Приняв предложение выпить стаканчик анисовки, полковник сел и вытер лицо платком, благоухающим лавандой.
- Ох эти мальчики, - посетовал он, - эти мои мальчики сведут меня в могилу. Очень уж они бойкие.
- Им бы побольше цветущих девушек в вожатые, - заметил Ларри. - Вы не согласны, полковник?
- Это не шутки, дорогой, - ответил полковник, мрачно глядя на Ларри. - Их до того распирает энергия, что я все время опасаюсь каких-нибудь проказ. Сегодня они просто привели меня в ужас, и губернатор был весьма недоволен.
- Бедняга губернатор, - сказал Лесли, - ему, похоже, со всех сторон достается.
- И что же сделали ваши бойскауты? - спросила мама.
- Ну, как вы знаете, дорогая миссис Даррелл, я готовлю их к выступлению перед его величеством в день торжественного прибытия. - Полковник осторожно пригубил анисовки. - Сначала они, одни в синем, другие в белом, идут строем к этому… как его?.. помосту, вот именно, к помосту. Здесь они образуют квадрат и приветствуют государя. Затем по команде перестраиваются и образуют греческий флаг. Не сочтите это хвастовством, но зрелище весьма впечатляющее.
Полковник остановился, осушил стаканчик, потом сел поудобнее.
- Так вот, губернатор захотел посмотреть на наши успехи, пришел и поднялся на помост, изображая короля. Я дал команду, и отряд бойскаутов выступил вперед.
Полковник зажмурился, и по его телу пробежала легкая дрожь.
- Знаете, что они сделали? - тихо спросил он. - Я в жизни не испытывал такого стыда. Подошли к помосту, остановились перед губернатором и подняли руки в фашистском приветствии. Бойскауты! Фашистское приветствие!
- Они крикнули "Хайль губернатор"? - поинтересовался Ларри.
- Слава богу, обошлось без этого, - ответил полковник Велвит. - В первый момент я окаменел от ужаса, потом, надеясь, что губернатор не заметил их выходки, дал команду построиться флагом. Мальчики быстро перестроились, и что же я вижу: перед глазами губернатора - сине-белая свастика. Губернатор был взбешен. Хотел вовсе отменить наше участие. Представляете, какой это был бы удар для бойскаутского движения!
- Да уж, конечно, - согласилась мама. - Но ведь они всего-навсего дети, что ни говори.
- Совершенно верно, дорогая миссис Даррелл, но не могу же я допустить, чтобы люди говорили, будто я обучаю отряд фашистов, - строго произнес полковник Велвит. - Чего доброго, пойдут слухи, что я готовлю захват власти на Корфу.
В последующие дни, по мере приближения великого события, корфян все больше лихорадило, и они все легче раздражались. Графиня Малинопулос поссорилась с Леной Маврокондас, а та в свою очередь перестала разговаривать с полковником Велвитом, потому что его бойскауты, проходя строем мимо ее дома, делали жесты откровенно биологического свойства. Руководители деревенских оркестров, неизменно участвующих в процессиях в честь святого Спиридиона, переругались из-за места в предстоящем шествии, и однажды вечером на Платиа мы смогли насладиться зрелищем того, как три рассвирепевших трубача гнались за барабанщиком; все четверо были в форме и с инструментами. Выведенные из себя трубачи настигли барабанщика, вырвали у него из рук большой барабан и стали топтать. Тотчас вся площадь превратилась в арену бешеной потасовки между разъяренными музыкантами. Оказавшийся случайным очевидцем этой битвы мистер Кралевский был ранен брошенными кем-то цимбалами, а старенькая миссис Кукудопулос, которая прогуливала под деревьями своих двух спаниелей, вынуждена была поднять юбки и спасаться бегством. Когда она год спустя преставилась, люди уверяли, что этот инцидент стоил ей нескольких лет жизни, в чем я сильно сомневаюсь, так как миссис Кукудопулос умерла в возрасте девяноста пяти лет.
В конце концов все перессорились, но с нами все разговаривали, потому что мы соблюдали строгий нейтралитет. Капитан Крич, которого до той поры никто не подозревал в патриотических чувствах, был страшно возбужден происходящим и, ко всеобщему неудовольствию, посещал один комитет за другим, распространяя слухи, исполняя непристойные песенки, награждая внезапными щипками бюсты и ягодицы и вообще досаждая всем и каждому.
- Отвратительный старикашка! - говорила мама, сверкая глазами. - И когда только он научится вести себя. А еще считается англичанином.
- Он держит комитетчиков в напряжении, если можно так выразиться, - заметил Ларри. - Лена говорит, все ее седалище было в синяках после очередного заседания, на котором он присутствовал.
- Грязная старая скотина, - сказала мама.
- Зачем же так сурово, - возразил Ларри. - Сознайся, что ты просто ревнуешь.
- Ревную! - Мама ощетинилась, словно терьер. - Ревную!.. Этого… старого… старого распутника!? Это гадко, Ларри, лучше не говори таких вещей, даже в шутку.
- Но ведь именно безответная любовь к тебе заставляет его топить свое горе в вине и искать утешения у других женщин, - настаивал Ларри. - Он исправится, пожелай ты сделать из него достойного человека.
- Он топил свое горе в вине задолго до того, как познакомился со мной, - ответила мама. - И что до меня, пусть продолжает топить. Вот уж кого я не собираюсь исправлять.
Однако капитан Крич оставался невосприимчивым к критике.
- Девочка моя любимая! - воззвал он к маме при очередной встрече. - В твоем ящике с приданым случайно нет британского флага?
- Боюсь, что нет, капитан, - с достоинством ответила мама. - И вообще у меня нет никакого ящика с приданым.
- Что? У такой славной девчонки, как ты? Нет ящика с приданым? Нет очаровательного комплекта черных панталон с оборочками, чтобы сводить с ума следующего мужа? - вопрошал капитан, уставясь на маму слезящимися похотливыми глазами.
Мама вспыхнула и вся сжалась.
- Я не думаю никого сводить с ума, будь то с панталонами или без них! - важно возвестила она.
- Что значит боевая девчонка, - сказал капитан, - совершенно в моем вкусе. По правде говоря, я тоже предпочитаю обнаженное тело.
- Зачем вам понадобился британский флаг? - холодно справилась мама, меняя тему разговора.
- Чтобы размахивать им, разумеется, - ответил капитан. - Все эти туземцы будут махать своим флагом, а наш долг показать им, что рано списывать старую добрую Британскую империю.
- Вы обращались к консулу? - спросила мама.
- К консулу? - презрительно молвил капитан. - Он заявил, что на острове есть лишь один британский флаг и тот предназначен для особых случаев. Гром и молния! Если это не особый случай, то что же тогда? Я предложил ему использовать свой флагшток взамен клизмы.
Сопроводив сию тираду весьма оригинальными фигурами речи, капитан заковылял дальше в поисках британского флага.
- Хоть бы ты, Ларри, не поощрял этого старого развратника подсаживаться к нам, - жалобно произнесла мама. - У него что ни слово, то непристойности, незачем Джерри слушать такое.
- Сама виновата, ты его поощряешь, - возразил Ларри. - Кто заговорил о том, чтобы сводить с ума без панталон?
- Ларри! Ты отлично знаешь, что я подразумевала. Это была просто обмолвка.
- Но ты подала ему надежду, - не унимался Ларри. - Теперь берегись, как бы он не зарылся в твой ящик с приданым, словно терьер, в поисках убора для брачной ночи.
- Прекрати, ради бога! - возмутилась мама. - Право же, Ларри, ты выводишь меня из себя.
Напряжение на острове росло с каждым днем. От далеких горных деревушек, где женщины постарше наводили блеск на свои рогатые головные уборы и гладили носовые платки, до города, где каждое дерево подрезали, а каждый столик и стул на Платиа покрывали свежей краской, всюду развернулась кипучая деятельность. В старой части города с узкими - на два ослика - улочками и с ароматами свежего хлеба, плодов, солнцепека и нечистот в равной пропорции располагалось крохотное кафе, принадлежащее моему другу Кости Авгадрама.
Кафе это по праву славилось лучшим на Корфу мороженым, ибо Кости побывал в Италии и там всесторонне освоил черную магию приготовления этого лакомства. Его кондитерские изделия пользовались большим спросом, и ни один более или менее значительный банкет на Корфу не обходился без какого-нибудь из громадных, зыбких, многоцветных творений Кости. У меня с ним было налажено плодотворное сотрудничество: три раза в неделю я приходил в его кафе ловить на кухне тараканов (корм для моих птиц и прочих животных), а за эту услугу мне было дозволено в рабочее время поглощать сколько влезет мороженого. Полный решимости по случаю королевского визита навести чистоту во владениях Кости, я отправился в его кафе дня за три до ожидаемого прибытия монарха и застал хозяина в самоубийственном расположении духа, на какое способен только грек, поддерживающий это состояние дозами анисовки. Я спросил, что случилось.
- Я разорен, - ответил Кости замогильным голосом, ставя передо мной бутылочку пива и огромную порцию ослепительно белого мороженого, которая вполне могла бы пустить на дно какой-нибудь новый "Титаник". - Я разорен, дорогой Джерри. Я стал всеобщим посмешищем. Никогда больше люди не скажут: "А, Корфу - это там впервые появилось мороженое Кости". Отныне будут говорить: "Корфу? Это там впервые появилось мороженое известного дурня Кости". Придется мне покинуть остров, другого не остается, отправлюсь на Закинф или в Афины, а то и вовсе в монастырь определюсь. Моя жена и дети будут голодать, мои бедные старые родители будут сгорать от стыда, выпрашивая подаяние…
Я прервал эти мрачные пророчества вопросом - чем же все-таки вызвано его отчаяние.
- Я гений, - просто, без тени хвастовства произнес Кости, подсаживаясь к моему столу и рассеянно наливая себе новый стаканчик анисовки. - На всем Корфу никто не мог приготовить такое мороженое, как мое, такое вкусное, такое красивое, такое… такое холодное.
Я выразил полное согласие и, видя, что Кости явно нуждается в ободрении, пошел еще дальше, заявив, что его мороженое знаменито по всей Греции, а то и по всей Европе.
- Точно, - простонал Кости. - А потому только естественно, что губернатор захотел предложить королю отведать моего мороженого, когда он прибудет на Корфу.
Слова Кости произвели на меня огромное впечатление, и я сказал ему об этом.
- Так вот, - продолжал он. - Я должен был поставить двенадцать килограммов во дворец "Монрепо" и еще особое мороженое для большого вечернего банкета в день приезда его величества. О-о! Вот это особое мороженое меня и погубило. Из-за него моя жена и дети будут голодать. О-о, беспощадный, жестокий рок!
- Но почему? - настойчиво допытывался я с полным ртом мороженого.
Меня не занимали красочные подробности, я хотел услышать суть.
- Я решил, что это мороженое должно быть чем-то совершенно новым, чем-то уникальным, что еще никому не приходило на ум, - сказал Кости, опрокидывая стаканчик. - Всю ночь лежал без сна в ожидании знака.
Он зажмурился и повертел головой на воображаемой жесткой горячей подушке.
- Я не мог уснуть, лежал, как в лихорадке. И вот, едва первые петухи пропели свое кукареку, меня озарило вдохновение.
Кости ударил себя кулаком по лбу с такой силой, что едва не упал со стула. Дрожащей рукой он налил себе еще анисовки.
- Моим воспаленным, усталым глазам предстало видение флага - флага Греции, флага, во имя которого мы все страдали и умирали, но флага, сделанного из моего лучшего, высшего качества сливочного мороженого, - торжествующе произнес он и откинулся на стул, чтобы лучше видеть произведенное на меня впечатление.
Я сказал, что в жизни не слышал лучшей идеи. Кости просиял, но тут же его лицо вновь помрачнело.
- Я вскочил с кровати, - продолжал он скорбно, - и побежал на кухню. И обнаружил, что мне недостает ингредиентов для исполнения задуманного. У меня был шоколад, чтобы делать коричневое мороженое, был красный, зеленый, даже желтый краситель, но нечем, абсолютно нечем делать синие полосы. - Он остановился, сделал добрый глоток и гордо выпрямился. - Менее значительный человек… какой-нибудь там турок или албанец… тут бы и сдался. Но только не Кости Авгадрама. Знаешь, что я сделал?
Я отрицательно покачал головой и глотнул пива.
- Я отправился к моему родственнику Михаэли. Ну, ты знаешь, он работает у химиков возле гавани. Так вот, Михаэли - пусть поразит его и его потомков проклятие святого Спиридиона! - дал мне вещество, чтобы сделать синие полосы. Погляди!
Кости исчез в холодильном помещении, затем появился вновь, шатаясь под тяжестью огромного блюда, которое поставил передо мной на стол. На блюде лежало мороженое в синюю и белую полоску, удивительно похожее на греческий флаг; правда, синие полосы были с фиолетовым оттенком.
Я сказал, что мороженое выглядит великолепно.
- Смертоносно! - прошипел Кости. - Смертоносно, как бомба.
Он сел и злобно воззрился на исполинское сооружение. Признаться, я не видел никаких изъянов, если не считать, что синие полосы цветом скорее напоминали денатурат.
- Опозорен! Своим собственным родственником, этим сыном невенчанного отца! - выпалил Кости. - Он дал мне порошок, сказал, что будет в самый раз, обещал мне, гадючий язык, что порошок сработает, как надо.
Но ведь он и сработал, заметил я, в чем же дело?
- Слава господу и святому Спиридиону, - благочестиво произнес Кости. - Мне пришла в голову мысль приготовить маленький флаг для своей семьи, чтобы они могли отпраздновать триумф их отца. Страшно подумать, что могло случиться, если бы я этого не сделал.
Он встал и распахнул дверь, соединяющую кафе с его квартирой.
- Я покажу тебе, что этот изверг, этот мой родственник натворил, - сказал он и повысил голос, созывая родичей со второго этажа. - Катарина! Петра! Спиро! Спускайтесь!
Медленно и неохотно спустившись по лестнице, жена Кости и оба сына остановились передо мной. И я с с удивлением обнаружил, что у них ярко-фиолетовые рты такого же оттенка, какой можно увидеть на надкрыльях некоторых жуков.
- Покажите язык, - скомандовал Кости.
Все семейство дружно высунуло языки цвета римской тоги. Напрашивалось сравнение с какой-нибудь жутковатой разновидностью орхидеи или же с цветком мандрагоры. Да, не повезло Кости! С присущей корфянам беспечной щедростью его родственник вручил ему пакетик гексацианвиолета. Мне приходилось смазывать болячку на ноге раствором этого порошка, и я знал, что он, помимо всего прочего, весьма прочный краситель. Кости предстояло не одну неделю созерцать фиолетовые рты своей жены и детей.
- Только вообрази, - сказал он вполголоса, отправив наверх крашеную супругу и отпрысков, - вообрази, что было бы, пошли я мороженое во дворец. Представь себе наше духовенство с фиолетовыми бородами! Фиолетового губернатора и фиолетового короля! Да меня расстреляли бы.
Я возразил, что, по-моему, вышло бы очень весело. Мои слова потрясли Кости до глубины души. Когда я вырасту, заявил он строго, то пойму, что в жизни есть весьма серьезные, далеко не потешные вещи.
- Подумай, что стало бы с репутацией острова… с моей репутацией, сделай я короля фиолетовым, - сказал он, добавляя мне мороженого, чтобы показать, что руководствуется только добрыми чувствами. - Как смеялись бы иностранцы, если бы греческий король стал фиолетовым. По! По! По! По! Спаси нас, святой Спиридион!
А как насчет родственника, поинтересовался я. Как он воспринял случившееся?
- Он еще ничего не знает, - зловеще усмехнулся Кости. - Но скоро будет знать. Я только что послал ему торт-мороженое в виде греческого флага.
И когда наступил великий день, охватившее остров волнение достигло наивысшей степени. Задавшись целью обеспечить нашему семейству хороший обзор, Спиро возложил на свой огромный древний "додж" с опущенным верхом комбинированную функцию трибуны и тарана. В праздничном настроении мы поехали в город, где не преминули промочить глотку на Платиа и собрать новости о последних приготовлениях. Лена, в великолепном зелено-фиолетовом платье, сообщила нам, что Марко в конце концов с большой неохотой отказался от затеи с сине-белыми осликами, однако у него есть план, лишь немногим уступающий по эксцентричности первоначальному.
- Вы ведь знаете, что у его отца есть типография, да? - говорила она. - Так вот, он задумал отпечатать несколько тысяч греческих флажков, выйти с ними в море на своей яхте и разбросать их на воде, чтобы королевское судно плыло по ковру из флажков, ну?
Яхта Марко была предметом шуток для всего Корфу; когда-то это был роскошный прогулочный катер, но Марко уснастил его таким количеством надстроек что, как справедливо говорил Лесли, катер уподобился Xpустальному дворцу (подразумевая знаменитый в прошлом выставочный павильон в Лондоне) с сильным креном на правый борт. Всякий раз, когда Марко выходил в море, островитяне заключали пари, пытаясь угадать, когда он вернется в порт и вернется ли вообще.
- Так вот, - продолжала Лена. - Сперва ему напечатали эти флажки, а потом выяснилось, что они не держатся на поверхности моря, просто тонут. Тогда он наделал маленькие кресты из деревянных палочек и приклеил к ним флажки, чтобы не тонули.
- Совсем недурная идея, - заметила мама.
- Если не сорвется, - сказал Ларри. - Ты же знаешь, как у Марко обстоит дело с организаторским талантом. Вспомни день рождения Константина.
Летом Марко решил устроить роскошный прием в честь дня рождения своего племянника Константина. Намечался великолепный пир с изысканными блюдами - от жареных молочных поросят до арбузов, наполненных шампанским. Были приглашены сливки корфянского общества. Вот только одна загвоздка: Марко запутался в собственных пляжах, и пока он в гордом одиночестве, в окружении съестных припасов, которых хватило бы на прокорм целой армии, сидел на пляже в южной части острова, сливки общества томились от жары и голода на крайнем севере Корфу.
- Чего уж, - Лена выразительно пожала плечами. - Все равно его теперь не остановишь. Флажки погружены на яхту. И он послал на мыс человека с ракетой.
- Человека с ракетой? - удивился Лесли. - Это еще зачем?
- Когда этот человек увидит судно короля, он пустит сигнальную ракету, - объяснила она, вращая глазами. - Марко увидит эту ракету и поспешит выйти в море, чтобы разбросать флажки.
- Надеюсь, все получится, как он задумал, - сказала Марго. - Мне Марко нравится.
- Милая, мы все его любим, - отозвалась Лена. - В деревне, где у меня дача, есть свой деревенский дурачок. Очаровательный, симпатичнейший дурачок, но мы не собираемся делать его мэром.
Выпалив напоследок этот уничтожающий залп, она покинула нас, и на смену ей явился крайне возбужденный полковник Велвит.
- Вы случайно не видели трех маленьких толстеньких бойскаутов? - справился он. - Я так и думал, что не видели. Ну и безобразники! Улизнули за город в бойскаутской форме, эти маленькие варвары, и вернулись оттуда грязные, как поросята! Я велел им отправиться в химчистку, привести себя в порядок, и они куда-то пропали.
- Если увижу, пошлю их к вам, - успокоила его мама. - Вы не волнуйтесь.
- Благодарю, дорогая миссис Даррелл, - сказал полковник Велвит, спеша продолжить поиск пропавших бойскаутов. - Я не стал бы волноваться, но этим чертенятам отведена важная роль в сегодняшнем торжестве. Понимаете, кроме того, что они составляют часть полосы в флаге, им еще поручено разрушить мост.
И с этими загадочными словами он удалился рысцой, точно охотничий пес.
- Мост? Что за мост? - озадаченно спросила мама.