- Она узнала в нем того, кто обманул и бросил ее. Но тут появился дон Альфонс и хитростью нанес Мануэлю удар шпагой, сбив его с ног. Он и теперь еще страдает от своей раны. Дон Карлос и Альфонс ускакали, Амаранта клятвенно подтвердила мне, что дон Карлос - ее обольститель и отец ее ребенка, теперь, патер Антонио…
- Теперь ты хочешь спросить патера, что тебе делать? - раздался рядом строгий голос. Молодая графиня с ужасом вскочила, Антонио тоже поднялся.
Возле них стоял граф Кортецилла, слышавший весь разговор.
- Отец! - прошептала, бледнея, Инес.
- Ответ ты услышишь от меня, - серьезно и твердо сказал граф, - и он будет неизменен, Инес, ты знаешь меня!
- О отец! - вскричала графиня, сложив руки и падая перед ним на колени.
Граф удержал ее.
- Без сцен, дитя мое, - сказал он. - Нам приличествует говорить спокойно и сдерживать минутные волнения.
- Как ты говоришь, как холоден твой тон, как ты строго смотришь на меня! - вскричала, содрогаясь, Инес.
- То, что я называл ложью, считал невозможным, оказалось правдой! - сказал граф. -Моя дочь тайно ходила на свидание к мадридскому донжуану, к Мануэлю де Албукерке, - продолжал он, по-видимому, в сильном огорчении. - Сегодня на Прадо я встретил герцогиню Медину, и она спросила меня, объявлена ли помолвка графини Инес с Мануэлем де Албукерке? Весь Мадрид знает о ней! Кровь бросилась мне в голову. Мое дитя, моя Инес - предмет волокитства Мануэля! И это не ложь, ты сама сейчас созналась.
- Да, отец, я люблю Мануэля.
- А я ненавижу его, и он поплатится за то, что украл у меня мое дитя!
- Сжалься, отец! Что значат твои слова?
- Он ответит мне за эту кражу.
- Дуэль! Боже мой, это уж слишком тяжело, - вскричала Инес, ломая руки. - Я у ног твоих! Пожалей меня, откажись от этого ужасного намерения!
- Есть одно средство изменить его, и оно в твоих руках. Выслушай меня. Все, что ты говоришь о доне Карлосе, ничем не доказано и не может служить препятствием твоему союзу с ним. Эта Амаранта должна была бы поплатиться за то, что так искусно разыграла перед тобой роль обольщенной и обманула тебя своими слезами, но ее удалят и ей заплатят: мои планы слишком высоки, чтобы простая девушка могла помешать им. Но ты должна торжественно дать слово выйти замуж за принца дона Карлоса Бурбонского!
- Этого я не могу сделать, отец! - отрывисто сказала Инес, выпрямившись и собрав последние силы. - Я знаю несчастье Амаранты. Принца я никогда не любила, но надеялась, что смогу уважать его, теперь же…
- Ни слова! - горячо прервал ее граф. - Я не изменю своей воли. Ты выйдешь за дона Карлоса и тем прекратишь всякие толки о доне Мануэле, тогда я прощу его и эту девушку. Вот мое последнее слово, Инес. До сих пор я находил в тебе покорность, прямоту и детскую любовь.
- О отец! - вскричала Инес, рыдая и ломая руки. - Ты как будто отталкиваешь меня и бросаешь к невозвратной гибели!
- В тебе говорит порыв молодости. Ступай спать! Впоследствии ты поймешь, что я должен был поступить твердо, и поблагодаришь за это. Теперь же ты не понимаешь моей заботы, тебе кажется, что я жесток. Я должен с железной настойчивостью идти к своей цели, сейчас мне это видно яснее, чем когда-нибудь. Дворец графа Кортециллы не должен служить на Прадо предметом насмешек! Надо разом покончить толки.
- О, как глубоко ранят меня твои слова, отец! - прошептала Инес.
- Я опять сделаюсь прежним, когда ты придешь сказать мне, что с радостью подчиняешься моей воле, тогда я снова обниму тебя и назову моей дорогой, покорной дочерью, но не раньше! Во всяком случае, ты остаешься невестой дона Карлоса Бурбонского! Патер Антонио, отведите графиню в ее комнаты и позаботьтесь, чтобы она успокоилась, - заключил граф Кортецилла и, поклонившись патеру и дочери, скрылся в темных аллеях парка. Инес стояла совершенно уничтоженная.
- Все кончено, все пропало, - беззвучно сказала она наконец, неподвижно глядя в одну точку. - Патер Антонио, слышали вы, видели вы моего отца? Это был не отец, а граф Кортецилла, ослепленный честолюбием и гордостью, но вы, патер Антонио, вы понимаете меня? Могу ли я отдать руку принцу, могу ли доверять ему, видеть несчастную Амаранту, зная его бессовестный поступок с нею? И отец принуждает меня! С грубой жестокостью отнимает у меня всякую надежду…
- Это была минутная вспышка, донья Инес, ваш высокий отец завтра будет спокойнее.
- Вы думаете? Нет, патер Антонио, вы только утешаете меня! Я лучше знаю отца. Он никогда не изменит своего решения, никогда не уступит просьбам, если уж решил что-нибудь. А меня это сделает безвозвратно несчастной!
- Я с вами, донья Инес, что бы ни случилось, - мягко отвечал Антонио, уводя обессиленную горем графиню во дворец. - Рассчитывайте и опирайтесь на меня. У каждого человека есть непременно какое-нибудь желание, какое-нибудь счастье или хотя бы призрак его; мое единственное желание - быть рядом с вами. Вы говорили о той любви, которая мне дозволена, верьте, что эта любовь навсегда принадлежит вам, она доставляет такое чистое наслаждение одинокому Антонио.
- Так простите вашей бедной ученице, что она на некоторое время оставит вас, - прошептала Инес едва слышно. - Не сомневайтесь, что мое сердце полно благодарности к вам; впрочем, слово благодарность слишком холодно, вы скрывали столько теплоты и сочувствия ко мне под наружным ровным расположением. У вас благородное, великодушное сердце, патер Антонио! Сам Бог послал вас мне, и я никогда не забуду, что вы не оставили меня в такое тяжелое время.
Антонио сделался бы еще выше в глазах Инес, если б она знала, как страстно любил ее этот благородный человек и как подавлял в себе свою любовь. Он знал, что никогда не сможет обладать ею, и хотел побороть свое чувство заботой о ее счастье. Как же должна была страдать его душа, когда графиня с детской, сестринской доверчивостью говорила ему о своей любви к другому человеку!
XV. Заговор
В следующие за этим происшествием дни, когда Инес напрасно ждала известий от Амаранты и когда за ней самой строго наблюдали во дворце, весь Мадрид готовился к любимейшему народному празднику испанцев - к бою быков. Все, независимо от возраста и сословия, с напряженным нетерпением ждали этого возбуждающего зрелища. Герцог и нищий, старик и ребенок, женщина и девушка - все с одинаковой страстью рвались в цирк. При одном упоминании боя быков у всех истых испанцев и испанок всегда загораются глаза.
Инес жила в тревоге и страхе, не получая никаких известий о ране Мануэля. День проходил за днем, а от Амаранты ничего не было слышно. Инес страдала вдвойне, не оправившись еще после сцены с отцом.
В большом, пустом дворце было тихо как в могиле.
В один из этих дней герцогине Бланке Марии Медине доложили о графе де Кортецилле, и она любезно встретила его в своей роскошной приемной.
- Здравствуйте, граф! - сказала Бланка. - Чему я обязана честью видеть вас? О, какая у вас чудесная четверка серых! Все одной масти, как на подбор.
- Они выращены в одном из моих имений, - улыбаясь, рассказывал Эстебан. - У меня есть еще такая же четверка пегих, там сходство масти еще удивительнее.
- Садитесь, граф, - пригласила Бланка Мария, указывая ему на обитое желтым шелком кресло с золоченой спинкой. - Герцог на каком-нибудь политическом собрании, а то я велела бы доложить ему о вас.
- Простите, ваше сиятельство, но я хотел просить именно вас уделить мне несколько минут, - отвечал граф Кортецилла. - Мне хотелось возобновить тот короткий разговор, который мы имели с вами на Прадо.
- Ах, вы, конечно, говорите о любезном поступке генерала Мануэля Павиа де Албукерке.
- Генерала?
- Да, граф. Он вчера получил звание генерала. Вы, конечно, пришли сообщить мне о помолвке, и я удивлена, что вы еще не знаете о производстве дона Мануэля…
- Действительно, ваше сиятельство, я пришел объявить вам о помолвке, но дон Мануэль де Албукерке тут ровно ни при чем, - серьезно ответил граф.
- Как? Генерал заслужил чем-нибудь вашу немилость?
- О нет! Я просто не желаю отдавать ему руку графини, так как этот дон слишком уж прославился в Мадриде.
- А вам это не нравится? - с улыбкой спросила герцогиня, играя веером.
- Я хотел сообщить вашему сиятельству, - продолжал граф, - о помолвке графини Инес с принцем Карлосом Бурбонским.
- С доном Карлосом?
- Да, я совершенно доволен этим и дал слово.
- Вы довольны, но графиня, кажется, не совсем? Пожалуйста, граф, говорите откровенно. Если я могу быть вам в чем-нибудь полезна, то сделаю это, разумеется, без всякой огласки и с удовольствием.
- Благодарю, ваше сиятельство, за вашу готовность и откровенно скажу, что препятствием к согласию графини служит одно деликатное обстоятельство.
- Прежде всего позвольте поздравить вас, - сказала герцогиня с легким поклоном. - Вы уже дали слово, следовательно, речь идет только о второстепенных вещах, о мелких недоразумениях или о каком-нибудь деликатном обстоятельстве, как вы говорите, а где его не найдешь, если захочешь отыскать, дорогой граф! Но это интересно, посвятите меня в ваше деликатное обстоятельство.
- Графиня Инес случайно встретила простую девушку, называвшую себя Амарантои и утверждавшую, что находилась с принцем в близких отношениях.
- А, понимаю, - улыбнулась герцогиня, - кто знает, может быть, это хитрая авантюристка.
- Я высказал такое же мнение, но необходимо все подробно выяснить, потому что графиня Инес считает это препятствием к браку. Надо устроить дело.
- Разумеется!
- Но до сих пор все мои попытки отыскать эту Амаранту оставались безуспешными, а между тем надо скорее покончить с толками, о которых ваше сиятельство сообщили мне.
- Совершенно справедливо, дорогой граф. Если вы не хотите разговоров о союзе с генералом Мануэлем де Албукерке, то самое лучшее сейчас - объявить о помолвке. Знаете, мы посвятим в это патера Иларио, моего духовника. В подобных делах он всегда даст хороший и беспристрастный совет. Это человек очень опытный и знающий свет. Позвольте, граф, позвать патера!
- Очень приятно, конечно, услышать совет преданного вам святого человека, ваше сиятельство, но вы действительно можете, не опасаясь, доверить ему такое серьезное дело? - осторожно спросил граф Эстебан.
- Да, конечно, - заверила герцогиня и позвала слугу, велев ему просить патера Иларио в гостиную. - Вы поедете на бой быков, граф? - спросила она.
- У меня уже есть ложа.
- Так я буду иметь удовольствие видеть вас и милую, очаровательную графиню Инес.
Дверь отворилась, и вошел патер Иларио. Он был маленького роста и крепкого сложения, со смесью добродушия и хитрости на круглом лице, маленькими серыми глазами, большим ртом, толстыми губами и огромной лысиной.
- Патер Иларио - граф Кортецилла, - познакомила их герцогиня и тут же начала посвящать патера в важную тайну, причем последний сумел быстро внушить графу доверие спокойным достоинством манер. Он, по-видимому, действительно был в этих вещах очень опытен и вообще отличался практичностью взглядов.
Герцогиня, со своей стороны, сказала графу, что не имеет никаких тайн от патера Иларио и имела случай убедиться в его скромности.
- Я испытывала патера, - прибавила она, - и он всякий раз оказывался достойным полного доверия.
Иларио поклонился.
Он внимательно выслушал дело, кивая временами головой, а затем дал следующий совет.
- Найти эту девушку, которая называет себя Амарантои, не возбуждая подозрения графини, будет нетрудно, если воспользоваться предстоящим праздником.
- Каким образом? - спросил граф Эстебан.
- А вот видите ли, граф, вы, вероятно, собираетесь ехать на бой быков вместе с молодой графиней? Можно пригласить с собой и Амаранту. Графиня будет этим очень довольна, а девушка сочтет приглашение за честь. Никто не догадается о настоящей цели, а та, которая нам нужна, будет у нас в руках!
- Хорошая мысль! - вскричала герцогиня.
- Боюсь только, что графиня Инес не захочет ехать на бой быков, - заметил Эстебан.
Иларио самодовольно улыбнулся.
- Поверьте, граф, - сказал он, - графиня поедет, когда узнает, что на празднике будет и Амаранта. Насколько я могу судить, предложенное мною средство поведет прямо к цели. Затем девушку эту можно будет поручить монастырю Святой Марии. Там разберутся в намерениях и узнают, не искательница ли это приключений. В монастыре есть место, где быстро решаются подобные важные и деликатные случаи.
- Я согласен, - отвечал граф, - только каким же образом Амаранта из цирка попадет в монастырь, чтобы дать нужные показания?
- Предоставьте это мне, граф Кортецилла. Главное - заманить эту девушку в цирк, тогда она уже не уйдет! Постарайтесь только устроить, чтобы она приехала на бой. Другого средства не знаю.
- Я готов попытаться, - сказал граф.
- Вы увидите, все получится! Во всяком случае, открыто будет убежище этой Амаранты, а потом ее нетрудно будет и привлечь к ответственности. В монастыре ее убедят сказать правду, она признается, потом, обдумав свое положение, признается публично - и будет отпущена.
- Благодарю за совет, - сказал граф патеру. - Я постараюсь, чтобы Амаранта была на празднике.
- Дальнейшее уже не ваша забота, граф. Я сочту за честь, с позволения ее сиятельства, оказаться вам полезным, - сказал Иларио.
- А мне вы оказываете этим услугу, за которую я буду вам много обязана, - прибавила, обращаясь к патеру, герцогиня.
- Позвольте поблагодарить ваше сиятельство, также как и святого отца, за огромное одолжение! - сказал граф. - Я возвращаюсь домой с надеждой, что неожиданное препятствие моим планам устранено, и как отец радуюсь, что графиня Инес спасена от увлечения молодости и теперь ее ждет блестящее будущее.
- Блестящее, великое! - подтвердила герцогиня. - Как ни жаль мне графини Инес и этого молодого человека, но я не могу не согласиться с вашими доводами.
Граф Эстебан раскланялся и ушел.
- Я хочу, чтоб всякое препятствие к браку дона Карлоса было устранено, - сказала герцогиня. - Позаботьтесь об этом, патер Иларио.
- А если окажется, что принц действительно был близок с этой девушкой и связь их сопровождалась известными последствиями?
- Так надо во что бы то ни стало заставить ее отказаться от своих обвинений.
Патер задумался.
- Этого едва ли можно ожидать, - сказал он. - У девушки, вероятно, есть письменные доказательства.
- Так нужно их взять у нее и всеми мерами склонить ее к тому, чтобы она отреклась от всяких обвинений дона Карлоса. Графиня Инес увлеклась нежным сочувствием к этой девушке и потому отказывается от брака с принцем, а когда она увидит, что слова ее протеже ничем не подтверждаются, она изменит свое решение.
- Но в таком случае придется силой вырвать признание, которое успокоило бы сердце молодой графини.
- Непременно, патер Иларио! Мне пришло в голову, нельзя ли найти человека, который выдал бы себя за любовника этой девушки и согласился бы дать ей удовлетворение.
- Это было бы прекрасным средством удовлетворить все стороны.
- У меня есть на примете подходящая личность, - продолжала герцогиня, - но, к сожалению, мы не можем ею воспользоваться!
- Кто же такой, ваше сиятельство?
- Изидор Тристани, обвиненный в покушении на жизнь короля. Он, без сомнения, знает эту девушку, так как я слышала раз от него, что он был посредником в переписке и свиданиях… да, да, это верно! Только бы добыть этого Изидора!
- Это невозможно, - сказал патер, - потому что ему трудно будет доказать свою невиновность. Его сошлют на галеры или приговорят кпожизненному заключению.
- Разузнайте о ходе процесса, - сказала Бланка Мария, - все остальное решит бой быков.
Патер Иларио с поклоном удалился.
- Теперь дело в моих руках! - продолжала герцогиня. - Дон Мануэль прибудет на бой быков в своем генеральском мундире и встретится с графиней Инес! А ты утверждал, что она не приедет, неожиданность будет для тебя тяжелым ударом, а кроме того, ты еще узнаешь о помолвке графини! Что, гордый Мануэль, считавший себя неотразимым, - а ведь это я вселила в тебя эту уверенность - теперь ты узнаешь, что значит быть отвергнутым, презренным! Это будет моим наслаждением! Простись с любовью, она больше не существует для тебя, теперь ее заменила ненависть. Если ты не хочешь принадлежать Бланке Марии, так не будешь принадлежать никому. Она, с улыбкой и словами дружбы, лишит тебя самых дорогих твоих надежд, самых задушевных радостей! А когда, несчастный и отверженный, ты захочешь вернуться к ней, она оттолкнет тебя с презрением и смехом. Ты сделаешься посмешищем мужчин и женщин, что для тебя ужаснее смерти.
XVI. Бой быков
С нетерпением ожидаемый всеми день боя быков наступил.
Разряженная толпа за целый час до начала спешила к площади Герое, стремясь занять лучшие места на расположенных амфитеатром скамьях. Огромный цирк был украшен зелеными ветками и пестрыми флагами. Большие ворота, ведущие внутрь амфитеатра, еще не отворялись. Народ толпился перед ними.
Толпа росла с каждой минутой, время от времени уже кто-то, полузадушенный давкой, молил о помощи, женщины в пестрых нарядах ссорились из-за оборванных платьев, но никто не обращал внимания на эти крики, каждый хотел только занять место получше. Скоро стало ясно, что всем мест в цирке не хватит.
Но вот отворились ворота.
Произошло сильное волнение - одних толпой рвануло вперед, других свалило на землю. Разгоряченная, жаждущая зрелища толпа похожа на чудовище, которое опрокидывает и разрушает все, что попадается на пути, не обращая внимания на вопли несчастных, молящих о помощи.
В комнате, куда обычно уносили раненых бойцов, росло число пострадавших в давке зрителей. Амфитеатр быстро заполнился. Тысячи спешивших насладиться зрелищем вынуждены были уйти, потому что им не досталось места.
Ложи оставались еще пусты. Они были наняты заранее, и владельцы их не торопились, зная, что их места никто не займет.
Вскоре, однако, стали съезжаться гранды, офицеры и богатая часть населения. Великолепные экипажи то и дело останавливались у ворот, и выходившие из них поднимались наверх, в богато украшенные красным сукном и золотом ложи. Тут были и маршал Серрано с супругой, и герцог Медина с герцогиней, и адмирал Топете, и стареющий Конхо, и граф Кортецилла, и другие. Наконец пробил урочный час. На арену выехали бойцы с распорядителем во главе. Он был весь в черном.
За ним верхом следовали пикадоры в остроконечных, черных с перьями шляпах, пестрых куртках и белом трико. Каждый в правой руке держал копье.
Потом следовали бандерильеро, или фулосы, пешие бойцы. На них были черные шелковые или кожаные блузы, украшенные множеством лент, короткие шаровары и пестрые шапочки, концы которых свешивались набок. Каждый бандерильеро держал в руке длинный, очень светлый шарф.
Заключали шествие главные бойцы - эспада. Прежнее их название - матадоры - перешло к тем, обязанностью которых было нанести смертельный удар быку, раненому и свалившемуся под ударами эспада.
Народ встречал их громкими восклицаниями, так как эспада были главными действующими лицами зрелища и в бое быков демонстрировали необыкновенную ловкость, хладнокровие и презрение к смерти. Многие из них нередко играли значительные роли в высшем свете Мадрида, и многие знатные дамы выбирали их своими любовниками.