- Слыша от вас, капитан, подобное суждение, мы, пожалуй, готовы взглянуть другими глазами на этого авантюриста, которого нам до сих пор описывали лишь мрачными красками.
- Прибавлю еще, господа, что Густав Третий собирался поступить с ним как с пиратом, хотя сам же выдал ему крейсерский патент. Капитан Вельзевул отказался выдать корабль лишь после того, как узнал об этом намерении.
- От Густава Третьего все станется… С вашей стороны, капитан, очень хорошо, что вы защищаете оклеветанного.
С этими словами молодые люди крепко пожали Ингольфу руку.
- А о том, как мы потом пиратствовали, - молчок! - глухо пробормотал ужасный Надод и ухмыльнулся. - Посмотришь, какой благочестивый рыцарь наш капитан Вельзевул!
Ингольф поймал усмешку товарища и понял ее значение, но ограничился тем, что презрительно посмотрел на него, как бы говоря:
- Подожди, я еще с тобой за это рассчитаюсь!
Урод сейчас же перестал ухмыляться: он знал, что на капитана находят такие порывы гнева, когда тот бывает опасен. Один уж раз капитан его чуть не задушил, и Надод не имел ни малейшего желания повторять опыт.
В эту минуту на "Сусанне" - так называлась хорошенькая яхта - послышались веселые крики:
- Ici, Фриц! Ici! Вот я тебя палкой!
Все взглянули на палубу яхты, по которой весело прыгал огромный белый медведь. За медведем с хохотом гонялись матросы.
- Фриц принялся за свои шутки! - со смехом вскричали молодые люди.
- Ведь он их, пожалуй, заест, - проговорил Ингольф, думая, что медведь вырвался из клетки.
- О, что вы, нет: он смирен, как ягненок, и верен, как собака. Мы его еще медвежонком достали в Лапландии и сами вырастили. С тех пор он от нас и не отходит и всегда ложится у наших ног. Когда мы поехали к вам на помощь, его пришлось запереть, так как он непременно желал сесть в лодку, а это нам только бы помешало. Его, вероятно, выпустили, а так как он слышит наши голоса, то и рвется прийти к нам, а матросы дразнят его и не пускают. Только им это не удастся - он непременно прибежит сюда.
- Белые медведи очень дики и злы, - заметил Ингольф. - Вероятно, вам стоило большого труда его приручить?
- Вовсе нет. Первым делом мы позаботились отучить его от мяса, так как в противном случае его нельзя было бы держать на свободе. Для этого мы ему несколько раз предлагали кусок свежего мяса, обвитый железной проволокой с заостренными гвоздями. Медведь бросался на мясо и в кровь раздирал себе пасть и лапы. Часто проделывали мы этот опыт, но кровожадность пересиливала в нашем медведе боль, и он по целым часам возился над куском, возбуждавшим его аппетит. Наконец мы придумали раскалить сетку добела. Когда медведь бросился на лежавшую в сетке говядину, он страшно обжег себе морду, язык и лапы, так что целый месяц после того прохворал, но цель на этот раз была достигнута: выздоровев, медведь с тех пор даже и смотреть не стал на мясо; сколько его ни приманивали говядиной, он постоянно отворачивался. И теперь, стоит ему близко поднести к носу мясо, как он заворчит и убежит. Мы можем быть вполне спокойны, что он не убьет никого для того, чтобы съесть.
Тем временем Фриц, видя, что матросы отовсюду заступили ему дорогу, не долго думая полез на грот-мачту и, пройдя, словно акробат, по грот-рее, которая благодаря близости обоих кораблей соприкасалась со снастями "Ральфа", спустился по веревкам его снастей на палубу брига.
Самый ловкий матрос не мог бы сделать лучше.
С радостным ворчанием огромный зверь бросился к своим хозяевам и стал ласкаться к ним, точно собака.
- Будет, Фриц! Довольно! - прикрикнул на него один из моряков и прибавил притворно-сердитым голосом: - Как ты смел прийти сюда без позволения! Пошел назад! Ну, ступай!
Медведь сконфуженно встал и кинул на хозяина умоляющий взгляд, как бы прося позволения остаться, но тот продолжал повелительным тоном:
- Слышишь? Сию минуту ступай!
Бедный Фриц опустил свою громадную голову и обычной медвежьей походкой, тяжелой и медленной, вернулся на яхту тем же путем, каким пришел.
- Это удивительно! - поразился Ингольф. - Вот уж никогда не думал, что можно было выдрессировать такого свирепого зверя.
- С ним мы можем не бояться десяти вооруженных человек: Фриц будет нас защищать до последнего вздоха. Он - надежная защита и от волков: без него мы не решились бы охотиться зимой в самых отдаленных уголках снеговых равнин, а теперь охотимся…
В то время как Фриц прыгал по палубе "Ральфа", из одного люка высунулась голова мистера Олдхэма. Почтенный счетовод выходил давеча утром на палубу лишь на одну минуту и, воображая, что бриг находится близ каких-то островов Океании, поспешил к своим книгам, чтобы привести их в порядок и затем отпроситься на берег. Мистеру Олдхэму до смерти хотелось видеть канаков. От своего тестя, мистера Фортескью, почтенный клерк унаследовал несколько томов иллюстрированных описаний путешествий и всегда желал убедиться воочию, действительно ли изображенные там дикари таковы, какими их рисуют. Миссис Олдхэм, например, никак не хотела допустить, чтобы могла в действительности существовать такая простота в одежде, как небольшой передник и ничего больше. Она дивилась: как это полисмены терпят подобное безобразие.
Каждый вечер, собравшись за чаем, семья Олдхэмов занималась чтением путешествий и рассматриванием иллюстраций. Если кто-нибудь из многочисленных детей оказывался виновным в какой-нибудь шалости или в порче панталон, куртки, передника, его наказывали тем, что отправляли спать, не позволив поглядеть картинки и послушать чтение.
При этом следует заметить, что мистер Олдхэм под именем канаков подразумевал решительно всех австралийских дикарей.
В те минуты, когда миссис Олдхэм находилась в хорошем расположении духа, что, впрочем, случалось далеко не часто, клерк говорил ей:
- Знаешь что, Бетси? Когда мы разбогатеем, мы купим небольшой куттер, которым Джек будет командовать (конечно, Джек будет тогда уже капитаном), и поедем смотреть на канаков.
Джек был шаловливый мальчишка, которому шел одиннадцатый год и который раз пять на неделе убегал из школы, чтобы пускать по лужам доски, привязанные на веревке. Папенька называл это "ранним проявлением склонности к благородному поприщу моряка".
Несчастная страсть к канакам и послужила, между прочим, причиной разлуки мистера Олдхэма с семьей и своим партнером.
Однажды достойный клерк мистера Пеггама, нотариуса, адвоката и солиситора в Чичестере, проходил берегом моря, направляясь на службу в контору. Вдруг он увидел двух моряков, которые, привязав лодку к берегу, шли к нему навстречу. Велика была радость Олдхэма, когда он узнал, что моряки эти только что из страны канаков. Ингольф, давно искавший себе бухгалтера, воспользовался случаем и предложил Олдхэму посетить его бриг, чтобы полюбоваться на разные интересные коллекции:
- Это можно сделать за каких-нибудь два часа: бриг стоит недалеко, милях в двух от берега.
Олдхэм согласился. Он пришел в восторг от мысли увидать настоящие ассегаи и ядовитые стрелы, о которых до того времени знал только по картинкам. Клерка привезли на бриг. Остальное читателю уже известно. Все время мистер Олдхэм полагал, что находится на военном крейсере шведского короля Густава III, хотя его удивляло, что Швеция ведет войну одновременно со столькими державами: на глазах у клерка были потоплены корабли всевозможных наций. Впрочем, его приятель Эриксон всякий раз придумывал в объяснение какую-нибудь небылицу, и клерк успокаивался.
Просто потеха была смотреть на Эриксона, Билла и Олдхэма, когда они вместе сидели за столом и обедали: проказники-офицеры рассказывали клерку небылицы одна другой несуразнее, а тот слушал и умилялся. Олдхэма вследствие его крайней близорукости можно было уверить решительно в чем угодно. Так, в настоящее время он был вполне убежден, что "Ральф" пришел к островам Океании. Когда бриг бросил якорь, мистер Олдхэм решился оставить на минутку свою работу и поглядеть на невиданные чудеса. С этой целью он выставил голову из переднего люка.
Ингольф увидал клерка и сейчас же понял, как опасно допустить его на палубу. Наверное, он по обыкновению не преминул бы заявить свой протест при незнакомых свидетелях, а этого было бы достаточно, чтобы у спасителей "Ральфа" зародились подозрения.
Молодые люди взглянули в ту сторону, куда бросил свой взгляд капитан, и оба в одну минуту побледнели, как полотно. Один из них, не стесняясь присутствием Ингольфа, пролепетал:
- Какое странное сходство!
- Ни дать, ни взять - Олдхэм, клерк подлеца Пеггама, - произнес другой моряк.
Ингольф вздрогнул, как от электрической искры, и, взглянув на Эриксона, стоявшего в то время на вахте, присоединил к взгляду выразительный жест. Взгляд и жест означали: во что бы то ни стало уберите Олдхэма и не позволяйте ему показываться. Действительно, нужно было всеми силами помешать встрече клерка с моряками, так как она обнаружила бы истинный характер "деятельности" "Ральфа". В самом деле, трудно было бы допустить, чтобы шведское военное судно позволило себе такую дерзость, как похищение на английском берегу чиновника, в услугах которого ему встретилась надобность.
Эриксон понял и направился к люку.
- Господа, - сказал любезно капитан, словно не замечая смущения своих спасителей, - прежде чем нам расстаться, быть может, навсегда, позвольте мне предложить вам легкий завтрак…
- Одно слово, капитан, - с живостью перебил его старший из моряков. - Скажите мне правду: как зовут того человека, который сейчас выглянул из люка?
- Седжвик, - без колебаний отвечал Ингольф, - это наш бухгалтер. А что, вы разве его знаете?
- Нет, но он ужасно похож на одного англичанина, которого мы имели случай видеть несколько лет тому назад… До того похож, что просто одно лицо…
- Действительно, я заметил, что при виде Седжвика вы как будто пришли в волнение.
- Это верно: поразительное сходство вашего бухгалтера с тем англичанином разом напомнило нам все перипетии одной темной, таинственной драмы, ключ к которой нам с братом до сих пор не удалось отыскать.
При этих словах моряка глаза у Надода загорелись, как у тигра, готового броситься на добычу.
- Мы с братом! - прошептал Красноглазый. - Десять лет жизни отдал бы я за то, чтобы узнать, кто они такие!.. Во всяком случае, надо будет уведомить Пеггама… Какую же, однако, роль мог играть в драме этот идиот Олдхэм?
- И вы подумали, - отвечал Ингольф, - что нашли здесь одно из действующих лиц этого приключения?
- О нет! Тот человек, которого нам напомнил ваш бухгалтер, участвовал в драме лишь как бессознательное орудие… Истинных же виновников мы поклялись отыскать и наказать…
- Если только они дадут тебе время! - произнес Красноглазый.
Молодой человек взглянул на люк, где перед тем видел голову лже-Седжвика, но тот уже исчез. Тогда он машинально перевел глаза на Надода и даже вздрогнул, когда увидал, какой страшной ненавистью было искажено лицо Красноглазого. У молодого человека невольно сжалось сердце от какого-то дурного предчувствия. Но это было лишь мимолетным ощущением: Надод заметил, какое впечатление он производит, пересилил себя и, обратясь к Ингольфу, объявил, что завтракать не пойдет, так как чувствует себя нехорошо.
- У меня сделался такой сильный припадок невралгии, - сказал он, - что я просто не могу выносить…
Эти слова разом переменили направление мыслей у молодых людей. В самом деле, какое значение мог иметь для них этот незнакомый урод, которого они даже никогда не видали? Впрочем, им обоим все-таки захотелось как можно скорее уехать с этого странного корабля. Странным же он казался для них по многим мелочам, которых всякий не-моряк даже бы и не заметил. Так, между прочим, им бросалась в глаза какая-то неуловимая фамильярность между офицерами и матросами, совершенно нетерпимая на военном корабле.
Молодой человек постарше сделал знак брату. Тот понял, что нужно поскорее кончить завтрак. Съев несколько бутербродов и выпив по стакану портера, молодые люди стали прощаться с капитаном, против которого у них зародилось смутное подозрение.
- Не смею вас задерживать, господа, - говорил, провожая гостей, Ингольф. - После такой беспокойной ночи вам следует отдохнуть, да и ваши друзья, по всей вероятности, беспокоятся о вас.
- Это верно, капитан, - согласился с ним старший брат, - и хотя мы вообще совершаем продолжительные поездки по морю, но на этот раз обещали отцу скоро вернуться, и он теперь в полном убеждении, что мы отправились лишь на небольшую прогулку по Розольфскому фиорду.
Надод стоял в стороне, по-видимому, все еще чувствуя страшную боль, но это было с его стороны одно притворство. На самом же деле он внимательно прислушивался к разговору, из которого не пропустил ни одного слова.
- Розольфский фиорд! - прошептал он. - Неужели этот дурак Ингольф не догадается спросить, как их зовут?
Как бы отвечая на эту мысль, капитан Вельзевул, к величайшей радости Надода, сказал, обращаясь к молодым морякам:
- Надеюсь, мы не расстанемся, не познакомившись как следует?
И прибавил, раскланиваясь:
- Капитан второго ранга шведского флота Эйстен.
Молодые люди вежливо ответили на поклон, и старший из них ответил:
- Моего брата зовут Олаф, а меня - Эдмунд. Мы - сыновья наследного герцога Норландского. Если вы не торопитесь выйти в море, то мы будем очень рады…
Молодой человек вдруг умолк, услыхав страшный крик Надода - крик не то дикой радости, не то нестерпимой боли. Очевидно, впрочем, то был крик боли, потому что Надод, изнемогая от страданий, пошатываясь, направился по палубе в свою каюту.
Затворив за собой дверь, он с торжествующим видом поднял свою огромную голову и, убежденный, что его никто не может услыхать, вскричал:
- Сыновья герцога Норландского! Да, это они: моя ненависть почуяла их и узнала… А я-то боялся, что отец отправит их на службу к русскому двору!.. Какое счастье, что они не сказали своего родового имени! Ведь этот дурак Ингольф со своими рыцарскими чувствами никогда бы не согласился помогать мне против них… О, Харальд Бьёрн, я не только тебя разорю, я отниму у тебя то, чем ты всего более дорожишь… Ты не сжалился надо мной, когда моя мать умоляла тебя со слезами… Для тебя у меня тоже не будет сострадания… Долго ждал я этого желанного мига. Когда я работал под кнутом в мрачных казематах Эльсинора, меня удерживала от самоубийства лишь надежда рано или поздно отомстить тебе, Харальд Бьёрн, исцелиться твоими страданиями, насытиться твоим отчаянием… Этой надеждой я только и жил… О, что за радостный день!.. Нет лучше, нет сладостнее музыки, как рыдание и вопль побежденного врага!..
Надод был в эту минуту так отвратителен, как никогда. Волосы у него на голове поднялись дыбом, как шерсть у ощетинившегося зверя, ужасный кровавый глаз дико вращался в своей орбите… Это был не человек, а какое-то чудовище, какое-то адское страшилище.
Злодея просто душила лютая ненависть, гангреной разъевшая его сердце.
Глава шестая
Важная новость. - Целая эскадра. - Ингольф быстро принимает решение
Во время этой дикой сцены в каюте, другая сцена, еще более волнующая сцена происходила на палубе.
Молодой человек, назвавший себя Эдмундом, докончил свою прерванную Надодом фразу, пригласив Ингольфа, если у того есть время, посетить фиорд Розольфсе и его живописные окрестности.
- Мы будем очень рады видеть вас у себя в гостях, - прибавил он. - Мы можем поохотиться вместе на оленя, медведя и волка на обширных норландских равнинах. Ведь вы наш товарищ, потому что мы тоже моряки.
Открытое, непринужденное обращение Ингольфа и его джентльменская наружность рассеяли все подозрения, на минуту зародившиеся было у Эдмунда.
- Я так и предполагал, что вы моряки, - с улыбкой отвечал капитан, - потому что обыкновенные любители не могли бы так прекрасно править судном. И все-таки я не думаю, чтобы сыновья герцога Норландского бывали в дальних плаваниях…
- Вы ошибаетесь, капитан, мы с братом состоим на службе во французском военном флоте и в настоящее время пользуемся отпуском с правом вернуться, когда захотим.
- У вас, очевидно, есть протекция, потому что подобные отпуска - по крайней мере, в шведском флоте - даются лишь офицерам высших чинов.
Молодые люди ничего не ответили, только улыбнулись.
- Следовательно, вы принимаете наше приглашение? - поинтересовался Эдмунд.
Ингольф не был хозяином своего времени: он заключил с Надодом одно тайное условие, с сущностью которого мы вскоре познакомим читателей. Поэтому он уже собирался ответить, что с сожалением отклоняет любезное приглашение, как вдруг к нему с необычной торопливостью подбежал Альтенс и доложил, что желает поговорить с капитаном по делам службы.
- Извините меня, господа, - сказал капитан своим гостям, - но ведь вы сами знаете: служба не ждет.
Молодые люди поклонились, а Ингольф ушел с Альтенсом в кабинет.
- Что такое? - спросил он, как только затворилась дверь.
- Важная новость, мой капитан, - сообщил Альтенс. - На юго-западе показалась эскадра из шести военных кораблей, я сам видел. Они, похоже, ищут нас.
- Почему это непременно нас?
- А иначе зачем бы целой эскадре идти в Ледовитый океан?
- Это правда.
- Если даже они не напали на наш след, все же они нас увидят и погонятся за нами.
- Быть может, они уже даже и увидали нас?
- Нет, потому что в таком случае они повернули бы в нашу сторону, а между тем они все продолжают идти в прежнем направлении…
- Куда же они идут?
- По-видимому, на запад.
- Стало быть, они от нас удаляются?
- Они еще не видят нас, но пройдет час, не более - и увидят.
- Ну?
- Ну, и поймают нас, как лисицу в норе, если только мы… Впрочем, не мне вас учить, мой капитан…
- Говори, говори, не бойся.
- …если только мы не выйдем сейчас же в море и не воспользуемся быстрым ходом "Ральфа".
- Мысль недурна, "Ральф" - превосходный ходок…
- Других таких нет.
- Знаю, но это средство я приберегу под конец, иначе наши планы разрушатся. Да и неожиданное бегство прямо обнаружит нашим спасителям, кто мы такие, а этого я не хочу - по крайней мере, в данную минуту.
- В таком случае нам остается только снять мачты, всю оснастку, разоружить корабль - благо на "Ральфе" все отлично приспособлено к этому - и спрятать кузов в здешних утесах.
- У меня есть план получше, - возразил Ингольф, подумав несколько минут. - Тебе знаком Розольфский фиорд?
- Я плавал там еще в детстве, когда был юнгой на небольшом куттере, два раза в год возившем в замок разный груз.
- В какой замок?
- Не знаю. Патрон говорил мне всегда "замок", а какой - я никогда не слыхал.
- Ты думаешь, что "Ральф" будет там в безопасности?
- О, еще бы! Корабль с большим водоизмещением войти бы в бухту не мог вследствие незначительной глубины канала, а "Ральф" сидит в воде очень неглубоко. Но только вход в фиорд не свободен: он составляет частную собственность герцога Норландского.
- Так знай же, любезный Альтенс, что молодые люди, спасшие нас сегодня утром, сыновья герцога Норландского и зовут нас к себе в гости.