- Сохрани Бог, ваше величество! Я хочу только сказать, что как я и мои солдаты не принимали участия в грабеже кассы, так и солдаты генерала Доррегарая ничего не знали о деньгах. Только два ривосских жителя, спрятавшихся в ту ночь в винном погребе недалеко от здания банка, говорят, что видели, как в дом вошел кто-то из высших военных чинов и с ним еще восемь человек.
- Этот офицер был из моих? '
- Жители говорят, что так, и по описанию… я не смею всего говорить вашему величеству…
- Но я хочу знать, и приказываю вам ничего не утаивать!
- Боязнь заслужить немилость вашего величества… Опасность…
- Ничего не бойтесь, я не буду взыскивать с вас за это.
- По описанию, - сказал, понижая голос, Изидор, - это был генерал… но я не говорю ничего!
В подобострастной фигуре Изидора было что-то неприятное, отталкивающее. Так подумал и дон Карлос, взглянув на него.
- Счастье ваше, что я дал слово не накладывать взыскания, - сказал он мрачно.
- Я считал своей обязанностью сообщить вашему величеству все, несмотря на опасность. Я не верю никому и считаю, что всегда лучше все знать и за всем наблюдать. У меня есть еще донесение…
- Если это опять какое-нибудь обвинение, так поберегите его для себя, - сказал дон Карлос.
- Это касается частных дел вашего величества, и я прошу милостиво простить меня, если мое сообщение окажется некстати. За эти дела ваше величество одно время платили мне, и потому я считаю до сих пор своим долгом служить вам. Ваше величество, может быть, помните девушку…
Дон Карлос насторожился. Изидор, наблюдавший за ним, заметил эту перемену в его лице.
- …Амаранту Галло, - продолжал он, - ее увели в монастырь, но она каким-то чудом скрылась оттуда.
- Как вы это узнали, капитан?
- Ваше величество, я случайно видел ее сегодня утром.
- Видели? Где же? - поспешно спросил дон Карлос.
- Я шел через Ирану - это небольшое местечко милях в двух отсюда.
- Амаранта в Иране?
- Могу заверить ваше величество, что я не ошибся, у меня хороший глаз! Это точно была Амаранта, она стояла на коленях перед изображением пресвятой Мадонны.
- Одна?
- Одна!
- Видела она вас?
- Изидор предпочел остаться незамеченным. Я тотчас же решил донести об этом вашему величеству, ведь кто знает, какие намерения…
- Видели вы, куда потом пошла эта девушка? - перебил дон Карлос.
- Как же, ваше величество, я аккуратен в подобных случаях! Амаранта пошла в одну из улиц предместья, где много садов, к небольшому домику. Ее встретила какая-то сеньора, которой я не мог разглядеть, и они вместе вошли в дом, они обе живут там.
- Можете вы описать мне этот дом?
- Это низенький домик с оленьими рогами на верхней части фронтона.
- Знаете вы, кто там живет, кроме них?
- Какая-то вдова-старушка, больше никого.
- Ступайте к своему отряду, - сказал дон Карлос, - и продолжайте так же усердно служить, как служили до сих пор.
Изидор поклонился и вышел.
- В Иране… - прошептал дон Карлос. - Я должен ее отыскать сегодня же вечером! Не могу дольше переносить этого мучительного желания снова увидеть ее! И что меня так тянет к ней? Вся кровь кипит, как вспомню эту девушку. Никогда она еще не была так прелестна, как теперь, так обольстительна! Нет, она моя, она должна быть моей. Сейчас же еду туда и снова страстно обниму ее! На коня! В Ирану! К Амаранте!
Дон Карлос вышел из палатки, велел оседлать лошадь и объявил адъютанту, что поедет один. Уже был вечер, когда он отправился.
Осень вступала в свои права, и на смену летнему зною пришла благотворная свежесть ее вечеров.
Дон Карлос свернул на узенькую дорожку.
В полях царила глубокая тишина. Нигде не видно было стад. Жители селений большей частью оставили свои жилища и, захватив имущество и скот, спешили уйти от карлистов. Все бежало от ужасов народной войны, грозившей охватить весь север.
Дон Карлос не обращал внимания на эти явные предостережения. Что ему до участи городов, селений и их жителей? Он сурово преследовал только свои честолюбивые цели.
Не прошло и часа, как уже показались сады и засеянные поля, а вскоре в вечернем сумраке можно было различить маленькие домики городка - цель его поездки. Соскочив с лошади и привязав ее к дереву, он пошел по узенькой улочке, вившейся между деревьями.
Вдали видны были еще девушки у колодца, в садах гуляли люди, пользуясь тихим, прохладным вечером, чтобы отдохнуть перед сном от дневных трудов. Густые деревья так затеняли улицу, что дон Карлос легко мог оставаться незамеченным. Иногда он останавливался, чтобы осмотреться и разглядеть дома.
Свернув в узенькую боковую улицу, он вдруг услышал недалеко от себя голоса. Быстро прижавшись к дереву, он увидел в ближайшем к нему садике две фигуры - две девушки, гуляя, разговаривали между собой.
Не отрываясь от дерева, он постарался рассмотреть их. Холодная улыбка скользнула по его губам, когда в одной из них он узнал Амаранту. Но кто была другая?
Между тем девушки, дойдя до противоположного конца садика, повернули и пошли обратно, приближаясь к дону Карлосу. Каково же было его удивление, когда при слабом свете месяца он узнал в спутнице Амаранты графиню Инес!
В первую минуту он подумал, что ошибся, но затем, услышав голоса, перестал сомневаться.
Это было неприятно ему - графиня мешала его плану. И как Инес попала сюда? Что так тесно связывало ее с Амарантой? Они казались двумя сестрами, доверчиво разговаривавшими между собой.
Кругом все было тихо, ночь заявляла свои права. Девушки повернули домой. Дон Карлос поспешно отправился за ними, прячась в кустах и очень осторожно ступая; они не слышали легкого хруста песка под его ногами. Он видел, как, войдя в прихожую, они поцеловались, прощаясь на ночь, затем Инес вошла в комнату налево, а Амаранта - направо.
Значит, у них были отдельные спальни; это отвечало страстным желаниям Карлоса.
Окно комнатки Амаранты осветилось: она, войдя, зажгла свечу, потом опустила наружный занавес и закрыла окно.
Тихонько прокравшись между кустами к дому, дон Карлос встал под окном девушки и осторожно приподнял край занавеса.
Теперь он мог видеть внутренность комнаты. Тут было три-четыре старых стула, недалеко от окна - стол, на котором горела свеча, небольшой шкаф, скромная постель и над ней несколько пестро раскрашенных образов.
Прекрасная девушка расстегнула корсаж и стала снимать крошечные башмачки. Глаза дона Карлоса загорелись, он мог теперь беспрепятственно любоваться этими чудными формами. Кровь в нем закипела, он дрожал всем телом.
Амаранта распустила густые волосы, упавшие на обнаженные плечи, и начала молиться. Слезы струились из ее поднятых к небу глаз, и это придавало ее лицу какое-то невыразимо лучезарное выражение.
Но дон Карлос не обращал внимания на глубокое страдание Амаранты, его горящие глаза видели в ней лишь красоту форм, он наслаждался видом ее тела. Она была теперь так близко! Лицо его дрогнуло, белки глаз налились кровью, ударившей в голову.
В эту минуту свет в комнате погас, и Карлос опустил занавес.
Амаранта легла в постель. Он хотел подождать еще несколько минут и потом войти к ней, просить ее любви, любви женщины, которой он когда-то обладал и которую так бессовестно оттолкнул! Ему хотелось обнять ее, сказать, что он не знает покоя с той поры, как снова ее увидел. Он был так ослеплен, что надеялся вернуть любовь обманутой, брошенной им женщины, надеялся, что она выслушает и снова обнимет его! В случае же сопротивления этот человек решил овладеть ею насильно, потому что не в силах был справиться со своим желанием.
Сознание близости молодой женщины наполняло его блаженством. Горя нетерпением, он подождал, пока графиня заснет, и наконец взялся за ручку двери. Она была только притворена, в этом городке никто не запирался на замок.
Открыв дверь, дон Карлос остановился на пороге; слабый свет, проникнув с улицы, дал возможность разглядеть Амаранту. Она спала спокойно, ничего не подозревая, и была так хороша!
Затворив за собой дверь, он с минуту стоял неподвижно; сердце у него замерло при мысли, что эта прекрасная женщина, цель его желаний, в его руках.
В эту минуту он напоминал кровожадного тигра, склонившегося над своей жертвой, зная, что она не уйдет от него, и нарочно выжидая, чтобы распалить свой голод и увеличить наслаждение.
Подойдя к постели Амаранты, дон Карлос прислушался к ее ровному дыханию. Невыразимое блаженство доставляла ему эта близость любимой женщины, но, наконец, бешеная страсть овладела им. Он прижался губами к ее губам…
Раздался тихий, приглушенный крик.
Амаранта, еще не вполне очнувшись от сна и грез, но инстинктивно чувствуя страшную опасность, отталкивала его.
Кругом было темно. Она ничего не могла различить, а чьи-то руки уже обхватили, и кто-то привлек ее к себе. Невыразимый страх овладел ею, только теперь она начала ясно понимать, что случилось.
- Святая Мадонна! - вскричала она. - Ступайте прочь! Кто вы, кого вам надо?
- Тише, тише! - шептал Карлос. - Разве ты не узнаешь меня? Это я!
Услышав его голос, Амаранта сначала подумала, что это во сне, а потом ею овладело невыразимое отчаяние.
- Ты? Это ты? - вскричала она в ужасе. - Прочь от меня, презренный, или я позову на помощь!
- Никого здесь нет! Отдайся мне, я с ума схожу от страсти!
- Прочь! Когда я любила тебя, ты меня обманул, а теперь опять вернулся ко мне? Ступай вон!
- Постой! Выслушай!
- Прочь, или…
- Не зови - выслушай!
- Я проклинаю тебя, богоотступник! Вспомни, что ты сказал мне в монастыре Святой Марии! Ты отрекся от своего ребенка…
- Я не могу жить без тебя!
- Теперь моя любовь превратилась в ненависть! - вскричала Амаранта, изо всей силы оттолкнув дона Карлоса. Ей, наконец, удалось вскочить. - Я ненавижу тебя, презираю, негодяй! И ты смел прокрасться сюда, снова прийти ко мне?
- Ты должна быть моей, хотя бы это стоило мне жизни! - прошептал он в диком порыве страсти и сжал в своих объятиях Амаранту.
Она сопротивлялась, как могла; страх удесятерил ее силы. Но, наконец, молодая женщина почувствовала, что ей не устоять. Она громко закричала, зовя на помощь.
- Молчи, - прошипел Карлос, - или ты умрешь. Выбирай - быть моей и жить или умереть!
- Лучше умереть, - вскричала она, задыхаясь, и снова оттолкнула его, еще раз громко позвав на помощь.
На этот раз ее зов услышали. Послышались шаги.
- Змея! Так умри же! - сказал дон Карлос, вырвав из-за пояса кинжал.
У ворот дома уже были слышны шаги бежавших на помощь.
Обезумев от страсти и ярости, он ударил кинжалом Амаранту, бессильно упавшую на пол, выбежал из комнаты, оттолкнув кого-то, и исчез в темноте ночи.
XII. Дукечито
- Это славно! Рикардо Малеца, мне каждый день будут подавать шоколад на завтрак? - спрашивал бывший арфист Клементо, с удовольствием прихлебывал шоколад из золоченой чашки.
На нем было нарядное темное бархатное утреннее платье, панталоны самого тонкого сукна и красные кожаные сапожки.
- Ваша светлость все изволите забывать, что вы дукечито, единственный сын и наследник богатого герцога Кондоро, - отвечал Рикардо.
- Да, да, дукечито! Это правда! Видите ли, чтобы привыкнуть к такой перемене, нужны не одни день, не одна неделя! Дукечито! Так, так! Но право, я никогда не думал, что буду каждый день пить шоколад и есть за обедом по десять блюд, право, никогда не думал, Рикардо! Но теперь я дукечито! Ха-ха-ха! - смеялся дурачок Клементо, ощупывая свое платье, глядясь в зеркало и необычайно радуясь сам себе. - Этим я обязан моей матери, дукезе. Очень благодарен ей, что она моя мать, Сара Кондоро. Вы говорите, герцог Кондоро мой отец? Похоже, очень похоже!
- Когда ваша светлость прикажете готовиться к отъезду? - спросил Рикардо, всеми силами стараясь приучить дукечито к новой обстановке.
- О каком отъезде вы говорите, Рикардо?
- Об отъезде к светлейшему герцогу, которому очень хочется увидеть дукечито.
- Так, так, к герцогу! Так ему хочется увидеть меня? Это замечательно, Рикардо, ему хочется меня видеть, а между тем он ведь меня совсем не знает!
- О, как можно! Светлейший герцог знает дукечито, - отвечал старый дворецкий, сильно радуясь, что пропавший сын герцога, наконец, найден.
- Будто? - сказал Клементо, с удивлением взглянув на Рикардо. - А я его совсем не знаю!
В каждом слове, во всех манерах этого арфиста, так внезапно превратившегося в сына герцога, видно было отсутствие не только всякого воспитания, но и всякого природного развития. Нельзя сказать, что Клементо вовсе был лишен разума, но его круглое лицо и бессмысленный взгляд без всякого выражения указывали на очень слабые умственные способности. В народе его иначе не называли, как "дурачок Клементо".
Стоило взглянуть, как он радовался своему новому положению, с каким удовольствием рассматривал себя, чтобы тотчас заметить недостаток его ума. Часто даже страшно было слышать его бессмысленный смех и видеть его кривлянье перед зеркалом.
- Я не знаю герцога, - повторил он, - а он меня знает, говорите вы? Да, меня знают многие!
- Светлейший герцог - отец ваш, и ему очень бы хотелось видеть вашу светлость.
Клементо задумался на минуту.
- Мой отец… а дукеза - моя мать, - пробормотал он, - но почему же мать Кондоро я знаю, а отца Кондоро - нет?
- Светлейший герцог живет не в Мадриде.
- А! Так где же он? - спросил с удивлением Клементо.
- Светлейший герцог с нетерпением ждет дукечито, поэтому я осмелился спросить, когда мы будем собираться, - отвечал Рикардо.
На лице Клементо выразилось неудовольствие.
- Собираться? - спросил он. - Мне бы хотелось остаться здесь, мне нравится, как я теперь живу!
- Но светлейший герцог!
- Пусть он сюда приедет! Отчего его здесь нет?
- Он слишком слаб для путешествия, мы должны сами ехать к светлейшему герцогу.
- Только не сегодня, милый Рикардо, только не сегодня, - просил дукечито.
- Ваша светлость говорили это вчера и третьего дня.
- Говорил, Рикардо? Уж я этого не помню теперь!
- Бедный герцог, - прошептал старый дворецкий, грустно глядя на дукечито, жадно допившего шоколад и вылизавшего даже блюдечко. - С позволения вашей светлости, - остановил его старик, - этого не надо делать, лучше я велю подать вам еще чашку, но с блюдечка не годится…
- Еще чашку! - вскричал обрадованный Клементо. - Отлично, милый Рикардо, принесите мне еще чашку! Я прежде никогда не пил шоколада, я пил только воду из колодца.
Дворецкий позвонил и велел вошедшему слуге принести еще чашку, а сам между тем обдумывал, как бы ему уговорить дукечито поскорее уехать из Мадрида.
Пока Клементо жадно пил принесенный шоколад, Рикардо начал так:
- Вот уж у светлейшего герцога, вашего отца, будет вдоволь шоколада и разных сластей!
Дукечито поднял голову.
- Что же еще такое у него есть? - спросил он.
- Все, что вам так нравится есть и пить, ваша светлость, - и прекрасное пухеро, и конфеты из апельсинов, и вино!
- И вино?
- Какое только пожелаете, ваша светлость!
- Ну, так мы лучше отправимся туда, - решил Клементо.
- Значит, завтра можно, не правда ли?
- Да, завтра, Рикардо! Только мне кажется, я не смогу идти так далеко, у меня разболятся ноги, - сказал дукечито, вообразивший, что они пойдут пешком.
- Но мы ведь поедем по железкой дороге, - объяснил Рикардо.
- Я еще никогда не ездил в этих летящих вагонах!
- Но так удобнее и быстрее ехать, ваша светлость!
- Я боюсь, милый Рикардо!
Новое препятствие. Клементо не хотел ехать по железной дороге, а ехать на лошадях было гораздо дольше.
- Все ездят так, ваша светлость, и не боятся, - успокаивал Рикардо, - и вам понравится, когда вы попробуете.
- И не говорите об этом, мне страшно подумать, - говорил Клементо с невыразимым страхом на лице, - я хотел однажды посмотреть на эти вагоны, да пришлось скорей убежать - не могу их видеть!
- Но я буду с вами, ваша светлость, попробуйте!
- Ах, не говорите об этом, милый Рикардо! - просил Клементо, и лицо его исказилось от страха.
- Святой Антонио, - шептал старик, - что я теперь буду делать?
- Доставьте-ка мне лучше удовольствие, Рикардо, - сказал снова просиявший Клементо, подходя к нему.
- Что прикажете, ваша светлость?
- Вы взяли у меня мою арфу - отдайте мне ее, мою старую, милую арфу!
- Она была расстроена, ваша светлость, - отвечал Рикардо и прибавил, принеся ему из другой комнаты прекрасную, новую: -Вот эта лучше!
- О, нет, не эту!
- Но эта лучше, ваша светлость!
- Дайте мне мою старую, я не хочу новую! - кричал Клементо, отворачиваясь от красивого инструмента в богатой золоченой отделке.
Рикардо покачал головой и принес старую арфу.
- О, благодарю вас, добрый Рикардо! - вскричал Клементо, засмеявшись и радостно захлопав в ладоши.
Он схватил грязную, расстроенную арфу, в которой недоставало половины струн, осмотрел ее со всех сторон и, забившись в угол прекрасно убранной комнаты, принялся сначала тихо трогать струны, потом громче и громче бить по ним.
Рикардо стоял поодаль, смотрел и слушал - грусть и сожаление выразились на морщинистом лице старого слуги. Так вот он, дукечито, наследник миллионов, надежда и последняя отрада больного старого герцога! А дукечито и не знал, и не понял бы того, что чувствовал Рикардо. Сидя в углу со своей ободранной арфой, он вспоминал о старой жизни, которая, несмотря на все ее лишения, была мила ему. Хотя теперь у него было все, чего бы он ни пожелал, его опять тянуло на улицу, потому что эта перемена не давала ему истинного удовольствия, он почти не понимал ее!
Старый Рикардо с тайной грустью думал о герцоге. Его потерянный сын найден, но в каком виде!
Горькие думы дворецкого были прерваны стуком в дверь. Он отворил.
- Это я, я, Рикардо, -сказала, входя, сгорбленная дукеза. -Мне хотелось посмотреть, как идет дело! Вот он -играет, милый человек этот Клементо, такой кроткий, непритязательный -и такой богатый! -Сара Кондоро указывала удивленному и смущенному ее появлением Рикардо на Клементо, который не видел и не слышал ее, продолжая спокойно играть. - Мое сердце не выдержало, - продолжала дукеза, - я не могла больше скрывать истину. Пусть мальчуган будет счастлив! А герцог не заслуживал, чтобы я отдала ему сына. Но я не злопамятна. Прошлое забыто и похоронено! Но что же это у вас такой вид, как будто надо горевать, а не радоваться?
Рикардо не решился высказать свои мысли и чувства. Он молча пожал плечами.
- Вы не благодарите меня, что я открыла вам свою тайну, - продолжала Сара Кондоро, - а?
- Я сожалею, сеньора дукеза, что воспитание дукечито было так заброшено! Это очень огорчит светлейшего герцога!
- Да кому же было заботиться о его воспитании, уж не мне ли? - горячо спросила Сара Кондоро. - Я сама нуждалась во всем, рада, что он хоть жив-то остался! А вы еще с выговорами!