Еще одни пример проявления интереса к образу великого ангела в древнем иудаизме можно обнаружить в Откровении Авраама. В этом произведении рассказывается о конфликте Авраама в Месопотамии с его отцом, приверженцем идолопоклонства (главы 1–8), после чего следует апокалиптическая часть, в которой пространно повествуется об откровении Бога, поведавшего тайны о себе и своих намерениях (главы 9 – 32).
После того как Бог впервые обращается к Аврааму с небес (глава 9) он повелевает персонажу, которого зовут Иаоил следующее: "Иди, Иаоил, одноименный моему непроизносимому имени. Освяти этого мужа и укрепи его от страха!" (10:3–4).
Имя этого персонажа, возможно, представляет собой соединение двух хорошо известных древнееврейских терминов, служащих для обозначения Бога, а именно Яхве и Эл. Кроме того, ангел представляет себя как существо, уполномоченное Богом и говорит, что его укрепляет Божья "сила из среды Неизреченного, сочетавшего во мне свои имена", чтобы он осуществлял свою власть, включающую управление Хаййот "Живущими", окружающими Божий престол, а также "Левиафанами" (10:8–17; также ср. 18:1–12). Ангел заканчивает свою речь, говоря, что он назначен Богом быть "с тобой [Авраамом] и с народом, которому уготовлено произойти от тебя" (10:17).
Мотив обитания Божьего "Имени" в ангеле, по-видимому, восходит к тексту Исх. 23:20–21, где говорится о том, что Бог обещает послать ангела для того, чтобы вывести народ Израиль в место, приготовленное ему, и предупреждает израильтян не восставать против этого ангела, "ибо имя Мое в Нем". Принимая во внимание огромную важность концепции Имени Божьего в древней иудейской религиозной традиции, определение ангела Иаоила как того, в ком обитает Божье Имя предполагает, что этому персонажу был дарован исключительный статус в Божьей небесной иерархии, и он был поставлен, возможно, выше всех, за исключением самого Бога.
Следует отметить описание ангела Иаоила в 11:1–4: тело его было подобно сапфиру, лицо подобно хризолиту, а "волосы на голове его как снег". На голове его был некий головной убор (священническая тиара, которая была "подобна радуге в облаках"), и он был одет в пурпуровое облачение, а в правой руке у него был золотой жезл.
Некоторые детали этого описания напоминают видения, представленные в пророчествах Иезекииля (1:26–28) и Даниила (7:9; 10:5–6), хотя здесь мы не находим никаких прямых заимствований из библейских описаний видений. Не идентифицируя непосредственно образ Иаоила ни с одной из фигур библейских пророческих видений, автор рассматриваемого произведения намеревался скорее всего указать в более общем плане на связь Иаоила с библейскими фигурами.
Две детали описания Иаоила очень важны для нашего исследования, а именно: его волосы "как снег" и золотой жезл (или скипетр) в его правой руке. Первая деталь напоминает описание Бога в Дан. 7:9 и может восприниматься как попытка графически представить статус Иаоила как второго лица в подчинении к Бога, присущий ему благодаря Божьему Имени, обитающему в нем. Золотой жезл, деталь, не встречающаяся в библейских описаниях видений, также, по-видимому, служит указанием на статус Иаоила как ангела, обладающего властью, дарованной ему Богом.
Учитывая данные из всех этих описаний можно предположить, что в данном случае мы имеем дело с еще одним важным для нашего исследования примером проявления концепции божественного посредничества. В случае, если, как полагают многие исследователи, в Откровении Авраама нашла свое отражение иудейская традиция, тогда в образе Иаоила мы узнает еще одного из великих ангелов, воспринимавшихся древними иудеями как Божий визирь или главный посредник.
Существуют и другие примеры проявления концепции божественного посредничества. К примеру, в Апокалипсисе Софонии мы обнаруживаем образ Еремиила (6:11–15), чей вид представляется столь прославленным, что у мистика, его увидевшего, возникает сначала ощущение, что он увидел Бога. Лицо этого ангела сияло "подобно лучам солнца в своей славе". На нем было нечто подобное "золотому поясу… на его чреслах" и ноги его "были подобны бронзе, расплавленной в огне". Подобные детали, возможно, служат указаниями то, что перед нами приводящее в благоговейный трепет существо; эти детали также в общем и целом вызывают в памяти сравнение с описаниями библейских видений небесных существ. Что касается статуса этого ангела и его роли на небесах, в тексте сообщается о его положении "над бездной Ада". Не совсем ясно, представлял ли автор этого сочинения Еремиила в качестве главного посредника между Богом и людьми, однако описание внешности этого ангела и ее воздействия на увидевшего его мистика, разумеется, указывает на то, что это существо обладает важным статусом на небесах.
Еще один пример рассматриваемой нами концепции можно обнаружить в Апокрифе об Иосифе и Асенет, источнике, возможно, происходящем из среды грекоязычных евреев и написанном приблизительно в период между 100 г. до н. э. и 150 г. н. э. В этом сочинении после рассказа о встрече Иосифа и Асенет, египетской девушки, в конце концов, ставшей женой Иосифа (главы 1–9), говорится о раскаянии Асенет в ее приверженности языческой религии (главы 10–13). Затем появляется небесное существо, заверяющее ее в том, что она принята Богом (главы 14–17). Это существо обладает человеческим обликом, однако "лик его подобен молнии, и очи его блистают, как солнце", "и власы на главе его – словно пламя огня". От его рук и ног летят искры, "а руки и ноги – как железо, в огне раскаленное" (14:9–10). Он представляет себя как "князя дома Господня и вождя воинства Всевышнего" (14:8). Как и Иосиф, этот ангел предстает в одеянии длинном, в венке и "с жезлом царским" (14:9). Очевидно, что его статус на небесах подобен статусу библейского Иосифа в Египте, и он занимает "второе место только по отношению к высшему правителю".
Когда Асенет попыталась узнать имя этого ангела, как она объяснила, "чтобы мне хвалить и славить тебя вечно" (15:11–12), он отказался сообщить ей его. Тем не менее, ангел подтвердил, что его имя вписано "в Книгу Всевышнего", и что оно появилось там "прежде всех имен", так как он – "князь дома Всевышнего". В мотиве отказа ангела от проявления по отношению к нему почтения со стороны Асенет в форме культового поклонения, которое она хотела выказать, можно уловить отражение иудейской веры в то, что такое почитание может относиться только к Богу. Однако сам характер представления ангела в этом сочинении также служит примером проявления концепции божественного посредничества в рамках древнего иудейского монотеизма. Вполне возможно, этот ангел – не кто иной как Михаил, как считает Кристоф Бурхард, но для нашего исследования личность ангела представляется менее значимой, чем его статус. Каково бы ни было имя этого ангела, из его описания и рассказа о себе становится ясно, что он выступает в статусе визиря и главного служителя Бога.
Выводы. В различных текстах, в которых можно обнаружить отражение древней иудейской религиозной традиции, великие ангелы представлены в роли главных Божьих служителей, и описания этих ангельских фигур выглядят весьма примечательным образом. Возможно, самыми интересными из таких ангелов представляются Иаоил, в котором обитает Божье Имя, и Мелхиседек, который идентифицируется с Элохим из Псалма 82. Таким образом, можно утверждать, что в древнем иудаизме обнаруживается присутствие идеи о том, что при Боге совершал служение особый ангел, превосходящий все остальные существа, чьи власть и статус обеспечивали ему положение, вторичное только по отношению к Богу, и который в некоторой степени был причастен к божьей славе.
Именно такого рода ангельские фигуры имеют отношение к исследованию статуса вознесенного Иисуса в понимании первых христиан. Фигура великого ангела в приведенных здесь текстах не представляет из себя всего лишь ангельское существо, и его деятельность возвышает его над другими ангелами. По крайней мере в некоторых текстах подобные фигуры, выступают в роли, подобной Божьему визирю, действуя от имени Бога и со всеми полномочиями, данными им Богом для исполнения их обязанностей. Иначе говоря, фигура великого ангела в этих текстах занимает положение возле Бога, что напоминает в некотором роде статус, которым был наделен вознесенный Иисус в ранних христианских общинах.
Для меня ключевой вопрос состоит не в том, воспринимался ли вознесенный Иисус первыми христианами как ангел, а в том, основывалось ли их понимание дарованного ему статуса после его вознесения на концепции великого ангела, рассматриваемой в данном исследовании. По моему мнению, представления о великих ангелах и другие проявления концепции божественного посредничества, рассматриваемые в этой книге, послужили для первых христиан основой для веры в то, что воскресший Христос занял место рядом с Богом, без опровержения их монотеистических взглядов.
В то же время, по-видимому, поклонение Христу, осуществляемое первыми христианами, было отмечено отчетливым бинитарным характером, что отличало их от всех известных форм благочестия традиционного иудаизма того времени. Также можно предположить, что включение поклонения вознесенному Иисусу в религиозную жизнь первых христиан представляло собой вполне ощутимое изменение, отграничивавшее их от древней иудейской монотеистической традиции. Прежде, чем обратиться к обсуждению этой проблемы, нам следует рассмотреть возможные ответы на вопрос, служит ли представление о великих ангелах указанием на то, что древняя религиозная традиция иудаизма уже претерпела серьезные изменения, пошатнувшие устои присущей ей веры в единого Бога.
Связь великих ангелов с Богом
В рассмотренных нами текстах можно обнаружить свидетельства того факта, что многие древние иудеи приняли концепцию великого ангела, близкого к Богу. Принимая во внимание способ, которым подобного рода фигура была представлена, можно задаться вопросом, что стояло за интересом, проявлявшимся к этим небесным существам, и представлял ли собой этот интерес существенное изменение в религиозном сознании иудеев с их характерной для древнего иудаизма особо важной верой в единого Бога.
В моем обсуждении предположений исследователей о том, что почитание ангелов было характерным признаком иудаизма греко-римского периода, я постарался показать, что подобные мнения не основаны на реальных фактах, и что доступные нам свидетельства иудейского благочестия совершенно недвусмысленно указывают на то, что религия иудеев по-прежнему была отмечена строго монотеистическим характером, с поклонением только единому Богу. Гипотеза о том, что древнее иудейское благочестие претерпело изменения из-за ощущения отдаленности Бога, не выдерживает критики, так как благочестивые иудеи греко-римского периода воспринимали Бога как непосредственно связанного с их повседневными заботами и близкого к ним благодаря их молитвам и другим формам культового поклонения. Их интерес к ангелам не представлял собой разрушения монотеистической веры; напротив, их интерес к ангельской свите Бога, возможно, возник из стремления представить Бога как могущественного властителя над всем сотворенным миром.
Подобного рода стремление иудеев воспринимать и изображать царскую власть Бога возникло под влиянием способов управления, характерных для имперских режимов, существовавших в то время, которые они могли наблюдать в реальной жизни. Соответственно, Бог представлялся осуществляющим свои помыслы посредством большой свиты небесных служителей, зачастую изображавшейся в виде хорошо организованной иерархии из различных рангов этих служителей, по образцу организации двора великих земных правителей. В этом проявлялось стремление к яркому выражению их веры в то, что Бог – это великий правитель над всеми существами, и ничто во всей вселенной не могло не подчиняться его законной власти. Возможно, такое восприятие свидетельствует о том, что обстоятельства жизни того времени, по-видимому, представляли собой угрозу вере в Божью заботу о людях и власть над ними, однако благодаря интересу к ангельским сонмам верующий стремились противостоять подобному вызову, представляя Бога как истинного царя над всем сотворенным миром. Упоминания о великих ангелах появляются в текстах, где особенно ярко выражена преданность авторов их монотеистическому благочестию.
Достаточно привести один пример, напомнив о текстах, где говорится об ангеле Михаиле, таких как Вторая книга Еноха, в которой Михаил представлен Божьим архистратигом, а природе единого Бога при этом ничто не угрожает. Читатель узнает, что праведные – это те, "которые пред лицом Господа ходят и ему одному служат" (2 Енох 9). Достигнув вершины в своем восхождении, Енох поднимается на десятое небо и видит "издалека Господа, сидящего на престоле своем", в запредельных высотах над всеми небесными силами, и его беспрестанно славят херувимы и серафимы (2 Енох 20–21).
Эта сцена, в которой представлено почитание только одного Бога, по всей вероятности, служит отражением отношения к культовому почитанию Бога со стороны автора этого сочинения и его религиозных собратьев. Следует отметить, что в тексте 2 Енох 33:4–10 Бог уверяет, что он творит все в этом мире, и что ничто не может противостоять ему, выражая это такими словами: "нет <мне> советника, ни помощника". Особо следует подчеркнуть, что Михаил представлен здесь в качестве главного служителя Бога, однако вера в единого Бога остается неприкосновенной.
Подобным образом и в Откровении Авраама (10:4–17; 11:1–
3) мы не наблюдаем никакого смешения концепций ангела Иаоила и Бога. Напротив, Иаоил готовит Авраама к принятию откровения, которое должен даровать ему Бог, предупреждая его об опасностях (16:1–4), и приводит Авраама к почитанию Бога, когда он действительно открывается Аврааму (17:1–21). В самом деле, очень важно, что при появлении Бога этот могущественный ангел встраивается в иерархию других существ и служителей Бога, принимая участие в поклонении Богу, единственному, кто достоин поклонения, согласно автору данного произведения. Образ Иаоила, в котором обитает Божье Имя, служит весьма многозначительным указанием на статус этого ангела, особенно по сравнению с другими представителями небесной свиты, однако в данном тексте не содержится никаких указаний на то, что Божье Имя "в" Иаоиле каким-то образом обожествляет его в том смысле, чтобы сделать его объектом культового поклонения.
Более того, в Апокалипсисе Софонии (6:11–15) "великий ангел Еремиил", обладающий такой примечательной внешностью, что мистик по ошибке принимает его сначала за Бога, предупреждает его: "Будь осторожен. Не поклоняйся мне. Я не Господь Всемогущий" (6:15). В данном случае, когда дело доходит до ритуальных иудейских обрядов почитания Бога, разграничение между Богом и любым из могущественных ангелов проводится со всей четкостью. Подобное предупреждение, как то, что было высказано Еремиилом, может означать, что автор этого сочинения был, по той или иной причине, уверен в возможности злоупотребления концепцией великого ангела. Недвусмысленно принимая предание о великом ангеле, автор противостоял любой идее о том, что такое существо может служить предметом поклонения для благочестивого верующего.