- Ну уж нет, - категорически возразил я, - настоящий английский классический бифштекс - это отбитая говяжья вырезка, обжаренная на раскаленной почти докрасна сковороде или жаровне без капли жира...
- Так она без жира-то пригорит, - удивился Леша.
- У меня не пригорит. А из фарша...
- Бывают только котлеты, - наставительно вставил Петька, демонстрируя свои кулинарные познания.
- Ну нет же, нет, - поморщившись, сказал я. - При чем здесь котлеты. "Котлета" от французского слова "cotelet" - ребрышко... Истинная котлета - это, скажем, котлета по-киевски, то есть мясо на ребрышке, испеченное на угольях...
- А как же тогда называется эта штука из фарша, что мы всю жизнь держали за котлету? - спросил Леша.
- Или за бифштекс? - дополнил вопрос Саша.
- А это всего-навсего обычный гамбургер, - пожал я плечами.
- Гамбургер... - почесал в затылке Леша. - Понятно. Гамбургер. Самый, значит, обычный.
Тем не менее бифштексы на завтра были утверждены, а в конце ужина Константин Иванович сказал (хотя юридическим начальником отряда является! у нас Саша, но фактически распоряжается всем именно Константин Иванович):
- Завтра последний день работаем на керне и все работы кончаем. Послезавтра полный аврал - собираемся в поле. На двадцать пятое Иван Филиппович обещал поставить нас в план. Будет у нас, видимо, грузовик, "АН-26"; с нами еще три отряда до Хатанги, а уже оттуда будем самостоятельно забрасываться на озеро.
- Продукты для поля в Игарке закупать будем или в Хатанге?
- По возможности здесь: вдруг нам сразу же на озеро улететь удастся.
- Это вряд ли, - грустно сказал я.
- Посмотрим, - бодро сказал Петька.
23 июля
С утра озадачил Петьку важной работой: отсортировать для нашего поля лук и чеснок, обломать у картошки молодые побеги (она в тепле уже начала прорастать). Сам же отправился по магазинам за теми покупками, что можно унести на себе (продуктовыми, разумеется). Петька претендовал было отправиться со мной, но я на него цыкнул, сказав, что пожалуюсь на непослушание Константину Ивановичу (Петька его боится и страшно уважает).
По дороге зашел на наш катер (с баржей), чтобы забрать наши вещи. Как и предполагал капитан, Иван Филиппович, построжившись для порядка (он же в прошлом - офицер и привык устраивать разносы подчиненным), команду простил, и все они на катере (баржу оставят здесь, в Игарке) с каким-то отрядом отправятся в поле куда-то в низовья Енисея. В команде же катера тем временем случилось ЧП, да какое! Младший матрос Витя, тот самый, с запеленутой рукой, который (помните?) клялся, что теперь вся команда ему как братья (и сестры), проник в каюту капитана и украл все общественные деньги (около трехсот рублей), хранившиеся в незапертом сейфе (остатки аванса и деньги на питание). Случилось это вчера вечером, а ночью его, уже пьяного, видели в компании друзей и разбитных бабенок, которых он угощал широким жестом.
- Сука! - рычит капитан. - Какая сука! Он же со слезами на глазах всем нам в любви до гроба клялся! Мы же его чуть ли не на руках носили! А он... Сегодня же поймаю и удавлю собственными руками эту сволочь!
- Погоди, кэп, - со зловещей улыбкой сказал рулевой Володя, - сегодня к вечеру он до гроша пропьется, а назавтра этим своим дружкам и на хрен будет не нужен. Вот тут мы его и встретим. А сегодня не надо...
- За один-то день он все пропить не успеет, пожалуй, - усомнился я.
- Делать нечего! - махнул рукой моторист Коля. - В Игарке же сейчас сухой закон, так что водка дорогая. Я думаю, он уже все пропил. Но денек подождать, пожалуй, стоит.
В Игарке и вправду почему-то сухой закон (как на Курилах во время путины и в нашей сельской местности во время уборочных работ). Тем не менее на улице довольно часто встречаются подвыпившие люди, как видно, закон этот им не указ. Купил я на весь сезон индийского чаю, вермишели, разной крупы, лаврового листа. В Игарке, к сожалению, нет никаких специй: ни перца, ни горчицы, ни хмели-сунели, ни томатной пасты, никаких соусов. Ничего! Зашел в местную столовую и там с помощью уговоров и грубой лести добыл поллитровую баночку острого томатного соуса. Одну на весь сезон!
Часов около шести вечера ко мне на кухню (я был там один и возился с бифштексами) вошел здоровенный малый с огромной нельмой на плече (видимо, только что выловленной).
- Во! - сказал он, указывая на красавицу рыбину. - За две бутылки водки отдаю. Или же за бутылку спирта. Гляди, в ней же не меньше пуда, а?
Ах, нельма, моя любимая рыба! Может быть, самая вкусная из всех рыб, какие мне довелось пробовать (а уж я-то рыбки на своем веку отведал столько и такой, что дай бог всякому!), нежная, удивительная на вкус хищница с чешуей, отливающей перламутром, и голубыми (да! голубыми) глазами. Но не было у меня двух бутылок водки. Спирт, правда, был, но всего одна бутылка, и она нам в поле будет просто необходима. Так что скрепя сердце малому я отказал, и заманчивая эта сделка не состоялась.
- Те! - сказал малый, уходя за ворота нашей базы. - Где же мне ее взять, бутылку-то?! Не бабу же свою за нее предлагать?!
- И правильно сделали, что отказали, - одобрил мои действия Иван Филиппович после того, как я рассказал ему о визите рыбака. - Это публика известная: сегодня он этот спирт выпьет, а завтра встанет с похмелья да на вас же в милицию жаловаться побежит. Была бы водка, другое дело: товарный обмен, баш на баш. А спирт, что ни говори, это же хищёнка.
Мои бифштексы за ужином отряду весьма понравились, и даже Саша, который, как мне кажется, недоверчиво относится к моей поварской известности, поднял вверх большой палец. Несмотря на сухой закон, выставил Саша на стол при молчаливом согласии Константина Иваныча бутылку неизвестно откуда добытого армянского коньяку.
- Со свиданьицем, - пояснил он.
- И отходная, по геологической традиции, - добавил опытный Леша.
- Да какой же отход, - удивился Петька. - Мы же только послезавтра улетаем.
- И даже не послезавтра, - уточнил Константин Иваныч, - а двадцать шестого, но все равно будем считать, что нынче у нас отходная.
- А почему двадцать шестого? - удивился Леша.
- Так распорядился Иван Филиппович.
- Это же замечательно, - сказал Саша. - А то я все переживал, что мы за один день не управимся со сборами. А два дня нам в аккурат хватит.
- Где же вы эту благодать достали? - спросил я, вспомнив о визите рыбака с нельмой на плече. - Тут же сухой закон.
- Места знаем, - загадочно усмехнулся Саша.
24 июля
С утра, разбившись на две пары (я с Константином Ивановичем, а Леша с Петькой) и захватив с собой необъятные геологические рюкзаки, отправились мы по магазинам закупать продукты. Причем Леше с Петькой велено непременно достать специй: перцу и горчицы.
- Достанем, - заверил нас Леша, - я тут одну столовую знаю, где перец с горчицей прямо на столах стоят. В крайнем случае просто сопрем - и всех делов!
Саша остался на базе работать в столярной мастерской: он должен заготовить каркасы для наших палаток, а кроме того, сделать из дерева обвязку к нашим резиновым надувным лодкам, чтобы можно было вешать на нее лодочный мотор - в планах Константина Ивановича движение с работой через исток Нижней Таймыры вниз до самого озера Энгельгардта. А вечером, в том самом мерзком водоеме, будем мы испытывать наш лодочный мотор.
Мы с Константином Ивановичем закупили много продуктов: сахара, подсолнечного масла, мешок муки. Причем Константин Иванович все время ужасно волновался, что мои расчеты окажутся неверными и еды в поле нам не хватит. Он каждый раз говорил мне:
- А вы уверены, что нам этого хватит? Может быть, возьмем побольше, а? Пусть уж лучше останется, чем там, в поле, голодать?
Я же успокаивал его, как мог, показывая свои расчеты и уверяя, что имею большой опыт в этом деле (что было чистой правдой).
Как и следовало ожидать, перца с горчицей наши молодые добытчики не нашли, хотя обошли все столовые Игарки.
- Ну вот только вчера горчица на столах стояла, - сокрушался Леша, - а нынче нету. Просто невезение какое-то.
Накупили они с Петькой в основном всяких лакомств: ирисок, леденцов, мармеладу, две килограммовые банки яблочного повидла, сухого молока, яичного порошка (два последних продукта по моей заявке). И еще одна неприятность: в Игарке нет дрожжей - ни свежих, ни сухих. Соль, спички, курево (правда, курит у нас в отряде один Саша), хлеб и вот теперь еще дрожжи будем покупать в Хатанге.
25 июля
Леша, Саша и Петька остались на базе получать снаряжение, а мы с Константином Ивановичем отправились на местную автобазу за бензином и машинным маслом (для нашего лодочного мотора). Отправились на экспедиционном грузовичке, за руль которого уселся собственной персоной Иван Филиппович: получить горючее здесь не так-то просто, и эту акцию Иван Филиппович решил осуществить сам (мы же будем лишь грузчиками).
Тем временем Леша с Сашей отбирали и упаковывали снаряжение, одежду и обувь, посуду, рацию, питание к ней, ружейные и карабинные патроны (оружие у нас еще из Новосибирска), резиновые лодки, сети, веревки, геологические молотки и т. д. и т. п. Петьке выдали список получаемого нашим отрядом имущества, так называемую "арматурку", и он, гордый оказанным доверием, солидно ставил в ней огрызком карандаша галочки.
Как только мы вернулись, Петька тотчас погнал нас на вещевой склад примерять одежду и обувь.
В этот раз экипируют нас почти прекрасно: из обуви, правда, все те же резиновые сапоги, зато всем выделены меховые полушубки, а Константину Ивановичу даже шуба до самых пят, толстые суконные портянки, ватные и меховые штаны на лямках, верблюжьи и собачьи меховые спальные мешки.
В довершение всего Иван Филиппович от щедрот своих выделил нам ящик импортного (голландского) сливочного масла, а также бутылку шампанского (полусухого, новосибирского, правда, производства) и бутылку армянского коньяку (Константин Иванович прознал, что в поле будет мой и, возможно, Петькин дни рождения и шепнул об этом Ивану Филипповичу).
26 июля
Ранним утром на грузовом самолете "АН-26" улетели мы в Хатангу. Железное чрево самолета набили до почти немыслимого предела (с превеликим трудом удалось там разместить имущество четырех отрядов, что будут работать на Таймыре). Я по своему обыкновению почти сразу заснул и проснулся, лишь когда колеса нашей машины коснулись посадочной полосы (спал я на спальных мешках, накрывшись кошмой - все-таки в самолете было довольно холодно), а вот Петька все три часа не отрываясь смотрел на проплывающую внизу тундру.
А Хатанга все та же. Практически никаких изменений со времени моего последнего визита в эту столицу не произошло, а потому от подробных описаний ее воздержусь и отошлю читателя к предыдущим страницам моего повествования.
Поселились мы в том доме, где размещалась раньше и размещается ныне база треста "Аэрогеология". Дом этот, и прежде не блиставший чистотой и исправностью, за эти годы еще более разрушился и обветшал - теперь он просто дышит на ладан, и, если во втором этаже, где живет местное аэрогеологическое начальство, где стоит рация и принимают почетных гостей, хоть что-то похожее на нормальное человеческое жилье имеется, нижний этаж, куда селят бедолаг вроде нас, производит совершенно удручающее впечатление. Прежнего начальника базы, с которым мы имели дело последний раз в восемьдесят первом году (именно тогда я был в последний раз на Таймыре, хотя, к сожалению, дневника тогда не вел), теперь нет - его перевели куда-то на БАМ, но за несколько лет работы он сумел довести базу до такого состояния, что просто диву даешься. Особенно это убожество бросается в глаза после прекрасной базы Ивана Филипповича. Нам выделили в нижнем этаже две комнаты, одна из которых была увешана вялящимися на веревках янтарными гольцами (чьими - неизвестно). В одной комнате мы поставили раскладушки и на них расстелили свои спальные мешки; в другой (той, где вялятся гольцы) устроили склад экспедиционного имущества.
На базе все пьяны. И пьянее всех шофер со всклокоченной черной бородой и глазами, горящими сумасшедшим огнем. Константин Иванович пробовал было договориться с ним о грузовой машине (перевезти наше снаряжение из аэропорта на базу), но тот не понимал даже смысла говоримых ему слов и только нечленораздельно мычал. Тогда Саша, махнув на шофера рукой, сам сел за руль и быстро проделал эту несложную операцию.
Никакого начальства на базе нет - все в поле (может, потому-то тут все и пьяны?). Един во всех лицах лишь радист Виктор Иванович (он-то и пустил нас на постой), который, похоже, сильно мается с похмелья. Он попросил у нас бутылку водки (взаимообразно). Вежливо, но твердо отказали (да у нас и не было этой бутылки).
Обедать и ужинать пришлось идти в ту самую знаменитую хатангскую столовую, описанную мною многократно в предыдущих дневниках. За эти годы она нисколько не изменилась.
В местных магазинах пока удалось купить лишь спичек да курева и, к вящей радости Петьки и Леши, ящик сгущенки (ею буквально завалены все торговые точки). Самое же печальное для меня обстоятельство - нет дрожжей. Мне, правда, посоветовали сходить за ними в пекарню.
В пекарне (я договорился там о двадцати буханках хлеба, но брать их мы будем в самый день отлета, о чем предупредим накануне) с дрожжами тоже напряженка, но мне пообещали дать немного, если не будут возражать в продотделе местного рыбкоопа.
В местном рыбкоопе начальницей продовольственного отдела оказалась наша землячка, которая, узнав, что мы из Новосибирска, обрадовалась нам, как родным. Она тут же позвонила в пекарню, и все вопросы с дрожжами были мгновенно согласованы. Очень настойчиво стала она спрашивать, нет ли у нас нужды еще в чем-нибудь. Я тут же озадачил ее, попросив достать для нас томатной пасты, соусов и специй. Ничего этого в Хатанге, к сожалению, не оказалось, но зато нам были обещаны три килограмма сухофруктов (в магазинах их тоже нет).
За сухофруктами мне пришлось идти на склад. Продовольственные склады - гигантские сараи, крытые гофрированным белым металлом (похоже, алюминием), почти совершенно пусты - за зиму почти все продукты тут подобрали, а суда с продовольствием начнут подходить лишь недели через три-четыре (тогда, видимо, эти сараи будут забиты товаром под самую крышу). Сухофрукты лежали в "крапивном" мешке, одном-единственном, и оказалось их всего пять с половиной килограммов. Чтобы не возиться, кладовщица продала нам все разом и даже с мешком вместе.
В магазине встретил я Льва Васильевича, с которым были мы на Таймыре в семьдесят втором году на горном массиве Тулай-Киряка-Тас (это путешествие описано мною во втором томе моих "Записок"). Был Лев Васильевич со своей неизменной лаборанткой Ирой, которая впоследствии стала его новой женой. Они днями улетают к устью реки Шренк, что впадает слева в великую Нижнюю Таймыру (в истоке Нижней Таймыры будем, напоминаю, работать мы). Они нынче квартируют у топографов, куда на завтра пригласили нас всех от имени хозяев.
Вечером (деление на времена суток, напоминаю, тут чисто условное, поскольку круглые сутки в небе висит полярное незакатное солнце) я пошел на рыбзавод за солью, остальные ребята - на берег реки Хатанги за углем (нам надо взять с собою не менее шести мешков его, потому как без печки у подножия Бырранга обойтись невозможно).
Как и в прежние времена, Хатангский рыбзавод никем не охраняется, и пройти туда беспрепятственно может всякий в любое время суток. Без особенного труда нашел я огромный штабель мешков с крупной посольской (не от слова "послы", а от слова "солить") солью, лежащих прямо под открытым небом ("их моют дожди, посыпает их пыль", как сказал поэт). Штабель, правда, уже совершенно окаменел, и отделить от него один мешок мне удалось с большим трудом. Излишне и упоминать, что за все время этой "операции" никто мне не сказал ни одного укоризненного слова и вообще никто не повстречался на пути.
В Хатанге стоит очень теплая (для этих мест, разумеется) погода. И потому полно комаров.
27 июля
Несмотря на то что заявка в авиаотряд на заброску нашего отряда к заливу Нестора Кулика составлена совершенно неправильно и в ней даже отсутствует гербовая печать (а ведь это как-никак финансовый документ!), мы на завтра поставлены в план. (Совершенно непростительная оплошность для такого делового аса, как Иван Филиппович, хотя, может быть, теплые отношения с местным авиаотрядом за все эти годы и "размагнитили" этого делового гиганта.) Дело в том, что у авиаотряда сейчас очень мало работы, а потому они заинтересованы в заказчиках.
Константин Иванович с Сашей идти в гости к топографам отказались. Они решили нынешний день употребить на обсуждение планов будущей работы, а потому и Леше (хотя он и хотел пойти с нами) пришлось остаться "дома". Ну а поскольку мы с Петькой ничего в геологии не понимаем и наше мнение ни по каким вопросам никому не интересно, нас в гости отпустили.
Топографы жили превосходно. Рубленый дом-пятистенок, где помещалась их база, был хорошо протоплен, несмотря на летнюю жару (как-никак Арктика!), до блеска отмыт, заботливо ухожен и битком набит всяким топографическим и геодезическим снаряжением. На небольшом чистеньком дворике стояли два солидных сарая и маленькая уютная банька. Сегодня у топографов банный день. Все уже вымылись - распаренные, с расчесанными бородами и чубами, умиротворенные и притихшие, сидят они за огромным столом в кухне-столовой. Нам тоже предложили попариться (банька еще не простыла), но мы с Петькой от этого удовольствия отказались - только вчера мы парились в роскошной бане Ивана Филипповича в Игарке. Вместе с хозяевами за столом сидят Лев Васильич (тоже распаренный и умиротворенный) и несколько геологов из ВСЕГЕИ и Севморгео (бывшего НИИГАА, я уже рассказывал об этом институте на страницах своих дневников); одного из этих геологов я как-то даже здесь же, в Хатанге, кормил обедом, и он (этот геолог) тотчас вспомнил и меня, и тот обед.
Пока накрывали на стол, мы с Петькой отправились бродить по дому. Дом как дом, ухоженный деревенский очаг жизни, который хозяева любят и почитают. Стоят повсюду раскладушки со спальными мешками, некоторые покрыты цветастыми пледами; на стенах карты, где флажками обозначены места работы отрядов; развернутая рация, рядом с нею вахтенный журнал и наушники; на гвоздях, вбитых в стены, висят меховые куртки, ватные штаны на помочах, шапки-ушанки, негнущиеся брезентовые плащи; в углу стоят ружья и карабины. Петька хотел было сунуть нос в вахтенный журнал, но я шуганул его из радиорубки, и он, обидевшись, ушел на кухню.
Как водится, после бани и со встречей выпили водочки и коньяку (все, кроме, разумеется, Петьки). За столом хлопочет хозяин Виктор Терентьевич, круглолицый здоровяк с большой, аккуратно подстриженной бородой. На столе - оленина, тушенная с черносливом, малосольные гольцы, маринованные огурцы и помидоры (венгерские, из банки) и какой-то диковинный закарпатский охотничий салат (тоже консервы).