Мишра продолжал взывать к местной общине. Он убеждал необразованных селян, которые бывают в его храме, не бросать мусор в Ганг. Такие слова в устах жреца звучали, словно послание с небес, и люди слушали его. Подобного эффекта нельзя было бы достичь исключительно с помощью технологий.
Британский логик Алан Тьюринг как-то сказал: "Наука – это дифференциальное уравнение, а религия – граничное условие". Вероятно, он считал, что религия – не более чем ограничение или даже препятствие для научного прогресса, подобно тому как узда ограничивает свободу скачущей лошади. Но, по мнению Мишры, науку и религию можно сравнить с берегами реки: чтобы течь, ей нужны оба. "Моя информационная кампания похожа на настольную игру "Змеи и лестницы": стоило ей набрать темп, как змея заглатывает ее, – говорит он. – Но когда-нибудь я увернусь от всех змей. Мать Ганга поможет мне спасти ее".
Благодаря настойчивости Мишры его работа привлекла внимание мировой общественности. Программа ООН по окружающей среде включила его в почетный список Global 500 за достижения в области охраны окружающей среды. Журнал New Yorker в 1998 году опубликовал 10-страничную статью о Мишре, а журнал Time вскоре удостоил его звания "Герой планеты". Когда президент Билл Клинтон нанес визит в Агру, где находится Тадж-Махал, Мишра выступил на том же мероприятии и произвел на Клинтона такое впечатление, что во время своей следующей остановки в Хайдарабаде – одном из центров IT-отрасли в Индии – американский президент заявил: "Нужно многое сделать, чтобы защитить нашу планету и всех ее обитателей. Я общался с инженером, направившим все свои усилия на очистку реки Ганг, которой он поклоняется как важной составлящей своей веры и истории страны".
Но, несмотря на признание заслуг Мишры, его фонд до сих пор сталкивается с трудностями. "Когда мы начинали работать, у нас были черные волосы, а сейчас мы поседели и все еще пытаемся добиться очистки Ганга в Варанаси", – несколько раз повторил Мишра. В нем чувствовалась какая-то печаль. "Я молюсь о том, чтобы я мог поддерживать тесную связь с моей матерью всю жизнь, а это значит, что у меня должна быть возможность пойти к реке, коснуться ее и вознести молитвы, – говорит Мишра в одном документальном фильме. – Такова действительность в мире, где я живу".
Когда Мишра подписывал для меня экземпляр "Рамачаритаманасы", я спросил, посоветовал бы он мне, несмотря на все это, совершить священное омовение в Ганге. Его глаза загорелись. "Конечно, конечно! С вами ничего не случится. Вы можете окунуться прямо здесь, на Тулси-Гхат, – сказал он и тут же добавил: – Только не мойтесь с мылом!"
* * *
В Варанаси начался новый день. Я прошел мимо детей, игравших в крикет побуревшим от грязи теннисным мячиком. Прачки стирали одежду, выбивая ее о камни у края реки. Из соседних храмов доносились ведические гимны, напоминая мне о вишнуистском храме моего дедушки у нас в деревне. Понаблюдав за тем, как водами Ганга совместно пользуются буйволы, коровы, собаки, свиньи и люди, я сделал для себя одно открытие. Суть духа чистоты в Варанаси – не в мыле и дезинфицирующих средствах, а в первозданности и простоте.
У Тулси-Гхат меня встретил один из помощников Мишры и на хинди посоветовал мне быть осторожным: "Здесь мелко, но дальше очень глубоко". Стоя по грудь в воде, я посмотрел на солнце и начал повторять мантру на санскрите, а потом пять раз полностью окунулся в быстрые, темно-зеленые воды Правды.
7
Ограничения касаются всех, от воздушных гимнастов до хирургов, вскрывающих грудные клетки. Тем не менее ограничение для одного человека – это свобода для другого. Люди садятся на диеты и прибегают к услугам санаториев для похудения, чтобы интенсивными методами привести тело в порядок к лету. Правительства проводят секвестр бюджета и пытаются обрести смысл в экономии. Учреждения связаны своими правилами, инструкциями и традициями. Религии предписывают и практикуют ограничения. Мы ограничиваем вводимые нами посредством клавиатуры запросы, чтобы получить от поисковой системы уточненные результаты. Однако цель этих ограничений – заставить нас пересмотреть и переоценить свою жизненную позицию.
Авиаинженер и бывший президент Индии Абдул Калам любит рассказывать одну историю, приключившуюся с ним на третьем курсе колледжа. Для курсовой Каламу и еще шести студентам дали задание спроектировать легкий самолет-штурмовик. "Я отвечал за аэродинамическую схему и проектирование конструкции проекта. Остальные пять участников моей команды занимались разработкой силовой установки, управления, наведения, бортового радиоэлектронного и приборного оборудования самолета", – вспоминает Калам.
Проект нужно было сдать в понедельник утром, но до пятницы группа Калама мало в чем продвинулась, а ведь оставалось всего три дня. Преподаватель предупредил Калама, что, если курсовая не будет успешно защищена, он потеряет стипендию, чего Калам – выходец из бедной семьи – не мог себе позволить. "Так что у меня не оставалось другого выхода, как успеть в срок", – поясняет Калам. Подобный ультиматум сыграл ключевую роль, и работа была выполнена вовремя и качественно.
Сейчас, по прошествии десятилетий, Калам считает этот опыт уроком разработки, интеграции систем и управления ими, который он усвоил в условиях ограничений. "Если на карту поставлено что-то важное, это подстегивает мыслительные процессы, и работоспособность вырастает в разы", – говорит Калам. Его рассуждения перекликаются со словами британского эссеиста XVIII века Сэмюэла Джонсона, который как-то заметил: "Когда человек знает, что через две недели его повесят, это прекрасно стимулирует умственную сосредоточенность". Жесткие сроки и ограничения не подавляют новаторство, а направляют его в нужное русло и при правильном использовании могут открыть дорогу к новым возможностям.
* * *
Мир инженерии полон ограничений. Отрицательные ограничения налагаются физическими пределами вещества. Смысл этих слов поймут все, кто работал в четко определенном пространстве: от разработчиков аппаратного обеспечения до поваров авиалиний, от теннисистов до уборщиц. Но даже в рамках явных ограничений, наложенных природой, инженеры внедряют новые характеристики и функциональные возможности, не выходя за физические границы технологии.
Противоположная концепция – положительные ограничения: самоорганизующиеся ситуации, которые допускают новые возможности, не устанавливая пределов, как при отрицательных ограничениях. Соучредитель журнала Wired Кевин Келли освещает эти понятия в своей познавательной книге What Technology Wants ("Чего хочет технология"), добавляя, что "эти две силы дают эволюции толчок в определенном направлении". Хотя Келли говорит о биологической эволюции, идея верна и для инженерного проектирования.
Отрицательные ограничения, с которыми сталкивался Мишра, проистекали в основном из политики, корыстных интересов и поведения людей, которые продолжали подрывать здоровье Ганга. В той ситуации существовало три ограничения: первое – физическое, связанное с прокладкой перехватывающего коллектора, который, возможно, создал бы дополнительную нагрузку на уже ветхую инфраструктуру; второе – экономическое, обусловленное финансированием этих проектов, а третье – психологическое ограничение людей, которым не нравится использовать в своих религиозных ритуалах очищенные сточные воды. Традиции часто перевешивают логику.
У Сэндфорда Флеминга ограничения были положительными. Его идея о поясном времени возникла, когда он занимался решением другой задачи: разведкой пересеченной местности для будущей железнодорожной инфраструктуры. Его ограничением была совершенно новая архитектура времени, реализация которой стала возможной благодаря политике – проведению Международной меридианной конференции. Как ведущий инженер сети железных дорог Канады, Флеминг, по-видимому, сталкивался со множеством отрицательных ограничений в других своих проектах. В нашей жизни присутствуют такие очевидные и неизбежные отрицательные ограничения, как время и деньги, которые обычно заявляют о себе более решительно. Но в случае Флеминга они рассматривались как относительно мягкие положительные ограничения, и результатом стало упорядочение системы исчисления времени, что помогло людям экономить деньги.
Возьмем другой пример – Олимпийские игры. В столь крупномасштабном проекте системной инженерии отрицательных ограничений чрезвычайно много, и они перевешивают положительные. Перед сэром Джоном Армиттом, главой Управления по строительству олимпийских объектов для летних Олимпийских игр 2012 года в Лондоне, стояла непростая задача: завершить проект вовремя и предпочтительно в рамках бюджета, руководя тысячами субподрядчиков. С точки зрения Армитта, Олимпийские игры больше напоминали организацию полета на Луну, чем, предположим, управление автомобильной компанией. "В первом случае президент сказал, что за десять лет мы высадим человека на Луну. У нас получилось нечто похожее: нам сообщили, что через пять лет будут проведены Олимпийские игры 2012 года. В такой ситуации вы направляете все умственные усилия на то, чтобы успеть к этой дате возвести все необходимые физические объекты", – заявил Армитт. Возможно, время и было главным отрицательным ограничением для Армитта, но всплыло и нечто другое – материальная инфраструктура Лондона; здесь можно провести аналогию с планировкой Стокгольма, создававшей трудности для IBM при разработке подходов к оптимизации в условиях ограничений. Кроме того, свободу действий сдерживало и то, что к тому времени Олимпийские игры уже стали известным брендом, обладающим определенными эстетическими особенностями.
Разработчики программного обеспечения предлагают еще один взгляд на ограничения, используя особую парадигму – программирование в ограничениях. Если программист может прийти к необходимому решению, не следуя установленному набору правил или алгоритму – как в джазовом концерте, где есть место для импровизации, – то это открытое, или декларативное, ограничение. Если же для решений программиста установлены жесткие правила и четкие рамки – как в классической музыке, – то это закрытое, или императивное, ограничение.
Аналогичным образом компьютерные инженеры применяют концепцию под названием "денормализация", суть которой – думать об ограничениях в обратном направлении. "Вы как будто начинаете с идеального мира, – поясняет Нараяна Мурти, основатель фирмы Infosys, занимающейся разработкой программного обеспечения и консалтингом, – и проектируете систему так, будто никаких ограничений нет. А потом, шаг за шагом, начинаете их вводить и идти на компромиссы". Мурти объяснил этот прием – рассуждения в обратном порядке – с точки зрения разработки нового ПО, в процессе которой часто присутствуют неизбежные ограничения, связанные с памятью, производительностью и конечными требованиями. В своем исходном состоянии проект может напоминать необъятные просторы Великих равнин, но, когда добавляются уровни ограничений, пейзаж сжимается до обыденных реалий Пятой авеню на Манхэттене.
8
Джозеф Уильям Базэлджет был инженером-строителем в викторианскую эпоху. Он не имел медицинского образования, но, как считает британский историк Гордон Кук, "возможно, сделал для здоровья лондонцев в середине XIX столетия больше, чем кто-либо до или после него".
Базэлджет проложил систему перехватывающих коллекторов, которая помогла вырвать Лондон из когтей эпидемии холеры в 1850-е годы. Его проект насосных станций и систем очистки сточных вод предотвратил будущее загрязнение Темзы. Благодаря Базэлджету набережная Виктории сегодня – излюбленное место туристов, а не край сточной канавы.
Канализационные трубы стали неотъемлемой частью планирования и роста промышленно развитых стран и входят в число наиболее значительных, но при этом малозаметных технологий в области охраны здоровья. Благодаря инженерному типу мышления Базэлджет смог преодолеть бюрократические препоны, финансовые ограничения и одержать победу над эпидемией, которая могла иметь катастрофические последствия. В конечном итоге результатом идей Базэлджета стала новая, никогда раньше не существовавшая, расширяемая коммунальная инфраструктура.
Можно считать, что Темза и Ганг представляли опасность для здоровья в разные периоды времени. Чтобы сравнить работу Базэлджета и Мишры, давайте рассмотрим те отрицательные ограничения, с которыми они сталкивались. От Базэлджета требовались в основном результаты в виде конструкций. Он был очень практичным и методичным человеком. Возглавляя Столичное управление строительных работ, Базэлджет стремился к одобренной политиками цели. Он руководил установкой насосов системы очистки сточных вод и расширением подземных сетей канализации.
Мишре для достижения своей цели необходимо было изменить отношение общества, а эта миссия в любом случае крайне непроста. Не менее сложной оказалась и задача повысить экологическую грамотность людей в местности, где доминируют вера и религия. И хотя Базэлджет и Мишра подходили к своим целям по-разному, оба стремились создать инфраструктурную систему, улучшающую здоровье населения.
Сферы инженерии и здравоохранения тесно переплетены. Более того, как заявляет Харви Файнберг, бывший президент Института медицины Национальной академии наук США, "основы здравоохранения возникли благодаря инженерии. Инженерия – это активно действующее ответвление охраны общественного здоровья". Конечно, цели клинической медицины и охраны здоровья существенно разнятся.
Охрана общественного здоровья занимается здоровьем всего населения, и ее суть в профилактике – предотвращать заболевания до их проявления. А суть индивидуальной медицинской помощи – в реакции. Если охрана общественного здоровья заботится об обществе в целом, а медицина – об отдельном человеке, то дают ли они в сумме один и тот же результат? И да и нет. Для начала рассмотрим истоки происхождения охраны общественного здоровья.
Оно обладает смешанной родословной и глубоко уходит корнями в инженерию, точнее – в санитарно-технические разработки. Однако со временем оно отдалилось от инженерии, сместившись в сторону медицинских наук, особенно после того, как в конце XIX века Луи Пастер и другие ученые выдвинули микробную теорию заболеваний. Если инженерия отвечала за "конструктивные" аспекты решений, то микробная революция вывела на передний план "причины" болезней, заложив в конечном итоге базу научных знаний для охраны общественного здоровья. В последние годы здравоохранение подпало под влияние социологии и гуманитарных наук в их попытках содействовать благополучию целых обществ, но с инженерной точки зрения такой подход может показаться несколько туманным.
Ограничения в области охраны здоровья населения чрезвычайно сложны, поскольку большинство болезней, которые можно предотвратить, являются результатом поведения людей; именно этот фактор так огорчал Мишру в Варанаси на протяжении десятилетий. Возможно, одна из причин этой трудности в том, что, подобно инженерии, охрана общественного здоровья не бросается в глаза. В ней "нет драматизма", как любит подчеркивать Файнберг: "Есть сериалы о скорой помощи, но снимут ли когда-нибудь сериал о профилактике? Представьте себе такой сюжет: ничего не происходит".
В нашем обществе внимание привлекают драмы. У Базэлджета была драма Великого зловония в 1858 году, когда исходящий от Темзы смрад начал беспокоить лордов в Вестминстере; а у Мишры – многовековая драма устойчивых верований и обрядов. Разработки, сделанные в интересах общественного здравоохранения, – например, дороги с плавными поворотами, тротуары, динамические дорожные знаки, лобовые стекла из триплекса, сокращенный тормозной путь, спидометры, подушки безопасности, стоп-сигналы, радиальные шины, теплообменники и ремни безопасности – появились под воздействием ограничений. Сопровождались ли они драмами – другой вопрос, но все без исключения привели к радикальным изменениям в общественном здоровье и поведении людей.