – самому становиться милосердней к своим ближним. Это, так сказать, практическая иллюстрация к разговору Иисуса и Петра: "Тогда Петр приступил к Нему и сказал: Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз? Иисус говорит ему: не говорю тебе: "до семи", но до седмижды семидесяти раз" (Матф 18:21–22).
Кроме всего сказанного, в нашем падшем мире бывают ситуации, когда просто невозможно не согрешить. Солдат вынужден убивать врагов: если он сложит оружие и попытается "не грешить", враги разорят его страну, убьют и поработят множество мирных жителей, и он будет в этом виноват. Соня Мармеладова становится проституткой, чтобы прокормить семью: ужасная реальность такова, что она не может спасти мать и сестер другим способом. Разведчик, попав в плен, обманывает врага: если он будет говорить правду, он погубит множество людей.
Так что единое искупление отнюдь не значит одного на всю жизнь покаяния, и осознание реальности Христовой жертвы для христиан не основание грешить, но повод грешить как можно меньше.
Десять заповедей
"Нравственный минимум" христианина и иудея изложен в библейской книге Исхода, гл. 20: "И изрек Бог все слова сии, говоря: Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого [рода], ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои. Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно. Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой – суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих; ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его. Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе. Не убивай. Не прелюбодействуй. Не кради. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего. Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего " (Исх.20:1–18). Это так называемый Декалог или "Десять заповедей Моисея".
1. Первая заповедь утверждает абсолютное, полное и непреходящее единство и единовластие Бога. Создатель Вселенной – один. Источник бытия – один. Поэтому другие боги – в лучшем случае, игра воображения людей, оживлявшего деревья и камни, в худшем – злые духи, выдающие себя за объект поклонения. Поклоняться продукту своего воображения бессмысленно, поклоняться злым духам – вредно.
2. Вторая заповедь подтверждает и разъясняет первую: если объектом поклонения может быть только Бог, то создавать Его изображения для поклонения бессмысленно – Он трансцендентен, Он присутствует одновременно везде и нигде. Более того, само изображение может стать объектом поклонения, что совершенно недопустимо, потому что идол Бога – еще большее кощунство, чем идол языческий.
Тут возникает законный вопрос: "А как же иконы?"
Во-первых, на иконах не изображается Бог. Даже когда они изображают Христа, они изображают Его человеческую природу Икона Троицы изображает не Бога Отца, Бога Сына и Бога Святого Духа, но трех ангелов, в облике которых Бог явился Аврааму у дубравы Мамре (Быт 18). "Дедушка на облаке", которого часто можно видеть на гравюрах Гюстава Доре или картинах Микеланджело, изображает Христа "ветхого днями", существующего вне времени.
Во-вторых, христиане иконам не поклоняются. Христиане иконы почитают. Греческое слово "проскинезис", которым издревле обозначали отношение к иконам, обозначает предельное уважение, испытываемое человеком к человеку. Поклонение обозначалось словом "латрея".
Мусульмане довели вторую заповедь до совершенной стерильности, запретив создавать не только изображения святых, но и вообще любые. Господь отнюдь не требует от нас такого выхолащивания жизни. Вторая заповедь должна удерживать людей от идолослужения так же, как первая удерживает от язычества.
3. Третья заповедь запрещает произносить имя Божье по любому поводу, кроме одного – молитвы. Никому из нас не понравилось бы, если бы его окликали все время, по делу и не по делу. Обращение к человеку только по делу – признак уважения к нему. Бог достоин, конечно же, большего уважения.
Кроме того, имя – тоже своего рода икона, только словесная. Икону не вешают и не швыряют где попало, Божье имя не произносят попусту.
4. Четвертая заповедь напрямую велит нам посвятить Богу один день недели. Христиане сделали таким днем воскресенье в знак того, что Господь, воскресив Христа, завершил дело Творения и закон прежней, "ветхой" субботы над Ним и над Его церковью теперь не властен.
5. Пятая заповедь переводит нас из плоскости отношений с Богом в плоскость отношений между людьми, начиная с тех, кто для нас должен быть "первыми после Бога" – с родителей.
Казалось бы, эти отношения можно полностью "отдать на откуп" светскому закону – ведь в любом обществе необходимо запретить воровство, убийства, преступления против семьи и брака, этого требует разум. Но Богу было важно, чтобы отношения в обществе были делом не только разума, но и совести. Непочтение к родителям Он запрещает здесь не как преступление, а как грех, разрушающий грешника.
6. Шестая заповедь запрещает убийство. Радикальные протестантские движения трактовали ее как полный и абсолютный запрет на лишение кого-либо жизни, и на основании этого отрицали армейскую службу, суд, право на самооборону Такая трактовка вытекает из незнания оригинального текста Торы. Иврит, на котором написано Пятикнижие Моисеево, четко различает понятия "рецах" – "убийство", то, что в детективах называют "убийством первой степени", и "лехамит" – убийство на войне, при самообороне или защите других людей. Шестая заповедь запрещает именно "рецах".
7. Седьмая заповедь запрещает вступать в сексуальные связи, которые не могут быть освящены брачным союзом. Это в равной степени касается и гетеросексуальных связей, в которых одна сторона уже состоит с кем-то в браке или связана чем-то другим (близким родством, обетом безбрачия), и гомосексуальных связей. Отношения брака возможны только между мужчиной и женщиной – такого мнения держится большинство христианских деноминаций.
8. Восьмая заповедь запрещает воровство и грабеж, утверждает безусловное уважение к собственности человека как к продукту его труда.
9. Девятая заповедь показывает, как снисходителен Господь к нашей слабости. Он мог бы заповедать "Не лги" – и люди навсегда стали бы узниками этой заповеди, потому что жить в нашем мире и совсем не лгать невозможно. Но Господь безусловно запрещает лгать только в том случае, когда ложь напрямую повредит ближнему.
10. Десятая заповедь бьет в корень пяти предыдущих грехов. Убийство, кража, прелюбодеяние – вытекают в первую очередь из желания завладеть чужим. Исполняя десятую заповедь, ты без труда исполнишь шестую, седьмую и восьмую.
Смертный грех. Семь смертных грехов
Христианское нравственное богословие различает "грех к смерти" ("смертный грех") и "грех не к смерти" ("грех обыденный"). "Грех к смерти" означает, что человек, совершивший этот грех и умерший без раскаяния, погубит свою душу. Второй ("грех обыденный") – что умерший после совершения такого греха очищается Богом и причисляется к сонму святых.
В Средние века разрабатывались подробные руководства для кающихся – "пенитенциалии", – в которых ученые богословы рассматривали сотни отдельных грехов, раскладывая их как бы по кучкам: это смертный грех, это не смертный. Сейчас принято опираться на более общее определение, восходящее к посланиям апостола Павла: "Ибо если мы, получив познание истины, произвольно грешим, то не остается более жертвы за грехи" (Евр 10:26). То есть смертный грех как бы уничтожает, аннулирует жертву Христа, в силу которой Бог прощает нам грехи, совершенные по нашей слабости. Человек, согрешающий смертным грехом, отвергает эту жертву сознательно.
Глядя со стороны, трудно сказать, смертно согрешил человек или нет. Ведь квалификация смертного греха требует соблюдения трех условий:
1) грех должен касаться серьезных материй;
2) совершаться с полным осознанием греховности;
3) совершаться с полным согласием.
Серьезными материями считаются нарушения Десяти заповедей, и это единственное из трех условий, о котором могут судить посторонние, а не сам грешник. Остальное – согласие и осознание – дело его разума и совести, и судить об этом может только Бог.
"А как же быть с язычниками и атеистами, которые не знают закона Моисея? – спрашивают критики христианства. – По-вашему получается, что они все обречены на гибель только потому, что не верили в единого Бога и не знали Моисеевых заповедей!"
Ну, во-первых, незнание Моисеевых заповедей сразу снимает вопрос о полном осознании греховности. А во-вторых, заповеди, начиная с четвертой, повторяют нравственный минимум, более или менее общий для всех народов. Как сказано у апостола Павла, "ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую" (Рим 2:14, 15).
А как же быть с "семью смертными грехами", которые обозначают не какие-то конкретные поступки, а скорее общее нравственное состояние человека: гордость, скупость, зависть, гнев, похоть, обжорство (пьянство), лень (уныние)?
Впервые в христианских текстах этот список встречается у св. Иоанна Кассиана Римлянина как список "коренных пороков", которые порождают все остальные грехи. Много позже, в эпоху Возрождения, возобновилась мода на античное, в том числе и на определенную симметрию чисел. Сколько всего церковных Таинств? Семь. Сколько прошений в молитве "Отче Наш"? Семь. Сколько слов (точнее, фраз) распятый Иисус сказал на кресте? Семь. Сколько ключевых христианских добродетелей? Семь: четыре человеческие – благоразумие, мужество, справедливость, воздержанность (взяты из античной философии) и три божественных: вера, надежда, любовь (взяты из послания апостола Павла к коринфянам, 13:13). Вот пусть смертных грехов тоже будет семь, для симметрии – и взяли список св. Иоанна Кассиана.