Через час дождь затих, чуть посветлело небо. Но бурный поток по-прежнему стремительно мчался куда-то в сторону озера. Я выглянул из машины. Кузов ее сиял чистотой. Ни поденочек, ни линочных шкурок на нем уже не было. Все смыл ливень.
На пользу врага своего
- Посмотрите, какого я принес вам жука, - говорит мне мой спутник по поездке, развязывая мокрую тряпочку.
Мне не особенно хочется разглядывать находку. После изнурительного жаркого дня в тугаях запели соловьи, один устроился совсем рядом с нашим биваком, и я только что собрался записать его пение на магнитофон. К тому же скоро зайдет солнце, станет влажнее воздух, громче зашумит река Чилик и охота за голосами станет невозможной.
- И что бы, вы думаете, он делал, - продолжает он рассказывать, - полз по дну проточки. Я сперва решил - водолюб. Но присмотрелся, показался жужелицей. Теперь же вижу - чернотелка.
Чернотелка - завзятый обитатель пустыни и в воде! Что-то необычное заметил мой спутник. Надо оторваться от начатого дела, взглянуть. В мокрой тряпочке, действительно, самый обыкновенный жук-чернотелка бляпс размахивает усиками, потревоженный, приподнялся на ногах, задрал кверху брюшко, застыл в угрожающей позе, как будто намереваясь выпустить каплю дурно пахнущей жидкости.
- Странно, - замечаю я. - Что в воде делать этому пустыннику? Он и плавать не умеет. А впрочем, если бы и попал в воду, то его понесло бы течением поверху. А тут по дну. Уж не случилась ли с ним какая-то история. Пойдем посмотрим, что он будет делать в этой проточке.
Полянка, на которой расположен наш бивак, со всех сторон заросла густыми ивами, облепихой и джидой. Одним краем она подходит к тихой проточке. Ее прозрачная вода идет из родника, не то что в реке Чилик. Тот бушует от нас недалеко, молочно-белый, напоен талыми ледниковыми водами. На эту проточку мы, ошалелые от жары, наведывались за день по многу раз, то за водой, то ради того, чтобы искупаться.
Я кладу жука на воду. Он не тонет, плывет, его вот-вот унесет в непроходимые заросли водных растений, через которые струится проточка. Тогда я устраиваю его на едва выступающий из воды камешек. Жук цепляется за него ногами, потом (вот диво!) опускает голову в воду, ползет по камешку вниз и вскоре весь в воде, будто водолаз. Я вытаскиваю жука обратно.
- И чего тебе здесь понадобилось, сухопутному жителю? - удивляется мой спутник.
Посмотрим, что жук будет делать в воде еще раз.
Ему будто только и надо окунуться в проточку. Снова залез в воду, побрел по дну, цепляясь за подводные предметы, тихо вышагивает. Тоже аквалангист нашелся!
- Уж не от жары ли жук сюда забрался? Почему бы ему не искупаться в прохладной водичке. Наверное, пережарился в пустыне! - продолжает удивляться мой спутник.
Но подводное купание нашего странного жука затягивается на неопределенное время. У моего коллеги истощилось терпение, и он, не торопясь, направляется к биваку. И тогда я замечаю, что с жуком происходят странные вещи. Вначале он испражняется мелкой кашицей, легко уносимой водой. Потом из его кишечника показывается темный и слегка блестящий цилиндр. Он растет с каждой секундой, и вот торчит кусок червя около двух сантиметров.
Теперь мы заинтригованы, склонились над проточкой, загляделись. Проходит еще несколько секунд, и червь уже высунулся на несколько сантиметров, ерзает во все стороны, зацепился концом за подводную веточку и ловко закрутился за нее несколькими колечками.
Так вот откуда странная любовь нашей чернотелки к водным процедурам! В ее теле обосновался враг, круглый червь. Он забрался в него или яичком, или крохотной личинкой, вырос, стал дылдой и теперь, извольте удивляться, заставил жука бросить пустыню и отправиться в тугай на поиски воды, в которую обязательно должна попасть эта странная длиннота.
Подобных червей нередко можно увидеть в пресной проточной воде. В народе за их сходство с волосом называют "волосатиками". Такое же название дали им ученые. Кое-где верят в легенду, что конский волос, попавший в воду, оживает и превращается вот в такого червя. Червь относится к семейству гордиацеа. Представители этого семейства паразитируют в насекомых. Для дальнейшего развития выросший и ставший взрослым червь должен попасть в воду. Здесь он дозревает, откладывает яички. Личинки, выйдя из яичек, внедряются в тело водных насекомых. Затем развитие происходит лишь тогда, когда это насекомое будет съедено каким-либо сухопутным насекомым.
Наша чернотелка могла заразиться, проглотив поденку или ветвистоусого комарика. После брачного лета их занесло в пустыню из поймы реки Чилик. Но это только одни предположения. У многих паразитических червей очень сложный цикл развития со сменой хозяев, порядок смены которых всегда строго однообразен. К своим жертвам паразит приспособился в течение многих тысячелетий и всякое отступление от принятых традиций грозит гибелью. Ученым нелегко распутывать секреты подобных паразитических червей, у многих из них до сих пор не раскрыт этот заколдованный круг.
Интересно, что будет дальше с нашим пленником, послушно исполняющим волю и незримые приказы червя. Я боюсь потерять и червя, и чернотелку, их легко может унести течение и поэтому я сажу обоих в кастрюлю с водой. Теперь на биваке мы можем спокойно наблюдать за ходом всей трагедии.
Но с червем происходит что-то неладное. Быть может, алюминиевая кастрюлька ему не по душе, в ней нет течения воды или еще что-либо не хватает до естественной обстановки, запрограммированной предками в его примитивных нервных клетках. Он не желает выползать из тела жука. Чернотелка же не намерена прощаться с водным образом жизни, размахивает под водой усиками, иногда, будто напуганная нашим чрезмерным вниманием, становится "зениткой". Нарушив золотое правило нейтралитета натуралиста-любителя, осторожно схватив пальцами жука, я другой рукой пытаюсь извлечь глисту. Ее холодное извивающееся тело внушает отвращение. Но она держится на редкость прочно. Придется оставить попытки оказания помощи страдающему насекомому и смотреть, что будет дальше…
- Не напрасно чернотелка забралась в воду, - рассуждает мой спутник, - она так лечится, избавляется от паразита, иначе ей, бедняжке, нельзя. Умная бестия.
Проходит полчаса. Нам надоело сидеть возле кастрюльки с водой, но я терплю, жду конца.
Он должен наступить. И будто вознаграждая мое терпение, неожиданно, извиваясь во все стороны, червь энергично выбирается из своего живого домика. Давно пора! Его ждут новая жизнь, новые приключения. Вот он уже стал около десяти сантиметров длины, набрал все двадцать. Да какой же он длинный: показалось еще пять сантиметров, круглый червь отвалился, плавает в воде, сворачивается спирально, как пружина, разворачивается энергично, быстро, будто куда-то страшно торопится. Ему, видимо, полагается поскорее уйти с места трагедии, оставить наедине своего хозяина. Вдруг тот вздумает с ним расквитаться, погрызет челюстями.
Но бедная чернотелка! Она лежит в воде кверху ногами, недвижима, беспомощна, и если бы она желала отомстить врагу, то не в силах этого сделать. Вероятно, она уже мертва. Я вытаскиваю ее из кастрюли, кладу на пенек. Едва заметное дрожание усиков говорит за то, что жизнь еще теплится в ее теле.
Мой спутник сочувствует пострадавшему насекомому, поворачивает его, ставит на ноги, кладет на солнышко, хотя я и прошу оставить жука в покое, чтобы было все, как положено в природе, близко к естественному ходу дела. Жук, из которого выполз такой большой паразит, поразил его воображение. То ли солнечная ванна, то ли сказываются приложенные заботы, жук начинает вначале размахивать ногами, затем движения его становятся еще более быстрыми. Он очнулся, но стоять на ногах не может. Еще бы! Вон какая махина вышла из его тела. Уж, наверное, червь сидел там не просто в кишечнике, а питался телом, каким-то образом еще влиял на нервную систему жука, заставлял его делать то, что надо ради своего блага. Какое коварство!
Проходит еще немного времени и жук, хотя и шатаясь, но уже стоит на ногах, чистит усики и слабой походкой пытается уползти от страшного места.
Глисту я запихал в баночку со спиртом, а жука мы устраиваем в просторную банку, кладем ему свежую траву, кусочек белого хлеба, смоченный разведенным консервированным молоком. Потом везем его, неудачника, с собой в город. Дома он ползает по стенкам баночки, настойчиво стремится кверху, может быть, ему кажется, будто из тугаев он ползет к себе в пустыню к родным выгоревшим холмам, облитым горячими солнечными лучами. Он энергичен и будто ничего не говорит о произошедшей с ним трагедии. Я удивляюсь живучести жука.
Но на следующий день жук мертв. Что-то случилось с его телом. Едва я притрагиваюсь к чернотелке, как от нее отваливается голова, усики, ноги. Служение врагу не прошло даром.
Невидимые друзья
Что-то случилось с тугаем в низовьях реки Тургень. Пришлось выключить зажигание. Треск мотоцикла прекратился, сразу стало тихо. Я всматриваюсь в деревья. Какой-то необычный стал тугай. Раньше таким он не был. Вот серебристый лох с черными стволами. Вместо ив же стоят красные, будто опаленные огнем, деревья. Они выделяются среди сочной зелени начала лета, будто тронутые дыханием осени. Нет, тут осень ни при чем. До нее еще далеко.
Недалеко рощица густых высоких тополей. Темно-зеленые вершины деревьев выделяются над тугаями и хорошо заметны издалека на все урочище Карачингиль. В рощице кордон. Это самый тенистый уголок в здешних местах. В жаркий день там всегда царят полумрак и прохлада. Но сейчас рощицу тоже не узнать. Деревья снизу до половины прозрачны, а их странные пепельного цвета листья просвечивают насквозь. На чисто подметенной земле уже нет той густой тени и солнце играет бликами.
- Все тополя пожег черный червь, жалуется жена егеря. - Ивы, те совсем красные. Шагу ступить нельзя. Всюду ползают твари. Ничего во дворе не поставишь, все запакостят.
- Куры не едят, - добавляет ее сын Володя, - мураши не трогают, рыба на него не клюет. А если какой упадет в воду, схватят и выплюнут!
Черный червь - личинка небольшого сине-фиолетового жука - тополевого листогрыза. Это опасный вредитель. Иногда он размножается в массе и приносит большой урон. Почему многие годы не видно этого жука и вдруг сразу происходит внезапная напасть?
Я смотрю на деревья и всюду вижу толстых, черных в мелких бугорках личинок. Они сидят на листьях, поблескивая небольшими черными головками, неторопливо скребут зеленую сочную мякоть, будто умышленно выставляют себя напоказ в такой заметной на сверкающем южном солнце черной одежде. Кого им бояться! Попробуйте прикоснуться. Мгновенно на шишечках, покрывающих тело, появятся янтарно-желтые капельки жидкости. Они неприятно пахнут, ядовиты. Ни птицы, ни рыбы, ни даже лягушки, никто не желает есть противных личинок.
Личинки грызут листья не как попало, а по особым правилам. Все жилки листа, и крупные, и самые мелкие, они не трогают. Прожорам нужна только мякоть. Если личинка сидит сверху листа, она оставляет целой прозрачную кожицу нижней стороны и наоборот. Личинок масса. Всюду чернеют их массивные тела. Зеленая ткань съедена почти полностью и от листа остается тончайший узор причудливо переплетающихся жилок. Лишь кое-где сбоку торчат оставшиеся нетронутыми зеленые кусочки. Деревья сильно страдают от своего многочисленного недруга и будто с печалью трепещут листиками-скелетиками.
А черные личинки - громадная многомиллионная армия - неутомимо грызут и грызут… Под деревьями теперь неприятно стоять. Сверху беспрестанно сыплется дождь сухих черных испражнений, похожих на короткие обрезки черных ниточек. Вся поверхность воды тихой речки покрыта ими. На больных деревьях не слышно щебета птиц. Они покинули этот зачумленный очаг с противными черными червячками. Здесь, наверное, все животные знают, кто они такие…
- Что делать? - беспокоится егерь. - Вызвать из города машины, опрыскать тугай ядом - можно потравить птиц, рыб.
А личинки растут с каждым днем, толстеют. Скоро им пора превращаться в куколок. Потом из них выйдут черно-синие жуки.
Сейчас только начало лета и листогрызы завершают развитие первого поколения. Что же будет дальше? Каждая самка оставит после себя не менее двух-трех сотен яичек. Из них выйдет еще более многочисленная армия вредителей. Что тогда ожидает тополевую рощу и зеленые тугаи? Второе поколение противных личинок погубит все, что только будут способны осилить крохотные острые челюсти. А третье поколение? В жарком климате Средней Азии успевает тоже развиться.
Проходит несколько дней. Сегодня небо покрылось серой пеленой беспорядочных облаков, далекие синие горы исчезли за темной стеной, солнце исчезло, его ослепительные лучи не в силах пробиться на землю, жары как не бывало, прохладно, дует ветерок. К вечеру он усиливается, и я вижу необычное: над тихой речкой раздаются беспрестанные тихие всплески и как от крупных капель дождя расходятся по воде в стороны ровные кружочки. Это с больных красных ив падают в воду черные личинки.
Что же делается в тополевой рощице? Вся земля усыпана черными личинками, по ней неприятно идти, некуда ступить ногой. Личинки вяло ползут по всем направлениям, кучками собираются у стволов деревьев, у стены летней кухни, возле фундамента домика кордона. Им чужда земля - они всеми силами стараются уйти от нее повыше, в родную стихию шумной зеленой листвы. Многие пытаются подняться выше, но падают. Силы оставляют их и даже самые крупные не способны забраться наверх.
На кордоне же объявлен аврал. Вся семья егеря вооружилась метлами, сметает в кучу черных "червей", обливает бензином, жжет их. Теперь легко отомстить за искалеченные тополя.
Еще два дня падают на землю и в речку личинки. А те немногие, что остались наверху, едва живы, неподвижны. На третий день прожорливая и недосягаемая в своей безнаказанности армия противника уничтожена, исчезла, оставив как память своего нашествия прозрачную листву. Какая-то болезнь исподволь подобралась к ним и подкосила всех сразу. И этой болезни помогла пасмурная погода.
Что это за болезнь, какие крохотные бактерии оказались нашими невидимыми друзьями, можно ли их воспитывать в лаборатории, размножать и использовать против врагов-насекомых вместо дорогих и опасных ядов, изобретенных человеком?
В природе, такой неизмеримо богатой разнообразием живых существ, издревле установилось слегка колебаемое равновесие. И каждый, будь это растение или животное, взаимно сдерживает друг друга в определенных рамках благополучия. Но иногда что-то происходит с этими незримыми связями, один или несколько противников почему-то ослабевают и тогда угнетенный, воспрянув, набирает силу, вспыхивает пожар - массовое размножение. Голодные орды губят, разоряют, притесняют соседей. Но ненадолго. Действие вызывает противодействие. Пожар затухает и потом не остается от него следа.
Все описанное произошло летом 1964 года в Карачингильском охотничьем хозяйстве в ста километрах от города Алма-Аты.
После наводнения
В то время, как в пустыне полыхает жара, на реке Или благодать: песчаные отмели, мелкие проточки, желтая вода, отблескивающая синевой неба, дальние сиреневые горы Чулак и прохлада. На небе сияет солнце, тишина властвует над рекой, природа будто уснула и черные вороны на песчаных косах тоже заснули, не шевельнутся. Недавно после очень жаркой погоды с далеких снежных горных вершин пришла большая вода, затопила косы и песчаные острова, и ничего от них не осталось. Лишь кое-где над мутной рекой вздрагивают тоненькие зеленые вершинки ив. Но к середине августа наступил едва заметный перелом, стали прохладней ночи, ослабла жара, вода отступила, обнажила песчаные острова, покрытые подводной рябью. В такое время на илистых берегах масса следов. Важно и не торопясь отпечатала кресты лап серая цапля. Нашлепала по грязи ногами и начертила хвостом ондатра. Крошечные ножки трясогузки все испещрили узорами. И многое другое написано на иле, всего не перечтешь.
Маленькая проточка между песчаными островами уже стала подмывать бережок, сделала его уступчиком. На краю уступчика возле чьей-то норки лежат крохотные круглые катышки. Строитель то ли отбрасывал их, то ли относил в сторону подальше от своего подземного убежища.
Таких норок немало. Всюду они. Только разные: маленькие - с комочком земли, как пшеничное зернышко, у входа, и большие - с комочками, как горох. У иных комочки почвы лежат возле самой норы, у других отброшены едва ли не на полметра во все стороны.
Первое, о чем спрашиваешь себя, когда встречаешь незнакомую норку, кому она принадлежит, кто ее хозяин? Ответ можно получить только с помощью раскопок. Маленькая лопаточка всегда лежит в специальном карманчике полевой сумки.
Влажный песок рыть - удовольствие. Лопатка легко вонзается, норка не засыпается. Сейчас в ней обнаружится что-нибудь незнакомое и, конечно, очень интересное. Впрочем, лучше никогда не тешить себя заранее большими надеждами. Во всех норках все одно и то же: длинные уродливые с большим горбом на спине личинки жуков-скакунов.
Почему же личинки поселились на мокрой косе? Ведь она только что освободилась из-под воды. Неужели они почувствовали, что лето пошло на убыль, пришел конец половодью, ледникам в горах уже не таять, и воде в реке не прибывать. Какая замечательная, необыкновенно сложная, с нашей человеческой точки зрения, способность угадывать жизнь реки и смену времени года. Способность усовершенствованная, отработанная и отшлифованная многими миллионами лет жизни. Личинки скакунов - любители чистого и слегка влажного песка - в предвидении того, что вода уйдет, заняли мокрые косы. На них будут отличные охотничьи угодья. Я с интересом разглядываю маленькое причудливо изогнутое тельце с длинными челюстями и широкой лопаткой на голове. Сколько в этих крошечных созданиях безотчетной мудрости органического мира!
Шлепая босыми ногами по мокрому песку, я возвращаюсь на бивак, насвистывая веселую песенку. На душе всегда радостно, когда не зря прошло время и попалось такое, о чем есть смысл рассказать. Вот и конец песчаным косам, за поворотом, на берегу старой узкой проточки, под зарослями лоха наш бивак. Теперь осталось поднять над головой полевую сумку и фотоаппарат, перейти через воду на другой берег. В это мгновение из дальних тайников опыта натуралиста выплывает сомнение.
- Почему на мокром песке к норкам нигде не было следов личинок жуков? - спрашиваю я себя. - Ведь хозяева норок должны были откуда-то прийти. Да и в умении ли предсказывать уровень воды в реке дело?