* * *
3-я Орловская бригада на Восточном фронте проявила истинный героизм.
Для Мити же началась настоящая, трудная школа войны, в которой ему предстояло многому научиться, не только чтению топографических карт.
КОНЕЦ ИЛЛЮЗИЙ
Заседание Военно-революционного Совета Брянского укрепрайона 25 сентября 1919 года затянулось до полночи - Деникин подходил к Орлу.
Александр Медведев подписал протокол заседания, попрощался с членами Совета и поспешно вышел. Он торопился в Чека.
В городе почти не было света, и Александр в густой мгле ощупью, скользя по мокрой дороге, спускался с Покровской горы. Ему казалось, что все вокруг полно тревоги и вражды: злобно притаились темные обывательские дома, трусливо обезлюдели улицы, даже собаки не брехали. Все затаилось в ожидании - чья возьмет.
Напряжение борьбы достигло огромного накала. Вчера наложили контрибуцию на городских купцов и взяли пятнадцать заложников, а ночью в городе уже кем-то расклеены листовки о "зверствах" Чека. Вся волчья свора завозилась. На улицах Брянска появились анархисты, отсидевшие после прошлогодних эксцессов, и тотчас же начались в городе разговоры о забастовках на заводах. В штабе 14-й армии на днях схватили деникинскую шпионку, пытавшуюся выкрасть оперативные документы. А сегодня утром на складе Арсенала обнаружилось хищение ста килограммов пироксилина. Конечно, вполне возможно, что эти события не имеют между собой прямой связи. Просто приближение Добровольческой армии воодушевило все враждебные силы. На этом сегодня особенно настаивал Цеховский, которому Александр поручил расследовать дело о краже пироксилина.
Цеховский посмеивался над провинциальной манией заговоров: "Во всяком преступлении ищи спекуляцию. Смутное время - каждый торопится урвать кусочек". И надо признать, он виртуозно распутывал спекулятивные комбинации, вылавливал спекулянтов и в этом деле был незаменим. Историю с пропажей пироксилина он тоже объяснял чистой спекуляцией. "Спекулянты ждут Деникина, запасаются товаром. Я найду вам эту взрывчатку в какой-нибудь бакалейной лавочке в самом Брянске".
В его предположениях было много убедительного, и многие верили этому, хотели верить. Даже сегодня, когда Медведев просил санкции на обыск в монастыре в Белых берегах, ему отказали. Сотрудник земотдела, тихий земский агроном, покраснев, кричал тонким голоском:
- Опять заговоры?! Чека разрушает образцовое хозяйство! Вот где контрреволюция! - Он докричался до того, что назвал монахов пролетариями и объявил о врастании монастырских хозяйств в социализм. Над этим, конечно, посмеялись, но обыскивать монастырь не разрешили.
- Положение не столь серьезно, как тебе мерещится, - сказали ему.
- Нервы у тебя сдают, Александр, паникуешь, - так заключил председатель Совета.
Но Медведев ничего не мог с собой поделать: теперь ему казалось подозрительным все, даже поведение земотдельца.
Он отдавал себе отчет в том, как опасно поддаться мании подозрительности - предела тут нет. Но когда думал о судьбе революции, о том участке борьбы, который ему доверили, сознавал, как важно десять, двадцать, сто раз проверить каждый факт, пока не останется ни тени сомнения.
Вдруг мелькнула тревожная мысль - он остановился. Только что он подписал протокол, пятым пунктом которого значилось... Он даже ясно увидел эту страничку:
Протокол № 3 заседания Военно-революционного Совета Брянского укрепрайона от 25 сентября 1919 года
С л у ш а л и:
5. Заявление Коллегиального Правления объединенных церквей г. Брянска о приносе и принятии и хождении по домам г. Брянска из Свенского монастыря иконы Свенской Божией Матери.
П о с т а н о в и л и:
5. Разрешить.
Да, да, у него тогда же шевельнулось подозрение. Казалось бы, обычный крестный ход... Однако в последнюю неделю монахи белобережного монастыря зачастили в гости к враждовавшим с ними свенским собратьям. Что, за внезапная дружба? Разве это не удивительно? А многочисленные паломничества в Белые берега самых странных паломников, в том числе и женщин. Недаром его удивило тогда появление у монастыря этой Хрусталочки - Таисии Простовой... И еще более тяжелое подозрение возникло у него, так что даже холодок пробежал в груди и он попытался отогнать эту мысль. Но в следующее же мгновение взял себя в руки: значит, нужно проверить.
Он был так погружен в свои мысли, что вздрогнул от шепота совсем рядом, почти у самого уха.
- Кто? В чем дело? - спросил Александр свирепо и чиркнул зажигалкой. Прыгающее пламя осветило в черной нише ворот смущенное лицо девушки с изломанными пушистыми бровями, с поджатыми губами, удерживающими озорной хохот, и гневную курносую физиономию юноши, готового ринуться в смертельную драку.
- Ладно, ничего, - буркнул Медведев и быстро пошел, улыбаясь в темноте. Он шел мимо собора, мимо рынка и теперь видел, что улицы совсем не безлюдны: во многих углах темнели застывшие пары. Громко стуча сапогами по булыжной мостовой, прошагали три человека с винтовками - рабочий патруль. А на дворе, где стоял караульный батальон, тихо и страстно пела гармонь. На душе у него становилось легче. Жизнь не затихает, жизнь идет! Все нежное и прекрасное живет, живет на зло всем чертям!
Он весело кивнул часовому и вошел в дом Брянской чека.
Еще неделю назад, когда обозначилось направление удара деникинской армии, коммунисты Брянска и Бежицы перешли на казарменное положение. Ночевали в тех же комнатах, где днем работали.
Сотрудники встретили Александра тревожным молчанием. Он мгновенно почувствовал: беда!
Ответственный дежурный положил перед ним на стол телефонограмму из ВЧК. Медведев дважды перечитал:
"Сегодня, 25 сентября, озверевшими контрреволюционерами брошена бомба в зал заседаний Московского Комитета партии большевиков. Много жертв. Преступники не задержаны. Примите меры на местах. В ответ на белый террор мы обязаны усилить красный террор. Революция в опасности".
В ту ночь никто в Чека не ложился. До утра удалось арестовать трех анархистов, находившихся в городе под вымышленными именами.
Часа в три ночи к Медведеву вбежал Цеховский. В отличие от других сотрудников он был, как всегда, аккуратно выбрит, подтянут, выутюжен. Он радостно улыбался.
- Александр Николаевич, следы пироксилина найдены!
- Как? Где? Рассказывайте! - встрепенулся Медведев.
- О, у меня есть один замечательный босяк, - тонко улыбнулся Цеховский. - Дайте мне пять человек и две повозки, через два часа пироксилин будет тут.
Щеголеватость, с которой работал Цеховский, одновременно и нравилась и раздражала. Словно для него все это был постоянный парад, непрекращающийся спектакль. Но работал он действительно ловко. И когда за окном весело протарахтели повозки, Медведев взглянул на часы: он знал, через сто двадцать минут ящики с пироксилином внесут в его кабинет.
Однако вскоре все еще больше осложнилось. Едва отъехал Цеховский, к Медведеву размашисто ввалился восемнадцатилетний Гриша Семичастный, по собственным словам до революции плававший на какой-то черноморской посудине; на ленточке его бескозырки сохранились расплывчатые остатки букв.
Гриша небрежно козырнул и проговорил, гнусавя:
- Начальник, есть шанс!
- Семичастный, не кривляйся! - осадил его Медведев. Он упорно отучал Гришу от этого "флотского" жаргона.
- Ладно, серьезное дело, а ты на мелочи кидаешься!.. - обиделся тот. - Слушай, я сейчас с вокзала. Оказывается, неделю назад в Москву был отправлен товарный вагон под охраной двух красноармейцев. У начальника вокзала спрашиваю, какой груз. Говорит, военный. Ну, кроме штаба четырнадцатой - некому. Я - туда! Не пускают. Шум. Я рвусь. Мандат сую. Мне под нос - пушку. Драка. Думаю, еще посадят. А тут вы ждете. Штука? Смотрю, выходит кто-то - синее галифе, черная косоворотка с ремешком, глаза черные, усы черные. Все козыряют. Конец, думаю, начальство новое - упекут. А он взял мандат, расспросил. Смотрю, смеется. И вот, верьте - нет, за плечи меня обнял. Улыбка у него такая счастливая, будто брата родного увидел...
Гриша обвел сияющими глазами чекистов, собравшихся на его громкий рассказ.
- И говорит: "Человек врагов Советской власти ловит, а вы задерживаете! Пропустить и показать документы - отправляли мы там что-нибудь в Москву или нет". - И пропустили! Верите - нет? И знаете, кто он такой?!
- Орджоникидзе, - ответил Александр. - Он назначен членом Реввоенсовета 14-й армии.
Гриша с восторгом расписывал подробности встречи, но Медведев вернул его на землю.
- Что же ты там выяснил, Гриша?
- А, да! - Гриша вытянулся и отчеканил: - Четырнадцатая армия за последнюю неделю ни одного товарного вагона в Москву не отправила.
И вот тогда-то Медведев впервые совершенно ясно сказал себе, что в товарном вагоне в Москву под охраной двух мнимых красноармейцев был отправлен украденный пироксилин и что Владислав Цеховский знал об этом. Александр даже не мог объяснить себе, на чем основана его уверенность. Ведь Цеховский работал безупречно. Но появление Таи в монастыре, поведение Владислава в дни мятежа гарнизона, когда он так и шнырял возле штаба бригады, настойчивость, с которой он все валил на спекулянтов, - это вместе с антипатией, питаемой к нему Александром, укрепляло его вывод. "Нет, нет, сначала проверить, тщательно проверить, - останавливал себя Медведев, - еще слишком многое неясно".
- Спасибо. Иди отдыхай, Семичастный!
Заперев дверь за Гришей, в третий раз приступившим к рассказу о своей счастливой встрече, Медведев стал обдумывать, как он поступит, когда Цеховский явится и начнет объяснять, почему не привез пироксилин. Ведь,это будет первая проверка для Владислава.
Уже рассветало за окном, когда Цеховский вошел в кабинет председателя Чека. С ним пять бойцов, ездивших на операцию, они угрюмо смотрели в пол. Цеховский был растрепан, ворот кителя расстегнут, одна пуговица оторвана. Брови его нервно прыгали.
- Где спекулянт? - тихо спросил Медведев.
- Александр Николаевич, он неожиданно открыл стрельбу... - растерянно стал оправдываться Цеховский. - Я хотел ворваться через окно. Он бросился на меня... И кто-то из ребят уложил его...
- Да, вот как вышло, - подтвердил один из бойцов. Медведев поглядел на них. Это были надежные ребята, коммунисты, которых он знал много лет.
- Досадно, - сказал он, отвернувшись. - Значит, пироксилин не нашли... - Волнуясь, прислушивался он к интонации, с которой ответит Цеховский. А тот удивленно взглянул на Медведева и с обидой воскликнул:
- Что вы, Александр Николаевич! Привезли! В сарае обнаружили. Все сто килограммов, как в аптеке!
Медведев вспоминал потом, какое огромное облегчение, настоящую радость испытал он, когда ребята внесли в кладовую запаянные металлические ящики.
Широким, открытым жестом пожал руку Владиславу, сказал от самого сердца:
- Спасибо. Большое спасибо! Иди спать. Домой иди. Теперь до утра ничего не случится. Подробности расскажешь завтра. А ведь я сомневался...
Цеховский, прищурившись, посмотрел ему прямо в глаза, спокойно поблагодарил, напомнил бойцам, чтобы прибрали коней и повозки, и не спеша ушел.
Перед тем, как подняться к себе в кабинет и лечь спать, Медведев записал номер и вес каждого ящика. Запер дверь, поставил часового. Улегшись на диване, собираясь задуть лампу, уже слипающимися глазами пробежал колонку цифр, попытался сложить... Сознание путалось, сто килограммов никак не получалось. Но им овладело упрямство, решил заставить себя произвести это несложное действие - неужели не справится с усталостью! Широко открыл глаза, пересчитал. Помотал головой, пересчитал снова. Замер. Потом вскочил и, не надевая сапог, босиком сбежал в кладовую. Там он снова осмотрел каждый ящик, снова аккуратно списал цифры, снова сложил... Он долго сидел на каком-то сломанном стуле с высокой и холодной кожаной спинкой, старался взять себя в руки, все тщательно обдумать, оценить, принять решение... В ящиках, которые привез Цеховский, было сто тридцать килограммов пироксилина!
* * *
Утром 26 сентября Митя Медведев сошел с поезда и, не заходя домой, явился в Чека навестить брата.
Александр будто и не удивился ему, будто и не было этого знойного черного загара на сухих скулах, этих по-солдатски коротко остриженных волос, грубоватой возмужалости во всем облике Мити.
Они сидели друг против друга, одинаково положив руки на широко расставленные колени.
Митя сдержанно, по-взрослому чуть подтрунивая над собой, рассказывал о своих первых боях под Мелекессом. Да, сначала он здорово робел. Но у него оказался верный друг - пулеметчик Василий. Жене его привет везет, сам Василий в госпитале... Вообще бригада дралась геройски. Даже не верится, что эти люди бузили весной. Бригаду теперь переводят под Питер: Юденич наступает. Митя по пути заехал, на два дня. Теперь он порученец при комиссаре.
Александр внимательно, почти строго смотрел на него, вдруг сказал:
- Расскажи подробно о Цеховском - все, что помнишь, что видел, что знаешь.
- Есть улики? - прямо спросил Митя.
- Нет, улик нет, - ответил Александр, - а есть только моя твердая уверенность. Но этого мало! Пожалуйста, расскажи о нем все. Очень важно. Понимаешь? Очень.
Митя пытался убедить себя, чего вся эта история ему уже совершенно безразлична. Однако после разговора с братом он очень медленно шел пыльной дорогой к своей Бежице, не удержался и свернул к тому спуску у реки, где когда-то ночью стоял в двух шагах от Хрусталочки и Владислава...
Отец очень постарел: сгорбился и стал ходить легче, почти невесомо. Мать удивила: стала еще проворнее, шумнее. И, оказывается, главная в доме - она! Месяц назад побывала в Москве, привезла оттуда букварь - учит азбуку.
- На что тебе, ворона, - смеются соседки.
В ответ она весело блестит глазами.
- Газеты читать! Воюем ведь!..
Мите очень обрадовалась и, продолжая неистово носиться по дому, теперь все время улыбалась. Но когда ночью примчался взволнованный Александр, всех всполошил и потребовал, чтобы Митя немедленно ехал с ним в Москву, она, погладив его стриженую голову, сказала:
- Езжай, езжай, Митя. Видишь, прискакал, значит, больно нужно.
* * *
Поезд тащился от Брянска до Москвы почти восемнадцать часов. Братья были одни в купе. Александр спал, подстелив шинель, подложив под голову портфель. Митя сидел напротив у окна, смотрел в ночь, на черный занавес леса. Занавес иногда раздвигался, показывая спящие полустанки с зелеными светлячками у стрелок, с лунными отблесками на рельсах, мертвые железнодорожные составы, людей и мешки, сваленные в груды на платформах... Итак, он едет на очную ставку. Соображения председателя Брянской губчека в Москве сочли убедительными. Арестовано несколько подозрительных, прибывших из Брянска, они отрицают всякую связь с анархистами, называют себя вымышленными именами. Александр сказал Мите, что подробностей не знает, но убежден: Петр среди них. Митя должен его опознать. Александр уверен, что существует связь между анархистами, Цеховским, пропажей пироксилина и взрывом в Москве.
Митя смотрит в окно, почти не видя, чтобы только через много лет с удивлением обнаружить: каждая подробность осталась в памяти, даже синее мученическое лицо старика, прижавшееся к стеклу на какой-то короткой остановке. Сколько суток старик ждет поезда?
Митя не испытал радости, когда поверил в то, что Владислав враг. Ему было больно за Таю. Все это было слишком грязно для нее.
Сто тридцать килограммов пироксилина - вот что окончательно убедило Александра. Значит, сведения о том, что пропало именно сто килограммов, неточны. А раз так, то, возможно, украдено и не сто, и не сто тридцать, а гораздо больше... Новая, тщательная проверка показала: он прав - недоставало трехсот пятидесяти килограммов. Во время вторичной проверки заведующий складом застрелился.
Почему же Цеховский так уверенно отрапортовал, что сто килограммов найдены? Он, видимо, не подсчитал вес - был слишком уверен. Возможно, сам распорядился, чтобы в сарае было приготовлено ровно сто килограммов. Исполнители подвели его: ошиблись в счете. Главного же свидетеля он сам убрал. В нарочно вызванной перестрелке нетрудно было сделать это незаметно. А представить кражу как простую спекуляцию, доказать, что весь украденный пироксилин остался в Брянске, было необходимо, чтобы никто не заподозрил, что часть пироксилина отправлена в Москву - двести двадцать килограммов!
Да, все это вполне правдоподобно. Осталось выяснить, для кого предназначалась взрывчатка в Москве? И тут Александр вспомнил Митин рассказ: Цеховский и анархист Петр встречались в одной московской квартире на Арбате, где гостила у тетки Тая. Анархисты! Если взрывчатка отправлена за несколько дней до 25 сентября, то вполне возможно, что брошенная в Леонтьевском переулке бомба начинена ею. И, наконец, случайно ли все эти события совпали с наступлением Деникина и Юденича?
Дальше медлить было нельзя.
Медведев телеграфировал Дзержинскому, добился разрешения Военно-революционного Совета на обыск в монастыре в Белых берегах. Отец Афанасий был застигнут в обществе трех деникинских офицеров, из которых один сперва пытался изъясняться по-русски, но после двух - трех неудачных попыток вытащил документ со львом и заговорил на чистейшем английском языке. В келье отца Афанасия было найдено пятнадцать новеньких, свежесмазанных винтовок. Пять деникинских офицеров отдыхали в монастырской гостинице. Они отстреливались и были перебиты, за исключением одного. Выскочив в окно, тот исчез, просто растворился. Говорили, что это был граф, крупнейший местный помещик. Арестованных везли в Москву в соседнем вагоне.
Какое же место занимал Владислав в этом клубке событий?.. Митя вспомнил один давний вопрос Александра: "Послушай, а эта твоя хрустальная вазочка верует в бога?" Неужели брат и ее подозревает?!
Растормошить Александра было нелегко. Наконец он потянулся, зевнул.
- Не понимаю, как ты можешь сейчас спать! - с раздражением сказал Митя.
- Я очень устал, - кротко ответил Александр.
- Какие показания дал настоятель? Он назвал Таю?
Александр покачал головой.
- Нет, ее он не назвал.
- Почему же ты когда-то спросил?..
Александр пожал плечами.
- Перед мятежом ее заметили в Свенском монастыре.
- Ну и что?
- Ты же сам объяснил мне, что делать ей там было совершенно нечего.
Митя долго молчал. Потом с трудом произнес:
- Ужасно, Шура. Неужели она... столько лет...
Александр положил руку ему на колено.
- Она могла ничего не знать. Могла быть просто слепым орудием...
- Как я! - горько усмехнулся Митя. - Ведь это я просил тебя взять на работу Цеховского.
- Все мы еще слишком доверчивы. Он привез рекомендательное письмо из ВЧК...
- Цеховский арестован?
Александр устало прикрыл глаза.
- Ты думаешь, так это просто. Он был не один. Через кого-то он передавал сведения... Нужно раскрыть всех. За ним следят.
Они опять помолчали. И снова Митя заговорил: