- Я сгораю от нетерпения, - сказал Олимпио, топая ногой, - взгляни на эту массу карет и народа в портале - теперь самое благоприятное время. Черт возьми, Филиппо испортит нам все удовольствие!
- Ты слишком нетерпелив, Олимпио, - ответил, успокаивая его, маркиз, - я думаю, мы придем вовремя! Ведь ты знаешь, что разгар маскарада приходится на время после полуночи. И на нашу долю достанет еще удовольствий!
Монах, немного высунувший голову, увидел, что предположение его оправдалось, и пока друзья ожидали итальянца, в голове Жуаны сложился план, превосходивший отвагой замысел карлистских офицеров.
- Вот, наконец, идет Филиппо, - вскрикнул Олимпио, - он пробирается между каретами…
- Его белое домино видно даже издали, он спешит…
- Сюда, Филиппо, - позвал Олимпио, - как долго ты задержался!
- Извините! Если бы я не обещал вам принять участие в ваших планах, вы бы, наверное, сегодня больше не увидели меня! Эта маленькая собирательница винограда - прелестнейшая сеньорита!
- Пощади нас от своих рассказов, для тебя каждая девушка богиня, пока она не поддалась твоим любовным речам! Мы хотим посетить придворный маскарад.
- Это не так-то легко, - ответил Филиппо, - есть ли у вас карты?
- Клод позаботился об этом, - прошептал Олимпио, - все препятствия устранены.
- Как вы это устроили? О, я уже догадываюсь, при помощи смотрителя замка.
- Ошибся, итальянец, - прервал его маркиз. - Разумеется, я намеревался прибегнуть к помощи прекрасной Долорес, но ждал напрасно - она исчезла. Затем я подкупил старого, жадного камердинера Сантьяго, с которым встретился во дворе замка и который принял меня за Хуана Прима. Он принес мне три карты, которые должны быть предъявлены при входе.
- Превосходно! - воскликнул Филиппо. - На чье они имя?
Маркиз подал карты итальянцу, который подошел к маленькой лампаде, горевшей перед образом. Олимпио тоже взглянул через плечо Филиппо.
- Граф Клаудио Сентина - это годится для маркиза, - одобрил Олимпио, - дальше! Генерал Альмудес - это для Филиппо, а третью карту - на имя дона Антонио Луса - я возьму себе. Если эти господа пошлют теперь за своими картами, их места уже будут заняты.
- Что с тобой, Клод? - спросил Филиппо, увидев, что маркиз торопливо сделал несколько шагов в сторону.
- Мне показалось, что тут что-то зашевелилось в кустах. - ответил тот шепотом.
- Пусть шевелится, маркиз! Парадный экипаж, несколько бриллиантовых украшений от золотых дел мастера на Пуэрте-дель-Соль, ливрейного лакея на запятки и несколько стаканов шампанского до бала - больше нам ничего не надо, - сказал Олимпио. - Вот будет веселая ночь!
Он повел за собой своих друзей через дворцовую площадь, и долго еще раздавался его громкий смех. Не успели они свернуть в одну из боковых улиц, как черный монах быстро вышел из-за кустов и на минуту остановился в раздумье, - он не знал, что предпринять: преследовать ли карлистов дальше или тотчас же поспешить в замок, чтобы приготовить все к их аресту. Благочестивый брат решился на последнее.
Плотно закутавшись в рясу, он перешел площадь, потом направился не к главному порталу, но, чтобы скорее и легче достигнуть цели, к маленькому двору замка, где находились задние ходы. Стража не задержала его, так как монахи часто приходили в замок. Таким образом, он без всяких затруднений достиг маленького портала. Здесь слуга Божий увидел множество лакеев и камердинеров, которые спросили, куда он идет.
- К благочестивому патеру Маттео, - ответил монах.
- Знаете ли вы, куда вам идти, благочестивый брат? - спросил один из лакеев и взялся проводить монаха. - Но вы вряд ли застанете патера дома, он, кажется, некоторое время тому назад вышел из замка.
- Я должен вам сознаться, любезный, - прошептал монах, обращаясь к лакею, - что хотел только узнать от благочестивого Маттео, к кому мне обратиться с важным, тайным сообщением, касающимся сегодняшнего праздника и королев?
- Не измена ли это - или покушение на жизнь? - спросил испуганный лакей.
- Тише! Не так громко, любезный! Да, что-то похожее! - прошептал черный монах.
- Пресвятая Дева! В этом благочестивый Маттео не сможет помочь вам больше меня. Я отведу вас тотчас же к генералу-интенданту, старому Конде Энгранносу.
- Хорошо, любезный! Вы получите за это богатое вознаграждение.
- Следуйте за мной, благочестивый брат.
Лакей повел монаха к флигелю инфанты Луизы, в котором находилось интендантство замка. Поднявшись по лестнице наверх, он провел его в полутемную переднюю и попросил подождать там, пока он доложит о визите генерал-интенданту.
В этот вечер в комнатах интендантства, по-видимому, не ожидали ни подателей прошений, ни аудиенций, так как нигде не зажигались большие канделябры и не было видно лакеев. Все были заняты предстоящим маскарадом, и даже старый генерал-интендант Энграннос, на место которого поступил впоследствии дон Марфори, только что готовился надеть свой древне-французский костюм и напудренный парик. Поэтому монаху пришлось ждать в полутемной комнате дольше, чем ему хотелось.
Наконец отворились высокие двери, и на пороге появился Энграннос, богатому костюму которого, представлявшему древне-французского камергера, не доставало только маски.
- Кто здесь? - спросил генерал-интендант, останавливаясь в дверях.
Черный монах сделал шаг вперед. Но его превосходительство, вероятно, не ожидал такой непривлекательной личности.
- Валентине, Луис! - закричал дон Энграннос, зовя своих камердинеров. - Кто этот человек?
- Монах, который принес дону Энгранносу очень важное, тайное известие - известие, которое никто не должен слышать!
- А! Вот что, - воскликнул генерал-интендант с милостивой улыбкой. - Говорите, благочестивый брат, что имеете вы мне сообщить?
- Королевам угрожает опасность, сеньор Конде, три офицера войска карлистов приобрели билеты на маскарад и в эту минуту, может быть, уже находятся в залах замка.
- Что вы говорите? Вам, может быть, сообщили ложное известие - или дело в маскарадной шутке? - проговорил изумленный интендант.
- Ваше превосходительство, вы можете полностью положиться на мое известие, - возразил монах, - три карлистских офицера, из которых один дон Олимпио Агуадо, бывший уже в заточении по приказу королевы, находятся в числе масок.
- Но, благочестивый брат, ведь на каждой карте написано имя королевского гостя - как могли те господа войти в залы?
- Они приобрели такие карты.
- Пресвятая Дева, ведь это неслыханный случай, - сказал генерал-интендант, - я ничего не могу предпринять против этого! Как же найти этих господ в числе масок?
- Они в домино, ваше превосходительство.
- Боже мой, там будет больше сотни домино! Я могу ошибиться и оскорбить настоящих гостей, да и, кроме того, не имею права расстраивать праздник.
- Таким образом, карлистские офицеры могут безнаказанно присутствовать на придворном балу и выполнить свои низменные планы?
- Вы видите меня в сильнейшем волнении, благочестивый брат. Я в самом деле не знаю, что теперь делать. Ведь это неслыханный случай. Я подвергнусь строжайшему выговору и ответственности, если нарушу придворное празднество. Но подождите! Необходимо немедленно найти выход. Не согласитесь ли вы сами отправиться в боковые комнаты и показать мне маски, тогда, может быть, представится случай захватить их.
- Я сделаю все, что вы прикажете, сеньор Конде, чтобы предать опасных офицеров дона Карлоса в руки стражи.
- Но я должен просить вас быть как можно осторожнее, чтобы не произвести ни малейшего шума.
- Я все понимаю, ваше превосходительство, и поступлю согласно вашему желанию. Но ведь и моя обязанность - пожертвовать всем, чтобы передать в руки правосудия этих трех карлистов, имеющих, без сомнения, изменнические планы. Положитесь полностью на мою осторожность и хитрость, сеньор Конде.
- Хорошо, благочестивый брат мой! Вы знаете теперь мое намерение - поступить так, чтобы не было ни малейшего шума! Если возможно, так арестуем лучше их в парке. Может быть, вам удастся заманить туда эти три известные вам маски - в таком случае, устроить это будет нетрудно! Известие, сообщенное вами, сильно взволновало меня. В самом деле, неслыханная дерзость, что враги королев даже не щадят придворных праздников! Следуйте за мной. Я отведу вас в раковинную ротонду, где вы сможете наблюдать за преследуемыми вами масками.
- Я готов, сеньор Конде.
Генерал-интендант велел своим камердинерам, с удивлением смотревшим на монаха, подать две маленькие черные атласные маски - одну для себя, другую для благочестивого брата. Затем оба вышли из комнат интендантства и, пройдя длинными коридорами, очутились в раковинной ротонде, ведшей в обширный Филиппов зал. Генерал-интендант оставил здесь монаха, который никому не бросился в глаза в толпе костюмированных гостей, и отправился в зал, где уже появились королевы со своей свитой, все в самых дорогих, изысканных костюмах.
В Филипповом зале так же, как и в зале для аудиенций, находилось бесчисленное множество всевозможных масок, разряженных в шелк, бархат и с богатыми бриллиантовыми украшениями. Фонтан в середине зала распространял прохладу и благоухание, лилось ручьями шампанское в буфетах, устроенных по всему залу. Парк был залит светом разноцветных огней, и генерал-интендант, осматривая все, должен был сознаться, что его приготовления произвели чудеса. Везде царили волшебная роскошь и всеобщее веселье.
XX. СФИНКС
- Позволь мне предложить тебе руку, прекрасная маска, - сказал шепотом кавалер в темно-красном домино, необыкновенно высокого роста, обращаясь к прелестной наяде, одетой в легкое белое газовое платье, украшенное блестящими бриллиантами, и лицо которой покрывала маленькая изящная черная маска. - Высшее наслаждение моей жизни - идти рядом с тобой и чувствовать твою очаровательную ручку в своей.
- Кто ты, красное домино? - спросила прекрасная донна, рассматривая своего провожатого с ног до головы и принимая его приглашение, между тем как молодая королева, с голубой бархатной маской на лице, шла рядом с доном Серрано и вполголоса говорила с ним о Нарваэсе, который находился на пути к выздоровлению.
- Ты никогда не узнаешь, кто я, прекрасная маска, - прошептал господин в красном домино, - пусть будет достаточно того, что я знаю, кого веду под руку.
- Докажи мне, что ты узнал меня, маска!
- Дай мне твою прелестную маленькую ручку. Так, взгляни сюда! - И он написал буквы Е. М. на ладони поданной ему руки. - Что, я точно угадал? О, я еще спрашиваю! Ведь я узнал тебя, прекраснейшая из женщин, как только вошел в зал.
- Я, кажется, тоже узнала тебя, маска.
- Это странно - говори скорее. Я сгораю от нетерпения! Вот моя рука, очаровательная Евгения.
Прекрасная графиня - это была действительно она, шедшая возле дона Олимпио Агуадо - схватила большую руку своего любезного кавалера и начертила на ней буквы Г. Р. , подразумевая под ними герцога Риансареса. Олимпио, смеясь, покачал головой.
- Нет, нет, прекрасная маска, ты не узнала меня.
- Мне кажется, вы не желаете, чтобы вас узнали, ваше сиятельство, - прошептала графиня, уверенная, что возле нее шел герцог, который был похож на Олимпио ростом и телосложением.
- Вспомни, прекрасная маска, или лучше не спрашивай, кто я такой. Я люблю тебя! Этого пусть будет достаточно. Часы праздника без того очень коротки, а завтра мы уже больше не увидимся.
- Не было ли на вас раньше черного камзола, ваше сиятельство? Я подозреваю, что вы поменяли костюм.
- Чтобы служить моим наклонностям, думаешь ты, прекрасная маска? Но не называй меня "ваше сиятельство", а просто "маска" или "дон".
- Вы вводите меня в зал для аудиенций…
- Подальше от толпы масок. За нами наблюдают и подслушивают, а мне бы так хотелось поговорить с вами наедине, Евгения.
- Нас заметят, красное домино…
- Поэтому мы и удалимся, прекрасная графиня. Вы знаете, что я вас люблю, люблю пламенно!
- Вы говорите так странно, благородный дон, - проговорила шепотом Евгения, краснея под маской.
- Мои губы следуют только влечению сердца. Извините, если они выдадут все, что оно чувствует к вам. Ваш прекрасный обольстительный образ грезится мне наяву и во сне, ваш звучный голос слышится мне, где бы я ни был!
- Тише, маска, впереди нас идет маркиза с доном Олоцаго - она узнала меня и станет наблюдать за нами!
- Так давайте выйдем на террасу, предпочтя тяжелому, жаркому воздуху зала прохладу благоухающего парка. Посмотрите, как прекрасно украшены и освещены кусты и клумбы, как отражается луна в высоких брызгах фонтана. Пойдем, спустимся туда! Звуки музыки, как бы замирая, доносятся в аллеи парка. Или, может быть, вы боитесь?
- Нет, нет, благородный дон, но…
- Вы удивлены, Евгения, вы не хотите принести маленькой жертвы, хотя тот, кто просит вас об этой милости, не остановился перед опасностью пробраться сюда, чтобы повидаться с вами!
- Вы поступаете неосторожно, красное домино, - прошептала графиня, погрозив пальчиком, - королева может узнать вас - опомнитесь!
- Я ничего не боюсь, моя горячая любовь придает мне смелости, - ответил Олимпио с сильно бьющимся сердцем, - что бы после этого ни случилось, ничто не в состоянии омрачить блаженство этого часа.
Они прошли с террасы в парк, где по отдаленным аллеям, освещенным бледным светом луны, прогуливались ни кем не контролируемые одинокие пары.
- Мы слишком удаляемся от террасы, благородный дон, - проговорила наконец Евгения, испуганно оглядываясь по сторонам.
- Вы под моей защитой, полностью положитесь на меня! Вам нечего опасаться похищения, как тогда в парке Аранхуэса.
- Почему вы мне это напоминаете? - прошептала вдруг Евгения, останавливаясь, но затем, улыбаясь, продолжила: - Знаете, благородный дон, вы напоминаете мне в эту минуту того самого высокого карлистского офицера, который похитил меня.
- Я очень рад этому, графиня. Я бы желал, чтобы мне можно было еще раз…
- Я подразумеваю дона Олимпио Агуадо, бежавшего из подземной темницы.
- Как он вам понравился, дорогая графиня?
- О, он очень милый и любезный кавалер, который умеет обходиться с дамами.
- Не послал ли он вам недавно розу, Евгения?
- Откуда вы это знаете, благородный дон?
- Я знаю все ваши тайны, да, да, прекрасная графиня, вы смеетесь, но я уже предоставил вам маленькое доказательство. Вы все еще не знаете, как горячо я вас люблю, Евгения? О, удостойте меня милости сесть рядом с вами на эту скамейку!
- Только на несколько минут - здесь очень тихо и безлюдно, - проговорила графиня.
- Поэтому мне бы и хотелось здесь, вдали от шума и блеска придворных удовольствий, преклонить перед вами колено, Евгения. О, снимите маску, скрывающую ваши прекрасные черты лица и доставьте мне блаженство полюбоваться вами. Вы так прекрасны! Мое сердце столь сильно бьется при виде вас! О, вы добры, Евгения!
Графиня опустилась на зеленую скамейку, окруженную клумбами цветов и густыми деревьями, между ветвей которых выглядывала луна - это было уединенное, очаровательное местечко.
Олимпио, упоенный сознанием, что находится наедине с прелестной графиней в парке, вдали от взоров любопытных, стал перед ней на колени и горячо прижал ее маленькую ручку к губам. Кругом царила такая тишина, что слышно было легкое колыхание ночного ветра в ветвях деревьев.
Вдруг за скамейкой в кустах, окруженных ночным мраком, послышался тихий голос, произнесший имя "Долорес". Евгения, испуганная и бледная, вскочила со скамейки и прижалась к своему защитнику.
- Вы ничего не слышали? Мне показалось, что кто-то рядом произнес какое-то имя, - прошептала она взволнованно.
- Этот звук доставил мне минуты счастья, Евгения, так как он побудил вас искать у меня защиты, - ответил Олимпио.
- Вернемся на террасу.
- Еще минуту, Евгения, доставьте мне величайшее удовольствие остаться здесь рядом с вами наедине. Снимите эту ненужную маску, скрывающую ваши прелестные черты. Выполните мою просьбу. Позвольте мне еще хоть мгновение полюбоваться вами, - прошептал Олимпио.
Графиня вняла мольбе своего кавалера и еще раз опустилась на скамейку. Победив смущение, Евгения сняла свою маску и попросила своего кавалера сделать то же самое.
Олимпио взглянул на прекрасное лицо девушки: золотисто-белокурые волосы, темно-голубые глаза, нежный цвет кожи - все это было так очаровательно, что он все больше и больше углублялся в созерцание этой неземной красоты. На щеках ее играл легкий румянец; шея была так ослепительно бела и нежна, как будто изваяна из мрамора. Белый тюлевый шарф, покрывавший плечи, при резком ее движении упал на землю; и Евгения была так соблазнительна и прекрасна в эту минуту, что Олимпио в упоении страсти обхватил рукой ее божественный стан.
- Вернемся в замок, благородный дон, - попросила шепотом молодая графиня.
- Останься, останься, здесь никого нет поблизости, никто не подслушивает нас! О, блаженство этого часа! Ты прекраснейшая из смертных!
- Вернемся скорее, в замке могут заметить наше отсутствие.
- Здесь никто не станет нас искать, подари мне еще несколько минут.
- С. одним условием, маска.
- Говори, требуй! Я пожертвую всем ради тебя!
- Вы должны снять маску.
Олимпио испугался, он не ожидал этого.
- Вы жестоки, графиня, если я сниму маску, блаженство этого часа пройдет!
- Что вы говорите! Мне так страшно! - вскрикнула Евгения, быстро вставая со скамейки. - Отведите меня назад в замок! Но нет, сначала снимите маску, я этого требую, я приказываю!
- Если вы приказываете, графиня, я готов повиноваться, - ответил Олимпио, - я насладился блаженным часом, я люблю вас, смотрите!
Он сорвал с лица маску. Евгения громко вскрикнула и отшатнулась назад.
- Мое предчувствие, - проговорила она, - вы…
- Дон Олимпио Агуадо, графиня… я теперь должен проститься с вами.
В эту минуту с террасы донесся какой-то глухой, непонятный шум. Послышались несколько голосов и показалось, будто приближались равномерные шаги отряда солдат. В ту же минуту кто-то громко позвал Олимпио. Это был маркиз, его верный, доброжелательный друг.
- Я должен во что бы то ни стало отвести вас назад на террасу, графиня Евгения.
- Ради всех святых, я вас умоляю: бегите! Ужасное предчувствие овладевает мной! В замке, вероятно, узнали о вашем присутствии, бегите! Иначе вы пропали!
- Ваш голос, ваш страх за меня доказывают, что вы меня любите, Евгения!
- Прочь! Скорее! Ради Бога!
Графиня была сильно взволнована, а дон Олимпио все еще не мог расстаться с ней, хотя опасность увеличивалась с каждой минутой.